~*~*~*~
~*~*~*~(28.7.14)
Сбили Боинг ополченцы -
Террористы и чеченцы.
Коли русские, тогда-
Преступление, беда.
Если сбили украинцы-
Может Боинг притворился,
Стал на уточку похож...
Что с охотников возьмешь.
Ежли Боинг сбили Штаты-
Боинг сам и виноватый.
~*~*~*~
Наш на акции ответ
Так страшон, что спасу нет -
Не с Макдональдса всем впредь,
А с «Русбургера» жиреть.
~*~*~*~
Пресекая на корню:
Злопыхание, резню,
Аллергию и поклеп,
Запрещается .. укроп.
~*~*~*~
У Кадырова Рамзана
Список санкций для Обамы!
Лишь мечтает ирод, впредь,
Город Грозный посмотреть.
~*~*~*~
Не теряй купец момента,
Обработай оппонента –
Пусть с Россией рвет контакт,
Толще будет твой контракт!
~*~*~*~
Только тем хорош майдан,
Что урок был миру дан-
Хочешь кризис и бардак-
Есть метода делать как.
~*~*~*~
Вот так встрял Гаагский суд,
Даже в ЮКОС тупо ржут.
Комментарий тут один-
Ты воруй, мы подсобим.
* * *
При ясном солнце и луне
Идёт веселье, как в Одессе:
Кто оказался на коне,
Тот ездит и на «Мерседесе».
* * *
Ни блеск победных труб, ни царский жезл в руке
В своих учениках не видят маразматики:
Наполеон был туп в немецком языке,
Зато преуспевал всегда он в математике.
* * *
Грязнули на свете всё те же
С набором нечистых идей:
Прокладки меняются реже,
Чем мнения грязных людей.
* * *
Чтоб росла страна-громада,
Широка и высока,
Нам чужой земли не надо –
Дай цемента и песка.
* * *
В России много простодыр
Взялись мечтать о лёгком хлебе:
У нас в бюджете больше дыр,
Чем чёрных дыр на бледном небе.
* * *
Вещи по размеру и цене
Проливают в душу добрый свет:
Памятник Дюймовочке в стране
Гулливеров ставить смысла нет.
* * *
В рассветный час очнись от лени
И в трудный путь отправься, молодёжь:
Среди сплошной словесной хрени
Ты нужную хреновину найдёшь.
* * *
Машин шикарных развелось у нас, как ос,
И будто бельма на глазу их катафоты.
Пускать не модно "Мерседесы" под откос –
Пора сшибать уже крутые самолёты.
* * *
Ища себе спасение в словах,
Похожих на каскады летних ливней,
Настаивать нет толку на правах –
Настаивать на травах эффективней.
* * *
Меняют имидж в жизни многие
Без церемоний и стыда:
Ходить умеют и двуногие
На четвереньках иногда.
Где-то с другой планеты,
Где космопыль и мрак,
Вдруг прилетят кометы
Да на земной бардак,
Мимо плывут гантели,
С ними видна заря,
Со свистом песню спели
"Как хороша земля"
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла
Падает комета зря.
Где-то весенним ливнем
Смоет кометы хвост
Не быть без хвоста ей сильной
Даже в полный рост,
Мимо плывут тарелки
По пасторали дня,
Из них вылетают белки
Круглая земля.
Ой, Мама, а мне здесь нравится,
Я понял тревогу твою.
Наш ротный совсем не ругается,
По часу не держит в строю.
Здесь грубость не в моде
и выспренность,
Здесь нету тупых, как пим.
Дают нам, как следует выспаться,
И на политсходках не спим.
Нас строем пожрать не выводят,
В сральню и к мудрым врачам.
А лучший мой друг Володя
Не писается по ночам.
Мы часто поем по привычке,
Ах, ты бы послушала, мам.
И наши сержанты за лычки
Друг друга не рвут пополам.
Зимой здесь не холодно вовсе,
Приказов дурных не суют,
Телаг мы коротких не носим —
Дублёночки выдают.
И сладкого мне не надо —
Тому, что имею рад,
Тут все для меня — сладость,
Вкуснее чем шоколад.
Нет, мне не грозит простуда.
