ХОХМОДРОМ- За месяц 3.2014- Самое лучшее- Стр. 25- смешные стихи, прикольные поздравления, веселые песни, шуточные сценарии- портал авторского юмора

Господа, поэты. К сожалению, не смотря на протесты некоторых авторов, я вынужден продолжить публикацию настоящего сочинения. Нельзя же в самом деле обманывать читателей. Ведь среди них встречаются люди, интересующиеся творчеством Моголя. Кстати, тут поступил вопрос по поводу исследования восточной философии. Напомню, что цель этой работы вовсе не исследование каких либо философий. Обращение к истории философии в настоящем сочинении определяет желание показать роль мышления в заблуждениях человечества. И только. Надеюсь, кое-что из написанного вам понравится.
......
Юм
      Зависимость восприятия материи от сознания наблюдателя разделяет и Дэвид Юм. Но с маленькой поправкой. Он говорит, что не только материи, но и сознанию субъекта доверять нельзя. Подвергнув анализу акт познания, Юм обнаруживает два его начала: впечатления и идеи, связанные механизмом ассоциаций в опыте. Такими ассоциациями являются: ассоциации по тождеству и контрасту, причинно-следственные и пространственно-временные.
      То есть, по мнению Юма, все, что мы знаем – это всего лишь наши ассоциации, которыми мы обязаны опыту, а наше познание зиждется на вере, будто мы что-то знаем. Особенно это относится к научному познанию, где существует вера в то, будто мир существует, будто ему присущи закономерности, и будто эти закономерности возможно познать. Казалось бы, мышлению объявлено недоверие. Однако это лишь видимость. На самом деле из идеи Юма следует вывод, что все рациональное покоится на иррациональном, а значит, никакого здравого смысла на деле не существует.
    Понятно? Если мышление признает природу разума иррациональной, то и здравого смысла не существует. И запросто можно биться головой о стену, когда на этом настаивает мышление.
    Тут, кажется, самое время объявить, что, если вера в познание и вера в Бога одинаково сомнительны, то не лучше ли для человека верить в Бога? Однако Юм на этой мысли ставит крест, говоря, что основой религии является страх и надежда.
      Но тогда, что же остается человеку? Уж не одни ли сомнения в своем разуме, Боге и всем том, что создано Творцом?
    Ну, а коль скоро Юм не оставляет нам выбора, то позволим себе воспользоваться высшей реальностью, провозглашенной Юмом, и усомнимся. А усомнимся мы, прежде всего, в его умозаключениях, вернув, таким образом, себе уверенность в нашем благоразумии.

Кант
      Выводы Юма так сильно впечатлили Эммануила Канта, что, по его признанию, буквально пробудили «от догматического сна». Правда, Кант не смирился с утверждением о невозможности теоретического естествознания. Напротив, Кант решил исследовать сам феномен познания. И он это блестяще сделал. Хотя, если честно, ничего особенно нового он при этом не предложил. Зато в научной подаче материала, а также в области нравоучения он превзошел многих философов.
      Если говорить просто, избегая научных терминов, то изыскания Канта можно свести к прояснению того факта, что существуют разные виды знаний. Один вид знаний организует наш разум. Эти знания, как правило, синтезируются из очевидных взаимосвязей в природе в купе с пространственно-временными представлениями.
    Другая часть знаний выводится логическим путем с помощью мышления. В этом случае опыт является основанием для новых приращений знаний. При этом мышление зачастую действует спонтанно и склонно предписывать природе законы на основе своих выводов.
      Главный же синтез знаний происходит в «плавильной печи» нашего сознания, где мы находим им место в своем микрокосме. Однако, в любом случае, по мнению Канта, наши знания не могут быть полными и абсолютными, поскольку существует «вещь в себе».
      Что за тайну хранит «вещь в себе», и нужна ли кому-нибудь эта тайна, многим не ясно до сих пор. Допустим, молоток, который мы рассматриваем с точки зрения его применения к гвоздю, содержит в себе еще и флюиды любви, философию непротивления, следы истории происхождения Вселенной, но кому нужно про это знать?
      Впрочем, Кант находит применение этой тайне. На основе этих тайн разум, по мнению Канта, продуцирует мифологические конструкции, из которых получаются метафизические проблемы. Эти проблемы не могут быть решены, но они подвигают рассудок к познанию.
    Но к чему, все же, клонит Кант? Оказывается, к тому, что наши способности к познанию неминуемо приводят нас к осознанию нравственного императива, на котором должна строиться модель поведения человека. «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать принципом всеобщего законодательства», - учит Кант.
      Правда, Кант не указал, из каких именно знаний формируется моральный кодекс человека. Ведь знания бывают очень разные. Даже те, которые он называет априорными. И уж тем более разнятся выводные истины, которым человек также находит место в пространственно-временной сетке своего сознания. Очевидно, Кант исходил из собственного опыта познания себя в этом мире, где его воображение поражали две вещи: «Звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас».
    Добавить к этому можно только одно: провозглашая свой нравственный императив, Кант демонстрирует нам еще одну «вещь в себе». То есть, сам по себе этот императив полезен, но тайна его природы нам не очевидна.
      Сложность и академичность учения Канта не помешала философам подметить в ней ряд нестыковок. Например, остается не ясным, зачем нужна религия и Бог с его заповедями, если внутри человека и без того существует нравственный закон?
    Другим спорным моментом представлялись ограничения, наложенные Кантом на познание «вещи в себе», не исключая самого человека. Таким образом, он отказывал человеку не только способности к исчерпывающим познаниям, но и в понимании самого себя. Заметим, кстати, что в этой темной схеме появления морали из приблизительных знаний главную роль играет мышление.

Фихте
    Разобраться с противоречиями в учении Канта взялся философ Фихте. Он даже провозгласил себя «жрецом истины», хотя сам Кант считал его «ловцом призраков». Пожалуй, здесь мы согласимся с Кантом.
    Впрочем, кое-что у Фихте достойно самого пристального внимания. Например, Фихте доказывает, что между субъектом и объектом должно пролегать действие. А всякое действие порождает структуру. Человек не просто созерцает предмет, а конструирует его сообразно своим представлениям и предположениям. Таким образом, познание субъектом объекта строится на принципах творчества и соответственно является волевым актом. Но это как раз и означает, что «вещь в себе» бессмысленна, в ней никто не нуждается, а человеку возвращается свобода действий и творчества. Пользуясь этой свободой, человек способен познавать окружающий мир, не взирая на принципиальную непознаваемость метафизических реалий. Тем более, что всякая наука, по мнению Фихте, рано или поздно становится метафизичной в силу бесконечности развития.
      До сих пор с точки зрения креативной философии к Фихте нет никаких претензий. Однако на вопрос, что заставляет человека познавать, Фихте говорит примерно следующее:
    Субъект, осознавая себя как «я», противопоставляет себе все, что «не я». И при синтезе этих антитез у субъекта возникает представление о некоем «супер Я». Этого «супер Я» Фихте называет «интеллигенцией», иначе «интеллект». И вот под воздействием этого «супер Я» наше эмпирическое «я» начинает догадываться, что познание возможно и необходимо, и становится его инструментом.
      Тут, конечно, трудно с уверенностью говорить, что подразумевает Фихте под «я». Зато в отношении «супер Я» Фихте поясняет, что только при его существовании возможно индивидуальное мышление. Так что, скорее всего под личиной «супер Я» скрывается наше эго с рожками Падшего Ангела. Ну, чем вам не «ловец призраков»?

