* * *
Вот сижу я как сурок,
И ни ку-ка-рЕку.
Каждому даётся срок,
А не только зэку.
* * *
Ну и пусть я паразит,
И подгнили корни,
В голове моей сквозит,
Но меня ты кормишь.
* * *
Живёт ворона ради жрачки,
Ей выси не нужны накачки.
Орёт на дереве:"Кар-кар! -
Что означает, - Я Икар!"
* * * ретро
Везут руду тяжёлые составы,
Из труб фабричных в небо рвётся дым.
Люблю читать указы и уставы
И слышать каждый день: «Мы победим!»
Люблю перед трибуной – в дружном строе,
Энтузиазм поставить в неуём,
И верить: «Одолеем!», «Перестроим!»
«Догоним!» «Перегоним!» «Изживём!»
Что мы достигли – лучшего предбанник.
Пусть недруги кривят от злобы рот…
Люблю, когда грохочут барабаны
И «К коммунизму партия ведёт!»
ИСПРАВИТСЯ
Утащил он флягу меда
У совхозников и пчел.
«Дайте, дайте мне свободу! —
Я ошибки все учел.
Осознал! Поверьте, люди...
Не любитель я трепаться...»
Воровать, конечно, будет
Но не будет попадаться.
* * *
Вот опять пришла идея
От Пахомова Балдея:
Затянуть на три часа
Горло, а не пояса.
* * *
Убедите дурака,
Что река из молоко.
Он и выпьет полреки
Мля, рассудку вопреки.
* * *
Вот идея в тонны три,
Вся бетонная внутри.
Кто придумал эту сваю
Сам её пусть и таскает.
* * *
Одного понять не может
Друг, его наивность гложет,
Что на свете там и здесь
Простака стремятся съесть.
Нашинковал словечек про любовь и «дело в шляпке» -
Кидается народ как бык на тряпку,
Не нужно быть психологом большим -
Любовь к себе в себе самом ищи!
***
Обязали палача,
Коль трудиться, так с плеча.
Тот бездельничать не любит,
Что прикажете отрубит.
***
Царь, конечно, может много.
И для него есть доски гроба.
***
Я советовать могу
И ползком, и на бегу.
Был вопрос при этом:
Сам живёшь советом?
***
-Олигарх, дай пять рублей.
-Рыло, наперво, побрей.
***
Конечно, где-то нет зимы,
Бессменно где-то лето,
Туда желали бы и мы,
Но как проблемно это.
Однако слышал я не раз
И сомневался даже:
Весьма лохматый папуас
Завидовал нам тоже,-
Из той же вытекал струи,
Сидим в которой, братцы:
Хотел он в нашу баню и
В сугробе поваляться.
***
Очернительством болел,
Стал черней, не побелел.
***
Утром, вечером и днесь
И, при том, как правило,
Все мы презираем лесть…
Коль не к нам направлена.
***
И всё же факт важнее трёпа,
Со мною согласишься, Стёпа?
***
Развешивайте уши люди,
Не пропустить речугу даб.
О равенстве потрёкать любит –
Чей в кресло не вместился зад.
***
Водится хамса и там,
Где живёт гиппопотам.
***
Если смотришь свысока,
Нос, задрав под облака;
Может он легко отпасть
Кулаку, попав под масть.
Жил старичок со старушкой,
Внучек у них был — Ванюшка
(ну, просто — душка).
И внучка (постарше) — Манюшка —
Резвушка и хохотушка,
И вовсе (надо заметить) не простушка.
Жили они дружно,
Надежно и ненатужно
(как, впрочем, и нужно).
Однажды, чтобы разрядиться,
Решили старички прокатиться
(и старичкам иногда дома не сидится).
Позвали они Манюшку,
Позвали они Ванюшку,
И наказ им дали, больше чем на понюшку:
«Детки, мы едем в город,
Наверно, приедем не скоро,
Гостинцев привезем короб.
Вы со двора не ходите,
Друг за другом зорко смотрите,
Да избу не подпалите.
Если все будет ладно —
Всем будет ненакладно
(вот как старички говорили складно).
Манюшке привезем платочки,
Ванюшке шнурок для сорочки.
Ждите до наступления ночки».
Уехали бабушка с дедом,
А за ними и пыль следом
(ведь пыли без них путь неведом).
Не выдержала первой Манюшка,
И говорит: «Послушай, Ванюшка, —
Вот тебе прошлогодняя сушка:
Сиди здесь у порожка,
Откусывай понемножку,
Гляди со двора на дорожку.
А я побегу к подружкам».
К таким же, как она хохотушкам.
Ну, это, извиняюсь, слишком!
И тут прилетели гуси, —
Гуси — от бабки Ягуси
(такие бабуси — не в нашем вкусе).
