Вот незадача какая, зараза!
Ищут профессоры-гинекологи,
Ищут зоологи, ищут биологи...
До государства добралась забота,
И у науки большая работа:
Вводят пилюли и делают клизмы,
Засуррогатничал весь шоубизнес.
Женщинам ломят свои экстра цены
Знахари, ведьмы да экстрасены.
Но и они не проходят проверку...
Я стихами живу. Я стихами дышу и надеюсь.
Я стихами плыву по волнительной глади судьбы.
Я стихами пленен. Я стихами по миру развеюсь.
Даже если об этом совсем не мечталось. Увы!
Я стихами живу. Я стихами питаюсь и греюсь.
Я в стихи одеваюсь снаружи и прячусь внутри.
Понимаю ли я, что я вряд ли теперь поумнею?
И что сдались мне сильно дурацкие эти стихи!
* * *
Все забиты головы и ниши
Дурью, что плодится в жёлтых СМИ:
Правда для людей даётся свыше –
Ложь изобретается людьми.
* * *
Между внешним и внутренним крен
Переварит едва голова:
На сарае написано: «Хрен»,
Но внутри-то не хрен, а дрова.
* * *
Морали нынче наблюдается падёж –
И исчезают сказки с чудесами:
Что на гитарах нам сыграет молодёжь –
Важнее песен, что мы пели сами.
* * *
Почему же, скажи,
Выходя на парады,
Не боимся мы лжи –
Опасаемся правды?!
* * *
Ты исчезаешь, только встречу, перепёлкой –
Встаёт завеса из дождя, листвы и снега:
Я за тобой тянусь, как нитка за иголкой
И как за лошадью скрипучая телега.
* * *
Чтобы отыскать святой Грааль,
Горечь из которого испита,
Я готов скакать в любую даль,
Лишь бы не отбросить там копыта.
У детей растут года,
Будет и семнадцать.
Где работать им тогда,
Чем заниматься?
***
Павлик - ябеда, баклан
И разносит слухи?
Нет, ребята, то талант
Ценный у Павлухи!
Скоро вырастет малец
Болтуном речистым,
Станет, как сексот-отец,
Тоже, журналистом.
***
Вот Витюшка на полу –
Бабушкино счастье.
Разыгрался и в пылу
Кукол рвёт на части.
Как не чаять тут души
Во любимом внуке?
Ишь как куклам порешил
Лихо ноги-руки.
Даже плюшевый медведь
От Витька не спасся –
Поубавился на треть
Он в теченье часа.
По всей комнате куски
От медвежьей шкурки…
Значит, Витенька-таки,
Поступай в хирурги!
***
А Филипп уже подрос,
Да по евро-типу.
И ребром стоит вопрос
Кем же быть Филиппу?
Подскажите, господа,
Где работать Филе,
Чтобы можно без труда
Было педофилить?
Ясно, что один ответ –
Фил, иной дороги
У тебя по жизни нет,
Только в педагоги!
***
А Васятке с малых лет
Лучшею игрушкой
Был пистонный пистолет
Вместе с колотушкой.
Ой, на выдумки горазд
Непослушный Вася!
Кому в зуб молочный даст,
Кому нос расквасит.
Взгляд его всегда сердит
И весьма злодейский.
Ясно – вырастет бандит.
Или полицейский.
***
Но трендовей всех Антон –
Покорил соцсети,
Как вручил ему смартфон
Дед на пятилетье.
Восхищаются им все
(Ну, такой милашка!) –
Сфоткал то соплю в носе,
То в горшке какашку.
Далеко пойдёт малыш,
Из него в итоге
Выйдет, хоть прыщавый дрыщ,
Но хайповый блогер!
***
Маме Юли что ни ночь
Зал и сцена снится.
А на сцене её дочь
Юленька – певица.
Как кумиров всех кумир –
Бузова Олюша,
Запоёт дочь, а весь мир
Станет Юлю слушать.
Будем много-много лет
Мы купаться в славе!
Не беда, что слуха нет
Да и шепелявим.
***
Выделяется Олег
Средь других детишек.
Выманил у них стратег
Сладостей излишек.
Семь кило конфет набрал,
Восемь шоколада.
Но с досадою орал:
«Эх, ещё бы надо!»
Обещанье свято дал,
Увозя добычу,
Тот конфетный капитал
Вдвое увеличить.
Жаль, детя́м не суждено
Встретить вновь Олега.
Золотой парнишка, но
Склонен был к побегу.
Вместе с папкой в тот же день
Поменял квартиру.
