Другу Сергею Жоссу, поведавшему мне в 1966 году расшифровку медицинской эмблемы
Когда ходить к врачам дороговато,
ты - медик сам и сам - гомеопат
а импортную клятву Гиппократа
по жизни заменяет русский мат.
ПРИПЕВ: Он упрощает сложные проблемы.
Он жизненный расцвечивает мрак.
Ведь медик, в соответствии с эмблемой,
хитер, как змей и выпить не дурак!
Кругом от аллергии люди плачут.
Ректификат — и тот фальсификат
А медик, взяв на нюх закуску с дачи,
по носу выдаёт сертификат.
ПРИПЕВ
Когда микробы множатся по-свински,
приходит дезинфекции пора.
А спирт - он потому и медицинский,
что лечится и доктор и сестра.
ПРИПЕВ
Коль жизнь идет ни шатко и ни валко,
прими на грудь полбанки и не хнычь!
Не ставит медик банки из-под палки.
Могёт наоборот, (за магарыч.)
ПРИПЕВ
Пекутся эгоисты о здоровье
упорно разбирая мелкий текст.
А медик упивается любовью,
пока не кончит свой лимит на секс!
ПРИПЕВ
Леча с утра подобное подобным,
учил нас Гиппократ: "Не навреди!"
Совать врачу чекушку неудобно.
Удобно ей себя вознаградить.
ВМЕСТО ПРИПЕВА: Она отгонит сложные проблемы.
Она ракрасит скучной жизни мрак.
А рюмка - это МЕРКА на эмблеме,
и лишку жрёт не медик, а дурак!
Ложась на краткий курс в иное царство,
в соблазнах от желаний и нужды,
припомни радикальное лекарство -
молитву и стакан святой воды!
ПРИПЕВ
01 мая 2011, Бердянск
Написано на конкурс сетевого журнала "Самиздат" "Сатирон -2011"
памяти Вл. Резниченко.
Варьете ={001}= Столовая
Великий почин ={271}= Капитальный ремонт
Ветеринары ={400}= Пара слов о северной отсидке
Взять на понт ={143}= Призвать в ВМФ (дневнегреч.)
Винодел ={254}= Предвзятый обвинитель
Владеть пером ={195}= Умело обращаться с холодным оружием
Поэт и в Африке поэт,
Пусть и свалился с баобаба,
И я не мало прожил лет,
Чтоб это уяснить, как надо.
Москва — вот для поэтов рай,
«Объединений» просто кучи,
И словотворцу там не рад,
Наверно, только пень дремучий.
С «тусовки» не один иду,
Знакомый новый уверяет:
Что проще, я ночлег найду,
И ничего не потеряю.
В черте Садового кольца,
Вблизи булгаковского дома;
А это вам не «дрица-ца»,
Не полупрелая солома!»
Пришли, в подъезде света нет,
Во тьме забрались на четвертый.
Открыли. Коридор. Паркет
Побитый крепко и потертый.
В квартире восемь человек,
Я носом чувствую — поэты.
«Привет, ребятушки!» — «Привет».
Унылые, не подогреты.
До трех часов шел ярый спор,
О поэтической кадрили.
А если бы здесь был топор,
На всех бы каши наварили.
Все голодны, не москвичи,
Всяк хочет быть, как Вознесенский,
Поэмы хочет всяк строчить,
Проблемы поднимать вселенские.
А утром выперли всех нас,
Орала баба: «Тунеядцы!
Чтоб черти ободрали вас, —
Придумали где ошиваться!
Вы что, не видите, что дом
От вас огородили люди?
И предназначен он на слом,
Сегодня разбирать и будут».
Да нам ли погибать в тоске?
Как старику при почечуе.
Таких домов полно в Москве,
В другом таком перекочуем.
Француза Жака, аспиранта из Сорбонны,
Послали к русским, но не на ***, а учить
Язык великий и могучий углубленно.
На это было предостаточно причин.
Жак был довольно перспективный переводчик,
Открыл французам много наших он писак.
Вот только часто ставил в текстах многоточья,
Когда не мог перевести слова никак.
То "военком" ему попался вдруг однажды,
А то "цветмету" перевода не нашел.
По смыслу чувствовал, что слово было важным,
Но Жак буквально испытал культурный шок,
Что ни у Пушкина, ни графа Льва Толстого
Цветмет ниразу не встречался, хоть убей.
И потому он не нашел пути иного,
Как поискать ответ в заснеженной Москве.
И вот уже Россия дышит перегаром
В лицо француза и печет ему блины.
А лягушатник не теряет время даром,
Поэта нашего пытает:"Объясни,
Что означают "военком","цветмет",продбаза"?
Про них не знает ни словарь, ни интернет!
