Всем красоткам Хохмодрома
Поцелуи и цветы,
Теплоту и радость дома,
И любви, и доброты.
В этот праздник новомодный
Да и просто каждый день
Вы наш светоч путеводный,
Мы мужчины - ваша тень!
Вот так, в заботах и трудах,
В столпотворенье и невзгодах,
Перемножая пот на страх,
Промчались первые полгода
Болидом, формулой один,
Недоучившимся пилотом
(Куда торопишься, кретин?),
Шальным торнадо, самолётом…
Остервенелый беспредел
Помягче глыбою на плечи --
Окреп, обжился, «забурел»;
И поспокойней, и полегче.
К лицу погоны удальцу,
Подковка цокает умело;
Под топотанье на плацу
Ещё полгода пролетело…
Теперь наряды не «табак»,
Теперь ефрейтор не бедою,
Теперь не редкость просто так
Почаевать со старшиною,
Иль молодому погрозить
Для поддержания порядка,
А время стало тормозить…
Осточертевшая зарядка
Не греет душу «старика»,
Теперь зарядка только с ложкой,
Теперь другого сопляка
На кухне мучают картошкой,
А Водяной – испанский гранд;
Ведёт пустые разговоры;
Таскают с кухни провиант
Теперь другие гренадёры.
Душа не внемлет пирогу,
Обрывки мысли растеряхой,
А время через «не могу»
Ползёт надменной черепахой.
Ты ищешь нужные слова
Для встречи с милою калиткой?
А время чуть, едва-едва,
Не черепахою, улиткой…
*** *** ***
Неспешной тряской на арбе
Ползут последние полгода,
И неизбежный ДМБ,
И долгожданная свобода.
Гордится выправкой спина,
Не почемучка из-за парты;
Не зря старался старшина
И воспитатели-сержанты.
Блестят значки-иконостас –
Сердец девических отмычки:
Разряд, «отличник», первый класс,
Кокарда, пуговицы, лычки.
Как полинявшее х/б,
Как заржавевшая мортира,
Перед парадкой ДМБ
Поникло блеклое светило,
Задёрнув облачный покров.
Сияя новою монетой,
Освободившись от оков,
Поря над бренною планетой,
Держа по ветру нос и руль
Во избежание урона,
Чтоб непонятливый патруль
Не выдрал вставку из погона,
Не срезал «фирменный» каблук,
На полку плюхнулся в волненье,
И колеса знакомый стук,
Теперь в обратном направленье.
В вагоне пьянка «до рубля»,
Шальные драки, всхлипы, стоны,
Ещё бы,.. едут дембеля…
Держитесь, красные погоны,
Для вас больница и погост!
Но вот под вечер, исподлобья
Прогрохотал удинский мост;
Вокзал, знакомые угодья…
Душа щебечет соловьём,
Упряжка, лыжи-снегоступы,
И вот заветный водоём,
И вот заветные минуты!
И, как в былые времена,
Нагих русалок песнопенья,
И постаревшая жена,
И обожанье-восхищенье,
И Леший, старый лиходей,
Форсит в новёхоньком азяме,
И мерзопакостный Кощей
Трусливо ёрзает глазами.
И Водяной сказал: -- Друзья,
Нет в сказке места для кручины.
Кощей, конечно же, свинья,
Но, коли встретились, встречины! --
За стол всё общество собрал,
За всех напился, не пьянея,
С родного омута прогнал
И потаскуху, и Кощея,
Разбив личины об порог
(А что, изменщицу не жалко);
К нему со всех хвостатых ног
Спешит прелестная русалка
Из синя моря-далека
Со свитой ласковых натурщиц,
И вновь державная рука
Сжимает царственный трезубец.
Крепчает новая семья
Без лицедейства и лукавства;
Корзина чистого белья –
Венец совместного хозяйства,
Пять тараканов, восемь блох,
Три табуретки, стол и койка
(Завод по счастию издох,
Диагноз прежний –перестройка).
Скатёркой выбеленный холст,
Шалят детишки возле дома…
А вывод? Вывод очень прост:
Зачем бояться военкома?
Войдёшь в знакомый кабинет,
Там обтрясут тебя, как сливу,
Найдут харею, диабет,
Составят « липовую» ксиву…
Освобождение? Беда –
«Под юбкой» сладко поживёте,
А из-под «юбки» то куда?
Зачем ущербный на работе?
Разумно недуг покупать,
Потом за голову хвататься?
Не проще так: сходить, отдать
И со страною рассчитаться?
Зазвонил телефон. Марья Петровна сняла трубку:
- Але, говорите!
- Здравствуй, Марьюшка, - сказала трубка чьим-то знакомым голосом. - И прости меня за все.
- Погоди, это ты что ли, Николаевна? Ну, здравствуй, кума! А за что мне тебя прощать? – удивилась Марья Ивановна.
