Отражение бывает разным: полным и не полным,
Перевёрнутым, возвратным, от металла, от стекла.
Но зеркально отразятся лишь оптические волны,
От поверхности, что точной нам наука нарекла.
Если мы шероховатость доведём до полу-лямбды,
Если плоскость – четверть лямбды мы объекту придаём,
То анапестом с хореем пропоём ей дифирамбы,
Потому что плоскость эту плоским зеркалом зовём.
Если это просто стенка, и в молочной кружке пенка,
Или Ленкина коленка, а на кадре – белый цвет,
Виновата тут не стенка, и не пенка, не коленка,
Эти беды от альбедо – и иных решений нет.
Просто ярко и диффузно отразит коленка волны,
Все подряд, без исключенья; но вот если загореть –
Вот тогда-то, без сомненья, тот процесс пойдет неполно,
Отразится лишь полспектра, да и то всего на треть.
Интересная наука – изученье отраженья,
От зеркал при Сиракузах Архимедова печать,
Почему же веселее слышать строчки про колени,
Чем углы у призмы Дове вдохновенно изучать?
***
Фото: Александр Репин, Яндекс-Фотки, альбом "В Питере не холодно" Жми сюда
1.-Весна, любовь! Всё это - триппер,-
любил повторять Федот, сидя очередной раз в очереди к венерологу.
*2*
"Им и так не этак, и этак не так
А,если всё так,то и не заметят,что щи ПРОКИСЛИ".
*3*
Тоже мне - невеста! Одни кости,- размышлял Людоед, обсасывая
рёбрышко.
*4*
Больной не отрицает ф Читать дальше >>
Без этих заср…цев жизнь смысл теряет!
Не мною придумано – так уж ведется:
Детишки нам столько «добра причиняют»,
Что внукам за нас расплатиться придется…
(ПРИМЕЧАНИЕ: согласно словарю слева вверху – везунчик, внизу – невезун. Справа – самый везучий, видимо, Троекуров наших дней)
1. «Какое время на дворе…»
Да, мужики - народ неробкий.
Жаль времена поизмельчали!
Нас штопором вгоняют в пробку,
чтоб мы торчали…
2. (вариация) Теперь играет Время нами
В кураже на вираже мчимся мы неробко…
Но как штопор нас уже загоняют в пробку.
* * *
А вот собственно и "-просвет"(тсз тоже дорожный):
По дороге быстротечной на лошадке типа "ЛАЗ"
Мимо станции конечной удаляюсь я от вас…
Полугрешный-полусвятый, чистокровно сам не свой,
Ох, ребятушки-ребята, долго еду я домой.
А где мой дом, что в доме том?
Горит очаг, трещит свеча.
Там у огня сидит родня,
Сидит родня и ждет меня.
Незнакомая дорога от восхода на закат.
Говорят, - уже немного, а чего, - не говорят.
Позабыв свои обиды, в прежней сутолоке дня
Приглашают годы-гиды на экскурсию меня.
А где тот «Я», где песня моя?
Она о том, что где-то дом.
Там у огня сидит родня,
Сидит родня и ждет меня.
Дважды два - всегда четыре, хоть умножить, хоть сложить.
Есть надежда в этом мире - значит, будем в мире жить.
Но пока в душе тревога и не виден поворот,
Продолжается дорога от заката на восход.
И будет дождь, и будет снег,
И будет день, и будет век.
Но знаю я, что у огня
Сидит родня и ждет меня.
(бард Леонид Сергеев, «Родня»)
Может встреча случайная счастьем шальным и нежданным
Закипеть пузырьками по венам на грани весны,
А роман многолетний в момент раствориться туманом,
Превратившись в какие-то чуть ироничные сны.
Читать дальше >>
Приятель, сам,конечно, знаешь, что ты в дерьме всё время плаваешь,
А на обед такое хаваешь, что и врагу не пожелаешь!
***
А вот собственно и "-просвет":
Стихотворение Андрея Белого «УТРО В БОЛЬНИЦЕ» из сб. «ПЕПЕЛ» (1909):
Рой отблесков. Утро. Опять я свободен и волен.