Шеллинг
      Проблемы «вещи в себе» в объектах Канта и вопросы творческого начала в субъектах Фихте попробовал разрешить немецкий философ Шеллинг. Заслуга Шеллинга перед философией состоит в том, что при доказательстве своих идей он опирался на данные науки. Шеллинг поставил своей задачей отыскать в природе то самое архэ, о котором лишь догадывались античные философы.
      Признавая факт того, что мы не можем полностью отстраниться от искажений картины мира в восприятии субъекта, Шеллинг полагал, что в целом мы способны отделить природу от субъекта и понять, что в ней есть. На примерах магнитных, электрических, химических и других явлений Шеллинг доказал активность материи. А это подтверждало идею духовного начала в природе (архэ, энергия), которое, по мнению Шеллинга, и толкает ее к развитию.
    Собственно, на этом настаивали пантеисты, но убедительно обосновать свои претензии на истину им не удавалось. Впрочем, Шеллинг предупреждает, что силы, которые заставляют природу развиваться принципиально не постижимы для нашего разума. Зато понимание активности материи позволяет говорить о возможности развития от простейших форм этой активности к более сложным и высшим.
    Казалось бы, отсюда недалеко до открытия творческих свойств «архэ». Однако Шеллинг подмечает только одно его свойство, которое будучи расфасовано по отдельным предметам, определяет их волю к жизни. Правда, наряду с эволюцией Шеллинг не исключает инволюцию, когда материя сворачивается в «Точку безразличия», где имеет место абсолютное тождество объекта и субъекта. Говоря же о воле человека, Шеллинг признает за ней устремление к познанию. Однако для постижения духовности материи более пригодным он считает вовсе не науку, а искусство, и особенно поэзию. Именно искусство, по мнению Шеллинга, способно внушить человечеству тот самый нравственный императив, о котором говорил Кант.
    Собственно к Шеллингу у креативной философии претензий практически нет, если не считать того, что его бутылированное архэ, готовое к борьбе за свое существование, никак не может быть основой Вселенской гармонии. Для этого оно слишком примитивно. А воли к познанию самого Шеллинга, как оказалось, совершенно недостаточно для объяснения творческих способностей человека.

Гегель
      А вот Гегель считал высшей формой проявления духовности роман. Даже самый плохонький роман, по его мнению, лучше музыки и созерцания природы, где, как известно, отсутствуют слова.
      Гегель в философии большой авторитет, ведь по его собственному мнению он до конца достроил систему объективного идеализма и тем исчерпал возможности философии. Поэтому, давайте, приглядимся к нему внимательней. Тем более, что некоторые положения его учения к этому располагают.. Например, его отношение к войне, в которой он усматривает большие плюсы. Впрочем, Гегель здесь не первый. Как мы помним, этим отличался еще Гераклит, считавший основным законом природы единство и борьбу противоположностей.
      Кстати, принципы диалектики, открытые Гераклитом, также лежат в основе учения Гегеля. Однако Гегель распространяет эти принципы на всю природу. Впрочем, и это не совсем ново. Спиноза тоже говорил, что порядок и связь вещей в природе такие же, как порядок и связь идей. Правда, Спиноза считал, что Бог и природа – это одно и то же. То есть, он был пантеист. Может быть, и Гегель пантеист?
      Многие так и думают. И на это как будто указывает утверждение Гегеля о том, что все «действительное разумно, а все разумное действительно». Тут, как вы понимаете, креативная философия целиком поддерживает Гегеля.
      Однако он же, Гегель, вдруг заявляет: «Разум без рассудка – ничто. А рассудок без разума – нечто».
      Вот тебе, на! Что же это получается, рассудок более реален, чем разум? А ведь мышление является лишь функцией разума? Притом функцией необязательной. Многие животные обходятся без мышления. И что это за «нечто», каковым является рассудок без разума. В чем его сущность?
      Между тем, Гегель отрицает сущность в привычном смысле, говоря: «Сущность является. Явление существенно». На первый взгляд это кажется верным. Мы и впрямь видим в вещах лишь то, что нам является. Но тогда получается, будто всякий призрак существенен. А значит, и это «ничто» существенно, и возможно существеннее, чем все прочее.
      Не путает ли тут что-нибудь Гегель? Да нет. Он даже уточняет свой тезис, доказывая на примере денег, что «чистое бытие» тождественно «небытию», или «ничто».
      Создается впечатление, что в случае мышления речь у Гегеля идет о каком-то потустороннем духе. А ведь так оно и есть. Гегель прямо говорит, что сама природа - есть «окаменелость духа», который некогда резвился в природе. Этот дух представляет собой некий абсолют диалектической логики, «абсолютная идея», «мировой разум», «логика сама в себе». Эта логика разворачиваться в себе, подобно пружине, имея глобальной целью абсолютную идею, средством достижения которой является субъект, а через него история и культура человечества. Говоря проще, логика, используя человека, пытается подчинить себе человечество. Вот они, аппетиты Падшего Ангела.
      Основываясь на тождестве бытия и мышления, Гегель выявляет, присущие им, законы развития материи. Мышление подсказывает ему идею о том, что тезис и антитезис, по сути, тождественны. Причем, антитезис порождается самим тезисом, который как бы разделяется в самом себе, образуя его противоположность. Синтез противоположностей дает новое качество. Далее и само качество способно изменяться под влиянием своей антитезы (количества), а форма в какой-то момент вступает в противоречие с содержанием. Таким образом, возникают все новые и новые пары противоположностей, противоборство которых приводит к «отрицанию отрицания». И это обеспечивает развитие всего сущего в мире от низшего к высшему, от простого к сложному, по спирали. Те же законы диалектики, по мнению Гегеля, присущи и обществу, где борьба является главной движущей силой истории, а целью является свобода. Однако свобода, обусловленная логикой абсолюта, как замечает сам Гегель, не может быть безусловной. Поэтому исторические личности на самом деле – инструменты мирового духа. А их восхождение и деяния в большой мере предопределены фатально. То есть, речь идет о порабощении человека неким Фатумом, возникающим из логики.
      За этой мыслью маячит неизбежность зла на земле, продиктованная мировым духом. И это не может не вызывать вопросов. Притом не совсем понятна и цель абсолюта - свобода. Свобода от чего, для чего и до какой степени? Не тождественна ли она небытию? А по поводу «отрицания отрицания» сам Гегель вынужден давать пояснение, поскольку далеко не всякое отрицание прогрессивно. Но особенно странно выглядит «борьба противоположностей». Ведь если некое природное образование делится в самом себе, то разве для того, чтобы бороться с собственным плодом? Где такое происходит в норме? Хорошо, если борьба увенчается гибелью плода, но вдруг она закончится взаимным уничтожением.
    Впрочем, со стороны плода борьба выглядит оправданно. Плод стремится к свободе и независимости, и потому вступает в противоречия со своим патроном, норовя его отрицать. И такое наблюдается на каждом шагу, не исключая отношение количества к качеству и формы к содержанию. Об этом же феномене идет речь и в христианской теологии при рассмотрении вопроса о Падшем Ангеле.
    Но что касается самого прародителя плода, то более рациональным представляется его стремление опекать и направлять свое чадо в русло разумного и продуктивного поведения. Так, например, энергия, разделившись в себе, дает жизнь несоизмеримому, а значит, противоположному ей, атому, и сопровождает его на протяжении всего его бытия. То есть, если смотреть с точки зрения творческой энергии настоящего «Мирового Разума», а не Абсолютной Идеи Гегеля, то существуют и некие другие законы развития природы и человека.