Слова такие есть почти что в каждой фразе."
"Да это просто сокращенье двух корней.
Вот пишешь песню про завод цветных металлов.
Ну как засунешь два последних слова в ямб?
Сам понимаешь, там для них простора мало,
Вот и пиши "цветмет"- и ну его к ***м!
Так и военный комиссар стал военкомом.
И продовольственная база - в восемь букв.
Мы этим время да и место экономим.
Ведь говорят же англосаксы "ноутбук"?"
И продолжали дальше водку пить коллеги.
Поэт нахваливать вдруг начал свой пиджак.
Тут задрожал француз и стал белее снега.
На собутыльника пошел в атаку Жак!
И литератору нанес в пылу увечья:
Тот сине-красный стал и в профиль и анфас.
Зря повторил сто раз "пиджак" поэт беспечно:
Расшифровал сорбоннец, что он п***рас...
Если я кого-то и зашиб, то надеюсь, что не очень сильно,
Просто быстро ездить я привык! На хрена тогда вообще машина?
Еду я по встречной полосе, светит моя верная мигалка,
Честь мне отдаёт ГИБДД, жму на газ педали что ли жалко?
Мигалка! Наш компас земной, в Единой России вся сила!
Нет жизни у вас запасной, но партия нам разрешила!
Жму на газ – дорогу дайте мне! Сверху надрывается мигалка,
Надо тампаксы купить жене, дочери ещё найти скакалку!
Дел не переделаю зараз, слишком много их уже скопилось,
Вот ещё какой-то гондурас, норовит попасть мне под машину…
Мигалка! Наш компас земной, от пробок хранит нас надёжно!
И нету дороги такой, что б было проехать нам сложно!
Синие ведёрки и т.д. да ещё мерзотные старухи,
Говорят о нас как о беде, и подхватит СМИ дурные слухи,
Треба нас чиновников беречь, кто же денежки за вас получит?
И пусть наши жопы шире плеч, но зато у вас живот не пучит!
Мигалка! Наш компас земной! В чиновниках русская сила!
А Путин такой молодой, навечно с Медведевым Димой!
Довели детей капризы!.. Вова, я и спиногрызы (не забыв с утра пописать)
В ЦПК(а) пошли и О.
Ох, удумали мальчишки! – Не хотелось нам, а вишь как получилося, мол « с вышки
Папкам сигануть слабо!»
Этож просто провокацья!
На слабо я не могу
Разишь с тёщею подраться
(Делает с меня рагу).
Словом этим нехорошим
Вовку дык ваще не трожь-
И ведро он выпить сможет,
А чего? – а чего хош!..
Прикупив детЯм портв… пломбира, шли спокойно, без задирок. «Мой» постреливал, так, мирно
Из рогатки по бомжам…
Вовкин – тоже (ну балбесы!) с духаря по мерседесу… Подзатыльник ему врезав,
Квартал всем пришлось бежать.
И толпа за нами тоже:
«Где, какой дают презент?»
«Мой» ответил им: «По роже!»
Рассосались сразу все.
А один – не рассосался.
ШОфер с «мерина» догнал…
Тот сперва-т не признавался,
А потом – ну всё признал!
Дурака чтоб не валяли, всё оружье их изъяли.( Сами малость постреляли
Из рогатки по окнАм.)
Добрались до парка быстро: сделали рывок «на триста», оглянулись, сзади - чисто…
Вышка спереди видна.
«Парашюты где – смеётесь? -
Говорю, - Губить отцов!» -
«Пап, успеете в полёте
Вы подёргать за… кольцо».
Вовка в слёзы: «Как же, сЫнку?»
СЫнку говорит: «Да он
Шутит. Скрутят вас резинкой,
Да и… Эт – аттракцион!
Пап, не бойся! Отвечаю!.. А несчастные случАи очень рЕдки. Отмечают
Раза три за тыщу лет.
Здесь просчитывал компьютер, чтоб ток голову макнуть и, так сказать, опять на люди,
Вновь на белый (этот) свет».
Делать неча – подрядились.
Надоть прыгать. Как ты, Вов?
Чтобы отпрыски гордились…
Испытанья нам не вновь!
Вова: «Да уж, поколенье
Чтить хотит своих отцов!
Нам бы капельку везенья –
Не ударить в грязь лицом!..»
Взобрались туда, короче. Тут инструктор, между прочим, всех настраивал он – Отче
Нам прочесть давал совет:
«Надо внутреннюю Веру, прыгнуть чтоб через барьеру…»
- Вов, давай ты будешь первый,
У тебя ж барьеров нет!
Говорит: «Напутал, верно! –
Есть. ПСИХИЧЕСКИЙ барьер!
