Овен по-простому, по-крестьянскому - баран.
Он не любит, если совершенно пуст карман.
И пусть в небе ясном грянет гром,
Всё-равно стоит он на своём Читать дальше >>
На Привозе снова шухер, бегают менты.
И для Мони вновь непруха - это не понты.
Тетя Роза настучала в местный райотдел.
Что случайно, мол, узнала - Моня - нарккуръер.
Понаехало ОМОНа, блин аж пять возов.
Люди делают карьеру, бабки будь здоров!
Всех шерстят и вызывают, прямо на допрос.
С Молдаванки бабу Раю довели до слез.
Дури, да на всем Привозе, не нашел никто.
Кто ответит паровозом, ведь не Дед-Пихто?
И сказали Моне честно: - Слышишь, господин?
Хорошо, что все прелестно - платишь за бензин!
Тете Розе свое "фи!" выражали домом.
Даже старая Софи разразилась громом.
Было все, но чтоб такое - не было в квартале.
Ни бандитов ни героев, сроду не сдавали...
Удары прямо по темечку не прекращаются, постепенно усиливаясь. В ушах ужасно гудит. Бьют, вроде, по голове, но отдаёт в пятки. Говорят, что в тюрьмах, если хотят убить, забивают гвоздь в темечко. Ощущения ужасные. Я не выдерживаю и просыпаюсь. Стучат в дверь.
Это - Лялька. Она всегда идёт на занятия мимо нас, и будит, чтобы мы не проспали. Когда Бог хочет наказать человека, он подсовывает ему вот такое чудо.Когда долго не открывают -это значит, что никого нет дома, но Лялька тупая. Она этого не понимает и продолжает своё чёрное дело. Жорик, увидев, что я проснулся, стонет:
-Открывай скорей! Скрипя сердцем и всем остальным (какой там скрепя - "железом по стеклу" орали вчера Высоцкого), плетусь открывать, закутавшись в простыню. Лялька, не входя, как мышка, оглядывает наше "бунгало".
- Я сегодня проспала первую пару. Одевайтесь скорее - на вторую успеваем.
- Ты, может, и успеваешь, а мы не успеваем точно,- решительно отрезает Жорик и, накинув на голову простыню, демонстративно начинает
храпеть. Лялька, возмущённо пожав плечами, уходит ни с чем.
- А где кошки? - спрашиваю я у Жорика.
Голова Жорика высовывается из-под простыни. Он недоуменно таращится на меня и мычит. Наконец, он формулирует ответный вопрос:
- Какие кошки? У нас никаких кошек.
Он не понимает о чём речь, и от этого окончательно просыпается.
- Которые мне в рот нагадили, наконец, не выдерживаю я.
Вадим тоже проснулся и хохочет, дрыгая ногами. Юмор долго доходит до Жорика, и мы каждое утро подлавливаем его каким-нибудь приколом.Это уже вошло в традицию. Жорик знает свою слабость и тщательно работает над собой. У него есть заветная тетрадочка, в которую он конспектирует анекдоты. Если психолог будет оценивать его по этой тетрадочке, то Жорик очень аккуратный, ответственный человек, склонный,правда, к ожирению (последнее - это не по тетрадочке, это я от себя съязвил). По лекционным же тетрадям - вывод получится противоположным. Когда ему об этом намекают, он отвечает шуткой из тетрадочки, что хорошего человека должно быть много и в нём умещается всё самое высокое и все самое низменное одновременно. Вся борьба разворачивается внутри, и от этого он толстеет.
- За это я себя и люблю, - обычно добавляет он, раздувая важно щёки.
Мы студенты второго курса, чего и Вам желаем.Снимаем флигилёк на троих с "удобствами во-дворе. Вчера у нас был "большой сексуальный вечер".
Организовали мы его, главным образом, из-за Жорика. Он у нас девственник. У него 110 кГ живого веса. Это - нетто, то есть до еды. Сколько после - никто не знает, так как никакие весы не выдержат. Поэтому даже те девчонки, которые легко идут на контакт с кем угодно, шарахаются от него, как чёрт от ладана.
Вечер мы готовили тщательно. Собрали все оставшиеся деньги и накупили всяких напитков - вина, водки. Вадим пригласил знакомых девчонок.
-Главное - не торопиться,- многозначительно рассуждал Вадим.- Когда они напьются, станут покорными, как овечки. Вот тогда-то мы и...
Жорик молча сопел, слушая Вадима, и мечтательно закатывал глаза. Его круглая физиономия светилась счастьем в предвкушении "мациёна".
Сначала всё шло Читать дальше >>
– Тепло ли тебе, девица...?
Тепло ли тебе, милая...?
– Тепло, Мороз Иванович…
Ах, как тепло, родимый мой…
Перину твою снежную
пушиночку к пушиночке
Я взбила очень бережно.
Теперь не в пласт снежиночки… , –
Ответила Метелица,
Лаская взглядом мужа.
Она ему и девица…
И быт его досужий…
В хирургической палате
Отгорел июль.
Кто отлил для нас с тобою
Десять жарких пуль?