    Фейербах
    Диалектическое учение Гегеля вызывает сомнения и у Людвига Фейербаха. Изначально считая Гегеля своим духовным отцом, Фейербах со временем приходит к отрицанию диалектики Гегеля. По мнению Фейербаха диалектика – это всего лишь иллюзия и свойство нашего мышления, но мир не противоречив. Зато противоречив, по мнению Фейербаха, сам Гегель, когда говорит о неумолимой логике развития истории, и тем исключает в ней действие диалектического принципа «отрицания» самой логики.
      Впрочем, Фейербах согласен с тем, что человек несвободен. Но несвободен он тенет религиозного сознания. Это религиозное сознание создается совокупностью факторов, главным из которых является природа творчества, лежащая в самой сущности человека. Человек не может не творить, считает Фейербах.
      Исследуя творчество религиозного сознания, Фейербах приходит к выводу, что источником его являются чувства, такие, как страх, уныние, надежда, ощущение зависимости. Под давлением этих безотчетных чувств человек абсолютизирует собственные качества, наделяя ими Бога, совершенного, мудрого, бессмертного. Но всякому творчеству свойственно развитие. И с изменением общественного сознания происходит эволюция верований, приведшая к христианскому монотеизму. В нем, по мнению Фейербаха, Бог Отец – олицетворяет материю, Бог Сын – логику, а Святой Дух – нравственность. Но все это, как замечает Фейербах, есть «отчуждение сущности человека». Происходит «удвоение мира», где первичен тот, вымышленный мир. Христианская вера партийна и нетерпима, утверждает философ. Она закабаляет человек. Человек должен быть освобожден от этой веры.
    Ну, еще бы! Вера, где богом является материя, перед которой человек испытывает страх и оттого впадает в мистику, и по нашему мнению никак не может быть верой в истинного Творца.
      Тем не менее, творчество в области верования, видимо не дает покоя Фейербаху, и он предлагает обществу новую религию, основанную на чувстве любви к человеку. «Человек человеку – Бог», - провозглашает Людвиг Фейербах.
      Разумеется, этот тезис он подкрепляет самыми красноречивыми рассуждениями о гуманизме и идеалах такой веры. Но вместе с тем Фейербаху приходится принимать во внимание такой феномен, как любовь человека к самому себе. Ее может быть или слишком много или слишком мало. Притом люди бывают разные и зачастую несовершенные. Кроме того любовь к одному человеку запросто может обернуться ненавистью к его врагу. Таким образом, Фейербаху приходится говорить о «разумном эгоизме». Но, как известно, творчество в сфере эгоизма не знает границ.
    Словом, Фейербах под благовидным предлогом предлагает человечеству отказаться от того в природе, чему он обязан своей врожденной способностью к творчеству. Зато он возводит в Боги материю и логику, ожидая от них проявление нравственности.

Маркс
    Маркс отдавал себе отчет, что он более оригинален в сфере экономики и социологии. В философии же он, по его выражению, всего лишь «поставил учение Гегеля с головы на ноги». То есть, он применил диалектику к материальному миру, определив материю единственной реальностью. Иначе говоря, он отказал в существовании Богу и Святому Духу.
      В этой реальности закон единства и борьбы противоположностей является источником развития. Закон «отрицания отрицания» определяет направление развития. А переход количественных изменений в качественные представляет собой механизм развития материи. При этом движение является неотъемлемым атрибутом материи, которая не может существовать кроме, как в пространственно-временных координатах. Кроме того Маркс указал на существование форм материи, усложнение которых обеспечивается путем включения в себя предшествующих форм и «несводимостью высших форм развития к низшим».
    Не забыл Маркс и об идеальных представлениях, понимая их, как материальные объекты, пересаженные в человеческую голову и преобразованные в ней. Таким образом, по Марксу сознание – есть функция материи на определенном этапе ее развития. Из этого следует вывод, что познание природы возможно. При этом эволюция познавательных способностей человека приводит к высшей форме его познавательной деятельности – научному познанию. Таким образом, истина есть не что иное, как отражение объективной реальности. А ее критерием является практика.
    Эта стеклянная ясность учения Маркса, подкупает своей простотой и трезвостью. Однако настораживает своей примитивностью. И нам следует согласиться с Марксом, где он говорит, будто «идеи становятся материальной силой, когда овладевают массами». Но не доказывает ли этот тезис существование нематериальных сил? И что, вообще такое, материальная сила? Почему материи присуще движение? И что порождает саму материю? И что заставляет ее существовать, когда легче не существовать? Откуда берутся ее законы? И почему закон отрицания отрицания так похож на среду взаимоисключений хаоса? И что заставляет преодолевать хаос, переводя количественные изменения в качественные?
    Эти и многие другие вопросы в купе с открытиями современной науки заставляют подозревать, что Марксу были известны не все законы природы. В этой связи заявление Маркса о том, будто ему удалось достроить материализм доверху, по нашему мнению, следует считать преждевременным. А значит, и его теория об обществе также нуждается в дополнении.

