"Я поменял бы яростный на тыростный,
А Якова бы Тыковым назвал…
Тогда в глазах писцов великих вырос бы,
Хотя и так немаленький амбал!"
Владимир Бояновский
Смолоду не случалось вязать
Ни лаптей, ни рогожи из лыка, но
Мог любому на свете сказать
"Ты" без всяких, и Якова - "Тыковом"
Называл не раз, яблоко - "тыблоком",
А "Ярило" - "Тырылом", с улыбкою.
Глупо, знаю, но как бы-то ни было,
Не квитался с привычкою липкою...
Выше сивой своей головы,
По причине опаски, не прыгаю,
Говорю уважительно: "Вы",
Всем, поэтому: ягоду - выгодой
Именую в азарте писательском.
Ярость в "вырость" обязана вырасти,
"Вывью" - явь назову обязательно,
Ясень - "высенью" станет, естественно,
"Выком" - як, "вызью" - язь, яма - "вымою",
Яйца - "выйцами"... Всё не уместится
В этих строчках... Но непобедимая
Жажда слова игривого есть во мне.
Вот и всё...Удаляюсь...за песнями.
Сам себе судьбу я выбрал такую,
Беспрерывно, много суток подряд
У компьютера сижу и стихую,
Выпускаю в белый свет стихуят.
А порой, когда бываю в ударе,
С тётей Музой находясь тет-а-тет,
Я не просто стихуЮ – стихуярю,
Сти****у за куплетом куплет.
Припев:
Стихуёчечки мои, стихуйчата
Почитайте на досуге, девчата.
Стихуёчки мои стихуйки,
Забегайте, заценить, мужики.
Стихуёчечки мои, стихуйчата,
Ждёт меня работы край непочатый.
Пальцы быстрые по Клаве стучат
Про любовь, про интим, про девчат.
Но находятся в инете ребята,
Я не знаю даже, как их назвать.
Пародируют мои стихуята,
Говорят мне: Перестань стиховать.
Пусть они себе другого поищут,
Для девчонок сочинять мне не лень.
Если надо, напишу стихуище,
Разойдусь, так сти****у стихуень.
Повстречался с тобою так кстати я,
Мои мысли ни сколько не сальные.
Ты и я, как важны те понятия,
До чего они оригинальные!
Пред тобой то склоняюсь, то ползаю,
То стою словно сеттер пред уткою,
Называю то мальвой, то розою,
То гвоздикой, а то незабудкою.
Ах, любовь! Неземная любовь!
Я на лирике этой взращен,
Без тебя мне, как из носа кровь,
Ну и кое откуда еще!
Отравляю себя внутремышечно
Раставаниями, словно ядами.
Это надо давно в себе выжечь, но
Я стараюсь, когда с тобой рядом мы,
Взгляды, вздохи, намеки не прозевать,
А затем, уподобившись Тузику,
На бумаге чего-то размазывать,
Щебетать это после под музыку.
На березах, на пальмах, на пнях
Вырезать твое имя готов.
Это чувство живет в кобелях
И бывает порой у котов.
С непрерывными в мыслях я грезами,
Словно с дырочкой ежик резиновый,
То рассвет из окна свитит розовый,
То туман серо-буро-малиновый.
Отношенья у нас скокуежены,
Онанизмом они называются.
Не пора ли начать как положено?...
Но от этого дети рождаются.
Нет, сегодня я точно напьюсь,
Твоей черствостью я возмущен.
О высоком базарю, треплюсь,
А тебе надо что-то еще!
* * *
Чтоб в людный мир пробить дорогу
И выйти на широкий путь,
Мы все писали понемногу
Чего-нибудь да как-нибудь.
* * *
Тебя кругом носили ноги
Судьбе упрямой вопреки –
У нас железные дороги
Построили не дураки.
* * *
Мы ставим всем в пример твою натуру –
Как сладко быть и умной, и простой!
Кто любит, как еду, литературу,
Тот будет дольше жить, чем Лев Толстой!
* * *
Мы греемся в твоём душевном пыле
И все имеем честь тебя обнять.
За Родину, за Сталина мы пили –
Пора и за тебя бокал поднять!
* * *
Нам всем видна твоя дорога
Туда, где райский сад и цвет.
Годов уже ты прожил много,
Хотя тебе и мало лет.
* * *
Ты гад, подлец, урод, мерзавец,
Плюёшь на всех, себя любя.
О сколько видел ты красавиц!
Все отвернулись от тебя.
* * *
Не верь толпе ты говорливой,
Что надо жить мужьям вольней:
Жену как сделаешь счастливой,
Так сам счастливым будешь с ней.
* * *
От ног твоих бежали кошки,
Когда ты был соплив и мал.
Ты посадил ведро картошки,
Но сто деревьев поломал.
* * *
И, обладая лишним весом,
Споткнулся твой крылатый конь.