Открой занавески: в алмазах, в огне, в янтаре
Кресты колоколен. Я болен? О, нет, - я не болен!
Воздетые руки горе на одре – в серебре...
Там, в пУрпуре – зОри, там – бУри! И в пУрпуре бУри!
ВнемлИте, ловите: воскрес я, - глядИте: воскрес!
Мой гроб уплывет – золотой в золотые лазУри...
Поймали, свалили; на лоб положили компресс...
Пародия А. А. Измайлова (1909 г.):
Час Утра. Больница. Не спится. Скрипит половица.
И фельдшер храпит, и петух прокричал на дворе.
ВнемлЮ колокольному звону? Не выпить ли порцию брому?
В окошке извозчик вожжу расправляет на сером одре.
Во мне столько дУри, как в утреннем небе лазури.
ВнемлИте: я сам Фердинанд! Это я посылаю грозу!..
Лишь сторож Порфирий меня кулаком усмиряет, как гирей,
И вновь в сумасшедшей рубахе лежу я и тряпку грызу...
Стихотворение К. Д. Бальмонта «ИСПАНСКИЙ ЦВЕТОК» (1901 г.):
Я вижу Толедо,
Я вижу Мадрид.
О белая Леда! Твой блеск и победа
Различным сияньем горит.
Крылатым и смелым
Был тот, кто влюблён.
И, белый на белом, ликующим телом
Он бросил в столетья свой сон.
Иные есть птицы,
Иные есть сны;
Я вижу бойнИцы: в них гордость орлицы,
В них пышность седой старины.
Застыли громады
Оконченных снов.
И сумрачно рады руины Гранады
Губительной силе веков.
Здесь дерзость желанья
Не гаснет ни в чём.
Везде изваянья былого влиянья,
Крещенья огнём и мечом.
О, строгие лики
Умевших любить!
Вы смутно-велИки, красивы и дики,
Вы поняли слово: убить.
Я вас не забуду,
Я с вами везде.
Жестокому чуду я верным пребуду,
Я предан испанской звезде!
Пародия А. А. Измайлова (1907 г.):
Я плавал по Нилу,
Я видел Ирбит.
Верзилу Вавилу бревном придавило,
Вавила у виллы лежит.
Мне сладко блеск копий
И шлемов следить.
Слуга мой Прокопий про копи, про опий,
Про кофий любил говорить.
Вознес свою длань я
В небесную высь.
Немые желанья пойми, о Маланья! —
Не лань я, не вепрь и не рысь!..
О, щель Термопилы,
О, Леда, о, рок!
В перила вперила свой взор Неонила,
Мандрилла же рыла песок…
______
*) ИЗМАЙЛОВ Александр Алексеевич (1873 – 1921) – литературный критик и беллетрист. Сын дьякона Смоленской кладбищенской церкви в Санкт-Петербурге. Окончил курс в Санкт-Петербургской духовной академии. Преподавал русский язык в Александро-Невском духовном училище до 1898. Литературную деятельность начал в 1895 г. в журнале «Живописное обозрение». С 1898 г. писал еженедельные критические обозрения в «Биржевых ведомостях». Сборники пародий: «КРИВОЕ ЗЕРКАЛО» (4 издания) и «ОСИНОВЫЙ КОЛ».
* * *
Большие умы и малютки,
Вас разум на подвиг зовёт:
Коль мудрость отсутствует в шутке,
То шутка недолго живёт.
* * *
Нагрешили много: все мы человеки,
Нам легко и просто встать под образа.
Говорящий правду опускает веки,
Ну а врущий смотрит, не моргнув, в глаза.
* * *
Лишь юмор нам отмерит
Короткий путь к успеху:
Москва слезам не верит,
А верит только смеху.
* * *
Быть может, божий суд свершится скоро –
Немало получу затрещин, оплеух.
Мне нечего бояться прокурора:
Я если убивал, то комаров и мух.
* * *
Выдам чувства все наружу
Я ночному клубу,
Что нашла заначку мужа
И купила шубу.
* * *
Инженеры-то хреновы –
Нравы с душами не новы.
Ну и дали крена вы,
Инженеры хреновы!