И вот что ещё скажу:
Ну, как я уеду отсюда,
Срок этот когда отслужу?
Да я от «гражданки» отпрянул,
Свободную жизнь не стерплю.
Наверное, здесь и останусь —
В прапорщики поступлю.
* * *
Хряк забрался в огород.
Добровольно не уйдёт.
* * *
От красивой очень
Не требуй непорочий.
А порочности парок
Так и тянет за порог.
* * *
Не стремимся в первый ряд,
Там схлопочешь, говорят.
* * *
Дрязг на свете много,
Шума – не убого.
Так на гребне болтовни
Пробегают наши дни.
"Вот на какой хрен сдалась мне эта корова, стерва рогатая? Ответь, а. Мне, горожанке, до мозга костей, дышашей духами и туманами, которая корову видела только на картинках, да еще на трамвайных путях, уходящих в даль Московских новостроек, разбредающихся стадом по полусонным деревням?
Нет, вру, слушай. Ведь было! Вот откуда она – эта память, этот теплый аромат коровьего навоза и парного молока, всосавшийся в кровь, пропитавший кожу и возвращающий меня назад, в легкое радостное, светлое детство".
У моей прабабушки была корова! Она производила на меня, маленькую горожанку, потрясающее впечатление. Я была изумлена, даже подавлена коровьим величием, этими огромными, округлыми бархатными боками, облепленными слепнями и мухами, толстым кривоватым хвостом, который нервно вздрагивал и вальяжно помахивал грязноватой пушистой кистью. Но главное! Я не могла отвести глаз от длинных, толстых сисек, торчащих в разные стороны, надутых и упругих, как пальцы гигантской раздутой резиновой перчатки, которую бабка надевала на бутыль с бродящим вином.
Корову звали Дашка. Помимо перечисленных красот, она была обладательницей необыкновенно красивых, томных глаз, влажных и порочных, как у блудницы, уставшей после тяжелой ночи. И еще у нее были длинные пушистые ресницы – предмет моей дикой девичьей зависти и плотоядных мечтаний.
Вечером, когда стадо устало брело по пыльной деревенской улице, я бросала все дела и бежала открывать ворота. Побаиваясь крепких, изогнутых лирой рогов, я быстро взбиралась на перекладину и висела, как макака, наблюдая сверху за своей конкуренткой в девичьей красоте. Дашка медленно, тяжело перебирая ногами и глухо стуча копытами, вальяжно входила во двор, печальные глаза смотрели куда-то внутрь, в район тяжелого, раздутого живота, мерно раскачивались налитые сиськи, описывая округлую амплитуду. Я же, свесившись с перекладины, украдкой норовила погладить по гладкой, вздрагивающей спине.
Дашка парно и тепло дышала, раздувала выразительные ноздри, а длинные пушистые ресницы трепетали…
Из дома выходила бабушка, деловито вытирала руки белоснежным полотенцем, и я сладко замирала, в ожидании своего долгожданного ежевечернего действа.
Бабушка приносила идеально чистое эмалированное ведро, гулкое и молочное внутри, проглаженные тряпки и кружку со сливочным маслом. Она начисто протирала Дашкины сиськи, при этом корова стояла, тяжело расставив ноги, отдувалась и периодически ласково посматривала на меня, чуть скосив прекрасные глаза. Я сидела, не сводя глаз под широким дедовым верстаком и вбирала, втягивала в себя запахи, шорохи и тихий вечерний свет.
Потом, бабка смазывала сливочным маслом длинные сосиски –пальцы под коровьим животом, они прямо под ее руками набухали и почти лопались от полноты и натуги.
Подставив ведро, она делала какое-то четкое и мастерское движение, уже тогда мне, девчонке, казавшееся слегка неприличным, и тугая, желтовато-белая струя со звоном била, стекая по стенкам и струясь.
Наполнив почти полностью ведро, бабка процеживала в кружку через чистейшую марлю густое, маслянистое и казавшееся мне жутко противным, молоко, ждала когда я, давясь, выпью, и давала мне за этот подвиг прекрасный, тяжелый, полновесный рубль… В сарае чисто пахло свежей древесной стружкой и теплым нежным запахом парного молока. А сквозь щели проникали веселые вечерние солнечные лучи, в которых плясали тонкие пылинки.
