Он поверил вам, как другу,
А попался как пацан,
Сунул грека в евро руку
А оно за руку "цап".
Он не ехал через реку,
А сидел на берегу...
Помогите человеку
Даже через "не могу"
Возвратился я из командировки
На неделю раньше, чем полагалось.
Глядь, под вешалкой мужские кроссовки.
Ах, паскуда! Вот ты мне и попалась!
Потихоньку приоткрыл двери спальной,
Так и есть, жена с каким-то амбалом
В позе самой, что ни есть, сексуальной
Мирно дрыхнут под моим одеялом.
Я достал из антресоли топорик,
Осторожно подошёл к изголовью,
Если спит с твоей супругой любовник,
Можно смыть такой позор только кровью!
И без розовых соплей, прямо сонных,
Как колчаковскую контру Чапаев…
Потекли из черепков раскроённых
Похотливые мозги негодяев.
Не завидую тому, кто столкнулся
С актуальностью Шекспира трагедий,
Но, когда я свет включил, ужаснулся,
Опознав в убитых снизу соседей.
Вмиг пропало состоянье аффекта,
Совершенно получилось не круто,
Это значит я в подъезде без света
И квартиру, и этаж перепутал!
Уважаемые граждане судьи!
Не хотел я совершать преступленье,
Эти милые, несчастные люди –
Жертвы глупого недоразуменья,
Так что вы уж обстоятельно взвесьте,
Дайте срок, но не особенно длинный,
Я ж не стал их расчленять в туалете,
А пришёл, как говориться, с повинной!
Да какая к чёрту месть или зависть,
Я ж не знал, ей богу, даже имён их?
Если иногда в подъезде общались –
Лишь на уровне приличий шаблонных.
Подтвердились же на эксперименте
Идентичности ключа и прихожей.
Да, поступок мой не интеллигентен,
Но, поверьте, человек я хороший!
Все мы люди, как кому карта ляжет
Если было бы заране известно!
Если надо, вам супруга докажет,
Что я мужем и отцом был чудесным.
Не грубил, не разговаривал резко,
Проявлял вниманье, ласку и жалость,
Но судьба-змея за что-то в отместку
Так жестоко надо мной посмеялась.
Ну до встречи, ненаглядная рыбка!
Если сможешь, приезжай на свиданье.
Пусть причина злодеянья – ошибка,
За такое не дадут оправданье.
Будет и на нашей улице праздник,
Если вдуматься, пятнашка – немного,
Только ты уж постарайся без связи,
У меня на этот счёт очень строго.
Я посадил бы Рона на кол,
За литры вылитой им лжи,
За то что в душу мне накакал,
Сполна он это заслужил.
Поставил в грязь бы на колени,
Чтоб знал бы этот эмигрант,
Что мне завидовал Есенин,
Когда узнал про мой талант.
Что чуть Кольцов не поперхнулся,
Когда читал мои стихи,
А Ронни видимо свихнулся,
Как спьяни в поле пастухи.
Зажав в душе поэту двойку,
Влепил мне тощий, жидкий кол,
Как жаль что Рона в перестройку
Не переехал ледокол.
Когда же Рона упакуют,
Веков на надцать отдохнуть,
Забью я что -то обалдую,
В его безжизненную грудь.
Жми сюда
оКОЛоКОЛьное-оКОЛодружеское
Крепись, Димон!! Держись, братуха!!
Ещё, Василич, не финал!!...
КолОм от пятки и до уха
Меня Рон тоже расшмонал.
А ни чево!! Держусь!! Учуся
Приёмам самбы и ушу…
Ишо дышу!... Ишо кручуся!...
Ишо (естественно!) пишу!...
Сей вреден фрукт, как "Кока-Кола"…
И Рон на жизненном пути
Сумел от праведного кола
В руках товарищей уйти.
Вбивал колЫ он в наши души.
Сам исхитрялся… выживал...
То ль ледокол не «ездил» сушей,
То ль Рон во льдах не моржевал.
