Дмитрий Анатольевич Медведев
В общем-то, мужчина молодой,
Любит в воскресенье, до обеда
"Роллингов" послушать и "Пинк Флойд",
"Балтики" родной налить стаканчик,
Из кальяна покурить табак,
Ядерный открыть свой чемоданчик:
Все на месте или что не так? .
И с довольно легким настроеньем
В Твиттер заглянуть через айпад:
"Эй,народ, чем занят в воскресенье?
Ломанулись все, наверно, в сад?
Пиво пьете или все же водку?
Шашлычком сжигаете леса?
Может, рыбу ловите из лодки?
Кто-то может что-нибудь сказать?"
Вскоре от народа текст приходит:
"Терпим мы ужасную нужду!"
Посмеялся лидер над народом:
"Ну и зря, а я совсем не жду."
Выпил пива он еще бутылку,
Соблюдая должный этикет
Вытер губы и убрав улыбку
По нужде помчался в туалет.
* * *
Дано узреть незримый край вперёдсмотрящим
Лишь интуицией – важнейшим из искусств.
Шестое чувство не бывает настоящим,
Но не считаться с ним не могут все пять чувств.
* * *
Приятно Родине служить,
Прекрасной, сильной, знаменитой.
Я не хочу в России жить,
В России бедной и не мытой.
* * *
Пьяные в зюзю почти не моргают,
Мир их туманный не знает границ.
Дома и сцены с женой помогают,
А на улице падаешь ниц.
* * *
Вот прошли века,
Мне их очень жаль:
Классная тоска,
На устах печаль.
* * *
Относясь прескверно к блуду,
Разведя огонь в крови,
Если я рабом и буду,
Буду я рабом любви.
* * *
Что случилось в самом деле?
До чего мы дожили?
Я с соседкою в постели,
А сосед – на лоджии.
* * *
О сексе думает народ –
И всё течёт и ладится.
Я призываю всех: «Вперёд!
К любимой даме в задницу!»
* * *
Не сомкнёшь всю жизнь очей:
Организм то бодр, то тает.
Много лечащих врачей,
И нелечащих хватает.
* * *
Светлую мечту давно лелею:
Как бы ни была судьба строга,
Я б хотел стоять в говне по шею
На плечах могучего врага.
* * *
Верьте вы или не верьте
В бурную прогрессию:
Говорят, что после смерти
Увеличат пенсию.
Я не прыгал в жизни с парашютом,
За буйками плавать не хотел.
Не водил ни "Жигули", ни скутер.
На войне не метился я в цель.
И не шлялся в юности по танцам.
Риск был получить там по мордам.
Мало в жизни было обжиманцев,
Потому что я боялся дам.
Трахал тех лишь, сразу кто давали,
Потому красивых не имел.
Если меня впрячься в драку звали,
Я бубнил про неотложность дел.
Вечерами я сижу в квартире-
Хулиганов много развелось.
Заплываю постепенно жиром,
В интернет выкладывая злость
На богатых, умных, перспективных.
И за то, что жизнь не задалась,
Я виню всерьез и объективно
Не себя, но лишь жидов и власть.
* * *
По-русски хоть, хоть по латыни
Поведать всем несложно:
Таков прогноз погоды ныне,
Что завтра всё возможно.
* * *
Нам не включили отопление,
И не синеют даже губы.
На всей планете потепление –
Не покупайте жёнам шубы.
* * *
Я к катаклизмам привык и не трушу
ЖАра вселенских костров:
Мелочи жизни влияют на душу
Даже сильней катастроф.
* * *
Мы новые эпохи начинаем,
Не пожалев бумаги и чернил,
И с неподдельной страстью сочиняем
Всё то, что уже Пушкин сочинил.
* * *
Забудь, что польза только в порках, –
С другим подходом будь знаком:
Во всех конфликтах и разборках
Ты защищайся языком.
* * *
Без дела на Руси не бродят,
Иначе неча будет лопать:
У нас на пенсию выходят,
Чтоб снова где-нибудь работать.