- Ну как… Сегодня же это… Прощеное воскресенье, - напомнила Варвара Николаевна своей родственнице. – Полагается всем прощать и у всех просить прощения. Так что прости меня. И сама попроси у меня прощения!
- Здрасьте! – сказала Марья Петровна. – А если я тебе ничего худого не делала? Да и с твоей стороны пакости никакой не припомню. За что же нам прощать друг друга? Если мы и видимся-то с тобой раз-другой в год…
- Ну, мало ли, - уклончиво сказала Варвара Николаевна. – Нет безгрешных людей. Если припомнить, так и между нами не всегда все ладно бывает…
- Да ну тебя! – начала терять терпение Марья Петровна. – Звонишь раз в год, да и то с разными глупостями. Нечего мне тебе прощать, успокойся. И у меня на тебя нет никакой обиды.
- Ну а если все же хорошенько припомнить? – настырно стояла на своем Варвара Николаевна.
- Да нечего нам вспоминать! – отрезала Марья Петровна. И только хотела положить трубку, как кума ее озадачила:
- А два года назад кто на дне рождения братца твоего троюродного, Альберта Ивановича, чтобы ему хорошо жилось, сказал про меня, что я корова глупая?
- Корова? Глупая? – как бы удивилась Марья Петровна, потому что тут же вспомнила: да, было дело, обозвала она в сердцах так свою куму, хотя той на этом самом дне рождения и не было вовсе. Значит, нашлись добрые люди, довели до сведения Варвары Николаевны. – Хотя что-то припоминаю. Так ведь было за что, кумушка, было!
- Например? – насторожилась Варвара Николаевна.
- А почему ты раззвонила на всех углах, что я сына своего откосила от армии, выдав его за психа?
- А разве не так?
- А хотя бы и так, твое какое собачье дело? – разозлилась Марья Петровна.
- Ах, так я у тебя уже и собака? Тогда ты… тогда ты..
- Ну, ну!
- Ж-жаба!
- А ты коза драная, и муж твой козел!
- А ты, а ты!... Да чтобы тебе лопнуть, зараза!
И родственницы одновременно так хряпнули трубками об аппараты, что те и в самом деле лопнули...
В кружок усядемся, достанем,
колбаску, сало, чесночёк,
нальём по стопке, дружно встанем
и звонко сделаем "чок-чок",
затем ещё одну "грамулю"
чтоб между первой и второй,
не просвистела даже пуля
не распугав наш дружный строй,
затем ещё нальём, отметим...
( дабы не впасть в какой запой ),
что этот тост ещё не третий,
а затянувшийся второй,
потом уже за тех кто в море,
на гауптвахте и в роддоме,
за тех кто здесь на "хохмодроме"
с утра до вечера весь год,
людЯм поэзию "куёт"!
"Чок-чок-чок"
в горло льётся первачёк,
а за ним кусочек сыра, помидор
и шашлычёк
Чок!
Как здорово - мобильный телефон,
Лежит в кармане и не просит кушать.
Нажал две кнопки - отвечает он
И можно голос дорогой послушать.
И не нужны допросы: «Где ты был?»,
Не беспокоит каждый шум у двери.
Ну, задержался, взял и позвонил,
Сказал:-" Я там-то"- я ж ему поверю.
Опять вне зоны действия сети.
Вот испытание моего терпения.
Вчера по ночи шлялся до пяти
И по утру явился в воскресенье.
В волнении я номер набрала,
Но пусть хоть раз он мне ответит прямо.
Спрошу его: «Где ты?» и «Как дела»,
А он ответит: «Буду утром, мама».
А вы знаете, что рыбалка бывает еще и подледной? Нет, рыбаку под лед лезть не надо. Это когда рыба подо льдом плавает, а рыбак сверху над лункой сидит, пятую точку морозит. Я вот тоже недавно подморозил. В гости к свату ездил, на Север. Он там на Обской щеке живет. Или нет, на носу. А, что я говорю – на губе, вот! Это залив такой, где река кончается, а море еще не начинается. Не то Карское, не то Татарское. В общем, так как-то, точно не помню. А сват мой там всю жизнь прожил, на Севере-то. Северные зарабатывал. Зарабатывал, зарабатывал, да один радикулит и заработал. На этой своей вот Обской ноздре, или как там ее. Уже и дети все у него выросли, попереженились, поперезамужвыходили и разъехались. На юга. А сват ни в какую. Я, говорит, ни в жисть отсюда никуда! Где еще, говорит, такая подледная рыбалка будет – и морскую рыбу можно поймать, и речную, то лещ, то минога, то ни фига, а то сразу много.
