Этот год стал юбилейным для Патриарха воронежской фельетонистики Владимира Михайловича Котенко. От всей души, хотя и с небольшим запозданием, поздравляем солидного Юбиляра!
Жми сюда
"Я много лет ем горький хлеб провинциального фельетониста, работая в местных газетах «Коммуна» и «Молодой коммунар». И ни разу не приходилось видеть человека, который бы, потупив голову, заявил:
– Пиши про меня фельетон. Я заслужил.
Таких людей в природе не существует. Напротив, всякий власть предержащий глубоко убежден, что кто-кто, а уж он объектом сатиры быть не может, потому что сущий ангел.
Едва фельетонист замахнется мечом Ювенала, скажем, на господина Н., а от него, Н., уже идут ходоки вереницей: «Прости его, он хороший». Фельетонист запирает двери, ходатаи лезут в окна. Пробираются в дом, загримированные под водопроводчиков, служащих горгаза и ЖЭУ. Они пускают слезу:
– Да, Н. негодяй, он прохиндей, но полгода назад уступил место женщине в трамвае, выполнив свой гражданский долг. А ведь его никто не гнал с насиженного места.
Среди ночи фельетонисту шепчет жена:
– Между прочим, у него сердце.
– У меня тоже, – говорит фельетонист.
– Да, но у него больное. Вдруг от твоей статьи его трахнет кондрашка?
Будешь потом всю жизнь себя проклинать. Отступись.
Предположим, фельетонист устоял и сел писать бичующую статью. А вечером приходит из редакции и видит дома на балконе барана. Освежеванного.
Родственники уже с восторгом обступили барана, щупают его, принюхиваются и чуть с ним не целуются. Ликованию нет конца. Мысленно они уже жарят шашлыки…
– Откуда баран? – строго спрашивает фельетонист у домочадцев.
Все делают вид, что не знают.
– Взятка?! – кричит он и сбрасывает тушу с балкона.
Господин Н. переходит от пряника к кнуту. Фельетониста обсчитывают продавцы, режут парикмахеры, он ходит немытый, ибо в квартире по непонятным причинам отключили воду, сосед ночи напролет гоняет магнитофон, ГАИ штрафует, едва фельетонист высунет нос на улицу...
В душе журналиста начинаются конфликты с внутренним редактором, который придирается и вычеркивает в материале самые сильные места.
Уговаривает:
– Может, и правда лучше с Н. не связываться? Он тебя по судам затаскает.
Внутреннему редактору дан достойный отпор, материал готов, подписан, сдан в набор. Тут начинается главный этап битвы. Господин Н. знает, что статья выйдет завтра, больше того, он ее уже прочел и даже почему-то имеет копию. Он идет ва-банк. Разглашает досье, что успел накопать на фельетониста.
Прослежена вся жизнь сатирика день за днем, начиная от безответственного дергания кота за хвост в трехлетнем возрасте. Гражданин Н. распускает слухи, что фельетонист бьет жену и детей, ограбил банк и готовит взрыв, правда, пока только демографический. В знак протеста от фельетониста уходит жена. К господину Н.
Фельетон все-таки идет в набор. В типографии все вразнос: машины почему-то ломаются, бумаги не хватает, краска прокисает...
Утром журналист, не веря глазам, открывает газету. И видит фельетон за своей подписью, который называется почему-то «Господин Н. – гордость нашего города»…
Перечитал я эти строчки и спросил самого себя:
– Признайся, не слишком ли ты сгустил краски?
И сам себе ответил:
– Пожалуй, сгустил. Синяки и шишки не всегда венчают труд фельетониста.
Я, например, лауреат премии Ольминского, высшей журналистской премии области, победитель конкурса фельетонистов журнала «Крокодил». Больше десяти лет выпускал воронежскую юморную газету «Авось!» Был в ней един во всех лицах, вернее, в штате: и редактор, и верстальщик, и завхоз, и распространитель газеты, и чтец, и жнец. Выходили мои смешные книги в Москве и Воронеже, шли комедии на сценах в стране и за рубежом. Член Союза писателей России.