Подхватили они Ванятку,
Помяв Ваняткину шапку
(да я их, бескультурных, за это всмятку б!)
Принесли Ваню к бабке Ёжке,
Бабка пообедала и отмывала ложки,
От перловки и от картошки.
Обрадовалась бабка Ёжка,
Оторвала свой зад от порожка,
Размяла спину немножко,
Закричала: «Ах, гуси вы гуси!
Угодили вы бабке Ягусе,
Такие мальчики в моем вкусе!
Запеку я Ванюшку в тесте,
А съедим его разом вместе,
Пока оставьте его на нашесте.
И начал тут Ваня плакать,
Развел Ваня такую слякоть,
Подмочил у бабки Ёжки лапоть.
Бабка лишилась покоя.
Кричит: «Это что такое?!»
Никак не может Ванюшку успокоить.
Наконец, Ванюшка нарыдался,
На бабкины уговоры поддался,
Короче говоря, сдался.
И такую наплел ей историю,
Про Машутку, а не про Евпаторию,
Натрусив туда перца с цикорием:
«Машутка бабушку с дедушкой не слушает,
Кашу манную и под колотушками не кушает,
Сливы подавай да груши ей.
Дома по хозяйству не помогает.
«И без меня обойдутся» — полагает.
На ее месте со стыда бы сгорела другая.
Мальчикам «строит глазки»,
В лес с ними ходит без опаски,
Как должное принимает их ласки.
В школе учиться не хочет,
Какие-то странные речи бормочет,
То и гляди — кого-нибудь «замочит».
Часами стоит у колодца, —
Туда ходят взрослые парни ширяться-колоться,
И ей, наверное, ширнуться хотца.
А как-то, не вру, в нос мне крагу,
У дедушки выпила всю «бардамагу»,
И такую сочинила лагу:
Мол, мышка бежала-бежала,
Дороги ей стало мало,
Бортом и задела флягу,
И вылила всю «бардамагу».
Однажды придя из сортира,
Уставилась на карту мира,
Смотрит, а под глазами сыро.
Прокралось в меня подозрение:
Не случайное это совпадение, —
Зачем ей американские
территориальные владения?
Не любовница ли она Билла Клинтона,
Или в мозгах у нее что-то заклинило,
А глаза кровавые, как у киллера.
На Монику Левински смотрит косо,
Нарисовала ей усы под носом,
И не подходи к ней ни с каким вопросом.
У телика сидит часами,
С распущенными волосами,
Приходите — убедитесь сами.
Передачи смотрит про политику —
«Рассуждения политических аналитиков»,
И, вроде Радзинского, нытиков.
Ей нравятся репортажи с Ближнего Востока,
Мусульман она осуждает жестоко,
Вот такая она «сорока».
Короче говоря, очень скользкая «клизма»,
Уж не сторонница ли она мирового
сионизма?
И вообще — от нее попахивает
троцкизмом».
Наслушалась этого бабка,
Стало бабке очень несладко.
Довел ее Ванюшка до припадка.
«Не потерплю! – возмутилась бабка Ёжка –
Ты погляди — какая сороконожка!
Ну-ка оставь мне ее адрес, Ванюшка!»
И кличет она своих гусей:
«Гуси мои, наряжайтесь побассей,
Да послужите мне своей натурой усей.
Берите Ванятку за донышко,
А то он расстроен вон уж как,
Унесите его на родную сторонушку.
Машку, эту проказницу,
Сразу берите за задницу,
Несите сюда, нам нет разницы —
Из кого делать мясное блюдо.
Что встали? Валите отсюда!»
Взлетели гуси, закричали: «Покуда!»
Машутка все еще шастает на лугу.
Тощая — такую только на рагу.
Вы согласны со мной? — «Угу».
Собирает она с подружками цветочки,
И не знает про Ванюшкины «наворочки».
А гуси, тем временем, садятся на
луговые кочки.
И спрашивают они Ванютку:
«Укажи-ка нам на свою сестру Машутку, –
Все они одинаково тощие жутко».
Отвечает Ванятка, как дразнится:
«А какая вам, собственно, разница?
Любая из них безобразница».
«Ну, нет, – возразили гуси, – Господи
нас прости,
Всех разом нам не сгрести,
И, тем более, не унести».
Снялись, покружили над лугом,
И улетели цугом,
Оставив Ванюшку Машке и ее подругам.
Но к бабке Ёжке они не полетели,
Сами на рагу угодить не захотели,
Короче, обожглись на машкином теле.
А Баба Яга долго еще возмущалась:
«И зачем я с этими лебледями связалась,
Вот без мясного блюда осталась!
Придется варить лавку,
Потом — лавкину лапку,
А потом — дырявую тапку...»
Безграмотная бабка: не тапку, а тапок,
Да и у лавки нет совсем лапок,
У лавки не лапки, а ножки, так вот.