Прошло …. дцать лет….
С ловким, сильным и стройным, загорелым мачо, обладавшим нежной, изысканной душой, писавшем стихи и певшим старинные романсы, подыгрывая себе на семиструнной гитаре, который вдруг неожиданно вскружил мою шальную голову мы собрались поехать на пару неделек в отпуск.
"Слушай, птица"- сказал он мне – "Мы проведем с тобой этот отпуск так потрясно, как ты никогда не отдыхала. Вот представь – в деревне всего десять домов. Вокруг лес, озеро, такое, что видно дно до последней песчинки, по берегу гуляют кони, ты сможешь утром ездить верхом. Мы будем жить в огромном доме у деда, у него пасека, свежий мед. Все свое, свежак! Я рыбу буду ловить, она там идет прямо в руки. Цветов – по пояс, запах –чудесный! Купаться будем в озере – голыми, там никого нет, одни русалки плавают"
Все это меня не сильно впечатлило, я до визга хотела на море и скуксилась.
"И у него корова, представляешь? Молоко парное будем пить и ягоды со сливками кушать на вечерней заре! С шампанским!"
Я прислушалась. В мой мозг, отравленный мечтами о дорогом курорте и куче нарядов, которые я приготовила еще с зимы, проникло забытое слово.
Корова! Время повернуло вспять, ниоткуда возник теплый, парной аромат и подняла голову генетическая память.
…Чемодан был набит разноцветными тряпками до упора, полупрозрачные сабо на тонком каблучке цвели огромными маками, оттенка осатанелового пламени, точно в тон полупрозрачному расклешенному сарафану с лямками почти незаметными, как соломинки для коктейлей, заняли самое почетное место. Мы с трудом захреначили чемодан в багажник и весело рванули навстречу прошлому и будущему. К корове.
К деревне вела дорога, почти незаметная, теряющаяся среди огромных почти черных елей и высокой мохнатой травы, источающей одуряющий медовый запах. Темные покосившиеся крыши маленьких домов, сгрудившихся как овцы, на одной узкой улочке, игривые тропинки, разбегающинся по холмам, которые обступали деревню с трёх сторон, тесно сжимая её разомкнутым обручем и Озеро! Огромное, сияющее, необъятное и величественное... Это был рай!
На порог самого большого, любовно обихоженного дома, сверкающего белизной аккуратной побелки, вышел дед. Дед был из сказки, он был пасечник. . А может - Дед мороз на отдыхе. Рубаха навыпуск с пуговичкой на вороте, холщовые штаны и седоватая, окладистая борода. Его натруженные, узловатые руки, слегка сутулая спина и широченные плечи говорили о постоянной тяжелой работе, а тоненькие лучики морщинок у светлых, не по возрасту ясных глаз, о добром и веселом нраве. Он приветливо помахал нам рукой и мы вошли в дом.
В огромных бревенчатых сенях пахло сухой травой, цветами, медом и чем-то еще таким знакомым-знакомым! Тонкий, почти неуловимый запах - это пахнут сушеные яблоки, поняла я, вспомнив вкуснющие компоты, со странным названием "узвары", которые варила моя прабабушка на праздники.
В светлой комнате с начисто выбеленными стенами, выходящей окнами прямо на озеро мы швырнули вещи подальше в угол и упали на кровать. Блаженно зажмурив глаза, я представляла, я практически ощущала всей кожей прохладную, как будто газированную воду озера, и уже плыла, мягко качаясь на ласковых волнах. Я буду плыть пока не скроюсь из глаз и никто уже не вернет меня в суматоху никчемной жизни, вечную суету и сутолоку моего огромного города...Я буду тонуть в переливчатом сиянии, похожем на чешую сказочной рыбы и только дельфины....
И тут, резко выдернув меня из дремотного кайфа, в комнату ворвался запах! . Нет! Теплый, плотный аромат не ворвался, он мягко пролился, прокрался а сонную комнату, шекоча ноздри и нервы аппетитными потоками.
