Я просто жил. Но на году сорок восьмом
Мне приоткрылись понимания глубины,
Что я написан симпатическим письмом
И к вам доставлен почтой голубиной.
Давным-давно, довольно позднею весной,
Как несусветной несуразицы образчик
Вы получили это странное письмо,
Открыв поутру свой почтовый ящик.
С тех пор, сударыня, отринувши покой,
Вы все читаете меня, бредя по маю.
Но что написано загадочной рукой?
Сказать по совести, я сам не понимаю…
И кто перо тогда в чернила окунал? -
Никто подобного доподлинно не знает…
Но симпатичен симпатический финал:
Однажды текст берет и исчезает!
Не выгорает, не смывается дождем,
А, видно, попросту кончаются отсрочки:
Конверт на месте и листок не поврежден,
Но нет меня. Ни буковки, ни строчки…
И вы, сударыня, хоть и не ясен срок,
Уж постарайтесь не зациклиться на быте,
И дочитать меня в строках и между строк,
Предвидя данное развитие событий!
А кто-то мудрый, с титаническим умом,
Все обобщает, ну, а мы ему внимаем:
- Весь мир написан симпатическим письмом.
Живите в нем, пока он осязаем!
Ну, знаешь, дорогая... Извини!
В жару и сам не пью я алкоголь. Но
Твердила ж: "Сорок градусов в тени-и-и-и-и..."
Вот и... втянул... И чем ты недовольна?
"Пожалуй,
я хотел бы обладать
системой
нервною амебы
или простейших растений,
тебя нечаянно встречая
чтобы, -
прилюдно не страдать,
ресницами растерянно
не хлопать..."
Грэй
Хотела бы я туфелькою стать.
Не той, что на ноге, а инфузорной.
Ресничками бездумно всем моргать.
Красивой быть, воздушной и узорной.
И завлекать простейших червячков
Или моллюсков, что с извилиной одной,
А может быть малюсеньких рачков
С жилплощадью в ракушке завитой.
Ах, как все просто стало бы тогда:
Ни дум тяжелых, ни любовей страстных.
Лишь размножение деленьем иногда
И жизнь казалась бы счастливой и прекрасной...
Мудрость индейцев Дакоты гласит: "Если ты замечаешь, что скачешь на дохлой лошади, слезь с нее".
Но в профессиональной жизни мы часто руководствуемся другими стратегиями:
Мы достаем более сильный кнут;
Мы меняем всадника;
Мы говорим себе: "мы и раньше скакали на мертвой лошади";
Мы создаем рабочую группу для изучения дохлой лошади;
Мы посещаем другие места, чтобы посмотреть, как там скачут на дохлой лошади;
Мы создаем отдел по оживлению дохлой лошади;
Мы организуем тренировки, чтобы научиться лучше скакать на дохлой лошади;
Мы устраиваем сравнительный анализ различных дохлых лошадей;
Мы изменяем критерии, определяющие, что лошадь мертва;
Мы покупаем людей на стороне, якобы умеющих скакать на дохлой лошади;
Мы объясняем себе, что ни одна лошадь не может быть настолько мертвой, чтобы на ней нельзя было скакать;
Мы проводим исследования, чтобы посмотреть, существуют ли более хорошие или дешевые дохлые лошади;
Мы объясняем себе, что наша лошадь быстрее, лучше и дешевле дохлая, чем другие;
Мы образуем совет по качеству, чтобы найти применение дохлым лошадям;
Мы пересматриваем производственные условия для дохлых лошадей;
Мы увеличиваем сферу применения дохлых лошадей;
Мы образуем особый отдел, который занимается только потребностями дохлых лошадей.
Опять мой «банальный философ» во мне «возникает»,
Во всех разных смыслах прекрасного этого слова…
Возникнув, ну, в смысле – родившись, он громко вещает:
«Банальную тему подбросить хочу тебе снова!
А тема такая: как ты различаешь две вещи –
Естественность речи, суждений, манер и одежды
И ту разновидность «свободы», которую, грешен,
Назвал бы «рас-пу-щен-ность-ю» я, когда-нибудь, прежде?»
Задумалась я, разложила мозгИ я по полкам –
Чтоб было удобней из них доставать размышленья,
И рылась я в них, в этот раз, удивительно долго,
Пока, наконец, не созрело такое решенье:
«Естественность» - свойство свободной, с рожденья, натуры,
Которую в рамки никто загонять не пытался,
И ей не знакомы приличий ходы и фигуры,
На шахматном поле этических норм реверансы…
«Распущенность» - это сознательное отрицанье
Всех норм и порядков (а нужных ли – право, не знаю),
Бравада, шальной эпатаж, «быть как все» нежеланье…
Я, к счастью, давно никого уже не осуждаю…
Хоть ты далеко от меня в этот свой День Рождения,
И тост за тебя не могу я с Тобою поднять,
Хочу пожелать быть в хорошем всегда настроении
И юмор свой - что через край! - никогда не терять!!
С такими, как ты, и в разведку, и в бой - с удовольствием!