* * *
Жены суждения вредны,
Что жизнь ведёт с тяжёлой ношей –
Рога у мужа не видны,
Но рост у них идёт хороший.
* * *
Я в меру лыс и волосат
И куражей сторонник ярый.
Моя душа как детский сад,
А тело – вуз ещё не старый.
* * *
Чтоб жизни основ касаться
И их сотрясать, однако,
Сатира должна кусаться,
Как бешеная собака.
* * *
Под вечно грустный ход планет
Загробный мир нас мрачно встретит:
На этом свете рая нет,
На том – нам рай едва ли светит.
Нынче — гласность, я готов
Вам сказать десяток слов.
И скажу сначала вот:
Мой сосед — ужасный жмот.
А соседка — крутит ловко —
Не работает плутовка,
И при всем честном народе —
Спекуляцию разводит.
Дворник — пьяница, урод —
Деньги взял — не отдает.
А начальник ЖКО,
Этот, вообще, того...
Обещает, как всегда,
Перерезать провода.
Разобраться если, кстати,
За квартиру сам не платит.
Про других бы — хоть сейчас...
Но, на следующий раз.
На краю селения дом.
Вывеска — «Портняжка».
Ну, давайте-ка зайдем,
Что это за «пташка»?
Про портняжку ходит слух,
Может быть и вздорный,
Неприветлив, мол, и сух
Словно кол заборный.
Мол, уже он десять лет
Сиднем - не выходит.
«Занят я!» — и весь ответ,
Вот и вся дань моде.
И клиентам в сотый раз
Не вернет никак заказ.
В двери постучим рукой,
Дверь не на запоре...
Беспорядок-то какой!
Прямо в коридоре.
— Кто там ходит? — донеслось
Хрипло, недовольно.
Холод, вот какой вопрос,
Съёжишься невольно.
— Это мы пришли.
— Кто мы?
— Я, Васёк с друзьями.
— Коль заказывать штаны,
Шейте вы их сами.
— Что заказов тьма?
— Угу.
Ну, их все на полку.
Сам я лично не могу
Нить продеть в иголку.
Продеваю много лет,
Волос, как в сметане,
Не хожу на солнца свет
И не моюсь в бане.
Вдену нитку и тогда
Выполню заказы,
Есть же люди, что всегда
Нить вдевают сразу.
— Давайте мы поможем вам,
Нить навострим и суть вся,
Нам это дело по глазам,
И руки не трясутся.
Махнул рукой, как вицею,
И впал в свою амбицию:
-- Пока я дома у себя —
Мне не нужны советы,
Ступайте-ка во двор, робя,
И стряпайте котлеты
Из глины, можно из песка.
О! Как все надоело!
Была б нить тоньше волоска,
Тогда другое дело.
И снова стал он нить вдевать, —
На помощь нашу наплевать.
А мы пойдем, пускай бурчит
И мучается с ниткой.
Пойдем туда, где есть лучи,
На луг, что за калиткой,
Где тараканов не видать,
Ворчливого портняжки,
Где можно бегать, и играть
Хоть целый день в пятнашки.
Мне по жизни не везет,
Говорят, я – идиот.
Меня девушки не любят
И обходят стороной.
На лицо я не дурён,
Телом, аки Аполлон.
Чтобы это все проверить
Нужно встретиться со мной.
Приглашал я дам в кусты,
Но старания пусты:
Убегают в рассыпную,
Ну и пусть идут в пи@ду!
Согласилась лишь одна –
Дурой форменной была.
И сказала очень томно:
«Обязательно приду!»
Я припёрся без пяти,
Сердце трепетно в груди
Бьется так, что все вороны
Обращают на меня.
Через пять минут она
На свидание пришла,
И в кусты те, что напротив
Схоронила вся себя.
Я гляжу… она глядит…
Нагоняем аппетит,
В предкушеньи страстной встречи
Через час, а может два.
Просидели до темна,
Улыбается Луна…
Я же всё-таки мужчина,
Выйду первым, чем она...
И на утренней заре,
Весь в тумане и росе,
Очень сильно рассердился,
И начался со мной тик.
Я совсем не идиот
Ждать не буду дуру, вот!