Думал ты про водки меру, -
Этой меры точно хер.»
- Ну тогда нас вместе свяжут.
Можно так, Святой Отец?
- Символично, - молвит, - даже:
На двоих один конец!»
Вдаль взглянули – ох, красиво! С высоты-то, просто – диво!.. А инструктор рядом криво
Усмехнулся: «Ну, сягай!
Хватит вам на свет дивиться…» Сзади начали ломиться. Очередь от психбольницы…
Мы шагнули через край…
С Вовкой пукнули синхронно,
Жисть пред взором пронеслась…
Прощевайте, детки, жёны!..
Здравствуй, омуль, водолаз?! –
Просчиталась евэема:
Обещались ток макнуть –
Мы –то прыгнули тандемом, -
Раз пяток пришлось тонуть.
Как наживка крокодилу, как над речкою над Нилом мы болтались два муд… жчины
Не клевал даже голавль.
Так, маленечко, пиявки присосались на халявку, но, в конце концов, на травку
Нас спустили. Вот, где – кайф!
А детишки: «Нам, мол, к тиру…
Пострелять бы, как ковбой!»
Мы сказали: «Ща – к сортиру…
И достаточно! – домой!..
Вы с ума уже свели нас
Во, как!!! Головы Сорви.
Стало, аж адреналина
Боле спирта чем, в крови!»
И не летчик, не зенитчик,
И не Горбачева зять,
О тебе, братан лимитчик,
Захотелось рассказать.
Жил ты где-то под Рязанью,
Как твои сестра и брат,
Но мечты тебя связали, —
Захотелось в стольный град.
Ясно, что Москва — не ряска,
Если посмотреть ладом,
Что ни вывеска, то сказка,
И хоромы, что ни дом.
В магазинах — все, что хочешь,
И сосиски, и коньяк,
Пивом горлышко промочишь,
Коль в кармане звяк да бряк.
Можешь Брежнева там встретить
(На плакате шесть на пять),
И плевком его отметишь,
Коль менты не доглядят.
Словом, сразу жми в контору,
Можешь даже и в стройтрест,
Документ неси, который
Даже ржавчина не ест.
Примут, примут — не пугайся,
(Но с пропиской — полный дым),
«С ломиком покувыркайся,
А потом и поглядим».
До шести встает лимитчик,
Темнота еще — вай-вай,
Не споласкивая личико
Забирается в трамвай.
Через пару остановок
Окунается в метро,
Обмануть при этом ловок
Автоматное нутро.
Сэкономил пять копеек,
Вот и весь властям ответ,
Лезет вновь в трамвай потеет,
Где не люди, а паштет;
А с трамвая на троллейбус,
На автобус петушком.
Словом, размотал он ребус:
В восемь прикатил пешком.
До шести копал траншею;
А длинющая-то — жуть...
Чуть умылся, вытер шею,
И давай — в обратный путь.
Был в общаге ровно в девять,
Булку хлеба съел, икнул
(Тут, признаться, не до девок),
Свой в подушку рог воткнул.
Не по нраву жизни скрежет?
Кости ломит — просто ой?..
«А тебя никто не держит,
Можешь уезжать домой».
* * *
Насладившись жизнью едва,
Понимаешь ты без экстаза:
Жизнь – изделие № 2,
Не используешь больше раза.
* * *
Мы все живём ещё пока,
Открыв просторные ворота
От пессимизма дурака
До оптимизма идиота.
* * *
Душа по полёту тоскует,
И разум нам вторит: «Не мешкай!»
Стремящийся к солнцу рискует
Дымящейся стать головешкой.
* * *
Веками выяснялось и не раз,
Какой товар вредней, какой полезней.
По первости табак ходил у нас
Как средство против всяческих болезней.
* * *
Не всегда поэт физически здоровый,
Так как он сидит на хлебе и на квасе:
Слишком просто получить венок лавровый –
Очень сложно удержаться на Парнасе.
* * *
Все хотим мы экстремала,
Чувства свежего, иного!
Хлеба, зрелищ – это мало:
Надо нам ещё спиртного!
* * *
От ловли благозвучного момента
Едва ли отречётся кровь и плоть:
Когда зовут Володей президента,
В стране растёт количество Володь.
* * *
Пусть в работе будет тело –
Были чтоб с душой лады.
Если сделал ты полдела,
Получи и пол-еды.
* * *
Не сокрушить устои наши:
Мужчинам многим по нутру
С работы сматываться раньше,
А приходить домой к утру.
* * *
Не возгордись, что от сохи
Идёшь к судьбе Кощея:
Поэта любят за стихи,
А не за шарф на шее.
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Ну куда податься, люди?
Как ни глянь - всё рабство будет.