Нарёк себя ты громко – ЗЕВСом,
А сам тихоня из тихонь.
* * *
Ты сгустку антител подобен,
К вершине тёмных сил гребя.
Ты говорить одно способен,
А делать – Пушкин за тебя?
Лодку я построю, впрочем к черту лодку!
Лучше сразу яхту иль большой корабль!
Денег мне не нужно, лучше ящик водки,
Не люблю я море, строю дирижабль!
Я сплету гондолу из ивовых веток,
На баллон сгодится стекловолокно.
Будет дирижабль невелик, но крепок,
Блин, вот водка вроде, кончилась давно!
Эй, тащите ящик! Над землею взмоем,
Дернем понемножку, двинем на восток!
Выпьем после крепко, наш полет обмоем!
Водки снова нету."В магазин браток!"
- Тетка! Да очнись ты, нам бутылок двадцать!
Да давай быстрее! Вон менты гребут!
Не с руки, с козлами, нам подруга драться!
Мы же дирижабль, мы же не редут!
И опять свобода, и с друзьями вместе,
Я плыву неспешно, во Владивосток!
На земле мне тесно, на земле мне грустно,
Я ж орел ребята, а не носорог!
Эти афоризмы участвовали в конкурсе на Литсовете (II Конкурс афоризмов (2013)). Мне повезло попасть в финал. По оценкам самого строгого судьи конкурса, Сергея Сидорова (председателя Московского клуба афористики), я у него (в финальном туре) - на втором месте. Очень рад этой маленькой победе.
(Результаты конкурса опубликованы в обзоре "Окончен бал..." уважаемой Татьяны Китаевой (ТАК) на Литсовете).
(Наш Игорь Матросов призёр финала - поздравляю!)
1-й тур (отборочный)
История ошибок не прощает, она их отливает в бронзе и высекает в граните.
Дуракам везёт, умным воздаётся, хитрым обламывается.
Свято место пусто не бывает потому, что в остальных местах уже буквально стоят на головах.
Беря быка за рога не промахнись, а то он тебе напомнит как ты поступил с котом.
Вначале земля была плоской, а потом стала круглой. Судя по коробкам и пицца была раньше квадратной.
2-й тур (в этом туре я занял второе место)
Переменный успех не отменяет постоянных неудач.
Чем весомее приданое, тем легче носить невесту на руках.
Как правило, чем поверхностнее взгляд, тем глубже заблуждение.
3-й тур
Если не ценить юмор начальства, оно может не оценить твой профессионализм.
Если очень долго сидеть у реки то, в конце концов, увидишь, как по ней проплывает твоя девушка с твоим лучшим другом на прогулочном катере.
Если взялся выдавливать из себя капли раба, убедись, что жена потом не подмешивает их тебе в еду.
4-й тур
Неуместная шутка бывает как нож акушерки, может напрочь перерезать пуповину хороших отношений.
Жизнь политика как на тетрис, чтобы прийтись впору электорату, ему нужно хорошенько покрутиться.
Плохой комплимент как птичий помёт на голову, всегда застаёт врасплох и делает из тебя посмешище.
5-й тур (финальный)
Великое дело сделать никогда не поздно, нужно только найти подходящий крест.
Отложенная казнь всё равно казнь, отложенное признание в любви - уже не признание.
Ударяя в грязь лицом, помни - чем меньше забрызгаешь окружающих, тем легче будет самому отмыться.
Встав на скользкую дорожку, можешь не вписаться в повороты судьбы.
Если бы глупость облагалась налогами, многие взялись бы за ум в поисках ухода от них.
С возрастом меняются не только увлеченья,
вкусы и привычки, напитки для гостей,
также изменяется наше удивленье -
разные вопросы у взрослых и детей…
Детство простодушное от души смеётся,
Зрелость недоверчива (как бы, что не сталось).
Дети удивляются: «Откуда всё берётся?»…
И дивятся взрослые: «Куда всё подевалось?».
Эх, когда я был весел и молод-
Словно сокол летал по стране...
То кайло, то лопата, то молот
Как лягушки, да в рученьки мне
Так и прыгали...Серп позабытый
Заржавел , пока был не у дел.
Он мечтает о службе пииту...
...Подрезать кое -что, кое -где...
Моцарт – Лунная соната...
Звуки нежности любви
Навивают модерато
Ноткой крученой струны...
Не вздымается токката,
Шумы, трески и хлопки
Здесь неприняты – пикантно
Все звучания ясны
Вячеслав Рындин, "Лунная соната"
Хорошо, что нет в сонате
Ни токкаты, ни бурре...
Шум в бурре и треск в токкате
Заглушают нотку "ре".
А она, хотя нечасто,
Но проходит иногда,
Как "Щелкунчик" Джеймса Ласта
Через грустные года.