Я вскочила, как подорванная и сделала стойку. Я вдруг почувствовала, что до моего радостного, светлого, такого замечательного детства, того, в котором я тонула в любви и счастье, мне нужно сделать только один шаг.... Только шаг!
"Ой, чего же я валяюсь! Пойду посмотрю, как дед корову доит", опомнилась я. Сквозь слегка запыленное стекло огромного окна проникали желтые, струящиеся лучи вечернего солнца.
И тут в дверь влетел мой нежный и страстный мачо, веселым козлом ускакавший в неизвестном направлении, который уже часа три где-то шастал, полностью забыв про свои мачовские обязанности.
Мачо напялил старые кирзовые сапоги, драную клеенчатую куртку, наперевес держал здоровенную кривую удочку и морда у него была хитрая и абсолютно счастливая. Я с интересом наблюдала за резкой мимикрией моего изысканного, капризного мужчины и его точной маскировкой под пейзаж.
"Слушай" - с невесть откуда взявшимся рязанским "А", прокричал мне мой идальго, нетерпеливо перетаптываясь и прядая ушами - " Дед свалил к сыну, в другую деревню, на лисапете. И он сказал, что моя хозяйка, то есть ты, корову сама подоит! Хозяйка, подоишь?"
"А как же!"- не очень уверенно проблеяла хозяйка, честно глядя в мужественные глаза своему добытчику- " Он сказал где у него ведро и полотенца?"
Не буду описывать ту предхирургическую подготовку, которую часа полтора проводила хозяйка, по всем правилам асептики подготовив ведро, руки и полотенца. Это пусть останется за кадром. В том ведре спокойно можно было бы культивировать генетический материал, не опасаясь его заражения и мутаций.
Одев длинное белое платье, которое я специально купила для воскресных поездок в церковь и завязав кружевной шарф с вышитыми кружевными ромашками на манер деревенской красавицы, я встала в задумчивости над нехилым рядком обуви, которую я приперла на всякий разный случай. Я понимала, что надо одеть галошки, симпотные резиновенькие, специально для дождика припасенные, но сабо! Прозрачные сабо с огромными маками манили к себе магнитом... И я напялила их!
Ошарашенный таким видоном хозяин раззявил был рот, но тут же благоразумно его захлопнул, понимая, что эту бодягу надо закончить как можно быстрее, потому что уже вечереет и в озере стынет рыба!
Торжественной процессией, держа на вытянутых руках стерильное ведро, обмотанное стерильными тряпками мы двинулись к сараю. Платье слегка путалось под ногами, сабо соскакивало с травянистых скользких кочек, но я терпела, стараясь не упасть. Я несла в хрустальном, привезенном из дома фужере для коньяка, прокипяченое сливочное масло, накрытое проглаженным носовым платком.
Перед моим внутренним взором плыли, двоились и множились, расходясь и сливаясь вновь, чудные картиры моего детства... Милая добрая корова с томным взглядом, улыбающаяся мне из -под ресниц и приветливо помахивающая пушистой кисточкой на хвосте, белоснежное молоко, тихо плескавшееся в ведре и высокие глянянные кувшинчики, полные сливок, плотными рядами выставленные на специальной полке на погребице... "Ишь! Глянь ко!" - говорила моя бабушка, глядя как дед выходит из сарая, украдкой вытирая белые усы...
Мы открыли дверь сарая,.. Поджарая, маленькая как коза, сухощавая корова со спиленными рогами, недобро посмотрела на меня через злобный прищур черных глаз, и мне показалось, сплюнула на подстилку. Она изо всех сил ипошила себя хвостом по бокам, озверело отгоняя слепней.
Вокруг нее, геометрически ровными кругами лежало дерьмо, которое дед, видимо не успел убрать. Корова, увидев дурное белое существо с ведром, нарисовавшееся в дверях, нервно взмукнула, лягнула ногой и обосралась.
"Ее зовут Песда!" - от двери, свистящим шопотом, явно не стремясь проходить внутрь, просвистел мой господин.
"Каааак?" - Каркнула я от неожиданности, свалившись левой ступней со шпильки набок- "Что ж ты раньше то не сказал?" . Нога предательски взмокла и на подоле проступили противные желтые пятна.