Коль заела нищета -
Суета да маята.
А достигните богатства,
Всё равно - сплошное рабство:
День и ночь трясись опять,
Чтобы всё не потерять.
Вот такие чудеса.
Где ж Свобода? - В небесах...
* * *
С ДЕНЬГАМИ ВЕЧНО ПРОБЛЕМЫ...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
С деньгами вечно проблемы: то их вообще нет, то их опять нет,
то их снова не хватает...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Денег нет — значит вам повезло,
Ведь известно, что деньги — лишь зло!
* * *
НЕТ В ЖИЗНИ СЧАСТЬЯ...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Нет в жизни счастья, одни расходы...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Ах, Соломончик, все мы грешны,
И в жизни счастья нет, конечно...
Прикинь, весна: сапожки, брючки,
Кожанчик, шарфы, штучки-дрючки...
Сезон купальный: шмоток - тьма,
И снова - осень и зима.
А турпоездки, чемоданы,
А внешний вид (иль мы не дамы?),
И если мужички - атланты,
Под стать нужны нам бриллианты.
Как ни верти - всё моды, моды:
Нет, счастья нет! Одни расходы...
* * *
ВОЛЕЮ СУДЬБЫ ОН НИКОГДА И НИГДЕ НЕ РАБОТАЛ...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Волею Судьбы он никогда и нигде не работал, не хотел отрывать себя от дел...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Встать, зевнуть, расправить члены,
Туалет - да, непременно.
Сесть, поесть, погладить кошку,
- Льёт ли дождь? - взглянуть в окошко.
- Интересно, что в газетах?
Телефон. Друзьям приветы.
В телевизоре - футбол.
Прокричать: - Мазилы! Гол!!!
- Прогуляться? Врач велит,
Чтоб был сон и аппетит.
А потом обед и ужин.
- Почитать бы книжку? Нужно!
Детективчик - в самый раз,
Чтоб не впасть, пардон, в маразм.
И по-щучьему веленью,
Снова сон и сновиденья.
Забрели в лесную чащу
мы с приятелем вдвоём.
На кусты глаза таращим,
продираемся, идём.
Вечер, сумерки сгустились.
Ни дороги, ни тропы.
Доигрались, заблудились.
Ну - сходили по грибы.
Ночь безлунная настала,
ветки щупая ползём.
Настроение упало,
комары едят живьём.
Вдруг среди стволов и веток
замаячил огонёк.
Под кудахтанье наседок
мы ступили на порог.
Постучали, без ответа.
Мы вошли, изба пуста.
Никого как будто нету,
обстановочка проста.
Печь большая, стол, лопата.
Ещё ступа и метла.
Прямо скажем-небогато.
Сбросили с печи кота.
Как убитые уснули.
Время за полночь и вдруг-
к нам в окошко заглянули.
Слышим, на пороге стук.
Дверь скрипучая открылась.
Руки уперев в бока,
в нас глазами словно впилась
злая бабушка Яга.
"Что соколики - спужались"?
Нас и правда бил озноб.
"Ага, стало быть попались".
"Да шучу я - лопнуть чтоб".
"Мы не лаптем щи хлебаем
и до нас дошёл прогресс".
"Вот - в контакте зависаем,
к нам - немалый интерес".
"Год тому, два программиста,
заплутали здесь в лесу".
"Худоба - скелеты чисто,
не годятся в колбасу".
Тут она нагнулась к ступе,
появился ноутбук.
"Здесь, в одной заморской группе
у меня сердечный друг".
"Триста лет - как овдовела,
уж отчаялась совсем".
"Мне ведьмак из Монте Белло
предложил создать тандем".
"Он с минуты на минуту
будет здесь, увидев вас-
не поймёт, ревнивый-к шуту".
"Что подумает о нас"?
Тут она пробормотала
несколько невнятных слов.
Видим, утро уж настало.
Мы лежим среди кустов.
Приподнялись, отряхнулись
и пошли тропу искать.
То ли быль, а то ли небыль?
Мы не стали выяснять.
Жизнь московская криклива,
Как жестянщик лупит в жесть.
Мы в пивзале дуем пиво
(Там пивзалов и не счесть).
И не тетка с красной рожей
Вас встречает — автомат,
Он на робота похожий,
Все зараза «понимат».
Двадцать коп. засунешь в щелку,
Врежет, как дуплетом влет;
Соблюдает монополку:
Хоть глоток, но не дольет.
К ним порой не пропихнуться,
Кружки растащила пьянь,
Из-за банки вон дерутся,
Треплют банку, как тарань.
Кто-то цедит пиво в кепку:
«Козырек не выпей, дядь», —
Пиволюб попался крепкий —
Не желает банку ждать.