И сейчас уйду до дому
Ей испорчу романтИк.
Вас интересует почему я предпочитаю такси телефону? С удовольствием поясню.
Все началось с того, что я захотел позвонить своему лучшему другу Мише. Зашел в будку телефона-автомата. Снял трубку, опустил в щель монету, набрал номер... Щелчок. Молчок. Моя двухкопеечная пропала, словно ее стерли ластиком. Достаю вторую монетку. Опускаю. Набираю. Щелчок. Молчок. Вторая монета бесследно ушла вслед за первой.
Щелчки и молчки продолжались до тех пор, пока я не израсходовал всю медь.
— Так, — решил я, глядя на прожорливый механизм, — значит, ты меня хочешь доканать МОЛЧКОМ, а я тебя доканаю ПЯТАЧКОМ! — И побежал менять на медь три рубля.
Трех рублей хватило минут на пятнадцать. Я ужасно разозлился и влепил обжоре здоровенную затрещину.
— Ты чего руки распускаешь? — рявкнул автомат. — А если я тебя задену трубкой по уху? Что тогда?
«А! Заговорил, проглот!» — радостно подумал я, но сказал совсем другое:
— Простите! Я хотел дозвониться до своего друга Мишы...
— Беги за бутылкой! — перебил меня телефон.
Побежал. А куда денешься? Сейчас и с телефоном без бутылки не договоришься...
После того, как в бутылке стало сухо и металлический голос телефона-автомата заметно потеплел, я опять завел свой разговор:
— Как бы мне дозвониться?...
— Брось ты это дело, — сказал он. отечески похлопав меня по плечу трубкой, — не звони и не трать напрасно время. Лови такси — дешевле будет!
С тех пор я телефонами не пользуюсь — беру такси. Ведь никакой телефонный разговор не сможет заменить прелесть личного общения с моим другом Мишей.
Насмотрелся дед порнухи —
Спичкой ковыряет в ухе.
И кричит: «Эй, ты! — поганка!
Бабка! Ты не лесбиянка?»
* * *
Есть и такие больные, которые требуют искусственного дыхания для себя, хотя их естественному дыханию можно позавидовать.
СОВЕТ
Чихать неприлично
В приличной компании:
Обрызжешь кого
Разве знаешь заранее.
Чтоб ваши успехи
Не рухнули в щепки —
Цепляйте на нос
Бельевые прищепки.
* * *
Сердце его не обманывало, но сам он обманывал сердце.
ИГРА
Туз шестерку бьет свободно,
Если козырной к тому же.
Бьет и дам одетых модно,
И вольтов красивых дюже.
И девяткам, и восьмеркам
Всыплет, так сказать, сплеча.
И поэтому шестеркам
Лучше «в тряпочку молчать».
Рассуждаю я, чудак —
«Так в игре, а в жизни как?»
РАСЧЕТЛИВЫЙ
Был бы тополь до небес —
Санька б на луну залез. интерлит
Был бы тесть с машиной, с дачей —
Он женился б и на кляче.
* * *
И заяц имеет свободу слова, в зубах у лисы. интерлит
«Нас водила молодость в сабельный поход» (Э.Багрицкий, «Смерть пионерки»)
Нас вводила молодость в плоть не по годам,
растопляя холодность неприступных дам.
И глаза девчачие в отблесках зарниц помня,
мы ху…чили адюльтера жриц…
* * *
2) Вспоминая школьную программу из-за Жми сюда
Ботаника всей правдой одарила
лишь тех, что были ею увлекомые..
А остальных, похоже, отвратила
процесса третья сила – насекомые.
Я говорил. Она курила и молчала,
Над головой её повис табачным дым,
Он был похож на нимб. В глазах ее печальных,
Казалось, плавает уставший херувим.
Я взял за пальцы её маленькую руку,
Боясь прервать хоть на мгновенье монолог.
Казалось мне, что если вдруг умолкнут звуки,
То не поможет мне потом ни чёрт, ни Бог.
Я убеждал, просил поверить, чуть не плакал,
Читал стихи, пытался даже петь романс,
И сходу был готов вступить хоть в бой, хоть в драку
С любым, кто вздумает разбить мой хрупкий шанс.