Десять горестных грехов
И последний – мой.
Языком кривой молвы
Слижет нас с тобой.
Знает только дворник Фёдор –
Были мы чисты,
Как тетрадные, в линейку,
Белые листы.
Целомудрием сияли
Наши вечера.
Мы же встретились с тобою
Только лишь вчера.
Сели рядом на скамейке
Бальмонта читать.
Декламаторским искусством
Слух свой ублажать.
Дворник Фёдор где-то рядом
Мёл своей метлой.
В такт волнующему ритму
Дёргал головой.
Здесь же, за кустом, в засаде,
Пять иль шесть старух,
Линзы тряпкой натирали,
Напрягая слух.
Не успела диск свой вставить
Полная луна,
Как за мной явился муж мой.
А за ним – жена.
Этот безупречный вечер
Дракой был зачат.
Полегла в ней тьма народу
И старух отряд.
Лучше б было нам с тобою
Без излишних фраз,
Улететь в края чужие,
В славный Гондурас.
Там бы стали мы культурно
Время проводить.
Гондурасцев научили б
Бальмонта любить.
А теперь, лежишь ты в гипсе –
Ноги в потолок.
Я в бинтах, в зелёнке с йодом,
Морда - колобок
Где-то рядом, дворник Фёдор,
На свою беду,
Вторит Бальмонтовы строки
В огненном бреду.
В хирургической палате,
Где сгорел июль
Вынули из нас с тобою
Десять жарких пуль.
Однажды Бог, лишенный сна,
Стоял в раздумьях у окна.
И, чтоб избавиться от скуки,
Трубу подзорную взял в руки.
Он ясно видел шар земной:
Где горы, реки, мир живой.
Нет, не подставлю ему ногу.
Пускай вращается, ей-богу!
Отметив красочный покров,
Людей увидел всех цветов
И вслух сказал: смотреть забавно,
Как управляю вами славно.
Но, беспокоит лишь одно:
Я дал вам Еву и вино,
А вы, ничтожные пигмеи,
Ломаете друг другу шеи.
И хором славите меня
Под гром смертельного огня.
Так знайте, подниму тревогу.
За все ответите, ей-богу!
С высот небесных я смотрю
На православных. Не корю
За их грехи и лицемерье,
За страх, от правды отступленье.
Как мне народ свой вразумить
И праведным трудом сплотить?
Я у чертей прошу подмогу.
Не дам покоя всем, ей-богу.
Не избежать вам адских мук.
Возьмут вас просто на испуг
Речами лживыми с трибуны
И обещанием фортуны.
Вы расширяйте кругозор,
Пока я сделаю обзор:
Земель на разных континентах,
Мятежных душ, благих моментов,
В сердцах бушующих страстей,
Пороки правящих властей,
Вердиктов судей в их угоду.
Дам по заслугам им, ей-богу!
Известно мне, что исстари
Князьки воздвигли алтари.
Живут, как древние бароны.
Осталось им надеть короны
И право дать казнить людей
Господней волею моей.
Но я заставлю понемногу
Их соблюдать закон, ей-богу!
Священники меня хвалят.
Под носом ладаном курят.
Мирян пугают концом света,
Что в рай не пустят без совета.
Потоки этого вранья
Не скроют правду от меня.
Всевышней кары не боитесь.
Любите, пейте, веселитесь!
Однако, честь пора мне знать.
Признаюсь, нечего скрывать.
Возьму вино с собой в дорогу.
Ведь нет его в раю, ей-богу!
В середине леса вдруг, их свело судьбой.
Повстречались Д, Артаньян с Муромцем Ильёй.
А свело их, на тропе и не обойти.
Должен уступить один, дальше, чтоб идти.
И кричит тут Д,Артаньян: -Знаешь, ты, кто я?
-Да мне всё равно кто ты,- отвечал Илья.
- Уступи дорогу мне, я же мушкетёр.
Но ни с места богатырь, только нос утёр.
- Я тогда убью тебя,- вновь кричит француз
- Ну, попробуй на, убей, если ты не трус.
И сошли они с тропы, на поляне бой,
Через пять минут Илья, на тропе живой.
Вытер о штаны он меч, на коня вскочил,
- Бродит тут хулиганьё, просто нету сил.
Вот шустряк, его ети, проволокой чуть,
Он не выколол мне глаз…. И продолжил путь
Критик, которого никто не называет сволочью - вообще не критик!
Хорошая аннотация твоего произведения - духи с феромонами на первом свидании.
Плохая аннотация твоего произведения- краткое описание не твоего произведения.
Критик - косметолог, делающий вскрытие.
Критик - священник, доказывающий Богу, что тот существует только потому, что есть священник.
Восторженная рецензия доказывает, что ты гений. Плохая, что гений - только ты.
Критическое эссе - остроумное признание собственной глупости.
Когда критик не знает, за что ругать, он начинает сравнивать.
При всех недостатках, критика - единственная реклама, за которую не надо платить.
Если из вас не получился критик - значит вообще ничего не получится.
Критик - человек без сердца, но с двумя желчными пузырями.