Он, троглодит, друзей телами
Писал кровавое меню,
Своими мерзкими колами
Рубя поэтов на корню.
Даёшь импичмент Рону!! Баста!!
Чтоб кары меч его настиг!!
Ведь Рон колЫ так ставит часто –
Один (примерно) кол на стих.
Я экзекуцию для Рона
Придумал давеча с утра –
Как сделать максимум урона
Для Рона злючего нутра.
Назначу Рону в парке встречу.
Там в дебрях тисовых алей
Не кОлом Рона изувечу,
Не наваляю …издюлей кренделей.
Расплата будет явно круче –
Чтоб Рон колов не ставил рать,
ПриКОЛьный монстр наш в листьев куче
Как факел будет возгорать.
И опосля короткой стычки
Я пропою (ещё б когда!),
Соляркой взбрызнув, чиркнув спичкой –
«Гори, гори-ии, моя звезда-аа!...» (с)
Пущай в конвульсиях стенает!...
Пущай огнём бликует парк!...
Пущай, приКОЛьщик сам узнает,
Как было жарко Жанне Д,Арк!...
...Но чую – Рон все смажет ранки,
И нас вердикт суровый ждёт.
И (стопудово!!) на баранки
Уже с колОв Рон перейдёт.
Своё он слово снова скажить,
Громя поэтов всех труды…
Придётся Рона нам увАжить…
Ну, а деваться нам куды?
Она то ластится зарёю
То улыбается луной (С) Васильков
Ночь наступила. Спят добрые феи.
Нечисть пробраться к нам хочет домой
Глазки закрой, засыпай поскорее
Под одеялко залазь с головой
Слышишь ли крики за тонкой стеною?
Спутники самых недобрых вестей
То Васильков улыбаясь луною
Ночью пугает неспящих детей
В детстве, когда я был сильным и храбрым
Много историй я слышал о нём –
Он изгибает язык чупокаброй
И под окошками ходит конём
Жалости нет в сердце этого гада
Даже молитвой его не прогнать
Скрипнула дверь… Васильков уже рядом
Я задержу его – быстро в кровать!
В мире, где презирают и золото, и серебро,
В тоже время считая их за атрибуты респекта,
Жили два закадычных приятеля Зло и Добро,
Два бесполых, бесформенных, псевдонаучных субъекта.
Без скелетов и органов, плюс слепоглухонемы,
Совершенно без свойств, если верить азам диамата,
Только грубые толпы и лучшие в мире умы
Обожали Добро, ну а к Злу относились предвзято.
Примеряли наивно Добру полумесяц и крест,
Понавешав на Зло кобелей за хвосты и за шеи…
Ну какие у беспозвоночных, абстрактных существ
Могут быть убеждения, чувства, манеры, идеи?
Что прообразами их являлось – поди разберись,
Будь философом ты, социологом или поэтом!
Знает каждый – Добро, это если тебе зашибись,
Невзирая на то, что кому-то погано при этом.
Кто-то сеял хлеба, сатанизму слагал кто-то гимн,
Кто-то жаждал любви, кто-то власти, а кто-то корыта,
Помогало Добро без разбора и тем, и другим,
Ну а Зло всем огульно швыряло шипы под копыта.
В геноцидах, захватах заложников, взрывах метро,
Пусть виновник – диктатор или террористка-брюнетка,
Чуть поглубже копни – убедишься, что Зло и Добро
Здесь резвились на пару, как два жеребёнка-двухлетка.
Строя и разрушая мосты, пароходы, жильё,
Над Вселенной паря и плывя в трёхразмерном сортире,
Каждый в Зле и в Добре видит лишь отраженье своё,
Также как и во всём остальном окружающем мире.
Раз я, крепко нализавшись,
Закусила шашлычком
И, Пегаса не дозвавшись,
На Парнас пошла пешком.
Натерев изрядно пузо
По кустам и по камням,
Я явилась: Здрасте, музы,
Аль не ждали? Можно к вам?