Большинство читателей понимают, что сатирик не очернитель. Он добивается тех же целей, что и очеркист, только способом от обратного. Очерк показывает, как следует поступать в тех или иных обстоятельствах, а фельетон – как не следует.
Что ты еще можешь сказать о себе?
Лучше я заполню анкету о жизни и деятельности. Не имел. Нет. Не был. Нет.
Не значился. Не участвовал. Не брал. Не клал. Не прятался. Нет, нет, нет, нет, нет… Да! "
(Владимир Котенко. ИСПОВЕДЬ ФЕЛЬЕТОНИСТА)
Что они без человека?
«Братья меньшие» (уроды!).
Так уж повелось от века:
«человек – венец природы».
Что они о том не знают –
демонстрируют нам всяко.
(Поза – явно показная,
непонятная однако)
Мы же по нужде суемся –
чтоб сожрать иль навариться.
Не из блажи достаем всё,
«се ля ви», как говорится.
И в Антарктике достанем!
Нас никто из них не минет.
В общем, плохо зверю с нами!
(…Как с Россией Украине.)
Как на нашей скотобойне
Родила корова двойню
И обделалась в подойник,
Увидав едва меня.
А мужчина я солидный
(Даже в чём-то миловидный),
И до слёз порой обидна
Мне такая вот фигня!
Достаю когда ножа я,
Часто и быки рожают
(Чёрте чо воображая
Там рогатой головой!)
А чего меня бояться?
Да ещё при том бодаться?
Я же здесь уже лет двадцать –
Так сказать, весь в доску свой!
И у нас в забойном цехе
Между досок ни прорехи,
Нафиг зимние доспехи -
Тут тепло, и благодать!
А в разваленном колхозе
Без жратвы и на морозе
Хорошо ли вам жилося?
Позабыли, вашу мать?!
Вместо этаких загибов
Нет, сказать судьбе спасибо
За такой удачный выбор,
Что на вашу долю пал?!
Да к тому же, слово право,
Из коровников трухлявых
Довезли вас на халяву!
Прямо с корабля на бал!..
До чего коровы дуры!
Никакой вобще культуры!
Чо там топчетесь понуро,
Долу очи опустив?
Выше головы держите,
Как осинки не дрожите,
Лучше весело поржите,
Излучая позитив!..
***
Мы гордиться будем ими,
Кто рога сложил и вымя
За…, во славу… и во имя...,
Получив кувалдой в лоб.
Подвиг ярок их недаром,
Как комета над амбаром -
Загремевши под фанфары
Превратились в эскалоп!
Живем в гостинице Измайлово, и вечером, после ужина, идем втроем прогуляться по Измайловскому парку. Бутылочка Массандровского Пивденнобережного приятно греет кровь, и потому нас тянет на подвиги. На полянке девчонки из местного конного клуба пытаются косить траву, но всем понятно, что с такими "успехами" стоящая рядом грустная лошадка корма дождется нескоро.
- Эх, вы, москвичи! Ну кто так косу держит! А ну-ка, дайте сюда!
Выстраиваемся строем уступа, как косцы на эпическом полотне Мясоедова, и ударно начинаем.
Верно заметил Джером К. Джером в своей книге «Трое в лодке, не считая собаки»: «Я очень люблю работу. Я могу часами, не отрываясь, смотреть, как работают другие». Наши люди - не исключение.
Вокруг поляны постепенно собирается небольшая толпа зрителей, и финиш нашего трудового подвига они встречают бурными, долго не смолкающими аплодисментами, переходящими в овацию.
... В чернобыльском, 1986 году мы с женой вывезли внучатого племянника в пансионат "Жемчужина", что на Кирилловской косе Азовского моря. Один «сопляжник», прознав о моём дайверстве, пригласил пострелять сазанов в Номенклатурном Озере для мариупольской знати километрах в сорока от пансионата. Заверив, что "вопрос Руководством Озера решён положительно".
... Сразу после обеда мы вчетвером выехали на "Жигуле". Первого сазана я искал довольно долго, пока ни «догнал», где они тусуются. Со вторым и третьим дело пошло быстрее, но ближе к вечеру. А вот четвёртого, чтоб всем участникам мероприятия - по рыбине, удалось подстрелить почти в потёмках да чуть не в километре от стоянки.