Песда мерно кивала безрогой башкой в такт нашему разговору. Частота взбрыкивания и амплитуда удара заднего копыта явно усиливались. Тут я вдруг подумала, что рога этому исчадью спилили явно не зря. Вот только ноги не оторвали почему-то. Хотя бы вот эту-заднюю. Дед, похоже не Мороз, а тореодор.
" Коровка моя хорошая, миленькая, солнышко мое ясное, кисанька, рыбанька"- залебезила я, подползая исподтишка к правому коровьему боку.
Песда изумленно глянула в мою сторону, такой белой идиотки она еще не видела, хрипло взмукнула, и неожиданно подпустила меня к себе.
Вся мокрая до нитки, чувствуя как пот струистыми ручьями сбегает по спине и стекает в трусы, а идиотский синтетический шарф перекосило, и он перекрыл мне пол-лица вместе с дыхалкой, я дрожащими руками развязала ведро, подвинула табуретку и тяжело плюхнулась рядом с Песдинским поджарым животом. В моей голове стали появляться и довольно громко звучать в мозгах малознакомые, но явно где-то слышанные слова - "А ну бы на *** эту песду. Хуле мне молоко это при****елось, ебаны в рот". Я мало понимала свой внутренний голос, он говорил на иностранном языке, но что интересно, я была с ним полностью согласна!
Мачо стоял в дверях и взглядом промерял расстояние до места моей посадки, продумывая, видимо путь моего отступления между лепешек коровьего дерьма.
Но надо было знать меня лучше! Раз я начала дело, его нужно довести до конца!
И, решительными движениями, я сдернула с фужера платок, смазала руки маслом и стала искать глазами благодатные молочные, огромные и упругие сиськи, которые должна иметь любая уважающая себя корова, даже если она Песда.
Сисек не было! Вернее они были, но маленькие, пустенькие, болтающиеся на сморщенном мешочке. "Это надо массировать и все появится"- подумала я, увязывая в своей голове имеющиеся знания о похожих, известных мне не по наслышке, образованиях с сельскохозяйственными теориями. Я плюхнула Песде на сиськи добрый шмат масла и начала массаж.
Видимо профессионализм не пропьешь, и офигелая корова даже не взмукнула, а стояла и балдела, отставив хвост под прямым углом и расставив зачем-то задние ноги.
У хозяина моего, видимо тоже возникли какие то ассоциации, и он осторожно прополз поближе, лавируя между дерьмом и спотыкаясь на соломе, отставил удочку и прижался ко мне чем-то жестким и горячим.
Но мне было не до лирики. Я поняла, что пора переходить к следующему этапу. И неуверенно потянула вниз две маленькие сиськи, похожие на недозрелые огурчики.
Песда нервно лягнула ногой, повернула башку, угрожающе посмотрела на меня и рыкнула.
Твердое образование, упирающееся мне в плечо исчезло и похолодело. Я дернула посильнее. Потом еще разок- как следует!
Тут явно что-то произошло. Потому что загремело ведро, из под моей задницы выскользнула скамейка, я успела вскочить на ноги, но предательские каблуки подломились и я со всего маху ипнулась на спину, расставив ноги. Шикарные сабо взметнулись и одно из них, блеснув красным маком, захреначило Песде по лбу, прямо острым каблуком.
Озверелая скотина взвилась, как хороший конь, и передними ногами захреначила в стену, сбив огромное тяжелое ярмо, которое точно вписавшись, наделось на ее дурной безрогий котелок, оглоушив не по детски. Корова не удержалась на задних костылях и хренакнулась всей жопой на пол, подбив по дороге в конец офигевшего мачо.
Мачо, взмахнул крыльями, попытался взлететь, но рожденный ползать летать не может, и он закончил свой полет в здоровенной круглой куче свежего коровьего дерьма, распластавшись посреди него животом! Брызги пулеметной очередью расстреляли мое белое платье, изысканный шарф, параллельно залепив мне в рот, и заодно добили полумертвую Песду.