Шопенгауэр
    Было бы странно, если б все философы согласились с диалектикой Гегеля. Особенно жестко возразил Гегелю Артур Шопенгауэр. Вооружившись «принципом достаточного основания» Лейбница, Шопенгауэр посчитал, что «единство и борьба противоположностей» должны быть как-то мотивированы. Ведь, как утверждал тот же Лейбниц: «легче не существовать, чем существовать». На этом основании он назвал Гегеля софистом и «Убийцей истины». А в основу сущности всего бытия, он положил иррациональное начало – волю. Ту самую, о которой говорил Шеллинг. Но Шопенгауэр пошел дальше. Он перелицевал высказывание Декарта, провозгласив тезис: «Хочу, следовательно, существую».
      Будучи в корне всех вещей и явлений природы, воля к жизни, по мнению Шопенгауэра, слепа и агрессивна. Отсюда и берет начало динамический принцип борьбы в этом мире. Негативные свойства воли проявляются и в жизнедеятельности человека. При этом человек оказывается самым агрессивным из животных. В большинстве мотивы людей отражают их низменные потребности. К тому же у человека зачастую имеется обманчивое представление о благах, достижение которых влечет за собой пресыщение и скуку, а недостижение – неудовлетворенность. Возможность избегнуть этого ложного пути Шопенгауэр видит в сознательном направлении воли человека на подавление своих волеизъявлений, либо в сферу творчества.
    Последнее как будто говорит в пользу «креативной философии». И отдавая должное Шопенгауэру, мы готовы согласиться с его догадкой о том, что в основе бытия лежит «принцип преодоления». Но кроме этого принципа, «философия красоты» знает и другие принципы, присущие энергии, приложенной к материи. Например, любовь, как сопереживание и синтез. Именно от неполноты представлений об основах мироздания и появляется пессимизм Шопенгауэра, выраженный в его антитезе Лейбницу: «Все к худшему в этом худшем из миров».

Кьеркегор
    Противоречит Гегелю и датский философ Кьеркегор. Правда, Кьеркегор не столько философ, сколько литератор. Поэтому его вклад в философию невелик. Но Кьеркегор это яркий пример того, что далеко не все философы правильно понимали пантеизм Гегеля. Обвиняя Гегеля в попытках понять логику Абсолюта, Кьеркегор утверждает, что истинный Бог не только не познаваем, но и не должен быть познаваем человеком. По мнению Кьеркегора, вера должна быть слепа и безрассудна. Только в этом случая она истинна. В этой связи он критически относится к церковникам, уличая их в своекорыстии, и говорит о продуктивности отрицательных эмоций, таких как страх и отчаяние, видя в них источник свободы.
    Таким образом, Кьеркегор предлагает слепо верить в тот самый Абсолют, который сам является источником страха и сомнений. В качестве примера такой безрассудной веры он анализирует случай с библейским Авраамом. Этот Авраам готов был по требованию Бога принести в жертву своего единственного сына. Однако, по нашему мнению, этот пример доказывает лишь тот факт, что Авраам верил в какого-то странного Бога с садистскими наклонностями. Своей готовностью поверить в такую провокацию, Авраам тяжко оскорбил бы истинного Бога.

Ницше
      Чем слепо верить в сомнительного Бога Кьеркегора, не лучше ли вообще воздержаться от веры. Казалось бы, именно такой сценарий предполагает философия Ницше, где развивается учение Шопенгауэра. Ницше даже провозгласил Сократа своим личным врагом, поскольку полагал, что именно Сократ заронил в общество идеи, положившие начало христианской морали, обесценившей волю к жизни и ведущей к деградации общества.
      Впрочем, сама по себе «воля к жизни» и борьба за выживание, по мнению Ницше, имеют смысл лишь в сочетании с «волей к власти» и доминированию. Власть же, как в свое время показал Макиавелли, должна быть свободна от всякой морали. Таким образом, добро у Ницше сопряжено с силой и знатностью, а зло - со слабостью и нищетой. При этом сильные должны помогать слабым исчезнуть с лица земли всеми доступными средствами. В этом Ницше видел высшую справедливость и путь естественной эволюции, результатом которой должен явиться сверхчеловек - «Белокурая бестия».
    Разумеется, с точки зрения креативной философии, где, как мы помним, основным качеством человека является сопереживание, «сверхчеловек» Ницше представляется самым примитивным существом - недочеловеком. Притом на всякую «Белокурую бестию» найдется «бестия» более совершенная, и как в этом случае строить взаимоотношения «бестий»? Да и что, в конце концов, делать с этой столь желанной властью? Всякий, например, может почувствовать свою власть над муравьем, но насколько это ценно для человека?
      Таким образом, антигуманизм Ницше не столько зачеркивает Бога, о котором Ницше сообщает, что он умер, сколько провозглашает власть дьявола. И Ницше вполне можно было бы признать сумасшедшим, каким, впрочем, он и был в конце жизни. Но есть одно маленькое «но». У Ницше имеются очень важные для «креативной философии» соображения. В своей людоедской философии он приходит к мысли о необходимости бороться со своей «тварностью», чтобы стать творцом. Настоящим творцом, по мнению Ницше, является ребенок. И после того, как человеку удастся выдавить из себя рабский дух, а затем пресытиться властью, в нем может заговорить истинный творец.
    Насчет ребенка в качестве, творца мы не имеем возражений. Однако не совсем ясно, что мешает человеку заниматься творчеством, минуя этапы рабства и господства?