Аполлон аж подавился,
Кубок наземь уронил.
"Это кто сюда явился
И чего у нас забыл?
К нам и смертных нынче мало
Пробирается сюда,
Но чтоб раньше заползало
Вот такое??? Никогда!"
Оторвав от камня морду
И стряхнув песок с ушей,
Я, икнув, сказала гордо:
"Чё бухтишь? Давай налей!
Что вы пьете тут, деревня?
Тоже - боги! Дай глотнуть!
Надо быть больным и древним,
Чтоб хлестать такую муть".
Замахнула жбан нектара
(Что там пить-то? На глоток!)
И дыхнула перегаром -
Аж оплавился песок...
В общем, скульпторам античным
Надо выговор влепить.
Я тех муз видала лично!
Со скульптурой не сравнить.
Нет, по первости-то было
В чем-то сходство, но потом
Лица все перекосило, ноги скрючило винтом...
Аполлон - красавчик тоже!
Зря он шел за эталон.
Алкоголик с синей рожей
Ваш хваленый Аполлон.
И Пегас... А крику было,
Что летает, что крылат...
Полудохлая кобыла,
Ноги в стороны торчат.
На Парнасе пусто, гладко,
Пепел - как Мамай прошел.
То ли в мифах опечатка,
То ли "выхлоп" мой подвел...
Сколь продолжителен в России всякий день,
её проехать Солнцу суток не хватает,
и каждый встречный обязательно вздыхает,
что выпить не с кем, что людишки – дребедень;
что ЦРУ с Моссадом спёрли все умы,
но мы же брали Зимний (и рейхстаг до кучи!)
и нам не страшен томагавк их зло…бучий,
что прилетит к нам из заокеанской тьмы!
И наши танки (оба!) снова - всех быстрей,
а шапки наши – всех точнее при метаньи,
а уже после – на публичном заседаньи –
мы разберемся: кто тут наш, а кто – еврей…
На смертный бой хоть завтра выйдем – все втроём,
наложим пиндосам и прочим басурманам!
И роспись «Вова вместе с Димом и Вованом
здесь были» ляпнем на Индийский водоём.
__
*) «В 1782 году орлан был официально признан национальной птицей США, его изображения появились на гербе, президентском штандарте, денежных знаках и других государственных атрибутах этой страны…»
( ...или пособие для Петруччо по написанию гимнов...)
«Хороша я, хороша,
Как Тамара – поэтесса:
У меня ЖОПА – не Душа
Средь Беловежского леса.
С Днём Рождения КОБЕЛИ
Поздравляют, когда лапы задирают,
Когда орут коты до хрипоты;
Буду повторять и повторять
Слово любимейшее ****Б;
Буду под этою Луною
Строки мерить шириною.
Кто мою муру признаёт и хвалит,
Те со мною всех несогласных валят.
А на честь и совесть мне наплевать,
Так меня учила моя мать.» 07. 06. 2015 г.
П.Исаченков. Гимн Тамаре Кошевой жжжжжж
ЧЕГО ТЕБЕ НАДОБНО, СТАРЧЕ?
Недолго наш Петро сидел в засаде -
Взбурлил его фекалий всё равно,
Он снова поднатужился и сзади
Исторг своё привычное... «Гимно́».
Накала не сбавляя, прямо сходу,
Свои комменты вспомнив заодно,
Он про меня хотел сварганить «Оду»,
А получилось, как всегда... «Гимно́».
Пусть он творит в запале ураганном,
Пускай живёт, пока не грянул гром,
Пусть над Днепром возвысится курганом
«Гимно́», произведённое Петром!
* * *
Не стану я писать словес облыжных,
А похвалю - беда невелика:
Да здравствует Великий Наш Булыжник!
Да здравствует Петрундель на века!
Восторг кипит, когда в порыве пыла
Пишу я песнь хвал****ю о нём,
Виват, виват, о, муха-дрозофила,
Кладущая личинки день за днём!