"Ипаны в рот, пейда недодроченная, куеища тупая! Куле, ты ипанутая дебилка, надрочила своими пейдоручками. В жопе их надо было держать, пинтить тебя некому, куесоска, хренова"- заревело на весь сарай, каким то тонким, бабьим голоcом, эхом отдаваясь в высоких деревянных сводах. "Какого куя ты не сказала, что ни куя доить не можешь, а только куй терзать, пейда тупая".
Я удивленно озиралась, ища то несчастное создание, к которому были обращены эти страшные слова. Никого вокруг не было кроме меня и несчастной Песды, но она не слушала, изо всех сил старалась подняться и скользя в собственных кругляшах...
Мой бледный, изысканный рыцарь, оказался ни разу не рыцарем, а дерьмом собачим. Я грустно брела по двору, спотыкаясь о подол вконец замурзанного платья. И тут открылась калитка.
"Эй, хозяйка, корову забирай. Давай дои скорее, молока седни будет, ооой! Да и тЕлка уж соскучилась без мамки, гыыы".
В ворота тяжелой, вальяжной поступью, волоча полные, налитые, тугие, свисающие почти до земли сиськи под сытым, толстым животом, чуть поводя бархатными боками входила корова. Она грустно и жалостливо посмотрела на меня влажными, добрыми глазами и приветливо взмахнула огромными ресницами... Остро запахло молоком...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Хочешь сделать карьеру, ничего другого не хоти, и тогда она придёт к тебе сама, как девочка по вызову...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
А "бабочка ночная"
В каком-то жутком сквере
Стоит себе, мечтая
О будущей карьере:
Вот станет интер-гёрлой,
Потом, в пристойном виде,
Удачу взяв за горло,
И в депутатки выйдет.
Но с женскими капризами
Расставшись без помех,
Пойдёт опять "по вызову",
Но уж - на самый верх.
* * *
БЛАГОРОДНАЯ ТОЛЩИНА...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Любой закон, что женщина: пока с ним не столкнёшься лоб в лоб, ты его не познаёшь. А дальше всё уже зависит от толщины твоего кошелька...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Любой закон, он, что мужчинка,
Девчонки, будьте начеку:
Сперва он нежный, как ветчинка,
Грудь колесом, шикарна спинка,
Очаровательна перинка...
Мечтаешь, жизнь пойдёт - малинка,
Но вот проснулась, он ку-ку...
Пора нам, дурочкам, познать -
Раз мягко стелет - жёстко спать!
Ну, похуденил кошелёк,
Зачем же сразу наутёк?
* * *
ТРЯПКА, ЛЮБОВЬ МОЯ...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
О тряпках сегодня уже не принято говорить вообще, отчего тряпки теряют львиную долю своего лоска, хоть выкидывай их совсем...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
С граблями, лопатами, тяпками,
Мадамы, весьма благородные,
Прикрывшись кокетливо шляпками,
Свершают дела огородные.
Покормят в сарае кабанчика,
И сварят в тазу конфитюр...
Не радуют глаз сарафанчики
И блузочки их от кутюр.
"Опять проиграна игра! Долой! Судью на мыло!" -
Так я со спортом завязал.И жизнь влачил уныло.
Искал работу целый год, но все бесперспективно.
Со скуки начал я курить и выпивать активно.
В газете в рубрике "ищу" увидел объявление.
- Чем черт не шутит! - Я рискнул, отставив все сомнения.
Заявка подана была. И вот - Ура! победа!
Я в край далекий, за моря.... наемной няней еду!
Собрать вещички - не вопрос (ведь там жара под сорок),
С Высоцким диск, блок папирос и пары две кроссовок.
Полет мне дался нелегко - устал я от процесса.
Меня встречало племя всё с большущим интересом:
Еще бы - ждали Фрекен Бок, ну, или Поппинс Мэри,
Но чтоб мужик приехать смог - им не хотелось верить.
Недоумение вождя развеял мятной жвачкой,
Для дам - матрешки. Решена сложнейшая задачка.
Враз с детворой наладил я общение на равных -
Ведь у меня же опыт есть (футбольная команда).
С мячом носились сорванцы, сверкая голым задом.
Довольны мамы и отцы - чего еще мне надо?!
По вечерам, в кругу детей, жуя с креветкой суши,
Я диск Высоцкого включал, а им давал послушать.