Но Ольга Дмитриевна с гордою осанкой
Вдруг прервала меня :"Прошу, мой друг, Вас впредь
Не приходить. Вы не уступите и танку!
Я ж не намерена напор такой терпеть.
Идите прочь. Вот-вот прибудет муж мой строгий.
Он спустит с лестницы Вас! Господи, прости..."
Я покраснел и прошептал: "Как Вы жестоки.
А если скидку с трех процентов до пяти
Вам увеличу - и гарантию в два раза?"
Но дверью хлопнувшей был прерван мой вопрос.
Я не продал, увы, за год ещё ниразу
Проклятый Кирби, супер-пупер-пылесос.
Копался на своем огороде и выкопал кость древнейшего животного. Вот это была косточка! – высотой – во! толщиной – во! Полюбовался я на кость и решил подарить ее городскому музею.
Пришел в музей и все рассказал: так, мол, и так – кость нашел грандиозную: высотой – во! толщиной – во!
Посмотрел на меня директор музея сквозь очки и говорит:
— Не может быть.
— Как не может быть! – возмутился я. – Я вам докажу! – привезу кость на самосвале и свалю под окна вашего музея.
Выпалив это я помчался в автотранспортное предприятие. Нашел завгара и сразу же рассказал ему о находке.
— Высотой, говорю, она – во! толщиной – во!
— А я здесь причем? – удивился завгар, – Какое имеет отношение эта кость к нашему гаражу?
— Да понимаете ли, – начал убеждать я его, – это же кость древнейшего, редкого животного. Ей место в городском историческом музее, а она у меня на огороде валяется.
— Вот и обращайтесь в музей, если ей там место, – спокойно посоветовал завгар.
Его спокойствие задело меня за живое.
— Да вы понимаете – это собственность всего народа, и она не должна пропасть.
Завгар испытывающе посмотрел на меня:
— А что вы от нас хотите?
— Дайте автокран и самосвал чтобы увезти кость в музей.
— А вы там были?
— Где?
— В музее.
— Был.
— Ну и что вам сказали?
— А мне сказали, что таких животных никогда не существовало.
— Ну вот, – покачал головой завгар, – а вы просите технику для перевозки кости несуществующего животного. Не серьезно все это, не серьезно...
Расстроенный я пошел на свой огород. Вырыл глубже яму и зарыл в нее кость древнейшего животного, – почему я должен верить, что животное с такой костью когда-то существовало.
ОТКРОВЕННО ГОВОРЯ
У меня опали волосы,
Как зимой на речке лед.
Если щелкают вас по носу,
Сердце просится в полет.
Целовал свою забавушку
Ртом беззубым: шлык да шлык...
Два барана щиплют травушку
Перед тем как на шашлык.
Над рекою наклоняется
Белокурая верба...
Милка пашет-упирается,
Биципсы, как два бугра.
Во дворе сегодня моросно,
От тоски поблек комод...
Сильно полюбила молодца,
В ЗАГС скотина не ведет.
Здесь песок, теленка здесь пасти
Не пытайся сгоряча...
Мой сосед по страшной тупости
Раздолбил два «Москвича».
У меня жена красавица,
Как росинка на листе,
Скоро нос совсем провалится
На двенадцатой версте.
* * *
— Хорош гусь!
— Хорош. Вот только порция мала.
НЕ ЗАМЕТИЛ
— Гражданин, зачем вы тычете вилкой в хлеб? Бифштекс в соседней тарелке.
— Простите, перепутал.
* * *
Нигде он не учился, простипома,
А заимел два вузовских диплома.
* * *
Умудрялся плыть по течению даже там, где нет течения.
Это было пять лет назад, когда я был начинающим поэтом и
считал, что «амфибрахий» - это матерное слово.
В аккурат на Чукотке проходил литературный конкурс «Король поэтов», на который съехались все оленеводы, в том числе и я.
Места призового я, к сожалению, не занял, потому что в то время у меня не было еще связей в поэтических кругах. После того, как определились лидеры, ко мне вдруг подошел Роман Аркадьевич Аврамович, закатал мою кухлянку, поцеловал меня в животик, взял на ручки, погладил по головке и сказал:
«Это ЧУДО есть будущий ИСПОЛИН ЧУКОТСКОЙ ПОЭЗИИ!»