* * *
В наших святых желаниях кроются все причины –
Такой расклад с древнейших пор потомкам всем завещан:
Женщина многого хочет от одного мужчины,
А он всего лишь одного, зато от многих женщин.
* * *
Путь свой по жизни никто не забыл,
Будучи Богом иль Кесарем.
Каждый профессор студентом был,
Но не каждый студент будет профессором.
* * *
Чтоб духа не было угарного,
Смотри, чего огонь творит:
У настоящего пожарного
В кастрюле каша не сгорит.
* * *
За рубежом у русской мафии
Всего лишь несколько квартир,
А двоечник по географии
Любимой дарит целый мир.
Коррупция проникла в правительственные и где-то-рóдные органы. Полиция и разведка на их стороне. Через несколько дней затоплению подвергнутся экологически чистые земли северных индейцев и закоровленные места западных ковбоев.
К простому парню от сохи, через голубиную почту сверху падает документ с грифом.
В это время он занимается любовью в тенёчке под своим трейлером.
Собака Полкан охраняет их занятие и трейлер. Она периодически и синхронно радостно лает.
Друзья простого парня, служившие вместе с ним в Афгане, Вьетнаме, и Береге Слоновой Кости, по слюне* определяют, что руководит всем этим Президент, подделавший документ о разводе, неуплативший в прошлом налог на недвижимость – собачью будку, доставшуюся ему крайне подозрительным, возможно половым путём, от стажёрки. Даже демократичному Конгрессу становится ясно, что надо требовать импичмента. В это трудное для страны время Верховный Суд попал в зависимость от корупционеров, отдыхая за их счет за границей в бане на горном курорте, о чём существует и видеокассета. В кадре видно, как рука члена суда ложится на плечи налогоплательщиц и наоборот.
Простой парень сидит и чистит свой кольт калибра 6x9 , когда к нему с призывом спасти свой край обращается старый индеец с трубкой мира на морщинистом лице.
Докурив, они садятся на мотоцикл типа Харлей и несутся, нарушая правила, в столицу искать правду, но не находят. Тогда герой достаёт форму морского пехотинца, привинчивает оптический прицел к гранатомёту и заряжает крутой мобильник от фирмы, оплатившей фильм. В угнанном реактивном вертолёте он садится на крышу. Крыша проваливается, герой падает прямо в постель к незнакомке и понимает, что попал! Когда незнакомка всё же засыпает, он тихо, чтоб не разбудить президентшу заводит вертолёт и исчезает.
Пикет водителей, пострадавших от дорожно-транспортного контроля, в парке у Белого Дома жарит шашлыки. Президент понимает, что ему не светит, разрешает фейерверк и вывешивает в окно Белый флаг ко дню Независимости.
Наездом, часть трейлера, из-под которого натянуто лучшими хирургами улыбается потерявший два блестящих передних зуба и перевязанный в специально отведённых местах герой. Прослушка передаёт неясные скрипы и всхлипы.
Крупным планом собака. Она синхронно лает на.
Конец.
* * *
Назойливость неплохо поменять
На скромность, но и ей не увлекаться.
Не надо Бога часто вспоминать,
А то устанет вам он откликаться.
* * *
Мы все свои развешиваем флаги
Во имя дел полезных и благих:
Одни находят счастье в личном благе,
Другие – в беспокойстве о других.
* * *
Чесаться хочешь? На, чешись!
Но только не себе в убыток.
Я с трёх попыток начал жизнь,
А смерть приходит без попыток.
* * *
К нам первобытность возвращается,
Быстрей работает аорта:
Рождённый ползать превращается
В начальника аэропорта.
* * *
Веселись, рабочий класс!
Мир по фене ботает.
Вечный двигатель у нас
Долго не работает.
* * *
Время птицей пролетело –
Смерть крадётся не спеша.
Тяжелее стало тело –
Легче светлая душа.
* * *
За первый шар, уже который в лузе, и
За лавры победителя плати.
Полезно нам устраивать иллюзии
И жизнь земную видеть во плоти.
* * *
Едва ль когда меня
Дождётся преисподняя:
Мозги яснее дня,
Душа светлее полдня.