Минуло лето неспеша, и впрок пошла наука -
Аборигены стали петь про то, как съели Кука.
В соседнем племени меж тем своя была команда.
Не то, чтоб супер (так себе), но чемпион Уганды.
Мои ребятки сгоряча (ах, кабы мог предвидеть!)
На матч меж дружеских племен соседей пригласили.
Как мы играли пропущу. Детишки зря старались.
Вождь плакал, я курил бамбук, старейшины ругались.
"Игра проиграна! Долой!" - Кричали мне ребятки.
Едва смог ноги унести и спрятался в палатке.
Не тут-то было (не учел специфику района) -
Под улю-лю посажен был в котел я раскаленный.
Вокруг под песню моего любимого Володи
Команда с кличем боевым кружила в хороводе.
Спас ситуацию полпред, явившийся нежданно.
Не то сварили б на обед. О, дети обезьяны!
С тех пор при звуках песни той я корчусь от конвульсий,
С меня холодный сходит пот и перепады в пульсе.
О детях мне ни говорить, ни думать неохота.
Да... няней быть, скажу я вам - опасная работа!
Бабы они вообще народ придирчивый, это не так, то не эдак. Я вот с некоторых пор сексом при свете, не могу заниматься. Нет, вы не подумайте, что со мной что-то не так, со мной то, как раз всё в порядке, а вот партнёрши, будь они не ладны, так и норовят рассмотреть все моё хозяйство, а потом взять да и спросить что-нибудь эдакое.
В первый раз помню, после того случая, когда раны затянулись, такое случилось.
Ну, значит, понравилась на работе мне женщина, туда, сюда доболтались, пригласила к себе. Женщина надо сказать незамужняя, бояться нечего вот и началось у нас всё угарно, до тех пор, пока она трусы с меня не сняла.
Мне даже сначала прикольно было, рассматривала она так, как будто никогда не видела, или такой уж огромный, что удивлял её очень. Тут надо сказать, что до огромности, моему многого не хватает.
Ну, так вот минуты три она его разглядывала, а потом и спрашивает меня.
Ой Миш, ты что с тюрьмы бежал?
Я обалдевши говорю: Нет, да и не сиживал вовсе.
А где же ты Миш, через колючую проволоку перелазил.
Тут она чуть в самую точку не попала. Я совсем оторопел, от такого вопроса.
А почему ты вдруг решила, что через проволоку.
А что ж тут решать, так у тебя всё в шрамах, живого места нет.
Вот те на, а ведь и правда, что людям в голову прийти может.
Так что шрамы тебе мешают, спрашиваю.
Она: да нет, украшают даже.
Ну, так давай, действуй, что вот так взяли и остановились, а у самого настроение пропало. И так все последующие случаи, когда при свете.
Так с той поры и выключаю свет.
А надо сказать Вам, что та беда со мной, уж давненько случилась.
Видно Бог меня наказал.
Полюбились мы с женой, мастера нашего Трофимыча.
Она баба у него видная, куда ни глянь, Бог не обидел.
А вот не могла стерва, мимо красивых мужиков пройти, так я и попал в её сети, тут надо заметить, что далеко не из первых, что поделать, не красавец. Кувыркались мы с ней, всё на даче у них. Трофимыч на рыбалку, а я к ней.
Она помоложе Трофимыча была, годов на десять, так вот ей видно его и не хватало,а может дури полна башка, или бешенство, а силищи у Трофимыча немеряно, один кулак, чуть не с мою голову, да и нрава крутого мужик, долго не разбирался, растолковывал быстро, чуть что раз и в репу, для понятности.
Так вот и попали мы с ней в самый интересный момент.
Надорвало Трофимыча посреди ночи вернуться.
Опосля-то мы разобрались, что это вовсе и не Трофимыч был, просто гость с соседней дачи по пьяни двор перепутал, а жену его тоже Валентиной звали.
Так вот я как услышал грозное.
- Валентина!!!.
С койки вскочил, хвать со стульчика одежонку и в окно.
Ходу значит, от греха подальше.
А собачка их, увидела такое и за мной.
Надо сказать, что собачка та, батон хлеба за два укуса проглатывала, алабайчик, уж и не помню какая кличка.