На том и стою…
С тех пор это стало традицией - целовать одаренных мальчиков в животик.
Ежик и туман
Олег Нагорнов
Ежик шел, а туман становился все беспросветней.
-Так и заблудиться недолго, - подумал он вслух, поежившись, - навсегда пропасть в этом тумане. Ему стало страшно. Ежику показалось, что мир вокруг перестал существовать, растворился, сгинул, превратился в этот густой, холодный туман. И он, Ежик, до конца дней своих обречен бродить в этом страшном облаке, спотыкаясь о кочки и шарахаясь от возникающих на его пути кустов и деревьев.
-Вся наша жизнь – туман, - снова подумал он, - мы идем по миру вслепую. А тени, появляющиеся из великого «ниоткуда», становятся нашими друзьями или врагами. Какое-то время они идут рядом, а потом исчезают. И мы ничего не видим дальше своей руки. Прошлое осталось где-то там, позади, а будущее скрыто белесой мглой неизвестности. Мы – рабы тумана, имя которому – жизнь. Где же тот луч света, что выведет нас?
Вдруг нога Ежика попала во что-то мягкое и теплое.
-Лошадка! – догадался он, и грязно выругался. Поднял, на ощупь, листик с земли, и брезгливо очистил лапку от навоза. Потом пошел дальше, а туман последовал за ним, бессловесным, навязчивым попутчиком.
-Аууу! - не выдержал Ежик, - Медвежонок, где ты?!
-Уух, - отозвался Филин, - я здесь, иди на мой голос!
-Сейчас, - пообещал Ежик, - только камень найду, побольше.
-Вот этого не надо, - ответил Филин, и улетел, сердито хлопая крыльями.
-И так плохо, одиноко и страшно, а тут еще каждый сожрать старается, - забормотал Ежик, - куда катимся? В пропасть.
Ежик действительно подошел к самому краю большого оврага, подло скрытым коварным туманом.
-Снова ловушка, - вздохнул Ежик, - снова препятствие. И для этого мы появились на этой земле? В этом великая цель бытия? Упасть в яму, или быть съеденным соседом по пищевой цепочке? Эта вселенная меня разочаровала, окончательно.
Он пошел в противоположную сторону, и снова крикнул: - Медвежонок! Где ты?!
-Да здесь я! – услышал он наконец голос друга, - давай быстрей!
Ежик побежал. Споткнулся, упал, снова вскочил на слабые лапки.
-Давай, давай! – подбадривал Медвежонок, - я уже слышу, как ты топаешь. Прямо не Ежик, а стадо кабанов!
Вот наконец, и старый пень. Цель путешествия. Медвежонок стоял рядом, скрестив на груди мохнатые лапы.
-Где это тебя носит? – сердито спросил он, - я уже час здесь торчу!
-Так ведь туман, - забормотал в ответ Ежик, - да еще Филин этот. И овраг. А Лошадка, зараза…
-Ладно, ладно, - перебил друга Медвежонок, - главное, что добрался, Одиссей ты наш, колючий.
Он порылся в старом рюкзаке, достал флягу и два граненых стакана, поставил на пенек.
-Прошу к столу!
-Что, - удивился Ежик, - без закуски?
-Ишь ты, гурман! – шутливо возмутился Медвежонок, - шишкой закусишь!
Чокнулись. Выпили. Когда приятное тепло медленно растеклось по телу, Ежик сказал:
-Хорошо, все-таки!
Медвежонок согласно кивнул, и налил еще по одной.
-И дуры наши не найдут, - продолжал радоваться жизни Ежик.
-Без палева, - снова согласился Медвежонок.
Туман рассеивался. Солнце проникло в чащу леса, и в душе Ежика снова установился мир. Он посмотрел в даль, и тихо вздохнул, увидев как белоснежная вершина Фудзиямы купается в солнечных лучах.
Есть место чУдное одно,
Без вычурности и убранства.
Где, словно пиво и вино,
Смешались время и пространство.