Сразу поторопился на берег, но увидал включенные фары еще какой-то машины и просёк базар на повышенных тонах. В тихий вечер звук над водой разносится идеально, и ещё издали стало слышно, как мои компаньоны кого-то громко заверяли: ловили - на червячка... удочки - уплыли... пробоины в рыбинах - проковыряли пальцем, меряя толщину... никакого подводного охотника не было и в помине, сторожу примерещилось.
Но тот продолжал кричать аки коту Леопольду: "Браконьер, подлый трус, выходи!" Пойманный сазан услыхал знакомый голос, забился на кукане, расплескался как нижний бьеф плотины. Я его притопил и подумал: какое счастье, что рыбы не имут голоса в человечьем диапазоне частот. А то б добыча меня точно выдала: "Тута он, гад плавучий!"
Но, хвала Господу, создавшему Дам - гладкими, а рыб безмолвными, - сазан был нем как рыба. Мои же подельники проявили большевистскую стойкость, и в подтверждение, будто меня нет, умотали. Так, видать, решили и поимщики, для приличия чуток проваландались по берегу и отвалили.
... Но я-то был! Да ещё как никогда один в ночи, без пива, туалетной бумаги и других благ цивилизации... в 4О км от родимой жены и любимого внучатого племянника. В мокром гидрокостюме, с десятикилограммовым свинцовым поясом, в ластах на босу ногу, ружжом. массивным кинжалом подводного охотника и раненным тричетвертипудовым сазаном. Сам он двигаться за мной не мог - дышал уже на ладан. Тяжко, как Константин Устинович Черненко на своем последнем Пленуме ЦК, куда его привезли на тележке. Пришлось его (не Черненко - сазана!) тащить на руках.
... Дотянув двухпудовую поклажу (сазан + снаряга) до шоссе, уговорил попутного водителя довезти хотя бы до развилки. Там меня и подобрали компаньоны - вернулись, как только оторвались от карателей. Оказалось, Руководство Озера своё решение то ли не довело до подчинённых, то ли исполнительская дисциплина в Озере хромала. Улов у ребят конфисковали, вломив щедрый штраф за каждого сазана, в сумме - 1500 руб. Озеро оказалось куда номенклатурней, чем можно было предположить в самых смелых коммунистических убеждениях о Слугах Народа.
Времена были уже горбачевские, потому когда процесс экзекуции пошёл, каратели не остановили его на достигнутом, а углУбили, как Михалсергеич - ПЕРЕСТРОЙКУ, и утром ко мне примотала группа захвата: милиция, Ведомственная Охрана Озера, рыбнадзор. Товарищи суровые, но ещё не в балаклавах: тогда, на перестроечной заре демократии, власти предержащие своей политической корректностью да стыдливостью не бахвалились. И выдали меня не компаньоны по рыбьей части, а сдали товарищи из администрации "Жемчужины" - как единственного дайвера среди пансионеров.
... Так я оказался весь в поличном. Ружжо, прям по-Станиславскому, напоказ висело на стене у входа. Четверть сазана вызывающе оккупировала холодильник «Саратов», и не потому, что рыбина оказалась такой уж большой - холодильник, кто помнит, был маленьким. Кинжал я явил сам, пока дознаватели не нашли в ходе шмона, вместе с удостоверением на право ношения в воде. А чёрный гидрокостюм - тот ваще предательски сох на балконе. Правда, вывернутым на рыжую изнанку. Ну, думаю, кранты - улики бесспорные. Пора в сознанку, дабы не упустить льгот, причитающихся за чистосердечное признание. Хотя эти льготы вряд ли освобождали от штрафа, конфискации дефицитного продукта да недешёвой снаряги, но оставляли возможность извиняться, каяться и откупаться - чтоб не отписали на службу.