Фрейд
    Казалось бы, в философии Ницше мышление достигает своего апофеоза во власти над разумом и в отрицании его божественной сути. И если понимать сознание как производное синтеза разума и мышления, то в свете идей Ницше человеческому Эго предлагается вообще не обращать внимание на разум.
    Однако что-то сильно мешало окончательно ниспровергнуть разум с исторической сцены. И это был, в первую очередь, сам разум. Ведь ясно же что сознание, контролируя волевыми усилиями внимание, способно одномоментно подвергать осмыслению лишь очень небольшой сектор мироощущений и задач. Да и те предварительно находятся в сфере бессознательного, где, кстати, и завершается сам процесс осмысления. Эту сферу бессознательного Фрейд назвал «кипящим котлом». Будучи врачом психиатром, Зигмунд Фрейд не мог не понимать, что сознание не является «хозяином в собственном доме», а есть лишь островок в микрокосме разума. А понимая это, Фрейд взялся исследовать область бессознательного.
    Интересно, если бы черт взялся изучать Бога, насколько можно было бы верить его выводам? Вот, и плоды мышления Фрейда, изучающего разум, оставляют в области нашего бессознательного некоторые вопросы. Правда, Фрейду трудно возразить, когда он говорит о психической энергии, ставя ее в один ряд с физической. Нельзя не согласиться с ним и когда он доказывает существование бессознательных желаний и защитных механизмов. А также, когда указывает на проявление бессознательного в сновидениях. И даже, когда он говорит о важности либидо в жизнедеятельности человека.
    Однако нашему разуму трудно примириться с утверждением Фрейда о том, будто главным мотивом в сфере бессознательных решений являются сексуальные устремления человека. Здесь совершенно очевидно извращенное представление о разуме, где на самом деле царствует любовь и принципы красоты. Разум ребенка, у которого еще нет признаков либидо, при своем формировании прекрасно обходится без всяких сексуальных устремлений.
    Тем не менее, креативная философия согласна с Фрейдом в той части, где он предлагает путь сублимации - трансформации либидозной энергии в творческую. Правда, Фрейд при этом утверждает, что именно сублимации человечество обязано появлением культуры и прогресса. Тут мы позволим себе не согласиться. В конце концов, сексуальная энергия не настолько уж неистребима. Ее вполне успешно нейтрализует обыкновенное рукоблудие, которым пользуются даже обезьяны.

Бергсон
    Таким образом, как мы видим, на протяжении всего пути развития философской мысли, мышление все время атаковало разум, пытаясь принизить его роль, доминировать над ним, извращать его суть. При этом мышление как будто не отделяло себя от разума, а то и просто подменяло его собой. Этим фокусам мышления попытался положить конец французский философ Анри Бергсон.
    Бергсон предложил не путать интеллект (мышление) с интуицией (разумом), и даже указал на очевидность приоритета интуиции в уме человека. При этом Бергсон говорил о необходимости развития двух этих начал и их синтеза, поскольку они – два способа выживания. По мысли Бергсона не эволюция привела к появлению мышления, а природа изначально выбрала две эти ветви восхождения: с акцентом на инстинкт и с акцентом на интеллект. Такое отрицание единого эволюционного развития, объясняется тем, что Бергсон понимал зарождение жизни, как творческий порыв неких космических сил, которые насаждали живую материю, подобно «кассетным боеголовкам».
      С представлением Бергсона о творческом порыве в насаждении живой материи креативная философия, пожалуй, согласна, хотя для уточнения наших позиций заметим, что и в традиционном представлении об эволюционном восхождении к разуму у космических сил достаточный простор для творчества.

Русский космизм
    По поводу взаимоотношений живой и неживой материи с Бергсоном согласен русский ученый и философ Вернадский. Жизнь по мысли Вернадского неотделима от материи и совечна ей. Вернадский был ярким представителем направления в философии, называемым русским космизмом. Кстати, нетрудно заметить, что в истории философии до 19 века русских имен практически нет. Это выглядит несколько странно, поскольку даже признанная история отводит России большую роль в мировых процессах. А если принять во внимание новую хронологию Фоменко, то русский след в развитии человечества должен быть весьма значительным. Отсутствие такого следа в философии объясняют и суровостью жизни русского населения, которому было не до абстракций. Но, может быть, все дело в том, что Русь строилась на основах православия, которое, видимо, давало ответы на большинство философских вопросов.
    Во всяком случае, русской мысли не присущи размышление на тему: догонит ли Ахиллес черепаху или насколько недостоверно очевидное. Русскому сознанию более свойственно творческое постижение действительности, где интуиция играет куда большую роль, чем интеллект. Поэтому русскую философию следует искать в русских сказаниях и былинах, а также в самом языке. Здесь следует искать и начало русского космизма, где Федоров говорит о необходимости «умертвить саму смерть», Соловьев провозглашает принцип мудрости в науке, предполагающий веру и мораль, а Бердяев осмысливает слова Василия Великого: «Бог сотворил человека для того, чтобы человек стал Богом». Соответственно, русской мысли более свойственно проявляться в форме литературных произведений, что мы наблюдаем у Толстого, Достоевского, Чернышевского, Герцена…

Гуссерль
      Философствование в литературных произведениях, конечно же, не является изобретением русских. Это достаточно распространенная форма изложения философских воззрений, способствующая более естественному их уразумению. Особенно это касается экзистенциализма, направления в философии XX века, акцентирующего своё внимание на уникальности и иррациональности бытия человека. Однако именно представитель экзистенциализма и основатель феноменологии, Эдмунд Гуссерль, предложил сделать философию более строгой наукой. Объясняется это тем, что Гуссерль берется за проблему сознания. Но, как заметили многие философы, проблема сознания осложняется тем, что сознание должно осознать самое себя, что приводит к порочному кругу.
    Тем не менее, Гуссерль, как видно, понимая, что мышление в отличие от разума, всегда находится в процессе логических построений, говорит о замутнённости сознания. Сознание, по мысли философа, не существует как такового. То есть, не поддается фиксации. Оно всегда направлено на объект осознания. И вот, сознание самого Гуссерля приводит его к странной мысли о необходимости очистить сознание от привнесения в него элементов мышления и таким образом определить его структуру.
    По нашему же мнению, сознание без мышления становится разумом. Кстати сказать, и Гуссерль после вычета мышления на месте сознания обнаруживает некие, известные еще от Платона и Аристотеля эйдосы, идеи предметов, отвлеченные представления о них. В общем, этого и следовала ожидать.