Во встречных там потоках фраз,
И без барьеров языкОвых,
Рождалась ИСТИНА не раз,
В отчаянных и жарких спорах.
Не счесть там было спорных тем:
О нефти, мировом господстве,
О кризисах и что затем,
И о проблемах в коневодстве…
Витиеватость пышных фраз
Не знала ни границ, ни брега:
-Извольте, аргумент для Вас…
-Пожалуй, возражу, коллега…
Был в спорах воздух раскалён
В пространстве гулких коридоров.
Один из спорящих – Нерон.
Другой - Васильевич…Суворов.
Лишь только разве иногда
Прервет их санитар понурый:
- Я извиняюсь, господа…
Прошу за мной… на процедуры…
Поэма-эпос с приложением в четырёх частях.
(Посвящяется России 90-х годов 20 века.)
Оглавление.
1. Пролог. Сотворение мира.
2. «И мы, конечно же, зажили…»
3. «Гоня пургу, сгущая краски…»
4. Наука.
5. Телевидение.
6. Религия.
7. Терроризм.
8. Интернет.
9. Интеллигенция и власть.
10. Классика.
11. Пресса.
12. Демократия.
13. Детство.
14. Юриспруденция.
15. Язык.
16. Глобализация.
17. Экономика и бюджет.
18. Ростки оптимизма.
19. Движущие силы прогресса.
20. Эпилог. Апокалипсис.
21. Кода.
ЖИТИЁ
(Основная часть)
И мы, конечно же, зажили!
24
И мы, конечно же, зажили!
Нас испытанья закалили,
Дни смут, пожаров и ГУЛАГ,
И перестроечный бардак…
(Видать, в традициях у нас
Равнять трагедию и фарс.)
Мы все прошли свой путь неблизкий
Пешком, без права переписки,
И продирались без проблем
Сквозь дебри карточных систем.
Как кончилась одна буза,
Так рынок накатил в глаза,
Плюс демократия в награду…
(Её б не стали создавать
Древние жители Эллады,
Когда б могли они пронюхать,
Что путь, ведущий в благодать,
Всегда лежит через разруху.)
25
И вот, свободный мир напряг
Демократический кулак,
И с катаньем или мытьём,
Потом с огнём или мечом
Ко всем славянским нашим братьям
Так ценности приходят в дом
Всех перманентных демократий.
(Кто ж кроме нас повинен в том?
За революцию боролись
Мы все в масштабе мировом,
Ну, вот на то и напоролись.)
26
Усилья те небесполезны.
Открылся занавес железный,
Ну а за ним лежит она,
Славянских варваров страна.
В её просторах бесконечных
Всё затеряется навечно.
Аукнешь, не услышишь эха,
Ни разговора и ни смеха
Не слышно из глухой тайги,
В которой сгинули враги,
Что приходили к нам с мечами…
(Ещё бывали и такие,
Что так серьёзно поучали,
Как обустроить нам Россию.
Ну, раз ты умненький такой,
Тогда приди и обустрой!)
От всех прошедших смут и воен
Так очерствев и закалясь,
Что ей амбиции и власть,
И все общественные строи!
27
И из Америки с Европой
К нам хлынули сплошным потоком
Их вечных принципов основы:
Свобода выбора и слова,
(Пусть жизнь худа и бестолкова,
Пусть нет и ни еды, ни крова,
Пускай недоена корова…
Зато свобода слова!)
Права на собственность и личность
(Без ограничений на наличность.)
Как вдруг мы заимели все
Для потре***ельских корзин
Свободный доступ к колбасе,
Преступность, СПИД и героин.
28
В свободный мир откроет визу
Друган наш лучший, телевизор.
Ведь без него весь наш народ
Не приобщался бы к культуре,
Ни к музыке с литературой
И спал бы каждый Новый год.
А так, как хочешь видеть рай,
На кнопку пульта нажимай!
29
И пост советский наш Адам
Узнал про секс, прыщи услышал,
Про менструации у дам,
Про чипсы, лёгкий майонез,
Про едкий запах из подмышек,
Что тормозит весь наш прогресс.
Нам всем давно учиться надо,
Иметь оргазм от шоколада,
Как возбуждаться от авто,
Тебе расскажет ещё кто?