* * *
Чтоб обрести свободу, нам надо к ней идти,
А вход в свободный мир всё сумрачней и уже.
В одну и ту же воду два раза не войти?
Ты в пятый раз сидишь в одной и той же луже.
* * *
Ценой нам достаётся дорогой
Забота о незыблемом престиже –
Один пигмей считает, что другой
Пигмей его невзрачнее и ниже.
* * *
Всё для мужчины легко и возможно,
Знать бы, что в жизни нужнее:
Скверную женщину бросить несложно –
Бросить курить посложнее.
* * *
Как добыта уже еда,
Сразу много открытых ртов.
Место подвигу есть всегда –
Мало тех, кто к нему готов.
* * *
У нас на каждого шесть соток,
Свой взгляд на жизнь и свой кумир:
Одни защитники красоток –
Другие же борцы за мир.
* * *
Будь цельным ты, как монолит,
Своей душой заведуй:
Пример хороший хоть и злит,
Но ты ему последуй.
* * *
Какой бы ни была высокой должность,
Разумно рвать с ужасным прошлым нить:
Способность забывать даёт возможность
Побольше нервных клеток сохранить.
* * *
Чтоб к вершинам стремиться, нас Бог сотворил,
Уповая на правила строгие:
У служебной лестницы нет перил –
И поэтому падают многие.
* * *
Бегать в роли сыщика ужасно
С мерзким криком: «Истину даёшь!»
Истину преследовать напрасно,
Ибо не задушишь, не убьёшь.
* * *
Великих мыслей рост идёт подспудно,
Со дна души взлетает к звёздам жар:
Хорошие стихи писать нетрудно
Тому, кто получил от Бога дар.
* * *
Наши дни одни и те же,
Наша линия одна:
Надо жить на полный стержень,
Надо пить всегда до дна.
* * *
Мы берём неподъёмное бремя,
Так что с грыжей в больницу везут:
На дворе СПИДоносное время –
На душе вредоносный мазут.
С себя вины я не снимаю,
Недосмотрела и семья,
Но всё-таки не понимаю,
Как заразился рифмой я?
И что нашёл я в ней такого?
И сам-то с виду не урод,
А вот готов был ради слова
Не дрыхать сутки напролёт.
И находил в том наслаждение,
Скажу вам, правды не тая,
И в этом времяпровождении
И кувыркалась жизнь моя.
Потом я понял, что напрасно
Я покрывался бородой.
Стал и не толстый, и не красный,
Напротив: бледный и худой.
Жую словесное мочало,
И верен строчке, как вассал.
Ох, если б всё вернуть сначала!..
Я бы…писал, писал, писал
Инспектор стоял на посту на гаишном,
Любовь проявляя к созданиям ближним:
Сгорал от стыда, очи влагой блистали,
Когда ему взятку втихую совали.
И автовладельцы "доильца" любили,
И жезла движение взглядом ловили.
И пухли карманы от вэмахов волшебных,
И бедных водителей штрафов целебных.
Но чу! Автострада трясётся от рёва!
(Инспектор бровями поводит сурово).
Летит, кувыркаясь, к ужасной кончине
Лихой "мерседес" с отморозком в кабине.
Жезл поднял инспектор - рука затвердела,
Вдруг спазмом заклинило душу и тело.
Он дёрнул ногой - и заклинило ногу,
И деньги из куртки летят на дорогу,
И стали, как будто из стали, тверды -
Пропали волшебного жезла труды!
И бронзою сам покрывается мент,
Гранитом твердеет под ним постамент.
В ангстреме от тела застыл "мерседес",
Сигналя клаксонами в дали небес.
И всей автострады движенье застыло,
Волна тишины на район накатила,
И пуля злодея застыла в полёте,
И двигатель замер вверху в самолёте,
Программа "зависла" и стал аппарат,
И глотки, пронзённые болью, молчат,
И в мире навеки застыло движенье...
И лишь телевизор царит над мгновеньем.
В нём голос сказал: "Пусть весь мир подождёт,
Пока на канале реклама идёт!".