Ты смехом разрушишь любые преграды врага.
Враг в спешке отступит, оставив нам всё продовольствие, -
И мы в День Рождения твой оторвёмся тогда!!!!
Пусть тут жара мозги поэтам плавит,
А я возьму котомку на плечо
И первой электричкою отправлюсь
В деревню. В Болдино... ну а куда ишо?
Там поселюсь у рыжей молодухи,
Жизнь начиная с полного нуля,
И буду себя пробовать в частушках,
Чтоб просто так за водку не башлять...
Я буду просыпаться утром рано
И сотворю вагоны чепухи
Но это всё - до осени. А тама
Пойдут уже серьёзные стихи.
Раз однажды в State’s Americ
Не дошло чуть до истерик,
Мол, плательщики налогов
Раззорились все подряд.
И пасти российских "бондов"
Не хватает ихних фондов.
С аппетитом жутким баксы
Пожирает аппарат.
Мол, российская разведка
Ночью спит ужасно редко.
И секреты ихних "стелсов"
Захватить всё норовит.
Деньги вешает безменом
И суёт их конгрессменам,
Потому у них в России
Рубль – острейший дифицит.
И никто не застрахован,
Что не будет завербован,
Если снизить в два-три раза
ФэБэЭровский бюджет...
Тут сенатор с Алабамы
Твердо говорит и прямо,
Мол, родные алабамки
Выдвигают свой проект.
Дескать, что за хлебосольство?
Надо выгнать их посольства,
Из ООН и из торгпредства
Женщин всех. И всё – o’key!
И тогда все алабамки,
Соблюдя приличий рамки,
Всех шпионов из России
В плен захватят без затей.
Но никто с них не дотюкал,
Что сенатор из Кентукки
В перерыве заседанья
Телеграмму накатал.
Эндрю Джонсон с Пенсильвани
(школу кончил в Теплом Стане)
Вмиг ошибки все исправил
И её зашифровал.
Они прыгнули в тойоту
С конгрессменом с Менесотты,
Парнем смелым и отважным,
В скромном званьи – капитан.
А на вилле экстра-класса
Конгрессмена из Техаса
Ждал их всех сенатор Бобби,
Что из штата Мичиган.
А сенатор из Айовы
(раньше был он Ивановым)
После виски с кока-колой
К телевизору припал.
Там Чумак махал руками,
Двигал носом и ушами...
Энрю Джонсон, выпив водки,
Мигом всё расшифровал.
Так! Приказ получен тайно.
И решенье гениально! –
Пить коньяк, сидеть на вилле,
Никуда не выходить.
Здесь простое объясненье –
Чтобы не принять решенье
В ихнем долбанном конгрессе,
Надо кворум провалить.
Так разведка провалила
Всё, что там происходило.
Поощрения, награды...
Капитаном стал старлей,
Очень даже может статься,
Если будет впредь стараться,
То на счет родной сберкассы
Перечислят сто рублей.
Шуршали ёжики в лесу,
А я разыскивал лису.
Я мимо гордо прошагал
(ежам я бегать не мешал)
Была луна (я ночью шёл)
И вскоре я лису нашёл,-
Она сидела в конуре,
Своим хвостом виляя мне.
Моя не дрогнула рука
Заряд попал.. ниже пупка.
С утра ко мне пришел сосед
И он спросил: "Бутылки нет?
Какой-то гад сегодня ночью
Мою собаку пулей кончил.
Я слышал выстрел, слышал визг,
(он до сих пор в ушах завис) -
Мне жалко очень кобеля
Послушай, нету бутыля?"
А я сказал: "Конечно есть!"
И стали мы с ним пить и есть.
..Я показал ему лису
(такому злому подлецу)..
А он сказал: "Вот мой кобель!
Отдай мою собаку, зверь!!"
Я не обиделся, я знал,
Что он частенько выпивал,
И я отдал ему лису,
Ведь точно знал: ещё в лесу
Себе такую подстрелю
(по пьяни лис стрелять люблю)
Занятья лучше нет на свете!
..Такой уж я охотник, дети :))
Восемь тридцать. Предатель-будильник
Распугает прерывистый сон.
В полудреме нащупав светильник,
Выпускаю на волю фотон.
Мозг прочистится чашечкой кофе,
Возвратив мне способность мечтать
О заслуженном, должном покое.
Все за то, чтоб немного поспать!
«Я ль на свете…?» Свое отраженье
Видит бледный, опухший фантом.
Повторяет все телодвиженья –
Значит я! Предрассветный симптом.
Так уж устроен,
вовсе не стройно,
мир вокруг нас,
Что очень часто
мнится нам счастьем
жизнь напоказ.
Думают люди -
счастья не будет
в скромном житье,
Им представляется,
что заключается
счастье в тряпье,
Яхтах, картинах,
домах, лимузинах…
Вот ерунда!
Нам в магазине
любовь, как корзину,
никто не продаст,
Пусть иностранных
денег в карманах
и будет полно,
Но в ресторане
счастье в стакане
не заказать всё равно…