Да… Олежка, ясен пень,
Вырастет банкиром!
***
А Серёнька заявил:
«Стану дармоедом!»
В детсаду всех удивил
Сидя за обедом -
Съел один за четверых
Суп и каши манной.
Опосля спокойно дрых
До прихода мамы.
Самый толстый из ребят…
По всему похоже -
Настоящий депутат
Выйдет из Серёжи.
***
Всеми Петенька любим.
Ну и шустрый малый!
Родичи хлебнули с ним
Горюшка немало.
Если папа вдруг не дал
Денег на конфеты,
Грандиозный ждёт скандал
Папиньку за это.
Пётр поднимет всю родню
На отца-сатрапа.
Вмиг конфетное меню
Обеспечит папа.
Было дело (ох, хитёр!) -
Ловкорукий Петя
Бабкину нашёл и спёр
Пенсию в буфете.
А потом пришёл обнять
Бабу крепко-крепко.
Ну, скажите, как серчать
На такую детку?
Хоть добавил всем седин,
Под аплодисменты
У Петруни путь один –
Прямо в президенты!
***
Вот растут работники -
Не столяры, не плотники.
Не маляр, не инженер,
Не кондуктор, например.
Не рабочий, не шофёр,
Не колхозник, не шахтёр.
Даже слесарь и матрос
Потеряли вовсе спрос.
Думаю, и поделом!
Ведь работать нынче влом.
Но кому-то надо всё же…
Потому и подытожим:
«Книгу переворошив,
Намотай себе на ус -
Все работы хороши,
Выбирай на вкус!»
Мне рассказал Колян вчера во время пьянки,
Как он, поссорившись с женой с утра в четверг,
Хлебнув в волнении пол кружки валерьянки,
И отказавшись в знак протеста от солянки,
Решил устроить первый в жизни адюльтер:
«Я плоскогубцами повыдергал волосья,
Годами лезшие вульгарно из ноздрей,
И оскоблил ножом свою бородку козью,
А чтобы выглядеть солидней и серьёзней,
Оставил только бакенбарды у ушей.
И вот я в парке, развалившись на скамейке,
С румянцем «лёгкой скарлатины» на щеках,
Сижу в расстёгнутой гламурной телогрейке,
Платок в горошек повязав на дряблой шейке,
В «гармошку» чищенных до блеска кирзачах.
На женщин глядя внешне вроде безразлично,
Изображаю, что не вижу их в упор.
А сам при этом откровенно и цинично,
Бровь изогнув, и глаз прищурив эротично,
Я соблазняющий на них бросаю взор.
Ещё я утром с урны вытащил коробку
С английской надписью на крышечке «iPhone»,
Но до обеда всё же ни одна красотка,
Хоть и бросали взгляды восхищённо-робко,
Не попросила мой для связи телефон.
Так на хрена извёл я пол бутылки «Шипра»,
И распечатал свой заначенный «Агдам»,
Платок нашейный к телогрейке строго выбрал
В горошек белый, аж десятого калибра,
Чтоб подходил к натёртым дёгтем сапогам?
Пускай с годами я немножечко и высох,
Но мы могли бы с ней других не хуже жить.
Хоть и не ездили бы часто по круизам,
Но уж на пенсию свою в двенадцать тысяч,
Я раз в пол - года в «KFC» их мог водить.
И разложив селёдку с сыром на газетке,
Чтоб закусить портвейн прихваченный с собой,
Решил зайти к своей проверенной соседке,
А то по паркам ходят только « профурсетки»,
А я мужик хоть и брутальный, но простой».
Весь вечер друга откровения прослушав,
Я опоздал и на автобус, и трамвай.
И только ночью подшофе домой вернувшись,
Свои начищенные новые кирзухи,
Чтоб не увидела жена, отнёс в сарай.
Шелест купюр, как шелест знамён – это теперь и о нас тоже, тем более, что купюр этих у нас пока что куда меньше, чем знамён. А все эти прекрасные стяги ни на какие купюры при всём нашем желании, к сожалению, уже не обменять...
Предприниматель, это хотя нам и чуждо, но, в то же самое время, очень удобно. В случае чего его всегда можно опять поэкспроприировать, и таким образом продержаться хотя бы ещё немного, пока этот гад ненасытный, не очухается, и не награбит ещё больше, чтобы потом с нами снова поделиться, и при этом по возможности опять не потерять всё...
Если люди будут больше думать, они станут меньше покупать, а это – прямая дорожка ко всеобщему экономическому краху. Так что из всей художественной литературы надо оставить только ценники в магазинах, а всё остальное, как это в истории Человечества не раз уже бывало, прямёхонько в костёр...
