ВСЕ НАЧИНАЮТ С НУЛЯ И ЗАКАНЧИВАЮТ НА ОТМЕТКЕ МИНУС ДВА МЕТРА.
**
В отличие от умной мысли, глупая удивляет человека дважды: первый раз – как такая мысль не приходила ему в голову, второй – как такая мысль вообще могла прийти.
**
Библейское время – это время, когда новое было новым, а не хорошо забытым старым.
**
Тёплое место пустым не бывает, но греются на нём, как правило, пустые места.
**
Вечные ценности как купюры в миллион долларов: слишком большие, чтобы ими пользоваться.
**
Свобода слова не должна заниматься дискриминацией слуха.
**
Парадокс: запах денег привлекает именно тех, кто утверждает, что деньги не пахнут.
**
Тёплое место – это очаг загнивания.
**
Делать глупости может любой дурак, а вот делать на них деньги – только умный.
**
Сначала море по колено, потом дерьмо по уши.
**
Счастье – иметь деньги и знать, что не в них счастье.
**
Враги заставляют быть в форме, близкие дают содержание.
**
Жизнь уже прошла мимо, а смерть всё ещё где-то шляется!
Аид, кряхтя, стащил противогаз
И вытер лоб. Сердито-удивленно
Он пробурчал: "Послушай, Персефона!
Что происходит здесь у нас?
Ужель внезапно спятивший Харон
Нам возит цельных мертвецов, без похорон?
Иль бедный Цербер помер и протух?
Для здешних мест, что нашими заботами
Населены лишь духами бесплотными,
Тут что-то слишком плотный дух".
"Да ты сойди хоть ненадолго с трона, -
Печально отвечала Персефона, -
И Лету посети. Ты власть или не власть?
Харон давно грозится увольнением.
Тогда никто не сможет к нам попасть,
Преодолев Реки Забвения
Протухшие струи. Мы этим ароматом
Обязаны реке! Той, что была когда-то
Чиста и холодна. И в темной глубине
Скрывала тех, о ком навек забыло
Людское общество. Мы думали - она
Так глубока, что и совсем без дна...
Но только дно, к несчастью, было -
И сколько мусору теперь на этом дне!
За все прошедшие века нули,
Что мнили величинами себя,
В свой час безвестно в Лету канули,
Необратимо экологию губя,
Оставив миру только запах гнили.
Их имена давным-давно забыли,
Да им на смену поспешает рать
Таких же"...
Тут, поняв, что дело плохо,
Аид отправился с глубоким вздохом
Геракла звать, чтобы помог прибрать.
в вагон метро вы вжались, сонно щурясь.
поскольку долгим был к работе путь,
смущенный обстоятельством чуть-чуть,
Вы мне портфель поставили на гр Читать дальше >>
Раз я, крепко нализавшись,
Закусила шашлычком
И, Пегаса не дозвавшись,
На Парнас пошла пешком.
Натерев изрядно пузо
По кустам и по камням,
Я явилась: Здрасте, музы,
Аль не ждали? Можно к вам?
Аполлон аж подавился,
Кубок наземь уронил.
"Это кто сюда явился
И чего у нас забыл?
К нам и смертных нынче мало
Пробирается сюда,
Но чтоб раньше заползало
Вот такое??? Никогда!"
Оторвав от камня морду
И стряхнув песок с ушей,
Я, икнув, сказала гордо:
"Чё бухтишь? Давай налей!
Что вы пьете тут, деревня?
Тоже - боги! Дай глотнуть!
Надо быть больным и древним,
Чтоб хлестать такую муть".
Замахнула жбан нектара
(Что там пить-то? На глоток!)
И дыхнула перегаром -
Аж оплавился песок...
В общем, скульпторам античным
Надо выговор влепить.
Я тех муз видала лично!
Со скульптурой не сравнить.
Нет, по первости-то было
В чем-то сходство, но потом
Лица все перекосило, ноги скрючило винтом...
Аполлон - красавчик тоже!
Зря он шел за эталон.
Алкоголик с синей рожей
Ваш хваленый Аполлон.
И Пегас... А крику было,
Что летает, что крылат...
Полудохлая кобыла,
Ноги в стороны торчат.
На Парнасе пусто, гладко,
Пепел - как Мамай прошел.
То ли в мифах опечатка,
То ли "выхлоп" мой подвел...
Не брал я средство для волос.
А что любимая стряслось?
А может Петька шалопай
Пролил ту бяку невзначай?
Не знаю Зина я и впрямь
Кому понадобилась дрянь.
Но тут твой братец заходил
Держась за дверь с последних сил,
Возможно этот демократ
Во всём как раз и виноват?
Да успокойся Зин прошу,
Я в поликлинику спешу.
( ...или пособие для Петруччо по написанию гимнов...)
«Хороша я, хороша,
Как Тамара – поэтесса:
У меня ЖОПА – не Душа
Средь Беловежского леса.
С Днём Рождения КОБЕЛИ
Поздравляют, когда лапы задирают,
Когда орут коты до хрипоты;
Буду повторять и повторять
Слово любимейшее ****Б;
Буду под этою Луною
Строки мерить шириною.
Кто мою муру признаёт и хвалит,
Те со мною всех несогласных валят.
А на честь и совесть мне наплевать,
Так меня учила моя мать.» 07. 06. 2015 г.