Ох, московские толкучки! —
Брызги счастья из очей,
Хороши вы в дни получки...
Уважаю москвичей.
Зачем искать врагов повсюду?
Ты только свистни – набегут,
Они тебя не позабудут,
Ударов не поберегут.
Не лезь ни в свору и не в свару,
Чихай на явный мордобой.
Оставь лихому комиссару
Вести толпу вслед за собой.
Зачем тебе толкучки мука,
Суть политических основ?..
Будь комиссаром чудных звуков,
Будь командиром дивных слов.
В Богемии старой,
Любуши царства
Наследницей стала
Некая Власта;
И, видно на то
Были причины,
Решила, что в царстве
Нет места мужчинам.
Изгнали мужчин.
Крепость крепко закрыли,
Чтоб эти пройдохи
В неё не входили…
Год – мимо, два года –
Дам не заботит.
А эти пройдохи
Всё ходят к воротам.
Водой горячей
Их поливают,
Они не уходят,
Они изнывают.
Пускают в них стрелы,
Пускают в них пики,
А те им приносят
Розы, гвоздики.
Отборную брань
В них гвоздят амазонки,
Всё переносят,
Лишь щурят глазёнки
Но всё же однажды
Прошлёпала стража.
Теперь если вспомнить –
Вверх волосы даже, -
Пробрались мужчины,
Залезли без лестниц…
А как целовали
Затворниц-прелестниц!..
А может, и не было
Вовсе такого,
А может, всё это –
Для красного слова.
Покуда мужчин зов
Сладок и звонок,
Не быть на земле
Стране амазонок.
17 июля Поэту Ольге Юрьевне Бешенковской исполнилось бы 65... Почти уже шесть лет нет с нами этой удивительной, талантливой женщины. Сколько бы она могла написать, сделать, помочь кому-то за это время... Вот опять – сослагательное наклонение... Единственное, что утешает, - у каждого Свой срок. Только то, что останется после нас на земле - возможно для этого и было наше предназначение. Пушкинское «Нет, весь я не умру!...» - впрямую относится и к творчеству Ольги Бешенковской.
«Поцелованная Богом» - тривиально, но очень точно. Ведь писать она начала довольно рано, в 12 лет, и сразу – вполне зрелые стихи, в отличие от тех, которыми во многом заполонены сегодняшние журналы и интернетные сайты.
«...Угрюмый дичок, прививший к себе цветущий мир, человечек с упрямой чёлкой, перечёркивающей наморщенными первыми раздумьями лоб, «девочка-наоборот», всегда идущая наперекор лжи, собственной выгоде и даже здравому смыслу...» - так писала о себе-шестикласснице, по прошествии многих лет, Ольга Юрьевна.
Такой она и осталась на всю жизнь, насколько я могу судить по стихам, прозе, воспоминаниям друзей и рецензиям на её творчество читателей-посетителей авторской страницы: «Ольга Бешенковская» на интернетном сайте «Стихи.ру».
Попробую лишь пунктирно обозначить основные моменты жизни Поэта.
Родилась и до 1992 года проживала в Ленинграде – Петербурге, где закончила факультет журналистики ЛГУ. Писала ,в основном, «в стол», а если и печаталась, то
очень и очень мало. Особой главой в её биографии стала эмиграция в Германию,
где она редактировала журнал «Русская речь», выступала на радио «Свобода», принимала активное участие в совместных литературных русско-немецких встречах и вечерах. Уже будучи смертельно больной, составила и отредактировала литературный сборник авторов–инвалидов «Люди мужества».
У самой Ольги Юрьевны, начиная с 1987 года, издано более десятка авторских книг, и после её смерти стараниями друзей и мужа – Алексея Кузнецова, вышли в свет ещё два поэтических сборника: «Голос поэта» и «Призвание в любви».
Как человек, неравнодушный к прекрасному литературному слову, и погружаясь в Поэзию Ольги Бешенковской, (с которой я, увы! познакомилась лишь после её смерти), хочу сказать, что никакие деньги, посты, чины, другие земные блага, не могут заменить её стихи, эти созвучия, необычно обретённые образы, неожиданные рифмы.
Когда я читаю и перечитываю её стихи, словно открываются глаза, и рука сама "тянется к перу, перо к бумаге".
ВОТ ПОСЛЕДНЕЕ МОЁ ПОСВЯЩЕНИЕ ПАМЯТИ О. БЕШЕНКОВСКОЙ
17.07.2012г.
Всё кажется: корчится ветка, живьём замурована в лёд...
Ольга Бешенковская
Вчера ещё ломкие тучи
Грозой забивали эфир.
О, как ты умела озвучить
Весь этот трепещущий мир!
Мы можем простить иль охаять,
Ехидство в запас приберечь.