Если критик ругает ваше произведение - он его не понял. Если хвалит - не читал.
У моей кошки Машки - мыслей чудных лишку
Глаза как чашки и лохмата как тулуп,
Там где-то ночью, пакость - изловила мышку
И на подушку притащила мышкин труп.
Урчанье в ухо - будто бульканье во фляжке
Ночь до будильника минутами полна,
Глаз открываю - мышь у зрачка и уши Машки
И слив видений эротического сна...
...И хорошо - что не разбил я ей окошко
Она ударилась в трех дюймах от стекла,
Схватила мышь, вослед летевшую ей кошка
И фыркнув грубо, в сумрак утро протекла.
Доматерившись полчаса я встал с постели
И чистя зубы, Машку матами склонял,
Варил яйцо... И на "кыс-кыс" мое летели -
Одни лишь мухи и обиженное - "мяу!"...
Потом на трассе, в горсть собрав ума остаток,
Накрыло сердце к Машке волнами тепла,
Она ведь другу - принесла с утра на завтрак
Что-бы порадовать его - все что могла...
Вечер, сумерки сгустились, над горами сильный визг,
В искрах весь огонь, метая, Змей Горыныч, резко вниз.
Приземлился, вход в пещеру, отодвинул камень он,
Пятница, конец недели, отдохнуть примчался в дом.
Выпустил огня остатки, смачно плюнул он золой,
За собой задвинул камень, весь усталый, сильно злой.
Трудная была неделя, натворил Горыныч дел,
Сжёг деревню, не одну, измывался, как хотел.
Где посевы попалил, где угробил скот,
Доля у него такая, плакал, чтоб народ.
Всё. Решил, будто отрезал. Отдохну чуть – чуть,
Хоть немного, выходные, дел по горло, жуть.
Снял с себя он свои латы, в таз налил воды,
Три стакана коньяку, кой- какой еды.
На себя халат накинул, свои ноги в таз,
Посижу чуть –чуть попарю, не уснуть бы враз.
Расслабуха тут попёрла, головы молчат,
Выпили коньяк, заели, слышат вдруг, стучат.
Бум, бум, бум, да что за грохот, носит тут кого?
-Не дадут и ног попарить, кто тут и чего?
- Выходи, паскуда биться, враз тебя убью,
- Кто ты? Милый человек, что-т не рассмотрю.
-Выходи, а здесь увидишь, смерть пришла твоя,
Богатырь я, хочу биться, имя мне Илья.
- Ох, Илюша, дорогой, ты уж не спеши,
Выходные у меня, так что не греши.
Отдохни Илья немного, силы накопи,
В понедельник жду с утра, биться приходи.
У пещеры всё затихло,- Надо ж, принесло….
Биться он, Засранец хочет всем смертям назло.
Так работы пруд пруди, вдруг сильнейший стук,
Крик раздался за стеной, громогласный звук
- Выходи, паскуда биться, смерть пришла твоя.
- Ну, сказал же в понедельник, - приходи Илья.
Тишина опять за камнем, кажется, ушёл,
Кипяточка в таз добавил, коньячку на стол,
Вдруг опять стучится кто-то. – Надо ж твою мать.
- Ну, кого опять там носит, лень же открывать.
Тишина за камнем. - Кто там? Или не ко мне,
Тук, тук, тук опять стучатся, гулко в тишине.
Закряхтел, кой-как поднялся, к выходу пошёл,
Отодвинул камень, тихо. Что тут за козёл?!!!
Голову одну наружу, высунул и вот,
Сверху бас раздался громкий,- сам ты идиот
Вжик мечом… И голова отлетела прочь.
-Ой, ёй, ёй, взревел Горыныч, всколыхнувши ночь.
Камень за собой задвинул, снова ой, ой, ой.
А снаружи, - Я Илья, смерть принёс с собой.
Голова одна другой вдруг сказала так,-
Ну, сказали ж в понедельник. Это ль не мудак?....
Однажды как-то на ночь глядя,
Осточертела нам тоска.
Мы на Тверскую, там где ****и,
Чтобы не мучалась рука.
И мы рванули. Там хохлушки.
По сотке баксов и вперёд.
И три весёлые подружки
На хате гвалт и хоровод.
Со мною вызвалась помпушка.
Да я и сам –то не хиляк.
И вот мы с нею, тушка к тушке
Туда, сюда и так и сяк.
И вот достигнув апогея,
Вдруг подломилася кровать.
И с чугунины батарею.
Хотел я головой измять.
Из лысины ручьём кровища.
Помпушка с перепугу щёлк.
Зубами сильно прикусила.
А я завыл, как серый волк
Забираясь глубоко под одеяло
Зимнею холодною порой,
Я воткнул ей до отказа жало
И уснул, довольный сам собой.
Утром же, проснувшись от похмелья
Злым, голодным, сплющенным при том,
Я не ощутил привычного веселья,
Кончив жизнь на свеженькой простынке
Красным окровавленным пятном.
Теперь Комар Вас больше не тревожит,
Он был раздавлен в простынях на ложе...
А вывод здесь совсем простой:
Нажрался, как свинья, иди домой.