В красивом ухоженном городе "Эн"
Амурчик любовью стрелял с гладких стен.
Ни в парках, ни в скверах, где тень кидал бук,
Сердцам не давал отдохнуть белый лук.
Вот сядет так парочка чинно в саду.
А он тут как тут, все чтоб были в ладу.
Бабах стрелки острые дважды тем в грудь....
И вот уж целуются - ох, только в путь.
В трудах нежный пакостник, Бог Купидон.
Расчётлив и меток. Безжалостен он.
И даже повязка на Божьих глазах -
Совсем не помеха в Амурских делах.
Но вот незадача. Шутник, его друг,
В него самого стрелку выпустил вдруг.
И стал наш Амурчик влюблённым глупцом
В Амурочку толстую с круглым попцом.
Просыпаюсь с бодуна
В тьме кромешно-чёрной,
Холодрыга, тишина,
Запах тошнотворный.
Что за странная среда?
Неужели небо?
Точно знаю, никогда
Здесь я раньше не был.
Если вновь попал в тюрьму –
Сразу нестыковки,
Вместо шконки почему
Стол из оцинковки?
Вдруг, издав истошный крик,
Как в горячке белой,
Ощутил с собой впритык
Труп закоченелый.
Ёлки-палки! Стройки - капиталки,
Больно бьют по головам кирпичи и балки.
Палки-ёлки! Слухи – кривотолки!
Мысли о похоронах муторны и колки.
В ситуации такой
Трудно быть в восторге,
Как же так, вполне живой
Нахожусь я в морге!
Что вчера произошло? –
Напрягал мозги я,
Может левое бухло,
Может летаргия.
Вобщем, принятый за труп,
Я сюда доставлен,
Золотой передний зуб
Вырван и расплавлен;
Взяли плащ, костюм, блокнот
И невесты фото,
Только распороть живот
Не успели что-то.
Ёлки-палки! Голуби да галки
Без бинокля видят где труп лежит на свалке.
Палки-ёлки! Птички перепёлки,
Клювы словно топоры, когти что иголки.
В горле сушь, курить хочу,
Всё отняли змеи.
Я ж, подобно Ильичу,
Всех живых живее!
В совершенном неглиже
Вырваться бессилен,
К темноте привык уже,
Видеть стал как филин.
Для живого – к горлу нож
Жмуриков обитель,
Чем-то, впрочем, морг похож
На медвытрезвитель:
Голых тел десятков пять
Дрыхнет, сложив лапы,
Только странно, не слыхать
Ругани и храпа.
Ёлки-палки! Ландыши, фиалки,
Пляшет смерть на каблучках, в белом полушалке.
Палки-ёлки! Летние засолки,
Не нуждаются не вех, ни дурман в прополке.
На столе, меня правей,
Недурная тёлка,
Груди, ножки – всё при ней,
Озорная чёлка,
Поработал бы концом,
Молода, ядрёна,
Только тело и лицо
Сильно обварёны.
А у самой у двери,
Блох покрытый тучей,
Здесь видать недели три
Бомж лежит вонючий,
Да к тому же не один,
С ним товарищ рядом
Заглушает формалин
Сладковатым смрадом.
Ёлки-палки! Черти да русалки!
Сколько пьяных мужиков тонет на рыбалке!
Палки-ёлки! Чубчики, да чёлки,
Только их не разглядеть в гробовые щёлки.
Хватит, мне домой пора,
На постель к милаше,
Не нужны мне, доктора,
Процедуры ваши.
Да я хвор, всего трясёт,
На исходе силы,
Только профиль ваш не тот,
Господа лепилы!
Не усопшего вскрывать
Зоною чревато,
Как такое увязать
С клятвой Гиппократа?
Скоро тронусь головой
В вашей я прессхате.
Есть тут кто нибудь живой?
Закурить хоть дайте!
Ёлки-палки! Трубки, зажигалки!
И когда нас наконец подведут дыхалки?
Палки-ёлки! Ватники – футболки,
Открывайте, суки, дверь! Замерзаю, волки!
Неприметно в уголке,
От столов в сторонке,
В целлофановом мешке
Пять кило печёнки.
За говяжию сойдёт,
Отличалась мало,
Видно есть собаковод
Средь персонала.
