О чём ты плачешь, девочка-билайн,
истерзанная зуммерами, муза?
Да не коснётся бледного чела
досадная проказа перегруза,
не отуманит глянец алых щёк
чума помех и оспа дисконнекта
Оплачен чат (входящее – не в счёт)
- Забудь, ваще, об этом пасане, ты!
Пусть не узнает, мальчик-МТС,
SMTP твоих сентименталий,
от удалений доступа до мест,
меняя курс и тесные сандали.
В эфире март, тире тройной тариф,
томаты прут в преддверьи пубертата,
гремит капель, формата МП-3,
под мерный вибро-трепет аппарата.
О, юной грусти, угревая сыпь…
Весенний гром, распахивает шлюзы
и треск помех невидимой грозы
заглушит хруст воздушной кукурузы.
Не муж, а просто.... мелкий провокатор!!
Лишь гвоздь прибить... Да что ж это такое!!!!
"Люд, хочешь - я куплю тебе вибратор?
Но только ты оставь меня в покое...."
Март влюбил в себя раскисший полумрак.
Март расширил вседозволенности грани.
Март, накинув шаловливый лапсердак,
Приступает к сбору долгожданной дани.
Март решил, что нас зима свела к нулю.
Март не разобрал всеобщего унынья.
Март прошел и сел к погодному рулю
И открыл дорогу своим верным ливням.
Март котов благославляет на любовь.
Март зовет пернатых на родные крыши.
Март еще с зимою проливает кровь,
Пробивая всюду травяные ниши.
Март срезает юбок строгую длину.
Март взлетает над асфальтовой крамолой.
Март зовет с собой в волш****ю страну,
Где весна еще застыла девой голой.
Март - предвестник, прорицатель и пророк.
Март - мессия, вертопрах и сочинитель.
Март пока что слаб, но только дайте срок,
Станет он некоронованный правитель.
Март целует мир в замерзшие уста.
Март нам бает свои нежные былины.
Март глядит на нас с потертого холста
Сотни раз уже увиденной картины.
Март нарочно свой не празднует приход.
Март восьмой день предлагает нам как бонус.
И шагает с мартом вдаль земной народ
И шагами крутит дальше мячик - глобус.
Коль ничё не лезет в ум,
Мне поможет сам Наум.
Он мой муз и вдохновитель.
Светлых перлов сочинитель.
Но пока здоровый ум,
Не является Наум.
Просит его жёнка Рая
-Спал бы ты, Наумчик, с краю,
СтОит лишь тебе уснуть,
Стенки ходуном идуть. -
Согласился спать он с краю,
Перелез прям через Раю,
И к соседке - тук, тук, тук,
-Это кто? - Да я, твой друг.
Что! Не ждала бегемота
У которого забота
Лишь соседку вдохновлять
А на Раю наплевать.
Ну а я то очень рада,
Прямо ценная награда
Завалилась чрез порог,
Только он бы это... смог
Вдохновлять меня скорей,
-Быстро водочки налей-
Просит нынче вдохновитель.
-За спасибо - не любитель.
Вот как выпьем по сто грамм,
Тут-же перл выходит сам,
Ты его быстрей слови,
Да меня вот обними.
Щас состряпаем с тобой
Мы шедевр непростой.
После первых тех сто грамм
И возник шедевр сам.
- Ну соседка! Ты довольна?
Что ты делаешь мне больно?!-
-Ой, прости ты мой Наум,
В голове какой-то шум.
Ходит крУгом голова,
Куда делись все слова?
Только четко помню - было,
И за что его схватила,
Ой, не помню, хоть убей.
Не сосед, а, прям, плебей.
Если-б мама моя знала
Что я у него забрала.
Вот несчастная та Рая,
Не находит места с края.
Вроде всё на месте было
Без конца его любила?!
Ой, несчастна, боже ш мой.
Тоже плохо с головой...