Но корчится ветка сухая
Во льду. И её не извлечь.
Пусть слава кому-то основа,
И сытая жизнь без проблем.
Но таинство Слова взрывного
Не морок, не дым, и не тлен.
Как зёрна, набиты в початок,
Так люди, один к одному.
Кого ты спешила печатать,
Теперь - ни словечка.
- К чему?
Истаял дымок сигаретный,
Отправлены вещи в утиль.
Лишь слово Поэта – бессмертно,
Простите за выспренний стиль…
ПОДБОРКА СТИХОВ О.Ю. БЕШЕНКОВСКОЙ
* * *
Учителя, не обессудьте,
На жизнь глядите веселей.
Мы сами (мы ведь тоже люди...)
Нашли себе учителей.
Не тех, что сонно в класс вплывают,
Защёлкнув сердце на засов,
До хруста в челюсти зевают,
Глаза отклеив от часов...
Не хмурьтесь теми же глазами,
Нам уважать себя веля...
Не в школьной сумрачной казарме
Нашлись для нас учителя:
Стучимся в двери и века,
И уважаем их. Пока...
(Из «Первой тетрадки» 1958г.)
* * *
Вот уезжают люди, уезжают...
Как будто их землею засыпают.
Как будто нас бросают, обижают.
Гипноз колдуньи: в небо – засыпают.
Ах, нос крючком, космические космы,
Скажи судьба, что это – летаргия!
Но белый шрам, срастающийся косо...
Ковры в багаж. И скорости другие.
Искать в конце пирующей развязки?
Слюнявить вязь в детсадовском запале?
Обрублен шрифт. Суровы наши сказки.
Мы в переплёт коричневый попали.
Не сразу страшно – холодно и странно
Стоять и слушать бойкие фокстроты,
Стаканный звон и хохот ресторанный
Из дома, где как не было кого-то...
Вот этот дом, чужой теперь, в который...
И выстрел двери – будто к высшей мере.
Вот уезжают – слепнут от простора,
Вот остаются – слепнут от потери.
Да было б легче, если б уезжали –
Знаком обряд: вагончик и останки...
Ещё бы тормоз – ожили – нажали
На земляничном тёплом полустанке...
Ведь уезжают, тают... Больше нету...
Строй самолётов – пепельные урны.
Окинешь взглядом издали планету,
Где жизнь и смерть - как зрелища культурны...
* * *
Я живу высоко. Подо мною – простор и уют.
Человечки снуют. И мужчина дошкольного роста
Всё играет с машиной. И очередь знаком вопроса,
Препинаясь, стоит – всем не хватит, но что-то дают...
Сколько окон в окошке! Открыла однажды – и вот
Каждый вечер теперь удивляюсь простому закону:
Сколько в доме напротив прозрачных новелл заоконных,
А в своём же, - напротив, - как будто никто не живёт.
И когда невзначай /просто выдался медленный миг/
Неприкованный взгляд подымается выше и выше,
Вижу только: дрожит, зацепившись на краешке крыши,
Жёлтый сморщенный лист или робкий космический блик.
Страшновато и странно висеть на такой высоте,
Где уже в небеса переходит житейское небо...
Только рифма спасёт –
прощебечет ко времени: „хлеба“
И спускаешься вниз, занимать своё место в хвосте.
* * *
Кому даны слова - тем четки не нужны:
Уравновесишь дух строкой стихотворенья
В молитвенном углу бессонной тишины,
На клятвенной реке в туннель столпотворенья...
Кому даны слова - тем счастья не дано
Иного: ввысь, к Нему, устами бессловесных,
Как чайки над водой, гортанно и черно,
Чьи крылья абрис губ, сожженных, бестелесных.
Кому даны слова - тех по камням в грозу
Протащит за язык Пророк за колесницей;
И бритва осмеет венозную лазурь
Анализом на миф и желтою больницей...
Кому даны слова - тем слова не сдержать:
Сорвется, и в туман заблудится белесый...
Кому даны слова - дано принадлежать
К юродивым, до слез смеющимся сквозь
слезы.
* * *
Г.С.Семёнову
Эти черточки, точки, черты
Грустной Родины...
Взгляд запрокиньте:
Крылья чаечьи -
черные рты,
Что размножены на ротапринте.
И оберточный серый туман
(Изомнется, пропитанный влагой)
Это все - нелегальный роман,
Осужденный остаться бумагой...
ВЕТКА ВО ЛЬДУ
Сухая сосновая ветка –
Обглоданной рыбы скелет.
А, может быть, – живопись предка,
Скучавшая тысячу лет?
Не знаю... Бывает, но редко.
Фантазии мелок полёт.