У них специально всё есть, чтобы у нас ничего не было, а то, что было, было для кого угодно, но только опять же не для нас!..
"СЛАВА ТРУДУ!" оказалась такая огромная, что вся конструкция не выдержала, и рухнула вниз, вместе со всей нашей Славой. А за бесславный труд тем более платить не надо, трудящиеся наши этого ещё не заслужили...
То, что хранилось в закромах Родины, было не только строжайшей военной тайной для народа, но и полной загадкой даже для его слуг. А то, чего недоброго, ещё разболтают по пьяне, а какие же это тогда будут закрома Родины, если они вдруг станут для всех?..
Хотя члены приёмной комиссии по пьяной привычке и перепутали адреса, но и на этот раз всё обошлось как нельзя лучше. Ведь давно известно, что все приёмные дороги всех приёмных комиссий всегда ведут к банкетному столу. А мимо этого славного Рима не проходил ещё никто...
По целому ряду обстоятельств, свой коллективный труд "Как продавалась сталь" комиссии завершить так и не удалось. Следователи не позволили, били долго и больно, чтобы никакие придурки не мешали стали и дальше течь туда, куда ей, согласно уже оплаченным договорённостям, и полагалось течь...
Если ткачиха повышает надои, то тогда уж точно, изобилие в кармане...
В доме железнодорожника не говорят о БАМе, чтобы и это Стройка Века тоже не свернула со своего, намеченного нашей мудрой Партией, славного пути...
Когда заводы наши станут нам уже не нужны, в них поселятся птицы, и им больше не придётся вить гнёзда, где вылупятся орлы, которые потом ещё больше и ещё краше заводов понастроят. И так до бесконечности, пока орлам этим не наступит окончательный исторический кирдык...
Те, кто работать хотел, работали с желанием, а те, кто работать не хотел, работали без. желания, но с такой же отдачей. И всё вместе это называлось - Социалистический труд, понять смысл которого так и не смог никакой экономист, если только это был не наш, социалистический экономист. А у того, как известно, был только один выбор: понимать всё, и желательно, на первом же допросе...
Конвейер потому и называется конвейером, что его уже нельзя остановить даже тогда, когда это – единственное спасение. Например, конвейер по производству танков вместо тракторов, на которых в мирное время тоже можно пахать, опыт имеется...
Вся наша надежда на передовиков производства, они и без палки хорошо работают. Тем более что палок у нас пока что хватает, ещё не весь лес нашим друзьям по социалистическому лагерю подчистую распродали...
* * *
Дары от жизни брать ты не спеши
И не меняй кумиров и обличия:
Даёт нам Бог величие души,
А жадный дьявол – манию величия.
* * *
Охота хлеба и утех –
Облечься в новые одежды:
Нельзя надеяться на тех,
Кто нас уже лишил надежды.
* * *
Нет у поэта славы гаранта,
А неизвестность ему не пара:
Краткость – не только сестра таланта,
Но и противница гонорара.
* * *
Не напрасны нам даны все земные блага,
Правда, всюду суррогат омрачает лица.
Ешь на завтрак колбасу, чувствуешь – бумага:
Лев Толстой, «Война и мир», пятая страница.
* * *
Принимаю тёплый душ
И хожу я госпожой:
У меня хороший муж,
Правда, это муж чужой.
* * *
Век, что в нужде и покорности прожит,
Выдержит вряд ли атлант:
Выиграть битву со временем может
Только бесстрашный талант.
ПЕСНЯ веселая поздравительная
для защитников Отечества
на мотив «Соловьиной рощи»
Там, где пробка водку сторожит,
Где под шубой сельдь ждёт куса рота,
"Рота" наших мальчиков сидит,
Маленькая пусть, но всё же "рота"!
В тонких нежных зелени ветвях,
В чесночке ядрено запашистом
Бройлерок российский – славный птах
Открывает пир наш золотисто!
ПРИПЕВ:
В торжестве уносится печаль
Из души уходит прочь тревога!
Впереди у жизни только даль
Полная надежд людских дорога!
За столом становимся родней,
И сердцам понять друг друга проще:
Там и тут нам слышится «Налей!» -
И родней становимся всё пуще.
Мы, конечно, ведаем о том,
Нету в том огромного секрета -
Эту песнь не записать пером -
Только дайте вкусную котлету!
ПРИПЕВ.
С этой песней так приятно мне,
С этой песней так возможно счастье,
Много было песен на земле
Только этой женской не кончаться!