:)
Вообще-то, по документам их родилось только восемь, откуда взялось еще шестнадцать, никто не знает. Да и кто из них непонятьоткудавзявшиеся - определить трудно, потому что все они там на одно лицо. Бывает, зайдет к ним миграционная служба с рейдом, хвать Лейлу, а она оказывается Приськой из-под Полтавы. И вид на сожительство у нее есть, и даже родинка в форме кружки «Нестле», как у Снежанки Карамазовой, на том же самом интимном месте вытатуирована. Плюнет миграционная служба и уйдет, а Сандре, самой младшенькой, вытирать.
Вот в 99-м году на таможне отловили сразу четырех контрабандных сестер из Чугучака. В днищах электрочайников замаскировались и кедами abibas прикрылись. Арестовали их, положили на склад. Утром приходят – нету. Просочились. Прибегают к Карамазовым, давай опознавать по характерному запаху китайской резины. А они уже все чеснока от простуды наелись и лежат, в чем мать родила. Опознавай, не опознавай, ничего не получится – все они на одно в чем мать родила. Плюнули таможенники, ушли, а Сандры-то у них еще не было. Так год и не вытирали, пока Сандру по емейлу им Фонд Сороса не выслал.
А то еще было. Разбил у них в районе кто-то киоск «Роспечати». Всю жвачку «Лав из…» из ларька потырил и помадой на стенке стишки написал про несчастную любовь. Ну, оперативники сразу смекнули, откуда ноги растут. Потому что в стишках про это место написано было. Пришли к Карамазовым благодарность объявлять. Мол, спасибо, надоумили нас недотыкамок, до тридцати четырех годов докапитанствовались, а про ноги-то и не знали. И просят предъявить отпечатки пальцев, чтобы, значит, понять, кому благодарность вперед ногами выносить. Те нарисовали им отпечатки, а на них: то сердечки, то цветочки в папиллярных узорах собираются. Почесали репу оперативники, тыкву почесали, другие какие овощи, что в благодарность завернуты были, и только плюнули с горя. А Сандра тут как тут!
А мужьям их вообще морока страшная. Встретит такой муж свою на улице, всю в авоськи инкрустированную. Попытается помочь, вырывает сумки. А она не той сестрой оказывается. Как заорет на всю улицу: «Караул, грабят, лучше бы насиловали!» Кошмар. И стыдно-то как. Лешка вон, Алёнки Карамазовой который, месяц на улицу носа не кажет, все думает, что на него люди пальцем показывают.
Зато их хулиганы боятся. И братва стороной обходит. Попытались тут одни наехать. Они как вышли на стрелку всем гамузом, как давай всех интеллектом давить – четыре трупа, два с разрывом селезенки, один в дурничке с железной пластинкой в черепе от сестер скрывается. По одиночке, их, конечно, можно в темном углу отловить и долги попросить вернуть. Но они ж меньше чем по пять редко ходят. Только в магазин за авоськами. А в магазине темных углов нету.
Давеча спустился в метро песен попеть. Нет, не за деньги, бесплатно, в метро акустика хорошая. Смотрю, из вагона они выходят. Час выходят, два выходят… Уже два террориста от ожидания описались прямо на свои бомбы, а они все выходят и выходят. Я не выдержал, плюнул (Сандра – молодец!) и говорю им: «Двери-то откройте, они ж на щеколде, и выходите». Открыли, вышли, говорят: «Надень рожденья придешь?» Блин, вот им хорошо, они на учителя русского языка учились, много слов и оборотов знают, а я так и не понял, чего надеть-то? На всякий случай надел все и иду. Не хочу девушек расстраивать, если что лишнее, так сами же и снимут – ищи потом на барахолке у барыг…
Рассвет в окно моргнул веселым глазом...
В объятьях грёз душа еще спала...
Дрожа от накатившего экстаза,
Ты страстным ритмом ублажал меня...
Взлетая ввысь на крылышках оргазма,
Я распахнула влажные глаза....
Но что такое?!!.. Сволочь! Гад! Зараза!..