«Телега» нанесла бы непоправимый ущерб моей служебной характеристике в части «облико морале». И тогда, как пел Высоцкий, «ни Риму, ни Парижу не видать». Впрочем, Рим да Париж - хрен с ними вкупе с Лондоном да Берлином. Я и так был под подпиской и формами секретности. А вот квартальная премия, очередь на новую машину, поражение в борьбе за звания "Коллектив коммунистического труда" и "Руководитель образцового подразделения" да всякие другие, уже ПЕРЕСТРОЕЧНЫЕ, прибамбасы... Однако сторож-наводчик, привезённый для опознания, меня спас, благородно заявив:
- ВРАТЬ НЕ СТАНУ, ТОТ БЫЛ В ЧЁРНОМ!
... Я до сих пор в непонятках, то ли сторож был придурком, то ли на него закосил под впечатлением подводного ружья и кинжала, которым я поигрывал, и он благоразумно решил - на фиг с таким тяжеловооружённым бандитом связываться, ишшо получишь кинжал в жопу и гарпун в голову. Но, по-любому, после его заявления проверяющие удовлетворились моим пояснением, что в гидрокостюм облачаюсь в море для длительного любования медузами, а ружье и кинжал - для защиты от них же, медузы столь разнообразны, что среди них встречаются даже акулы-людоеды. Со мной, на всякий случай, провели профилактическую беседу, чтоб не вздумал стрелять сазанов в том самом Озере Стратегического Назначения. Зря, конечно, старались: я и сам больше туда ни ухом, ни рылом.
А сазана мы сдали на кухню, и в первый (а может и последний раз в жизни) я отведал сазанятину по 125 руб/кило. Хэппиэнд же этой истории убедительно подтвердил, как важно следовать юзерской инструкции динамовского комбината спорттоваров, предписывающей полиуретановые изделия сушить тканью наружу!
------
И ещё про всякие уловы
"Налимы в верейке" - Жми сюда "Щука-крокодил" - Жми сюда "Кастропольская камбала" - Жми сюда "Кирилловский осетр" - Жми сюда "Первый улов" - Жми сюда
Будь ты хоть Немцов,
Хоть Валенса Лех, —
Муравьиный зов
Действует на всех.
Даже мрачный тип,
Поприще ища,
К волюшке идти
Хочет сообща.
Вместе или врозь?
В партию, в б/п? —
Сомневаться брось!
Главное — не пей,
Не кури табак,
Не шути с иглой,
Не спускай собак,
Не кричи: «Долой!»
И тогда поймёшь,
От чего не мрут,
Дочего хорош
Коллективный труд.
2013
В книге, что на фотографии, на 119 странице, под заголовком «Жизнь — только в коллективе» написано следующее.
{{
Если муравьев любого вида рассадить по одному и группами по нескольку штук в клеточки, то — независимо от того, кормить ли насекомых или не кормить, поить их или не давать им ни капли воды, — те, которые держатся по одному, погибают во много раз скорее, чем их собратья в группах. В «компании» все начинали рыть песок в бутылях в среднем уже через 30 минут, тогда как в одиночку они принимались за дело часа через три. В группе все работали без отдыха и споро, а врозь — нередко с перебоями и чрезвычайно вяло. Муравей в присутствии другого такого же проявлял свойства и способности, которыми не обладал в одиночестве.
. . . . . . . . . . Д. Н. Кашкаров. Современные успехи зоопсихологии. М.-Л., Госиздат, 1928.
}}
Причерноморье, костерок в ночной тиши горит,
Сидит со скифом Геродот, поправив свой горит.
А тот поправил саадак и прядь густых волос,
И отвечает греку так на заданный вопрос:
- Скиф-пахарь ходит по земле, имеет дом и хлев,
Лошадку в стойле при узде, жену и юных дев.
Его постирано белье, и банька с паром есть.
И потому он, ё-моё, с бородкой ходит здесь,
С копной подвязанных волос, хорош в своей красе.
У нас с водой большой вопрос, в степной-то полосе.
Боец-кочевник рубежи от ворогов хранит,
Так заведутся и ужи в браде его ланит.
Да, и еще, подумай сам - коль посекут в бою,
Как рану я по волосам смогу зашить свою?
Мы бреем морду с головой, оставив только прядь,
И по причине бытовой нас лысыми - не звать!
Мы бриты - да, мы лысы? Нет! Запомни это, грек.
Да запиши же мой ответ, чудак ты человек!