Всё кажется: корчится ветка,
Живьём замурована в лёд...
* * *
Как на синем снегу – удлинённость любого штриха:
От сосновых теней – до крыла промелькнувшей пичуги,
Отчего перед сном обнажается чувство греха
И пронзает, хоть мы родились в серебристой кольчуге?
Но иронии блеск измочален как ёлочный дождь,
Рядом с лифчиком он провисает на стуле скрипичном.
И под звёздным драже на душе или мятная дрожь,
Или страха росток пробегает как пламя по спичкам...
И скрипит простыня, и слепит, как мерцающий наст,
И клубящийся сон поневоле замыслишь пристрастно...
Или снег – это совесть всех тех, не дождавшихся нас?
Оттого так тревожно, и стыдно, и, в общем, прекрасно?
Или, свет отключив, и движенье, и органы слов,
Вдруг задержишь дыханье...
У воздуха – привкус хмельного...
И почувствуешь, что еженощное таинство снов –
Даже страшно подумать – прообраз чего-то иного...
* * *
Как хочется, отринув графоманов,
перечитать восторженно словарь...
Он сам – роман (взаимней всех романов),
он в полутьме блистающий алтарь.
Я подхожу с волненьем к полке книжной,
Протягиваю руку наизусть...
И больше нет назойливой, облыжной,
придуманной реальности...
И пусть
слова бессвязны – так ещё острее:
последний шёпот... нежный монолог...
И это – жизнь. Галоп её хорея.
И взорванный дыханьем потолок.
Я все пятьсот страниц читаю слитно,
и смысл, и ритм, и фабулу нашед....
Осколки слов, сверкнув метеоритно,
опять срослись в Божественный сюжет.
ИЗ ЦИКЛА «ДИАГНОЗ» (Последние стихи, 07-10.12.2005г.)
* * *
Ну не торопить же эту дату...
Просто жить, любуясь на зверей.
Белка, лира тёплая, куда ты?
Мы с тобой придумаем хорей!
Сочинить бы солнечную книжку,
Чтобы листья на деревьях – в пляс,
Чтобы кошка в рыженьких штанишках
С холмика за домом поднялась...
Но опять нездешним острым светом
Взгляд мой тихий режет и болит.
Отчего суров Господь к поэтам,
А подонкам так благоволит?
Не ропщу – сравнив судьбу с другими,
Просто жжёт навязчивый вопрос...
Пусть моё бесхитростное имя
Станет маркой новых папирос:
Господа, курите на здоровье,
Пейте жизнь! Танцуйте в гололёд!
Опрокинет шприц с нечистой кровью,
Или в небе лопнет самолёт.
У Неё в богатом арсенале
Войны, наводнения, слова...
Ну а душу – как бы ни пинали,
Всё равно, упрямая, жива!
х х х
Я в белый коридор ступила,
шелестя,
Отметив на ходу, что здесь не мел,
а мрамор...
Один порыв – туда, где сын – ещё дитя,
Второй – туда, где ждут,
обнявшись, папа с мамой.
Вот так бы и застыть:
ни взад – и не вперёд...
На этой высоте – дыханье
с перехватом...
Невидимый другим
пронзительный полёт,
Где чувствуешь себя
смертельно виноватым.
09. 12. 05
* * *
Всё будет также, как при мне,
хотя меня уже не будет:
щербинка эта на луне
и суетящиеся люди.
И золотое Рождество
с его цинизмом, китчем, сказкой,
и детской правды торжество
в тетрадке, названной «раскраской».
Мы наполняем трафарет
беспечной зеленью надежды.
Шальной прибой, полночный бред,
зимы весёлые одежды.
И вдруг в предчувствии конца
печаль под сердцем шелохнётся.
И от Небесного отца
лицо к земному обернётся.
Какой отчаянный бедлам
трудов и дней беспутно ленных...
И сердце рвётся пополам
на Здесь и Там, на две Вселенных...
* * *
Мне опостылела кровать
И смирный саван шить...
Мне надоело умирать –
И я решила – жить!
Вернуться к прерванным делам,
К укладке кирпичей.
Наперекор антителам
И выдумкам врачей.
Любой нарост – не больше гланд,
И, значит, скажем: нет!
Что знает бледный лаборант
О силе наших недр...
О сопромате от Стиха,
О рифмах начеку...
Проснёмся раньше петуха:
Весна, ку-ка-ре-ку!..
* * *
От первой строчки всё,
от первой строчки...
Всё заморочки,
и дойти до точки.
И вдруг себя увидеть из трамвая:
Живая! Ещё живая!
Ещё друзьям протягиваю руку,
Ещё успею выучить науку.
Залечь бы только с книжкой на диване...
Кто там шепнул: «науку расставаний...»?..