Всё пикантно, всё легато,
Но, копируя луну,
Не навилось модерато
На кручёную струну.
Потому что – состенуто,
И адажио притом.
Моцарт – классик! Потому-то
Есть бетховенское в нём.
Утро было светлое, на небе ни облачка. Солнце быстро поднималось вверх. Тихое летнее утро нарушал лишь трепетный ветерок, шевеля сонную воду незначительными волнами. Поплавок стоял, как вкопанный. Рыбалка явно не задавалась. Несколько небольших рыбок в ведре метались в поисках выхода.
Я сидел на мостике и наблюдал за этим благоухающим ранним утром. Город остался позади, повседневные заботы остались в городе. И вот в это солнечное утро я здесь. Каждое лето я выбираю несколько дней и приезжаю в гости к Михалычу.
Просидев все утро и поймав кошке на приличный завтрак, я двинулся домой через огород хозяина. Пройдя калитку, я увидел Михалыча за странным занятием: он гонялся за курицей. Я остановился, чтобы не мешать ему. Через несколько отчаянных бросков Михалыча, курица оказалась в руках хозяина. И тут я увидел совсем странное зрелище. Взяв курицу за ноги, Михалыч долго раскручивал её над головой, а потом ловко швырнул курицу из огорода, во двор. Описав дугу, тело курицы шмякнулось о землю. Открыв калитку во двор, я вышел вслед за ушедшим Михалычем. Пострадавшая валялась на земле, сначала мне показалось, что она сдохла. Потом курица открыла один глаз, испуганно заморгала, суматошно вскочила и понеслась, набрав приличную скорость она со всего маху врезалась в сарай и снова потеряла сознание. Открыв рот, я наблюдал за ее страданиями. Опять открылся один глаз, и вновь она поднялась и понеслась в другую сторону, на этот раз ее бег преградил забор, теперь она не упала и не потеряла сознание, а развернулась и раскачивающейся походкой, крепко поддатого мужика, двинулась к центру двора. Оглядевшись, я обнаружил, что не я один наблюдал это зрелище. Огромный разноцветный петух, осуждающе смотрел на происходящее и с угрожающим клекотом двинулся к курице, сильно клюнув ее в голову. И тут курицу словно прорвало, она страстно начала кричать и кудахтать, разгребая землю ногами. Она как бы оправдывалась, создавая вид трезвой деятельности. Потом она резко замолчала и кинулась бегом в сарай. Постояв около минуты, я понял, что зрелище окончилось и пошел вслед за Михалычем. За завтраком я спросил у него, что это он делал с курицей.
– Я им гадам, что только не делал, а они все равно в огород лезут, а вертолет помогает. Больше никогда лезть не будет.
– Какой вертолет? – удивленно спросил я.
– Как какой, ты что не видел, как я ее крутил вокруг головы.
От догадки я поперхнулся от смеха.
И тут во дворе появился верховой. Влетев галопом во двор, лошадь резко остановилась, с нее спрыгнул бородатый мужик и решительно двинулся к дому. Я рассматривал его в окно: мужик был средних лет, где-то около сорока, всклокоченная шевелюра переходила в курчавую бороду с одной стороны рыжую, а с другой, какого-то очень непонятного цвета. Свитер разорван на плече, простые брюки и ремень несколько раз перекрученный. В довершении образа мужик был босиком.
– Васька, брательник двоюродный, – сказал Михалыч. – Случилось что-то.
На веранде загромыхало ведро. Михалыч встал и заторопился выйти, но тут дверь распахнулась и словно гром среди ясного неба, Васька начал с нами здороваться.
– Здорово, мужики. Сидите вот, а мне кабана зарезать надо. Михалыч, я за тобой. Пошли, давай, а то глянул, а брательника и нет. Давай, айда, быстрей, поехали.
Михалыч молча вышел и пошел в кладовую. Через несколько мгновений он вышел оттуда, держа в руках лампу, веревку и нож.
Михалыч был готов.
– Отвези меня к Ваське, – обратился он ко мне.
Мне было нечего делать, да и все равно я решил ехать с ними.
– Васьк, мы сейчас приедем, ты скачи.
Васька запрыгнул на лошадь и, ударив голыми пятками в бока, быстро умчался со двора.
Васькина усадьба находилась на самом краю деревни. Со стороны околицы, у двора валялись не распиленные стволы деревьев, огромные железки торчали из земли, за одну из них была привязана взмыленная лошадь. Сам Васька грохотал на заднем дворе, разгоняя всю живность по сараям. Мы подошли и встали у калитки.
– Ну, чего стоите, проходите.
– Васьк, как его резать-то? – спросил Михалыч.
– А бес его знает, к Володьке сходил, у него патронов нет. Даже не знаю, как подойти к нему.
Пройдя к клетке, я увидел огромного кабана, он свирепо вращал глазами и рылом пытался поднять изгородь.