Над ним нависнув грозовою тучей,
Хоть дел своих, обычно, невпротык,
Я воспою корявый, но могучий
Его – на грани русского – язык!
И отогнав от Пети всех ревнивиц,
Я восхвалю страдальца, наконец:
Да здравствует Великий Гимнопи́сец!
Да здравствует его гимнописе́ц!
Я - дым кальяна из пахнущих сыростью облаков,
Я - середина мха, что с северной стороны дерева.
Я побежал бы, толкнулся, подпрыгнул и был таков,
Но безоконна моя мыловарня и даже бездверева.
Я не страшен когда разъярен и насупленно строг.
Я - начинка трамваев, с обеда немного поддатая.
Я - цепочка бессмысленных и где-то безнравственных строк.
Я предельно прозрачен для незрячего соглядатая.
Я - бездействие, тупо сидящее за монитором.
Я - не самая лучшая часть интерьера офиса.
Я - ракушка в стене бесстрастного мира, в котором,
Остывая, душа из живого на облако просится...
Хоть я не Цицерон, сынок,
Но в этот день скажу похлеще!
По жизни ты не одинок,-
Вон в сколько рюмок водка хлещет!
Друзья, коллеги и родня
Пьют за Читать дальше >>
Рыбацкий народ наш больной от природы,
Чуднее не сыщешь такой же породы.
Сосульки с лица он срывает с усами,
Не пробуйте то же проделать вы сами.
Поймать супер-рыбу мечту он имеет,
В мороз мотыля он во рту вмиг согреет.
Инстинкт ими движет, а значит дотоле
И будет сносить их в открытое море.
(в качестве эпиграфа)
В разгар той весны – в середине апреля,
Как раз после Пасхи вторая неделя,
На Финском заливе на льду загорали,
За корюшкой мы отправлялись в те дали.
У чистой воды рыба лучше клевала,
Как следствие, там собралось нас немало.
Предела безумству знать не было меры,
Ушли километров на пять от Ривьеры.
Скользили по н*** весенние тучи,
Как солнце скрывалось, клев рыбы был лучше.
Порывистый ветер сменял направленья,
Никто не предвидел начала движенья.
И в два пополудни ломается льдина,
Народ без волненья - знакома картина.
Бывало и раньше часть льда отрывало,
Глядишь, через полчаса вновь прибивало.
Но ветер-проказник вздурил на просторе,
И льдину сносило в открытое море.
Вот ветер затих, сбавил ход наш «Титаник»,
Лег в дрейф по теченью отколотый странник.
Понятное дело, что клева не стало,
Народ заскучал, кто-то дернул под сало,
Смотали все удочки, чай допивали,
Но кой у кого все ж нервишки-то сдали.
Часам к двадцати прилетела вертушка,
Причалил и «Марс» на воздушной подушке.
По громкой сказали: грузиться без скарба.
Кто ж бросит свое, да кому это надо.
Пытались и силой на борт переправить,
Их десять - нас сотня, да разве им сладить.
Потом разрешили грузиться с вещами,
Давно бы вот так, а то сразу клещами.
С шестого захода нас всех с льдины сняли.
Казалось бы - все, вот и нет вам печали.
Однако в милицию препроводили,
Закрыли всех в зале, на время забыли.
Часа два томились, но многие спали,
Частями на волю потом отпускали.
При этом подписку со всех все же взяли,
Чтоб мы не ходили рыбачить в те дали.
- А лучше, конечно, - добавив при этом,
Ходите рыбачить вы с берега летом.
А умным сулили разбор до обеда,
Такою ценой не нужна нам победа.
Народ подписался, а я что же – даун,
Я тоже, как все, подписал меморандум.
Кто первый отпущен, успел к электричке,
В двенадцать уж дома пил морс из бруснички.
Но много любителей корюшки спали
Вповалку друг к другу на местном вокзале.
По воле судьбы стать пришлось не чужими,
Вы поняли верно, я тоже был с ними.