Тут, тюрьму раскрыв мою,
Входит медсестрица,
Увидав, что я стою,
Как пошла беситься,
Взвыла голосом благим:
- Труп воскрес! На помощь!
И пред носом пред моим
Дверь закрыла сволочь.
Ёлки-палки! Знахари, гадалки!
Пожеланья долго жить, к сожаленью, жалки.
Палки-ёлки! Персинги, наколки,
Подорвавшие себя – вечно комсомолки!
Как в капкан попавший зверь
Заревел отчаянно:
- Открывая, ****ина, дверь,
В морге я нечаянно!
А её вообще нет тут,
Словно испарилась,
Правда через пять минут
С главврачом явилась.
Так я был освобождён,
Получил одежду,
В паре засраных кальсон,
Порванных ног между,
Возвратился всё ж домой
Гневный, оскорблённый,
Негодующий, больной
Не опохмелённый.
Ёлки-палки! Включены мигалки,
По дорогам колесят птица - катафалки.
Палки-ёлки! Кабаны да волки
Распушили в облаках взмыленные холки.
Препарируя проблему –
Чему вечер посвятить?
Я решил, что было б в тему
Валентину посетить
С переулка Карла Маркса,
Не видал её аж год,
И представить попытался,
Как свидание пройдёт.
Будет поцелуй в прихожей
Неподвижно-сжатым ртом,
На сельповский склад похожий
Барахлом набитый дом,
Две с индийским чаем чашки,
Стас Михаилов, как фон,
И она в ночной рубашке
Доандроповских времён.
Полчаса, в любовь играя,
Буду ёрзать я по ней,
Двух Наташек представляя –
Селезнёву и Варлей.
Будут встречные движенья
Сантиметра на два ввысь
И в глазах недоуменье
На предмет «Перевернись!»
А потом она мне будет
Под рекламу в НТВ
Ныть в жилетку как паскудит
Кобелина муж в Москве,
Раз в полгода приезжает
На недельку с небольшим
И, бухая, забивает
На работу и интим.
Ну а при несенье вахты
Его жизни образ сух,
Только тратит ползарплаты
Он, как минимум, на шлюх.
Правду горькую о муже
Сообщил знакомый мент,
Хнычет Валя: - Почему же
Он со мною импотент?
Можно взять, конечно, водки
На свидание с собой,
Только знаю, что со стопки
Станет Валя размазнёй,
Рвать волосья, дёргать груди
У самой себя начнёт:
- Как живут прекрасно люди,
Ну а я – наоборот!
С греховодником супругом
Солидарен я вполне,
Что за секс на не упругом,
Вечно стонущем бревне?
Домработница, кухарка,
Подтируха может быть,
Но не похотна, не жарка,
Как такой не изменить?
И к тому же собеседник
Валентина - никакой,
Не известны ни Коперник,
Ни Потёмкин ей, ни Хой.
К чтенью книг совсем не склонна,
Не волнует Валю спорт,
Даже про Наполеона
Знает только как про торт.
Вот засолки, да закваски,
Как готовить, жарить, печь…
Оживают сразу глазки,
Лишь зайдёт об этом речь,
Маринады, заготовки,
Бытовой занудный труд
И о том, что по дешёвке
На базаре продают.
И тогда на полшестого
Улеглось моё копьё,
Нет резона никакого
Мастурбировать в неё,
Я же не из альтруистов,
Тех, которым двадцать пять,
Это лучше у таксистов
Проститутку заказать.
Впрочем нет, путана тоже
Совершенно мне не в масть,
Не люблю, когда на ложе
Лишь техническая часть,
Я общения желаю,
А не просто так пихнуть…
С Пролетарской вспомнил Раю,
Надо к ней сейчас рвануть.
И, детали проработав,
Одеваю я пальто,
Эта баба анекдотов
Знает тыщ наверно сто
И в постели озорует,
Словно в озере форель…
А на улице бушует
Безобразная метель.
Моментально превратился
Я в полярную сову
И со жребием смирился,
Не последний день живу,
Натянул на член и морду
Безразличия броню,
Ну их, женщин этих, к чёрту,
Лучше песню сочиню!