П.Исаченков. Гимн Тамаре Кошевой жжжжжж
ЧЕГО ТЕБЕ НАДОБНО, СТАРЧЕ?
Недолго наш Петро сидел в засаде -
Взбурлил его фекалий всё равно,
Он снова поднатужился и сзади
Исторг своё привычное... «Гимно́».
Накала не сбавляя, прямо сходу,
Свои комменты вспомнив заодно,
Он про меня хотел сварганить «Оду»,
А получилось, как всегда... «Гимно́».
Пусть он творит в запале ураганном,
Пускай живёт, пока не грянул гром,
Пусть над Днепром возвысится курганом
«Гимно́», произведённое Петром!
* * *
Не стану я писать словес облыжных,
А похвалю - беда невелика:
Да здравствует Великий Наш Булыжник!
Да здравствует Петрундель на века!
Восторг кипит, когда в порыве пыла
Пишу я песнь хвал****ю о нём,
Виват, виват, о, муха-дрозофила,
Кладущая личинки день за днём!
Над ним нависнув грозовою тучей,
Хоть дел своих, обычно, невпротык,
Я воспою корявый, но могучий
Его – на грани русского – язык!
И отогнав от Пети всех ревнивиц,
Я восхвалю страдальца, наконец:
Да здравствует Великий Гимнопи́сец!
Да здравствует его гимнописе́ц!
Когда я шёл, подножку мне,
Какой-то гад подставил
(Умом здоровый? Не вполне).
Вонзился носом в гравий.
Ненормативных слов запас
Извергся весь в пространство
(Об этом в следующий раз).
Ну, согласитесь - хамство.
Я шею чуть не поломал,
На лбу четыре шишки,
Лица квадрат, а не овал,
Царапина под мышкой.
Встал, огляделся, никого
(Не пил с утра ни капли).
Подставил собственной ногой -
Слегка я косолаплю.
Кто сказал, что хохлы нам - не братский народ
И России судьба их совсем не ипёт?
Знают братья про нас из своих честных СМИ,
Что в России разруха, дефолт каждый миг.
Нет житья от нашиста Милонова...
Вот и тянутся к нам миллионами,
Чтобы с нами по-братскому разделить
Эту страшную жисть вроде даже не жисть...
И познать вместе с нами мытарства, лишения,
Да снести истуканы товарища Ленина.
... Покидая разбитое укрокорыто
Братья тянутся к нам, и почти бескорыстно.
В коньячной рассохшейся бочке
(в какой уж не помнится век)
махнувши рукою на почки,
жил нé молодóй человек.
Он вёл себя несколько странно:
не пил, не курил табака,
знал три языка иностранных...
и даже картавил слегка.
Богам своим просьбами не досаждал,
в верхах не выклянчивал льготы,
а также не слишком себя утруждал,
физической грубой работой.
Ни груш себе на зиму не наволóк,
не кушал арбузы от пуза...
Но, правда, варил у него котелок,
как у свояка в Сиракузах.
Обычный, казалось бы случай -
бродяга на мусорной куче.
Природы познав измененья
(и прочую там хреноту)
имел он особое зренье,
на грацию и красоту.
Искал расхожденья и сходства
земных и духовных начал.
И чувствовал наше уродство.
И главное, что не молчал.
Весь день осаждали его земляки,
то вместе то поочерёдно,
овса приносили и даже муки
отсыпали б скока угодно.
Но он подаяния не принимал,
кривился в усмешке на это,
и время от времени им выдавал
бесплатные, значит, советы.
Иные не с чем отъезжали.
Но греки его уважали.
Бывало, к нему подгребали
вельможи и даже бугры.
Квартирку сменить предлагали,
совали в пакетах дары.
Он пеной во гневе не капал
и дым не пускал в дымоход,
а вежливо сплёвывал на пол
и слал их в известный проход.
Хотя он зарплаты и не получал
(а пенсии даже не нюхал)
но голою правдой всегда отвечал.
Особенно ихним старухам.
Таких завсегда прошибала слеза,
когда он легко и толково,
им правду по матушке резал в глаза
в два-три выразительных слова.
Им нравилось это едва ли.
Низáшто беднягу бивали.
Познали словесные стены
расцвет, апогей и застой.
Но брал Диоген неизменно
убойной своей простотой.
Её повторяли калеки,
читали взапой во дворцах.
А значит, росли человеки
на твердых его образцах!
Покуда раззявивши рты до ушей
лупили жрецы апельсины,
старик тараканов, клопов и мышей
по бочке гонял керосином.
Он от сквозняков не заделывал дыр,
не пёк себе булок из теста...
Но видел насквозь загнивающий мир,
почти из отхожего места.
И тайной для всех оставалось,
как это ему удавалось.
Сдалась величавая Троя,
покрылся золой Карфаген.
И страстно возжаждал покоя
однажды кремень Диоген.
...и вот на последних минутах,
когда он дышал через раз,
чуть-чуть ему карты не спутал
Аврелий Антонио Красс.
Надрался свиньёю и впавши в тоску,
поставил пол царства в рулетку...
А утром на брюхе приполз к старику,
поплакаться, значит, в жилетку.
Скулил, восклицая: спасенья, мол, нет!
Повеситься иль застрелиться?
И дал ему старец последний совет:
«Советую опохмелиться».
И сунул наследнику трона
в ладонь полустёртую крону.