Экзистенциализм
      Сделав объектом своего исследования жизнь человека и его сознание экзистенциалисты озаботились проблемой смыла человеческого бытия, свободы человека, мироощущений индивида. Изучая онтологию бытия, они пришли к выводу, что бытие неоднородно. У бытия много форм. Есть бытие в мире, бытие в себе, бытие для других, и даже предбытие и недобытие.
      Кроме того человеческое бытие уникально в своей абсурдности, поскольку человек осознает кратковременность жизни перед вечностью, а его экзистенция выдвинута островом в океан «ничто». Однако вот с этим самым «ничто» у поборников философии существования немедленно возникли проблемы. Как оказалось мышление так устроено, что не позволяет сознанию определиться с категорией «ничто». Научно обосновать существование «ничто» экзистенциалистам представляется невозможным, ибо наука имеет дело только с тем, что существует. И хотя вся жизнь во Вселенной происходит на фоне «ничто» и ежесекундно прорывается сквозь это «ничто», оставляя позади себя «ничто», для строгой науки не является логическим обоснованием существования «ничто». Поэтому экзистенциалисты объявляют понятие о «ничто» метафизической истиной, которая доказывается чувством страха перед небытием, а также наличием трагедий в художественных произведениях.
      При таком подходе само сознание человека представляется абсурдным. Неудивительно, что экзистенциалисты поддерживают идею о невозможности человеком познать самого себя. Впрочем, одной из причин этого экзистенциалисты называют постоянный выход человека за пределы того, чем он является в данный момент. То есть человек постоянно творит себя.
      Разумеется, творение себя во многом зависит от обстоятельств, определяющих свободу человека. Экзистенциалисты не приемлют формулу Спинозы о свободе как познанной необходимости. Они определяют свободу как дыру в мироздании и называют ее «дыркой в бублике». Поэтому они считают, что никакого исторического детерминизма не может быть в принципе. И если человек вынужден подчиняться силам обстоятельств, то он все же имеет возможность выбрать свое отношение к ситуации. И здесь соответственно возникает вопрос о смысле человеческой жизни. Стоит ли эта жизнь, исполненная абсурда того, чтобы ее прожить?
      «Стоит» - отвечает Камю и свидетельствует о бунте человека против абсурдности мира. Формы реализации бунта могут быть различными, но лучшим, по мнению Камю, является искусство и творчество. С точки зрения экзистенциалистов любое творчество – бунт против реальности, где человек увековечивает свое отношение к миру на фоне краткости жизни. И в этом главное достоинство человека.
    Оспаривать это положение с позиций креативной философии, нет нужды. Смысл жизни человека созданного по образу и подобию Творца, разумеется, следует искать в творчестве. Собственно и сама философия в руках философов является инструментом творчества.
    Однако всякое ли творчество мы можем называть творчеством. Ведь иной бунт способен уничтожить или сделать неприемлемой саму реальность вокруг человека. Даже в философии достаточно примеров очень талантливого, но деструктивного творчества. Не думаю, что преувеличу роль творчества Ницше в идеологии фашизма.

Современная философия
    Если вы заметили, на протяжении всей истории своей науки, философы, пользуясь диалектическим мышлением, наперебой отрицали друг друга. Но, пожалуй, в одном они были едины. В том, что все знания о внешнем мире, в том числе о себе самом, у человека сомнительны. Но тогда быть может, есть смысл усомниться и в самом знании о сомнительности знаний человека? Быть может, с развитием естественных и точных наук и благодаря накоплению огромного количества знаний у современного человечества есть основания думать иначе? Увы, современная философия остается верной себе и опять же по средствам диалектического мышления отказывает человеку в удовольствии быть уверенным в своих знаниях. Впрочем, кое-какие изменения философия претерпела. Например, из «Царицы Науки» она превратилась в ее «служанку». Однако это оказалась весьма лукавая и своенравная служанка.
      Вот скажем, герменевтика, будучи одним из направлений иррационализма, показала, что в науке, как и в любом тексте, очень многое зависит от искусства интерпретации. При этом число интерпретаций может быть множество, а значит, и пониманий возможно столько же.
    Философия позитивизма и вовсе пустилась поучать науку, доказывая, что все науки должны стоять на едином методе, методе индукции, и на основании опытных данных приходить к обобщениям и выводам.
      Эту мысль тотчас опровергли поборники эмпириокритицизма, выступившие с критикой эмпирического опыта. По их мнению, наука накопила множество понятий, которые нельзя проверить эмпирически. «Физика должна отвечать на вопросы не «почему?», а «Как?» - поучает Мах и говорит о недопустимости косвенных доказательств.
    Научные опыты пытаются не дать в обиду сторонники конвенционализма, доказывая, что научным является только эмпирический базис. Теоретическая же часть принимается условно, поскольку на одном и том же базисе возможно построить различные теории. Физика только там, где есть эксперимент, а «вся остальная физика – каталог в библиотеке».
   С этой мыслью, как будто, согласны инструменталисты, доказывающие, что все теории не являются отражением реальности, а представляют собой лишь удобные инструменты в научных изысканиях. Соответственно следует покончить с вопросом об истинности в науке. Ведь, нас не интересует истина молотка, когда нам необходимо забить гвоздь.
    Такой гвоздь в гроб истины пытается забить прагматизм, находящий, что научный опыт не менее сомнителен, чем теория, а значит, науку следует оценивать с точки зрения ее полезности.
    Между тем, и сама оценка нуждается в объективности. Поэтому единственный путь к верным суждениям в науке, по мнению сторонников логического позитивизма, следует искать в логике. Однако логика предполагает логические взаимосвязи. И чтобы весь мир представить в виде таковых взаимосвязей, приходится признать, будто мир – не есть скопление объектов, а проявление фактов, которые, суть, события. Но важным фактом в хитросплетениях выводов аналитиков явился тот факт, что их главный идеолог, Винтгенштейн, доказал, что прояснить даже наш язык с помощью логики практически невозможно. Ведь значение термина зависит от контекста, также как события зависят от точки зрения на них.
      Преодолеть затруднения логических позитивистов взялись неопозитивисты. Они попытались провозгласить универсальным языком науки язык физики и найти такую универсальную научную процедуру, которая очистит физику от метафизических проблем. Но их пыл значительно поостыл, когда они столкнулись с языковыми каркасами, за рамками которого существовали другие понятийные аппараты.
    Несостоятельность позитивистких направлений в философии на правах приемника и по всем правилам диалектического мышления показал постпозитивизм в лице, Карла Поппера. Поппер настаивает на том, что «все научное погрешимо» и «строится на болоте». Отсюда он выводит заключение о невозможности достижения абсолютной истины в науке. «Мы всегда ищем истину, мы можем приближаться к ней, но даже если мы найдем ее, у нас нет критериев ее определения», - заявляет Поппер. По мнению Поппера, истина для ученых вроде «морковки перед мордой осла». Каждая теория обречена изначально на то, что будет отрицаема. Однако это не означает, что искать истину не следует. Просто истина превращается в метафизическую величину, которая является стимулом в науке. Впрочем, и эта мысль далеко не нова.