– Я к нему сам уже давно не захожу, злющий гад, курицу одним махом заглатывает. А как кастрировали, так он вообще к себе не подпускает. Наверное, обиду затаил.
– Васьк, а может еще кого позовем. Не одолеем мы его, боюсь я что-то. Или есть еще один способ.
– Какой? – заинтересованно спросил Васька.
– Нужна длинная палка, к ней провод и током его, сразу дуба даст.
Васька быстро куда-то убежал. Михалыч довольный своим изобретением, присел на корточки и закурил. Кабан наблюдал за Михалычем. Он как будто понимал, что хозяин привел палача и всем своим видом и действиями пугал Михалыча. Он и не догадывался, какую казнь ему придумал Михалыч. Тут появился Васька с длинным черенком и мотком провода. Прибив гвоздь к концу палки, и кое-как привязав провод, Васька двинулся к клетке, а Михалыч с готовностью стоял у розетки, в его руках был другой конец провода. Васька воткнул палку с проводом в бок кабана.
– Давай, – крикнул он Михалычу. Михалыч воткнул провод в розетку.
Я с интересом смотрел на экзекуцию. Кабан, огрызнувшись на хозяина, отошел от палки. Ток на него словно не подействовал, развернувшись, он ушел в темноту сарая.
– Михалыч, ты в другую дырку воткни, – крикнул Васька.
– А-а-а, – протянул Михалыч.
Васька зашел в сарай за кабаном, а Михалыч воткнул провод в другую дырку розетки. Палка опять уперлась в бок кабана. Шерсть кабана встала дыбом, а кабан превратился в голубую молнию. Между его щетинками словно пробежали голубые искры. Взвыв, кабан повалился набок, из открытого рта брызгами вылетела пена.
– Ножик давай, Михалыч, – заорал Васька, суя палку в руки Михалычу.
Тот схватил палку и дал Ваське ножик. Тут палка выпала у него из рук, и ее конец уперся Михалычу в ногу. Тут раздался уже человеческий крик, который привел в чувство поверженного кабана. Кабан вскочил и угрожающе рыча и брызгая слюной, вращая злющими, красными глазами, двинулся на хозяина.
Я выдернул провод из розетки. Волосы стояли дыбом на голове Михалыча. Мне даже показалось, что он поседел. Круглые глаза уперлись куда-то на ворушку. Михалыч пальцем стал показывать Ваське на кабана, а тот был всего в одном метре от Васькиного зада. Тут Васька оглянулся. Увидев живым своего выкормыша, с ловкостью обезьяны взобрался на забор, а потом на сарай.
– Михалыч, давай палку.
Михалыч боялся ее брать в руки, но все-таки подал ее Ваське.
Я воткнул провод, а Васька воткнул палку с проводом в голову кабану. Ноги кабана подогнулись, а Михалыч перепрыгнув через забор, воткнул нож кабану в глотку.
– Ну вот и все, – выдохнул Михалыч и, присев на корточки, закурил.
Тут в небе раздался громкий гул. Я поднял голову и увидел низколетящий вертолёт. Тут же в памяти возникла страдающая курица. Я улыбнулся и присел рядом с Михайловичем.
* * *
От жизни вялой и убогой,
Раскрывши душ своих ларцы,
Ведут нас правильной дорогой
К теплу и свету мудрецы.
* * *
Покорилась вам большая высота,
И под стук сердец горячих дело шло.
Мир спасать ещё стремится красота –
Милосердие весь мир уже спасло.
* * *
Привыкни лишь с женой лежать на койке,
Не тормози желаний молодых.
Ты трудности встречай в боксёрской стойке
И бей напастям жизненным под дых!
* * *
Вы правду искали и дальше ищите:
Нуждаются люди в надёжной защите.
Когда б не защитники права на свете,
Унёс бы в бесправные дали нас ветер.
* * *
Не существуют в мире зря
Ни красота и ни уродство –
Мир устоял благодаря
Тому, что живо благородство.
=
* * *
Летят все наши годы, как машины,
Кругом одни крутые виражи.
Лишь смелым покоряются вершины,
Настойчивым даются рубежи!
* * *
Высокой убеждённостью владея,
Нельзя не проповедовать любовь.
Да будет славен тот, кто за идею
Умрёт, чтоб на глазах воскреснуть вновь.
* * *
В ком искра божья не угасла,
Тот выйдет к нам из-за кулис.
Коту, быть может, надо масла –
Актёру нужен бенефис.
* * *
Вы мир меняли, словно Гамлет,
Спасая тех, кто был в слезах, -
Дороже всех почётных грамот
Огонь у зрителей в глазах.
* * *
Всегда вам будут рады дети,
И всем ваш чудный облик мил.
Пусть даст вам Бог прожить на свете
Не меньше, чем Мафусаил!