И ты не упускай из виду:
Вещь каждая есть вещь в себе,
И каждая нужна тебе,
И в каждой есть своё либидо.
30
Как раздвоение у психа
Бывает личности порой,
Вдруг летом снег привалит тихо,
Подснежник вырастет зимой…
Вот так и было нам внове
Узнать, что есть России две!
Одна – принцесса из романа,
Глядит на нас с телеэкрана.
Как птичка божия не знает
Забот, калории считает.
Она верна своей харизме,
Ведёт здоровый образ жизни,
Идёт по жизни налегке
С трубою сотовой в руке,
Кремами мажет грудь и спину
И давит сок из апельсинов.
Всё лишь для этой примадонны!
Стоят массажные салоны,
Духи и нижнее бельё
От кутюрье, всё для неё.
Её божественные ножки
Безцеллюлитны и стройны,
Под лаком ногти, а причёска
Без перхоти и седины,
Нет ни морщинки на лице,
Плюс, полированная кожа,
Но, констатируем в конце,
Так на живую непохожа!
31
(Так и меня, когда умру,
Переоденут и припудрят,
Набриолинят поутру
Мои нечёсаные кудри…
На всё, о Боже, твоя власть.
Но прежде, господа и дамы,
Чем будете гроб в землю класть,
Снимите ролик для рекламы!
При жизни не был я такой:
И сексуальный, и крутой.)
32
Но телевизор выключая,
Ты узнаёшь, взглянув в окно,
Что есть Россия и другая,
Что властью брошена давно
На произвол судьбы когда-то.
Она с кайлом или лопатой
Вновь собирается на вахту,
Жизнь разделив напополам,
Стоять к станкам, спускаться в шахту
Или к мартеновским печам.
33
И возвращаясь после смены,
Несёт себя в родные стены
Рабочий класс как будто в гроб
Под сень разваленных хрущоб
А дома всё, ну как всегда.
Под полом шебуршатся мыши,
И сверху капает вода
Сквозь прохудившуюся крышу.
И слышно уж в который раз
Про веерные отключенья,
Как с регулярностью у нас
Зимой сдыхает отопленье.
(Кольнуло стойкое влеченье
Зарифмовать к слову Чубайс.)
Весною тающие воды
Затопят наши огороды,
Ну а в самом разгаре лета
Воды даже и в кранах нету.
Средь неустроенности этой,
Тут не до фитнесса с диетой.
Тревожат русских баб , уж точно,
Совсем другие заморочки:
Тупые дети и свекровка,
Готовка, стирка и уборка
И пьяный муж, больной под утро.
Что ей Фэн-шуй и Камасутра?
Кипит простой, неделовой,
Весь возмущённый разум мой!
Дурному вкусу в унисон
Народ у нас, когда-то чистый,
Всё только слушал бы «Шансон»
Да от эротики тащился.
И как его переучить,
Когда, услышав Баха, тотчас
Спешат канал переключить,
И хорошо уж, если молча…
Но вдруг пронзило, как стрелой,
Что здесь идти нам нужно снизу,
Для цели высшей и благой
Прибегнув к помощи…стриптиза.
А стриптизёры чтобы все,
Сломав привычный ход программы,
Предстали сразу – не в конце
В костюмах Евы и Адама.
И под «Шансона» дребедень
На откровенья мест причинных
Неспешно трусики надеть,
Или трусы, когда мужчина.
Но вот бюстгальтер, кружева
(Мужчине – майку, брюки) снова
Необходимо надевать
Уже под музыку Крутого.
С народом в зале перебор…
Пока ж идут застёжки, кнопки,
Уместным будет разговор
О чувствах светлых и высоких.
И здесь, покуда зал дрожит
И к сцене шеи жадно тянут,
Не позабыть бы предложить
Письмо Онегина Татьяне.
А завершая вечер наш
(Пикантных мест не видно боле),
Пусть прозвучит «Турецкий марш»
Или фрагмент из Си-бемоля.
Так раз, другой, и вот уже
Поймёт народ нутром и кожей,
Что пошлость – враг его душе,
И он без Моцарта не может.