Говорят, что Советский Союз развалился внезапно. Нет, много симптомов явилось задолго. Например, за пару лет до этого распада перестали гонять горожан по колхозам. Здесь райкомы и парткомы уже явную слабину проявили. Правда, потом люди сами дружно подались на другие сельхозработы на своих сотках, а тогда загоняли только более-менее здоровых. Мужиков же городских коммунисты вообще норовили произвести в сельские механизаторы. Но этот номер, прямо скажем, редко проходил. Как могли мужики защищались. Поддавались лишь те, кто совсем уж неважно приспосабливался. Другими словами, попадали в эти механизаторы только хорошие люди, к которым и себя я скромно причисляю. Хоть жена и шикает на меня теперь и под столом на ногу наступает, когда прилюдно заикнусь, что был таким трактористом, я не стыжусь этого. А один мой коллега решил принципиальность проявить. Безо всяких связей, просто так, с бухты-барахты. Стал он являться не на тракторные курсы, куда его определили, а на своё законное рабочее место. И нормально работал. А ему бараночки писали в табель – знай, дескать, что твоё место на курсах. Попринципиальничал он так с недельку, и по статье его уволили, чтоб было другим неповадно. Крутые были те времена!
На этих курсах нас неплохо обучили, но выдали не настоящие права механизаторов, а несерьёзные какие-то бумажки, которые признавались лишь в колхозах, куда нас направляли. Когда же я опробовал почти все марки тракторов, стало просыпаться во мне механизаторское самосознание. А ну как захочу всё к чёрту бросить и навсегда постричься в трактористы? Мой товарищ по тракторной доле, Сергей, узнал, что в областном сельхозуправлении наши бумажки, вроде бы, меняют на полноценные удостоверения. Захватили все почётные грамоты, в колхозах заработанные, и пошли. Начальник техотдела отнёсся к нам чудесно, грамоты почитал, но разъяснил, что всё-таки надо ещё сдать экзамен вместе с настоящими профессионалами. Назвал и председателя комиссии – Чертков, обещал его предупредить. «Главное, – говорит, – не забудьте грамоты ему показать».
В нужный день в сторону назначенного места почему-то трамваи вдруг встали, и я припоздал. С Сергеем договорились встретиться у входа, но его не было. Не дождался, думаю. У одной аудитории топчутся двое мужчин, по виду – преподаватели, и явно кого-то высматривают, а за открытой дверью галдёж, как на перемене в школе. Похоже, что здесь в механизаторы и посвящают. Сходу заявил, что прислан начальником техотдела и нужен мне Чертков. Едва фамилию заслышав, они преобразились сразу, как от волшебного пароля – в глазах радушная приветливость зажглась. Давно меня ждут, говорят. Что я за персона? Очень это странно! Так сильно чтут чиновника из сельхозуправления? Любого, присланного им, готовы чуть ли не обнять? Заходим вместе в класс, где молодых людей десятка два, и сразу – тишина, вполне академическая. «Билеты мы уже раздали. Вы не возражаете?» – опять удивляют меня. Я обалдело что-то пробурчал и, чтобы как-то для себя всё объяснить, решил, что так они на опоздание тактично намекают. «Трамваи, – говорю, – не ходят, как назло». «А мы же выслали машину! Вас что, не встретили?» Вот это уже чересчур! По лицам не видать, что издеваются, и ничего не оставалось, как всё принять за шутку остроумную и улыбнуться. Они заулыбались тоже и, вроде бы, дурацкая двусмысленность слегка рассеялась. Я уж хотел было пристроиться среди курсантов, но мои шефы, недоумённо переглянувшись, направляют в другую сторону, к столу со скатертью, с торжественным букетом, где восседать должны, конечно же, экзаменаторы. Я скромно с краешка присел, решив, что спросят меня первым и, судя по всему, весьма формально. Обнажил свои грамоты сразу.
Они, однако ж, всё стоят учтиво, показывая всем своим почтительнейшим видом, что надлежит расположиться мне не где-нибудь, а в самом центре, у огромного букета. Вот здесь совсем я перестал всё понимать, но пересел послушно. И только лишь когда они устроились по флангам и очень церемониально вопросили, можно ли экзамен начинать, когда я, вконец обалдевший, машинально промямлил, что никаких препятствий для этого не вижу, дошла-таки суть дела – меня каким-то образом приняли за самого Черткова!