Забрезжил рассвет, все его так и ждали,
Молчком поднялись и пешком в те же дали.
Забыл кто, ай помнил народ про подписку,
Встречали рассвет как один все по списку.
Бывает частенько, что шутит природа,
А что еще скажешь, ну все для народа.
Вчерашняя льдина стояла на месте,
Народ, прибывая, не верил той вести.
Какие сомненья, вчерашний наш странник,
И он без опаски шагал на «Титаник».
Ведь мы рыбаки, и удел наш рыбачить,
Все в генах заложено, как же иначе.
(По мотивам рассказа питерского рыбака mi21 "Весенний вертолет")
поётся на мотив:
"Оттого-то, знать, невесел,
дом, в котором мы живем.
Надо б лампочку повесить...
Денег всё не соберем" (с) Б.Окуджава
Жми сюда ******
Погудел под воскресенье,
Поутру, конечно, влом,
И такое впечатленье,
Будто вдарили колом!
А во рту как… кот накакал,
Голова бубнит: бу-бу,
И блохастая, собака,
Что-то чешется во лбу!
Тут жена грит, бабка-Ёжка,
Костяная, тьфу, нога:
"Глянь-ка в зеркало, Серёжка,
Отрастил опять рога!
Я вчера, со сковородкой
Как всегда, тебя ждала.
Через дверь разило водкой,
Вновь нажрался ты бухла!
Мне встречать тебя привычно,
Против ветра не пойду,
Я отметилась прилично
Приложив сковороду.
Не поверишь мне, Серёга,
Удивляюсь я теперь,
Снова выросли два рога,
Как ты в них пролез сквозь дверь?
Помнишь, что ли в прошлом годе,
Ты споткнулся о порог,
И тогда, в два пальца вроде,
Вырос сам, один лишь рог?
А я так тебя любила,
Где найдёшь подобных дур!
Я всю ночь его пилила,
Обломала маникюр!
Скрыть козлиную породу
Я старалась, что есть сил,
Чтоб концы все спрятать в воду,
А ты снова отрастил!
Как такому чуду-юду
Можно было доверять?
Я рога пилить не буду,
Их пойду полировать!»
«Нет, не будешь ты кокоткой,
Я еще не тридвараз!»
Бац! Всё той же сковородкой
Схлопотал промежду глаз!
И надолго отключился,
А включился – в туалет,
Первым делом облегчился,
Хвать! Дошло, рогов-то нет!
Ах, ты, думаю, плутовка,
Хоть и баба ты яга,
А проделала всё ловко,
Отпилила вновь рога!
Тут жену мне, просто леди,
Случай будто подарил:
«Серж, ты ночью сильно бредил,
Про рога всё говорил!
Ни к чему жену такую,
Что с тобою я строга,
Очень часто полирую
Эти самые рога.
Что за глупость без причины,
Ты объелся пирога,
Разве могут у мужчины
Быть козлиные рога?
Надо ж было так напиться,
Что несёшь какой-то бред,
Это только говорится,
А рогов-то вовсе нет»
Вот ведь чёрт, чего приснилось,
Зря я вздумал горевать,
Ждёт меня супруги милость,
И раскрытая кровать.
Я к жене прильнул, к коленке,
Вверх случайно бросил взгляд,
Глянь, рога мои, на стенке,
Как дамоклов меч висят.
Как вам на том свете неймется,
Никита Сергеич Хрущев?
Трибунам каким достается,
Ботинка стук слышать ещё?
Хрущев не любил педерастов,
За то, что те в жопу глядят.
Он прожил под знаменем красным,
Имел светлобудущий взгляд.
Где реки текут наизнанку,
И цвет кукурузный бьет в глаз.
Но чтобы туда, где всем счастье,
Не лез ни один п***рас.
И с флагом, и с гимном, и с Крымом,
Пускай разберется народ.
Страна остается единой,
А Запад… пусть в жопу идет!