Мне и любопытно стало, что там у него за рыбалка такая? Я-то на Дону живу, и до последнего считал, что это у нас настоящая подледная рыбалка! На Дону-то лед хоть и успевает замерзнуть, но всех желающих порыбачить не выдерживает. Вот и приходят мужики с рыбалки всегда злые и мокрые, с магазинным филе минтая или хеком, у кого на что денег хватит. Я пару раз поплавал вот так, принес домой остаток скумбрии копченой, получил от жены хвостом ейным, скумбрии то есть, мо морде, и зарекся больше на зимнюю подледную рыбалку ходить.
А со сватом, как ни поговорю по телефону – он мне все свою Обскую щеку эту нахваливает. Говорит, никогда без рыбы не возвращаюсь. Сразу, говорит, солю ее там и мешками домой везу. Приезжай, говорит, и тебе насолим. Но главная фишка, говорит, в том, что рыбалка у нас – полный экстрим!
Ну, не выдержал я, получил отпускные за два года, еще жена добавила… Нет, вру – жена-то как раз половину отобрала (все равно, говорит, пропьешь там на льду со сватом, знаю я, говорит, вас, подледных судаков). Это мне детишки деньжат подбросили – сын-то мой на дочке свата женился, когда она у нас на югах училась, и они тут у нас так поднялись, что ты! Предпринимателями стали! Жена моя, слышь ты, пирожки печет, компоты-консервы на даче крутит, а они ими торгуют, деньгу зашибают, куда там северянам!
Ну вот, приехал я к свату, с пирожками и компотами, на его этот Север. А холод стоит – собачий! Ни одной собаки на улице! Только мы со сватом на льду этой самой Обской горловины сидим. Сват-то меня сразу на рыбалку потащил, пока сватья с работы не вернулась. Иначе, говорит, она обоих-то нас на Обу не отпустит. Я говорит, и один-то ей с этой рыбой надоел, а уж вдвоем-то мы с тобой цельный прицеп притараним! У свата есть снежный мотоцикл на резиновой гусенице, снегоход «Буран» называется, а сзади него прицеп на полтонны. Вот на этом прицепе он меня на лед и притаранил. Я чуть не околел, пока ехали, весь снег на меня из-под гусеницы этой летел и плотно так меня заштукатуривал. И пока до губы этой чертовой добрались, я в снеговика превратился. Экстрим, одним словом,
Но сват – он человек опытный, спас меня. Сразу, как только приехали, палатку на льду развернул, печку газовую растопил, меня оттаял. И сам душой около меня отошел. Знай, коктейли из спирта и компота намешивает, мне подливает, себя не забывает, и про рыбалку подледную байки мне травит: «Вот в прошлом годе столько рыбы домой привез, в позапрошлом – столько!». Я говорю:
- Ты чего, раз в год сюда ездишь?
-Ну да, - говорит сват. - Дак, а больше и не надо. Два мешка рыбы за раз привожу если! Меня жена потому-то больше и не пускает. Столько ее чистить-то!
- Ну так пошли рыбачить! – говорю я ему. Мне-то уже не терпится наловить рыбки.
Глядь, а свата-то уже развезло. Никуда, говорит, я не пойду. Мне и здесь, говорит, хорошо! А если хочешь, иди, говорит, сам и долби лунку. И запомни – лунка должна быть такой, какую рыбу ты хочешь поймать. Я, конечно, большую рыбу захотел поймать. И потому выдолбил лунку – не лунку, но прорубь метра на полтора точно. Аж жарко мне стало. Ну, охладился компотиком, а сват знай себе храпит, только стены палатки трясутся. Это ж как он, думаю, и когда рыбу ловит, в таком-то состоянии? Ну, ладно, думаю, спи, сватушка, спи, а я тебе докажу, что тоже могу рыбачить! Только размотал закидушку, слышу, тарахтит кто-то. Еще пяток снегоходов и один вездеход подкатили с прицепами и мужиками.
- Слышь, - кричат мне. – Немцы есть?
Да какие, на фиг, тут немцы?
-Не, - говорю. - Я тут один со сватом в палатке рыбачу. Русские мы!
Ну, мужики тоже палатки поставили, стаканами зазвенели, гитарами забренчали. «Это что же за рыбалка у них такая? - думаю. – Когда же они миногов-то ловить собираются? Ночью, что ли? И сват ни хрена толком не объяснил, как компоту напился, так сразу спать и завалился.
Только я наживил крючки салом с колбасой – а другой наживки у нас со сватом почему-то не оказалось, - и наладился было закинуть снасти в прорубь, как опять что-то затарахтело. На этот раз в небе. Мама моя ты незабвенная – вертолет садится на лед! Помотал винтами и затих. Мужики из него выскочили, к нам бегут, на ходу орут:
- Немцы были?