Идиотская ситуация заехала так далеко, что объясниться уже было трудновато. От меня все явно ожидают вводного обращения к курсантам, но вместо этого выдавливаю тихо: «Произошло недоразумение. Я пришёл не принимать экзамен, а сдавать, Я никакой не Чертков!» Немая сцена длилась долго – ни резких слов и ни улыбки даже. Почтительность во взорах очень постепенно гасла, и вот, придя в себя, они молчком одновременно бросаются к посту в дверях, где я их поначалу и застал.
Курсанты ничего не поняли совсем и продолжали соблюдать торжественную тишину. Когда я к ним направился, немного посидев ещё на столь почётном месте, они пугливо стали прятать шпаргалки и учебники. Но тут я вспомнил про Сергея, и у дозорных, так круто оконфузившихся, попросился выйти. Они вовсю сосредоточились на бдении и на меня внимания почти не обратили, но ясно по их виду – могу идти куда угодно, желательно подальше и насовсем, обидел, вроде, их. Почти что сразу в длинном коридоре навстречу мне мужчина в пиджаке, точь-в-точь как у меня. Он торопился, но я успел заметить, что, вроде, он откуда-то знаком.
Сергей, как и условились, у входа терпеливо ждёт, не подозревая вовсе, что запросто всего лишь минут пять назад мог сдать экзамен прямо мне. Когда вернулись с ним, экзамен уже шёл, а тот мужчина в похожем пиджаке сидел на моём месте у букета. Представить очень даже интересно, что было бы, явись он чуть пораньше, когда я восседал здесь!
Откуда же я знаю этого Черткова? Преподаватели не смотрят на меня – обиделись серьёзно. Мы по всей форме председателю представились и протянули грамоты, надеясь, что на этом экзамен и закончится. Чертков, однако же, на грамоты почти не глянул, сказал, что про нас знает, и предложил тянуть билеты. Курсанты от меня на всякий случай отодвинулись подальше. Не столько готовлюсь, сколько ломаю голову, откуда же его я, в самом деле, знаю. Стопа почётных грамот, которые, увы, не возымели магического действия, лежит перед глазами. И тут на самой верхней вдруг я замечаю такую актуальную сейчас фамилию – Чертков! Мерещится? Волнуюсь? Нет! Это ведь он семь лет назад и выдал грамоту! Был он тогда колхозным парторгом, а теперь дослужился вот до главы райуправления сельского хозяйства. Быстро растут партийные кадры! Мужик он, в самом деле, неплохой – такой живописный текст сочинил, что прямо тронул моё начальство на работе. Там рядом с величавым профилем вождя всех пролетариев и за печатью ихнего колхоза сообщалось, что очень правильно понял я решения очередного съезда и, «умело маневрируя техникой в сложных погодных условиях», смог достичь высоких результатов. Здесь, на этом механизаторском экзамене, особенно уместным было именно указание на умелое маневрирование техникой, да ещё и за подписью самого председателя комиссии.
Возбуждённый таким чудесным совпадением, я сразу пошёл к председателю и прямо указал на его подпись семилетней выдержки. Он тоже расчувствовался. «Помню, помню! – говорит. – Вы же вместе с этим парнем, – на Сергея показал, – здорово на комбайне работали!» Я, правда, там на тракторе трудился да и совсем с другим напарником, но счёл неуместными все мелкие уточнения. Действительно, хороший мужик этот Чертков: сам нас спрашивал, правда, больше про комбайн, но сам же и отвечал, если мы затруднялись, – прямо отец родной. Так полноценные права мы заработали.
Только вскоре в колхоз посылать перестали – отлаженная, вроде бы, машина на глазах у всех забуксовала отчего-то и никто не кинулся подталкивать. Поэтому Союзу не оставалось ничего, как развалиться. А мне осталось применять свои агротехнические знания на огороде, полученном как раз тогда же, умело маневрируя лопатой с тяпкой в любых погодных условиях.