С творчеством Ольги Бешенковской можно познакомиться на её персоzальном сайте:
[] и на её странице на сервере «Стихи.ру» по адресу:
Жми сюда
Однажды в студеную зимнюю пору
Я вышел из дома - был сильный мороз.
Гляжу, подъезжает сосед мой на "Скорой":
Водила его на покушать привез.
В разбитых ботинках из грязной машины
Выходит и молча к подъезду бредет.
Землистые щеки не бриты. Мужчина
Кивает небрежно, в квартиру зовет.
Заходим на кухню. Открыв холодильник,
Два литра перцовки он ставит на стол,
Заводит зачем-то железный будильник
И нам наливает сурово по сто.
Пошло хорошо, закружились обои.
Хозяин не стал долго ждать до второй.
Нарушил молчание он гробовое:
"Ну что, пару капель за нас, докторов?"
Потом обязательный тост был за женщин,
За Путина тоже пошло хорошо.
Я чувствую, в горле волна уже плещет.
Тут врач предлагает обмыть посошок.
Как пил я последнюю, братцы, не помню.
Проснулся я за полночь только в трусах.
Мне кто-то в затылок засунул пол-тонны
Свинцовых болванок. На ватных ногах
Добрел до толчка и в очко унитаза
Ниразу не целясь рванул всем что есть.
"Что есть" это просто красивая фраза:
Мы как-то с соседом забыли поесть.
Мне было ****о, сказать если мягко.
Желудок болтался уже на губах.
И жизни не длинная в общем-то сага
Уже понеслась в моих мутных глазах.
Нащупал кончаясь пластмассу мобилы
И что-то нажать напоследок успел.
И тут отвалили последние силы,
А я не спеша в высоту полетел...
Очнулся от сильных ударов ладони.
Горела щека и мутило всего.
Соседа лицо различил как икону.
А в банке мешал что-то фельдшер его.
Затем отнесли меня бережно в ванну
И внутрь марганцовки залили с ведро.
Блюя, завязался в зелененький бантик.
Потом развязался под крупную дрожь.
Лежал я без сил на диване и плакал.
Сосед мне микстуры пол-кружки налил:
"Зажми быстро нос. Чтоб уж точно не крякнуть,
Пей всё до конца по возможности сил!"
Секунд через сорок мне стало прикольно.
И ужас ночной показался мне сном.
Сосед пульс измерил, остался доволен:
"Давай одевайся, на завтрак идём..."
И было на кухне мне очень уютно,
И добрая песня звучала в душе
О буднях врачей, очень сложных и трудных,
О том, как спасают они алкашей.
Сказал мне сосед, наливая по пятой:
"Крещенье прошёл, поступай точно в мед.
Нужны нам на "Скорой" такие ребята-
Высокие, сильные, в здравом уме!
Вот я двое суток уже на колесах.
Пол-"Скорой" в декретах. И не с кем вот так
Покушать перцовки открыто и просто.
В стране не фонтан - и на "Скорой" бардак..."
И я, не скрывая к нему уваженья,
Об этом икал долго в ухо врача.
И доктор без тени и капли сомненья
О том же и мне почему-то кричал.
Потом он буфет уронив прямо на пол
Надел свой огромный чуть белый халат.
Его застегнув на спине, вдруг заплакал:
"Устал я немного, мечтаю поспать.
Но времени нет - ждут больные старухи,
Мамаши-папаши детей, старики.
Ну всё, я поехал. До встречи, братуха.
Мы все тебя ждём, нам нужны мужики!"
И он кувыркаясь спустился на выход.
В машине в момент запотело стекло.
Пускай не осудят больные за выхлоп,
Ведь им, докторам, как и нам, тяжело!
Лети, славный доктор! Шприцом как винтовкой
Число умножай ты врачебных побед!
А я прогуляюсь пока за перцовкой:
Тебе что-то надо ведь есть на обед.
Под впечатлением Н. Радуловой: Жми сюда И её оппонента:Жми сюда
На лестничной площадке
Стоял мальчишка гадкий.
Стоял мальчишка гадкий,
Пятидесяти лет.
Одетый спайдерменом,
Похож на Питер Пена,
Держа в руках волшебный
Старинный арбалет.
А мимо шла Наташка, -
Старушка с кислой мордой,
С кукишкой на макушке,
К себе в квартиру шла.
Мальчишка-хулигашка
Своей рукою твердой
Всадил стрелу старушке
В башку, и все дела!
Чтоб впредь старушка эта
На дяденьку в лосинах
Угорюмо не смотрела,
А чё она ваще?...
Кто виноват, что нету
У ней онлайн-мужчины,
Ни спайдера, ни мэна
В серебряном плаще?