А в бокалах греется вино,
Сказано хорошего немало,
И защитникам страны давно
Выпить свой бокал не помешало!
ПРИПЕВ:
Так пускай невзгоды стороной
Обойдут! Здоровья вам без края,
Быть щитом Россиюшки родной,
Мы от всей души парням желаем.
* * *
Голова не должна быть забитой и полой,
Чтобы лучшая жизнь получилась из грёз:
Стоит только проститься навеки со школой,
Человек начинает учиться всерьёз.
* * *
С размахом проведя прощальный пир,
Не укрепив позиции душевного сближения,
Мы детям оставляем худший мир
И лучшее оружие его уничтожения.
* * *
Пуст желудок, одежда в дырах –
На одной другая заплата:
Мы живём в дорогих квартирах,
Так как быстро растёт квартплата.
* * *
Столб высоких грёз блестит, как медь:
Кто-то хочет пива, кто-то водки,
Ну а я хотел бы заиметь
Волосок из ленинской бородки.
* * *
Абрамович в каждом разе
Ищет выгоду скорей:
Потопил «Титаник» Айсберг –
Тоже, видимо, еврей.
* * *
Знаю я, что нам полезней,
Был бы радостный настрой:
Препарат от всех болезней
Лечит только геморрой.
ВЫРАЩИВАЮ ЦИНИЗМ
(ВЛАДИМИР ВЭ)
Автор предупреждает, что не несёт ответственности за поведение своего персонажа.
С радостью выкорчёвываю
комплексов пни никчёмные.
Полной свободы хочется –
Хватит скулить и корчиться.
Заповеди? О чём они?
Взращиваю, как цитрусы
свежий цинизм. По горло сыт
вредной сентиментальностью.
Двигаюсь к процветанию –
крепкий, здоровый сукин сын.
Пусть говорят – ты кто такой,
наглый и морда тыковкой?
Эй, неудачники, от винта!
Пару шагов – я буду ТАМ,
чем бы в меня не тыкали.
Пару усилий - я буду ТЕМ –
крупным, светящимся в темноте.
Эй, где вы там, убогие?
Кесарю будет богово,
если как следует захотеть.
МЕЧТЫ ВРАЧА-РВАЧА
С жадностью выкорчёвываю
Зубы и корни никчёмные,
И (что особенно хочется)
Мзду - от нужды чтоб не корчиться -
Из портмоне лощёных.
Взращиваю, как фикусы,
"Вкладки", "мосты" и "фиксы" я…
И без сентиментальности
Двигаюсь к процветанию –
Это же факт, не фикция!
Пусть шепелявят они без зубов -
Те, кто расплачиваться не готов.
Эй вы, убогие, от винта!
Пару годков – и я буду звезда -
Это же видно и без очков!
Пару усилий – и буду светилом!
Мега богатым, недостижимым!
Эй, пни беззубые, где вы там?
Кесарю - кесарево, лекарю - лекарево!
Не запретить жить красиво!
С ашдодского кичмана,
прищучив два ульпана,
припёрся в приблатнённый Тель-Авив.
Гундел я по ивриту,
хозяйчику-шииту –
РАБОТЫ.
…Или будет рэцидив.
Товарищ, товарищ,
а в прочем, адони,
укрой в своём шалмане,
мотнёю тряхани….
Пригрей и щедрость сердца
пришельцу покажи….
И всех, кого не любишь ты,
поставлю на ножи.
Товарищ, ну товарищ!
Шиит отправил к маме,
и как в чумном тумане,
я вынул из кармана пистолет.
Чуть в чуть не застрелился,
но всё, что смог –
напился.
Ведь щастя мне, там не было, как нет….
С ашдодского кичмана,
сбежал я в стельку пьяный,
пошёл пешком в родной Биробиджан.
Словили по дороге,
сломали руки-ноги,
и засадили в страханный зиндан.
Товарищ, товарищ,
скажи моей ты тёще,
что я почти погибнул
в этом каменном мешке,
что я желал, лучшее,
что я хотел, прощее,
а с чем остался –
с песнею,
вот в этой вот, руке…
В сирийском каземате,
сижу я в безвозврате,
и вспоминаю родный ИзраИль.
Как жил там безработный,
и каждую субботу
мне рав бутылку сладкого дарил.
…И на скамейке в парке,
как в райском зоопарке.
…Я был при том отпетый юдофил.
Товарищ, товарищ
на что мы напоролись,
за что ж мы проливали нашу кров,
они же тут жируют,
они же там пируют,
а я, голодный, в яме,
слагаю пролюбов..