Да что они тут, замороженные все какие-то, что ли? Война-то еще вон когда кончилась, а они все немцев спрашивают. Плюнул я с досады в прорубь, и тут как забурлит в ней! Я хоть слабоверующий, а тут креститься начал: «Святые угодники или как вас там, - шепчу. – Спасите меня от северной водяной нечисти!»
И что ты думаешь? Поднялась из проруби труба какая-то с глазом стеклянным, покрутилась, покрутилась вокруг своей оси, в палатку к свату заглянула, мне подмигнула. Мать ты моя донская женщина – никак перископ? Никак - подлодка? Точно она: вслед за перископом и рубка черная поднялась, с залепленными скотчем опознавательными номерами. Люк в рубке с лязгом открылся, капитан в фуражке с крабом высунулся и орет:
- Где немцы?
Так, значит, все же здесь заварушка с немцами началась? Опять они без всякого объявления войны на нас напали! А почему? Может, газопровод «Северный поток» как-то не так с нашими поделили? И сейчас тут такое начнется!
Я немедленно в палатку к свату, тормошу его, ору благим матом:
- Вставай, вставай немедленно! К оружию – немцы сейчас будут! Ты говорил, у тебя карабин есть. Где он?
Сват глаза протер, на часы посмотрел, зевнул и говорит:
-Да какие немцы? Какое оружие? Ты что, компоту опился? Не немцы, а ненцы! А с ними ханты и манси. Через час должны с моря подъехать. Вот затаримся у них рыбкой по дешевке, а то и мясом моржовым, компот твой допьем, да домой поедем.
- А чего ж ты мне, - говорю я обижено, - впаривал тут про подледную экстремальную рыбалку?
- А что? – говорит он мне. – Разве не было экстрима? Замерзал же?
- Ну, замерзал!
- Лунку вручную продолбил?
- Какая там лунка – прорубь целая! Вон выйди, глянь, подлодка из нее всплыла!
-Ну, так это подводники наши. Они тоже у ненцев рыбу покупают. Испугался?
- Ну, было дело!
- А сейчас еще и удивишься!
И только он это сказал, как в глубине этой самой Обской губы завихрился снег, послышался топот копыт, скрип полозьев, и крики: «Поть-поть-поть!». И к нашей снегоходно-самоходно-вертолетно-подводолодочной стоянке стремительно подъехала целая кавалькада тех самых ненцев, хантов и мансов на оленных нартах. А на нартах этих – пропасть мороженой рыбы в мешках. И пошел тут торг. Да какой там торг – рыба же здесь дешевле грибов, влет уходит. А после торга пошел такой гудеж с песнями да плясками, с братанием ненцев с русскими – я думал, губа эта Обская треснет, на фиг, и провалимся мы все к чертовой матери, как бывало у нас на Дону. Ан нет – выдержал лед! Он тут на совесть сработан, метровой толщины. Север, как никак!
Вот такая у меня незабываемая рыбалка нынче случилась на Обской губе. До сих пор, после сватовых коктейлей-то, не могу толком разобраться: на самом ли деле это было со мной, или приснилось мне? Но рыбу-то я привез от свата – целый мешок соленой щуки, язей и так кое-что по мелочи. Кроме миноги – это, как я потом выяснил, сват приврал немного про миногу, чтобы я клюнул. Нет у них там, в Обской губе-то, ни миногов, ни осьминогов. А всего остального – хоть завались. У этих, у ненцев с хантами и мансями. Если не веришь, сам поезжай туда – сначала по Иртышу немного вправо, а там по Оби все вверх и вверх. Пока не упрешься в хату моего свата. А уж там как с ним договоришься. Главное, компоту побольше возьми. Уж очень северяне компоты уважают.
Гляжу в ТВ Олимпиаду:
Медали вымыло дождем.
А может лучше выпить йаду,
Иль новых стартов подождем?
В чем дело? Козни Вольдерморта?
Погоды зимней скверный нрав?
- "Уйти" чиновников от спорта!
Должно быть, в этом Жирик прав.
Весна по земле идёт.
Скворец над гнездом хлопочет.
И снова душа цветёт,
И хочется многого очень.
Так хочется изменить
В себе что-нибудь или… мужу.
Так хочется в "мини" ходить…
А может уже и не нужно?
Так хочется помолодеть
И выглядеть сексуально.
Так хочется похудеть…
А, в общем, и так нормально!
Досадно как. Заняться нечем.
Не мил мне нынче белый свет,
А ведь бывало каждый вечер,
Я с головою в интернет
Нырял, общаясь виртуально
С друзьями, рифмой жёг строку.
Жил в нём, поверьте мне буквально.
Погиб нежданно – винт в муку.
Как наркоман по хаткам шарюсь,
Прильнуть к компьютеру там чтоб.
Порвали вирусы мой парус.
Тону, разбив об мачту лоб….