Постмодерн
      Как видим, и современная философия остается верна себе. Логика диалектического мышления диктует все ту же формулу Сократа, возможно подсказанную ему его демонием: «Я знаю только то, что ничего не знаю».
      Между тем научно-технический прогресс достиг небывалых вершин. Накоплен огромный арсенал знаний, вещей искусственной природы, культурных ценностей, технологий и технических средств. Произошла информационная революция. Вместе с тем неизмеримо возросли и проблемы человечества. Появилась проблема перенаселенности планеты, дефицит ресурсов, экологического и идеологического кризиса, угрозы уничтожения человечества в результате войны или техногенной катастрофы. Но главное, сам локомотив прогресса, наука, значительно замедлила ход и продвигается вперед все с большим трудом. На пути науки появляются барьеры, на преодоление которых от общества требуется все больше усилий и материальных затрат. При этом, наука, заменившая человеку Бога, сама становится все более метафизической. По словам академика Левашова, современная наука требует от человека почти религиозной веры в ее теории. Этот кризис науки, разумеется, переживает и философия. Теперь философию принято сравнивать с королем Лиром, который раздав свои богатства, стал нищим.
   В свое время философия возглавила движение человечества в эпоху модерна. По словам профессора Дугина, пафос модерна заключается в идее освобождения от Бога, от всего сакрального и иррационального. Модерн был призван «расколдовать мир», наполненный мифами и призраками. Опираясь на идеи модерна, человек творил свой мир, где только он господин.
    Осмысливая плоды этого творчества, Ницше провозглашает: «Мы убили Бога. Вы и я». Но что получено в результате? По мнению Ницше, в ответ человек столкнулся с «ничто». Жалкий человек освободился от Бога для того, чтобы носиться со своими комплексами и уродствами. Долгое время модернисты считали, что их действия ведут к вершинам великой гуманистики, покуда не увидели, построенное по их замыслу, банальное, комфортное, трусоватое общество. И в то время как Создатель, сотворив мир, восхитился им, человек вынужден признать свое творение нелепым и убогим.
    Трудами модерна человеческое общество стало идолом. Капитал занял место Бога. Возник классовый антагонизм. Вместо равенства произошла замена одной иерархии другой. Казалось бы, самое время разобраться, как произошло это странное превращение? Кто тот поводырь, который привел, ослепленного соблазнами, человека в этот хаос, где все взаимоотрицается до состояния «ничто»?
    И постмодернисты находят ответ на этот вопрос. «Модерн не справился со своей исторической задачей, потому что в нем было слишком много традиционного», - заявляют они. И открывают главного виновника неудач человека – разум.
      Это кажется невероятным. Быть может, здесь имеет место путаница в понятиях и терминах. Мы же помним, что Падший Ангел – большой путаник. Но нет, именно разум, по свидетельству Дугина, постмадернисты рассматривают как основное средство закабаления. Что такое мышление? Мышление всего лишь процесс. Зато разум – признается постмодернистами формой и источником диктата. А значит, чтобы довести базовую программу освобождения до конца, необходим плюрализм в самом широком смысле. И в первую очередь научных, этических, эстетических и прочих дискурсов. Что же касается истины, то она категорически отрицается. Плюральность предполагает свободу всему иррациональному, всем видам отклонений. Всякая норма – продолжение закабаляющих практик Соответственно, необходимо ликвидировать волю к власти и власть. Надо дать абсолютную свободу телу человека, его желаниям и бессознательным побуждениям. А поскольку и органы тела человека тоже предполагают иерархии, в идеале следует избавиться и от этого неравенства. «Благодаря этому человек перестает быть индивидом, превращаясь в рассеянную совокупность игровых идентичностей, набор свойств, груду отдельных элементов, из которых конструируются все новые образцы. Отмена любых иерархических геометрий предполагает ликвидацию времени, и, разумеется, саму логику», - заключает свой прогноз Дугин.
      Говорят, что перед тем как одержимый переходит в мир иной, дьявол является ему во всем своем ужасном виде. Не то ли происходит и в идеологии постмадерна? Маска Падшего Ангела сорвана. И «ничто, которое ничтожит» уже не стесняется показать человечеству свой истинный облик. Логика мышления приходит к своему естественному концу, напоминая змею, глотающую свой хвост.