Там Розамунда, так смешлива, весела,
Так остроумна – что и смех и грех
Читала лимерики, но ни в склад, ни в лад,
Ты хмурился, влезая в свой доспех.
Там Рагенильда, восхищённая всегда,
Сверкали ясные её глаза,
Молилась на тебя, как будто ты – звезда,
На битву уезжал, как в небеса.
А там и Годелева, знатностью горда,
Указывала место и тебе,
К лицу ей тонкость, ну и бледнота,
Порода, знаешь, как клеймо в гербе!
Гуннора плакала всегда и у креста,
Без Библии не совершала долг,
И в чувственном экстазе – лишь от мук Христа,
Вослед крестила уходящий полк.
Десидерата жаждала большой любви,
Ей самый страстный нужен был мужлан.
Старался истово? – Не удовлетворил!
Набраться сил на битву уезжал?
А вот Мабилия уволила всех слуг,
Исподнее стирала и носки,
Готовила сама, не покладая рук,
И ты подумал: ей нужны мозги!
А мне-то что? Мертвы – что за беда?
Вот кредо: не огонь и не зола,
Седьмой не буду, Синяя ты борода!
Я буду первой, что тебя спасла!
Давай, мой милый, мы поищем компромисс.
Сказал не открывать вот этот вход?
Спустись в подвал – там для тебя большой сюрприз,
Усов там много, лысин и бород!
Придёт такое время
(Надеюсь, без меня) —
Зависнет надо всеми
Гигантская мотня;
Начнут смотреть привычно
На всё через нуну,
Сгнивая загранично
Во внутреннем плену,
Внедряя парадигмы
Подкованной блохи
И с антипародийным
Покрытием стихи.
Предисловие:
Посвящается 26-годовщине, вывода Советских войск из Афганистана. Памяти всех воинов-интернационалистов, и всем ветеранам продолжающих сражаться за своё достойное существование на гражданке.
***
Всем, кто выжил в Афгане и не предал потом
Перевал на Саланге - взвод в засаду попал;
Молодой пулемётчик, пулю первым поймал.
Снайпер гнида был мастер и стрелять он умел-
В пять минут троих наших, сука насмерть уел.
Рыкнув раненым зверем, ввысь ушёл рикошет-
От ребят понёс богу. он прощальный привет.
От разрыва гранат, взводный с криком упал.
Навсегда две ноги. он Афгану отдал.
Продержитесь ребята вы ещё с полчаса,
Помощь могут прислать, вам лишь здесь небеса.
Время быстро летит. солнце вышло в зенит-
Из-за гор взводу в помощь, к вам вертушка летит.
Прилетевший спецназ. духов в плен всех забрал,
Снайпер гнида не сдался - сам себя подорвал.
На Саланге в Афгане нету наших ребят.-
Их могилы в Союзе - все в граните стоят!
Всем. кто выжил в Афгане,
И не предал потом -
Павших молча помянем-
А с живыми споём.
***
Там в Афгане я выжил...
Я хриплю в переходе,
Под гитарный аккорд.
Об афганском походе-
Среди пламенных гор
Оборвалась струна
Вверх ушёл рикошет
Развалилась страна
И друзей рядом нет.
Но хранится во мне.
Память огненных лет-
Два осколка в спине ,
От душманов привет
Прошли годы Афгана,
Повезло?Кому как-
На ладонь мне упал,
Милосердный пятак
Среди гор тех я выжил-
Там я сделал,что смог
Не подрезать нам жилы-
Видно есть ещё бог.
***
Кто живёт - тот борется.
В этой нищей стране.
Смрадом дышит земля. -
Рабский труд, только мне -
Здесь хозяин не я!
Не в черёд нам помирать -
Кто живёт - тот борется.
Не в первой нам выживать -
Наше нам обломится.
Болт им в руки братишка,
И гранату меж ног
С кобурою под мышкой -
Сам себе, здесь я бог.
Кто прошёл сквозь Афган -
Тому в стойло не в масть.
Держим мазу братан,
Чтоб нам здесь не пропасть.
Не в черёд нам помирать,
Кто живёт - тот борется.
Не в первой нам выживать -
Суки пусть здесь молятся!