Я через забор прыг, темнотища.
И тут сотня иголок, да нет побольше наверное пронзили всё моё хозяйство. Надо же, около забора несколько кустов роз росло,
так вот я со страху через все эти кусты и пробежал, как ракета.
Эко угораздило, что все они между моих ног пробороздили.
Долго я тогда раны залечивал. Раны зажили, а вот шрамы так и остались.
Задумчиво гладя рукою усы,
Сэр Гарри разглядывал тёщу в упор.
Мечтая о том, чтоб стенные часы,
Сорвались внезапно на тёщин пробор…
Тогда бы она, наконец, замолчала!
Надолго! О, можно и не сомневаться.
Но тёща ворчала, ворчала, ворчала…
Часы, между тем, не спешили срываться.
«Какая же сволочь, был тот часовщик -
Добротный к часам присобачил крючок» -
Сэр Гарри с трудом подавил злобный рык,
А с ним и желанье дать тёще щелчок,
Чтоб не искушаться, сплёл пальцы в замок
И взгляд перевёл на старинный портрет,
Как раз над часами – «Ах, если б помог
Расправиться с тёщей любимый мой дед!
Вот если бы, вдруг, оборвался шнурок -
О гвоздь перетёрся (что может быть проще?)
И дед, в прошлом в карты заядлый игрок,
Массивною рамой пришиб злую тёщу…»
Но дед, продолжая висеть на стене,
Лишь брови кустистые хмурил на внука.
Сэр Гарри о мёртвой мечтал… тишине,
А тёща? А тёща прибавила звука
И джемом клубничным намазала хлеб…
Над дедом, как выяснилось, вероломным,
Был гордо повешен фамильный их герб.
Не Герб – загляденье! Тяжёлый, огромный…
Ковал его, помнится, местный кузнец.
«Ах, если бы, вдруг!» - Сэр зажмурился даже -
«Герб ринулся вниз - стопроцентный копец!
И хлебушек тёща уже не намажет…»
Но герб равнодушно отбрасывал блик
И «ринуться» в планы его не входило.
А тёща? Надвинув на брови парик,
Весьма безмятежно чаёк свой цедила.
При этом она продолжала вещать
Про свой ревматизм и иные хворобы…
И с кремом бисквит без конца поглощать,
Примером служа «ненасытной утробы»…
Сэр взглядом сверлил пятачок кабана,
Который чуть выше герба красовался…
На тёщу трофей не уронит стена,
Он знал наперёд и в мечты не вдавался...
Везде (сплошь и рядом!) вершился злой рок,
Кого-то извлечь не могли из завалов…
А тёща?
Спокойно грызя сахарок,
Чаёк без проблем у стены попивала…
Был на даче, радио не слушал,
Корнишон из лейки поливал.
В это время прихвостень Орлуша,
Выдернув перо, Рунет взорвал!
...Скинул ватник, выжимал пилотку.
За тридцатник шпарила жара.
Вместе с потом выходила водка,
Закипал портвейн "Три топора".
К вечеру запели райско птички,
Я их из рогатки не сбивал.
И, хлебнув колодезной водички,
Сел на стильный гаджет и сломал.
Скоро либерасты наорутся.
Отшумит курортная пора.
И специалисты разберутся:
Кому репу оторвать пора.
"Просто приходил Серёжка,
Поиграли мы немножко..."
Э. Успенский
Вчера мне порядком от мамы влетело.
Да, я провинился. Обычное дело.
К нам в гости сосед мой некстати нагрянул.
Мы клад с ним искали под старым диваном,
на люстру закинули старую книжку,
по залу на стульях скакали вприпрыжку,
потом, как индейцы времён Чингачгука,
стрельнули разочек в окошко из лука.
До ванной добрались почти в полшестого.
Там тесно и сыро. А что тут такого?!
Едва ли нашли бы вы лучшее место
опробовать в деле мой новенький крейсер.
Сначала мы с Вовкой без шторма играли:
кораблики плавали, рыбки ныряли.
Но валом девятым закончились штили,
и… три этажа маме счёт предъявили.
Вопросом я вас огорчу философским:
- А чё он меня обозвал Айвазовским?!