      14. КРЕАТИВНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПОСТМАДЕРН

    Конечно, весь этот шизофренический бред постмадерна в большой степени – очередной заскок философской мысли, продиктованной промыслом Падшего Ангела. Зато эта страшилка показывает, куда может завести сознание человека «чистое мышление», лишенное разума. Впрочем, если б человечество прислушивалось к истериям философов по поводу того, что «Бог умер» и что «бытие – есть небытие», то где бы оно сейчас было? Даже превращенному в «машину желаний» человеку необходим разум, поскольку именно им, разумом, определяются и сами желания, и удовольствия. Поэтому отказ от разума равносилен самоуничтожению. И в этой связи креативная философия не разделяет ужаса Дугина перед наступлением постмадерна с его либеральными свободами, а предлагает рассматривать это новомодное течение, как забавную клоунаду, которая является актом творчества философов, и потому столь же нуждается в свободах, сколь и в препятствиях для преодоления.
    Словом, креативная философия ничего не имеет против проекта постмадерна. Более того, считает необходимым воплощение этого проекта в жизнь. Правда, в жизнь виртуальную, которая уже существует в глобальной сети Интернет. Там, в мире информационных грез, как мы надеемся, постмодерн будет благополучно здравствовать и развиваться.
      Дело в том, что креативная философия, будучи планом сверхмодерна, предполагает сосуществование с постмодерном по принципу дополнительности, где творчество человека будет направлено на возвышение разума в реальной действительности, а в виртуальном мире, вполне могут находить свое воплощения фантазии человека, пробуждаемые мышлением.
      Природа разума требует постоянного воспроизводства гармонии с внешним миром. Подобно Сизифу, человек должен неустанно вкатывать на вершину свой камень нравственных ценностей. Но в отличие от труда античного бога, труд человека по воспроизводству в себе личности может быть более творческим. Для этого у человечества накоплен огромный опыт духовных практик.
      Кстати, творчески можно отнестись и христианству, обогатив его практиками йогов и тибетских монахов. Ведь достаточно странно видеть людей в церкви, которые пассивно ждут благодати, не заставляя потрудиться тело в преодолении физических недомоганий. Многое дает разуму и фиксированное созерцание природных объектов. Эти упражнения всего лишь тренируют эмпатию, и, разумеется, никакого вероотступничества здесь нет. Зато мы получаем хоть какое-то средство повышения способности к любви. Ведь нельзя же постоянно толковать об этом чувстве не имея средств к его возвышению.
    Способность к сопереживанию обязывает человека быть здоровым и красивым, поскольку он сам является объектом вчувствования других лиц. И его внешние и внутренние уродства могут отягощать душу наблюдающего субъекта. Это является этической нормой креативной философии.
    Не менее глубокое воздействие на разум оказывают увечья окружающей природы. Человек разумный – есть произведение природы. И значит, внесение в природную среду экологических извращений негативно влияют на разум.
    Конечно, человеку не следует становиться монахом, который только и занят тем, что созерцает и сопереживает. Нет, сама способность к вчувствованию порождает в человеке целую палитру чувств. Да и никакое творчество немыслимо без разнообразия эмоций и выражений душевного состояния. Поэтому, мы допускаем, что Сизифов камень скрижалей время от времени будет скатываться вниз. И здесь важным препятствием на его пути является рельеф общественных отношений.
    Современный человек не может быть свободен от общества и государства. Связь человека с государством определяется принципом дополнительности. Человек должен направлять свою творческую энергию на процветание государства и общества. Зато государство обязано помогать личности развиваться и сохранять нравственное здоровье. И здесь государству предстоит большая творческая работа. В этом смысле бесценен опыт Советской страны, где человеку предлагалось огромное количество клубов, объединений, союзов. Нелишне использовать и опыт западных стран, где индустрия развлечений предлагает различные симуляторы для отвода негативных энергий и соблазнов.
    Начиная от Адама, соблазны постоянные спутники человека. Более того в творчестве без соблазнов никак не обойтись. Однако многие соблазны - это просто призраки, явленные все тем же Падшим Ангелом. И, как правило, обманчивость этих соблазнов человеку становится очевидной, едва ему удается пресытиться плодами цивилизации. Поэтому некоторое расслоение в обществе на богатых и бедных следует оставить в силе. Однако большого контраста здесь допускать не следует. То есть, государство должно контролировать деятельность предпринимателя и регулировать экономические отношения между работником и работодателем. Ведение бизнеса следует позволять только людям высокой нравственности. Но самым главным механизмом предотвращения преступлений должна стать полная отмена наличных денег в пользу безналичных, электронных карт.
    Коммунистические идеалы близки креативной философии, но принципы красоты подразумевают разнообразие и новизну, что в однородном обществе достигнуть затруднительно. Деньги и материальные блага остаются стимулом продуктивного труда, позволяя личности конструировать и достраивать себя и открывая ей новые горизонты творчества.
    Соответственно, творчество предпринимательской деятельности должно поощряться обществом. Однако не стоит отдавать частному бизнесу приоритет в экономике. Плановое ведение народного хозяйства и крупные государственные предприятия достаточно хорошо зарекомендовали себя в Советском Союзе. При исключении наличных денег и надлежащем контроле два этих способа производства совместимы. Впрочем, согласно закону о борьбе противоположностей, бизнес будет стремиться «отрицать» госпредприятия. Поэтому он должен быть под постоянным наблюдением государственных органов.
    Идеологи глобализма все назойливее говорят об отмене государственных границ и смешении наций. Образцом такой практики служит «плавильный котел» Америки. Однако в самом этом питомнике демократии, как известно, граждане группируются по этническому признаку. И это вполне закономерно. Чем больше свобод и демократии в обществе, тем больше у членов общества потребность сбиваться в группы. В борьбе за место под солнцем группа всегда сильнее отдельного лица. И чем сильнее группа, тем выше ее влияние. А в ком же еще видеть единомышленника, как не в себе подобном. Это любовь возникает между непохожими людьми. А страх и ненависть сплачивает похожих.
      Впрочем, ненависть между представителями этносов – явление скорее искусственное. Человеку свойственен интерес к другим народам, их земле и культуре. Но при одном категорическом условии: если от «чужих» не исходит какая-либо опасность. То есть, люди рады гостям, когда гости ведут себя, как в гостях, с перспективой убраться восвояси. Поэтому креативной философии импонирует советский подход к решению национального вопроса. В СССР, благодаря паспортному режиму, каждый этнос проживал в своих границах и развивал свои национальные культуры.
    Конечно, цивилизация вносит свои поправки, стирающие национальные особенности. Ведь конструкция и форма машины не знает географии. Кроме того, перспектива коммунизма поощряла чиновников к распространению безликих форм универсальной культуры. Например, «хрущевки» строились по всей территории страны, придавая ее архитектуре унылое однообразие. Принципы творческой философии исключают такой подход. Разнообразие и непохожесть должно стать важным принципом в развитии национальных культур. При этом народы республик должны жить на своей земле, и регулировка численности населения должна происходить сугубо в границах территории проживания этносов. Отношения же с государством территориальных образований должны строиться на принципе дополнительности.
    Правда, как мы знаем, у республик и, особенно у их руководства, всегда будет тенденция воплотить в жизнь принципы диалектики, с ее «борьбой» против центра и «отрицаниями» единства федерации. Помня это, государство необходимо не только встроить республику в экономику страны, но и иметь механизмы гарантирующие отсутствие ущерба в случае выхода республики из состава федерации.
      В СССР фактором цементирующим союз народов была национальная идея строительства коммунизма. Креативная философия ничего не имеет против идеи Третьего Рима в России, построенного на принципах красоты.
    Как видим, креативная философия требует от личности и целых народов вполне определенных ограничений ее свобод. И это, разумеется, никак не устраивает либералов. Они не перестают трендеть о свободах. Между тем, как мы уже показали Истинное творчество возможно только в рамках принципов красоты. Те же свободы, о которых говорят либералы - всего лишь блеф и миф. Ведь, будучи глашатаями свободы, либералы сами должны быть свободны от каких либо влияний. Но таких добросовестных либералов ничтожно мало. И даже они не лишены своих интересов. Но допустим, они борются за свободу ради самой свободы. Тогда, будучи свободными, они свободны выбирать между правдой и ложью. Природа же правды такова, что она бесконечна. Попробуйте, собрать всю правду о любом предмете. Ну вот, хотя бы о пепельнице. И вы поймете, что это невозможно. Зато ложь всегда имеет законченный вид. Значит, правда либералов либо носит творческий характер и подчиняется законам красоты, либо обыкновенная ложь. Соответственно, говорить правду либералы в идеале не могут. Ведь тогда они сами не свободны от креативных принципов. Значит, они лгут. Между тем ложь всегда паразитирует на правде. Без правды она невозможна. Вот и получается, что сами либералы и их идеи - призрак, в исполнении их заблуждений. И это становится особенно очевидным, когда мы смотрим в перспективу постмодерна, освещенную кривой улыбкой Падшего Ангел.

Хохмодром: смешные стихи и рассказы: за месяц 3.2014: самое лучшее: стр. 25

Мельканье молодых кобыл

Подсел...

Русский язык

Привыкла...

Пастух.

РОМАНТИКА

Идея...

В жизни...

Проще...

О ЕДИНСТВЕ РОССИИ

Близнецы.

Неравенство

Благо?..

ЦИТАТА

Размер не важен

Креативный класс России и его фи ...

ВОДА

НИИ салата

Собачья свадьба.

Что не учёл?..

Лес - потомкам!

Однажды

Этот безумный, безумный Макс...

Фаворитка

Зачем?..