На правах объявления. Если не можешь «залепить своё дуло» на полтора часа, не надо покупать билеты и отравлять жизнь скромным, добрым и интеллигентным любителям классической музыки.
Если меня после смерти объявят гением, то мои картины будут продаваться очень дорого, а если не объявят - вы прогорели, господа, купившие их по дешевке.
Бывает душа компании, душка в компании и душок от компании. А я душа без компании…
Куда податься мужчине маленького роста и чтобы девушки на руках донесли - в артисты!
Гастропаб «Свинья и бисер» - хочется верить, что ты бисер, которому подали свинью, а не наоборот…
«Как дотянуться до селебрити»:
а) заплатить за ужин со звездой или ответ на электронное сообщение.
б) самой стать селебрити - они любят общаться с себе подобными.
Уверенные в себе женщины легче попадаются на удочку: они принимают комплименты за чистую монету и никогда не ищут там подвоха.
Что сказать Вам, непростое Человечество!
Повторять мне никогда не станет лень -
Есть в России День защитника Отечества,
А в Израиле такой есть каждый день!
Карлсону, живущему на крыше
Не страшны ни холод, ни жара.
Гул движка над городом не слышен
Со вчерашней ночи до утра.
Поселившись в доме, а не в поле
С толком, расстановкой, не спеша.
Няню Бок, по -чёрному, затроллит,
Пакостям обучит малыша!
Слопает вишнёвое варенье,
И разбив тарелки в кураже.
Полетит к другим на день рожденья.
Много в мире глупых малышей!
В стиле «Адмирала Кузнецова»,
Загрязняя дымом небосвод,
Родина моя куда-то снова
К неизвестным берегам плывёт.
Где-то, верим, есть земля такая,
Где-то там, в какой-нибудь дали,
Где живут слоны и попугаи,
Где грибы и пальмы расцвели,
Где Россия ткнётся носом в бухту,
Где на берег кинется народ,
Где, с каких-то щей, его, как будто,
Счастье нескончаемое ждёт.
Где, конечно, будет всё задаром:
Колбаса, машины и дома,
Бутерброды с иностранным салом,
И запасы водки и вина.
Где национальная идея,
Вдруг, осуществится до конца,
Для лентяя, урки, прохиндея,
Для любого, значит, подлеца.
Кто ж всё сделал? Видимо, Обломов,
Встав с дивана, взявшись за топор
Понастроил он для нас хоромов…
Или Алитет спустился с гор.
Может быть по щучьему веленью
Гарри Потер палочкой взмахнул
И налил в народный сон елея,
Параллельно облегчая стул.
Но Россия не авианосец,
Сотни лет дымит, а не плывёт.
Ох, боюсь, проснувшись, как-то в осень,
Наш народ, в конце концов, поймёт:
«Ху ис ху», кто виноват, что делать.
Кто тут казнокрад и русофоб,
И опять, как прежде, неумело
Сразу всем с плеча отвесит в лоб.
А потом, в конце шального круга
Русский бунт сойдёт на нет, как встарь,
Снова, сдуру или с перепуга,
Сядет нам на шею новый «царь»…
Вспомним «Адмирала Кузнецова»,
Дымом оскверняя небосвод,
Родина моя куда-то снова
В забытьи блаженном поплывёт.
Вставай, проклятьем заклеймённый!
А он висит как тот пиджак
В шкафу коричнево-зелёный,
Противный как словечко "fuck".
И кровь к нему не приливает,
Садовый наполняя шланг,
Что свёрнут кольцами в сарае
Среди тепличных гнутых штанг.
Живьём бы съел, глазами выжег,
Руками смял как пластилин!
Но он предал тебя бесстыже -
Либидо мрачный властелин.
Насилья инструмент разрушен,
Статьи, опасной словно СПИД,
И адвокат уже не нужен,
Когда вдруг кто-то обвинит.
Перед присяжными приспустишь
Штаны с трусами до колен
И ниже низшего получишь,
"Не оправдать же вас совсем!"
Так что в дисфункциях есть польза:
Никем ты был, ничем и стал.
В цене шестёрка, если - козырь,
А кровь в цене - когда густа.
Лежи, сочувствием согретый,
Покой без воли – счастье «лайт»!
Хоть трёхвершковый ты, хоть - метр,
Спи ненаглядный мой, бай-бай…