Хорошо закончилась эта сказка:
Прошвырнулся дед с бабкою в городе баско,
Не внакладе остались и Ванятка с Машкой:
Машке купили новую заколку,
Ванятке — плееер и бейсболку,
Ну, и по мелочам: «Тайоту» и кофемолку.
И никто не узнал, что там молол Ванятка
перед Бабкой Ёжкой,
Ну, наколол он Бабку Ёжку немножко.
А кто бы не соврал, чтобы спасти свою
шкуру-рогожку?
Зима!
хозяин добр, а не затейник.
И отпустил,
с цепочки снявши:
в дом пора.
Пёс сделал круг,
потом лизнул ошейник
И в будку влез,
чтоб не прогнали со двора.
Вот так всегда: коль нет идеи новой, -
Не сбросить столь знакомые оковы.
Про старость мысли иногда тревожат ум.
Она мне видится, (и мало в том смешного),
Как ненадеванный давным-давно костюм:
И вроде свой, и как с плеча чужого.
А генерала Ганнибала
Ну ничего не колебало
За исключением когда
Кончалась у слонов еда
Весьма прожорливые твари
Тогда совсем не воевали
Неслись куда-то саранчой
На римлян брызгая мочой
Девятый вал вздымает юности либидо,
И бьет стихом по скалам жизни все сильнее -
Сражаться с мельницами нас зовет обида,
И в каждой женщине мы видим Дульсинею.
А время зрелости творит Пигмалионов,
Мы месим женских чувств податливую глину -
Полдня упреков переходят в полночь стонов
И в каждой женщине мы видим Мессалину.
В душе все сморщилось, увы, и почернело,
Пора в ломбард свою закладывать корону -
Эпоха старости рождает в нас Отелло,
И в каждой женщине мы видим Дездемону.
Не знаю до сих пор я в отношеньях,
Когда пора любимую обнять.
Ну право, не просить же разрешенья?!
Не маленький уж я - мне тридцать пять!
А девушка сама мне не подскажет,
Силен ещё в семействах домострой.
Сказала бы: "Ну что, Викентий, ляжем?
А то останусь в девках я с тобой."
Как раз наоборот: всё вроде также -
Музеи, филармония, кино.
Когда же начинать, кто мне укажет?
Попробовал однажды я вино
Купить. Пришли в квартиру мы к Татьяне.
Однушка, можно сесть лишь на кровать.
Стакан я выпил, стал вдруг очень пьяный
И принялся по всем углам блевать...
В другой же раз пришли в квартиру к Ольге,
Вино, конечно, я уже не пил.
Снимает Ольга быстренько футболку:
"Ну очень жарко, просто нету сил!"
Ложится на кровать, снимает стринги,
Стою, смотрю, а сам ни мёртв, ни жив.
Она включает музыку, под Стинга
Лежит звездой морской, глаза закрыв.
Стоял я и не знал что надо делать.
А вдруг ещё нельзя? Вот будет стыд!
Взглянув тайком на девушкино тело,
На цыпочках ушел: пускай поспит.
Вот так я до сих пор и холостячу.
Полно девчат, но дружим только мы.
Ночами я дрочу и горько плачу:
Кто скажет мне:"Викентий, на, возьми!"?
* * *
До чертА чёрных дыр,
Монстров, чучел и крыс –
Наркота пасёт мир,
Не способный спастись.
* * *
О женских прелестях забудь
Как о красе вселенской:
Бывает и мужская грудь
Гораздо больше женской.
* * *
Я единственный тут из поэтов поэт,
Что шедевры штампует без мук и труда.
Но вот шлюхи всегда говорили мне: "Нет!",
А мужчины в восторге визжали аж: "Да!"
* * *
Надо видеть далеко,
Говорить не нудно:
Поэтессой быть легко,
А поэтом – трудно.
* * *
Ты в кучу мёл слова, как лучший дворник,
Обламывал клыки судьбе-волчице:
Ни в тёмный век без роз, ни в чёрный вторник
Твоих стихов дефолта не случится.
* * *
Чёрный фон и звёздный мир
Бог создать на небе смог,
А одна из чёрных дыр
У богини между ног.
* * *
Они, конечно, выше классом,
Но склонны к бутсам, а не к ластам:
Сильней и жарче с каждым часом
Любовь зоилов к педерастам.
* * *
Вот одна из пакостных картинок –
Слушайте и зыркайте сюда:
Пошлые от кепки до ботинок
Остаются пошлыми всегда.
* * *
Ну что же это такое?!
Не дарят питья и цветов –
К борьбе за тело мужское
Из женщин никто не готов.
* * *
Все похожи, как котлеты,
В одинаковых пальто
Мимо нас прошли поэты –
Не запомнился никто.