Со мною рядом не было тебя!..
Ты брился в ванной, хренов комбинатор!..
Под нос мотивчик шлягерный бубня...
Мне ж пришмонтярил электровибратор!.....
А я спросонья - не разобрала.....
Маленькая женщина, полумрак окна,
Маленькая женщина, кофе, грусть, одна…
Маленькое сердце, липнет холодок,
То накат сомнений, то волна тревог.
Рослые, красивые обошли на круг,
И порой сторонишься многих из подруг,
Так стучит сердечко - громче чем набат,
Время быстротечно не вернёшь назад.
Первой не подходят, - матери наказ,
А глупцы-мужчины не заметят глаз
Скромных, чуть застенчивых сквозь вуаль ресниц,
Нет у них изменчивой желтизны синиц.
Женщина-ребёнок, хрупкость не порок,
Сильно не влюбляться даст себе зарок,
Можно и обжечься о холодный лёд,
Горек вкус утраты и насмешек гнёт.
Радость и заботы, звонкий детский смех,
Всё разделит с лучшим для неё из всех,
Ждёт его и верит, затаив мечты,
Есть на свете нежность сильных рук мужских.
Маленькая женщина в мыслях у окна,
Маленькая женщина кофе всё до дна,
В кулачок сомнения и к нему шажок,
Ну смелей, для счастья тебя создал Бог!
интересные зверушки
продуктовые тележки
их железок завитушки
их колесиков орешки
дружелюбны беспристрастны
проживают в магазине
возле входа, возле кассы
и рядами у витрины
по утрам веселой стайкой
и с улыбками на лицах
выбегают на лужайку
на прогулку облегчиться
и обратно за добычей
набивать свои утробы
но стихает щебет птичий
начинают ухать совы
и забыты на стоянке
так жестоко и беспечно
тянут ручки деревянные
из коробочек из клетчатых
нет гармонии на свете
нет у следствия причины
потому что мы в ответе
за все то что приручили
На ветке птица верещала,
на крыше дрались два кота;
С утра ничто не предвещало
сюрпризов. Но случилось так:
На круглой площади центральной
он, пригорюнившись, стоял.
И ужас экзистенциальный
меня тотчас же обуял.
Скатилось сердце по тревоге
в желудок, жалобно звеня.
Бежать хотела. Только ноги
совсем не слушались меня.
Я тихо с тыла подкатила.
Он обернулся. Вскрикнул: "Ты!"
Гримаса страха исказила
его унылые черты.
Кортежей свадебных клаксоны
гудели в душной темноте.
И мы паааашли под Мендельсона,
неловко путаясь в фате.
А позже, на медвежьей шкуре,
распили праздничный бокал.
И кто-то там, на верхотуре,
от смеха плакал и икал.
***
Учись, как добиваться цели:
На зависть всем клеветникам
Онегин из полста дуэлей
Четыре выиграл по очкам!
Он чемпион на этой ниве,
Руки не выпачкав в крови...
Плюс сорок шесть побед в активе
Из-за неявки Vis A Vis!
Чихал на всё, включая риски,
Толпы алкающей кумир.
А уж в пальбе по переписке
Имел полнейший оттопыр!
В таёжном лесу, у порога избёнки,
Сидели три брата, три поросёнка,
Болтали ногами, канабис курили,
Того, кто постарше, звали Василий.
Василий сказал: «Покурили немного -
Хвалу воздадим Поросячьему Богу,
Который нас любит, хранит и лелеет,
Который придумал чудесных евреев,
Кудрявых, носатых, от Кушки до Риги,
Людей для искусства, науки и Книги,
Во всём совершенных - от носа до пят,
Они никогда не едят поросят!»
Но тут визави (его звали Андреем)
Заметил: «Евреи... Всё время евреи...
Мне кажется, стоит порою хотя бы
Словечко замолвить за бедных арабов.
Арабы беднее евреев одеты,
Но крови одной с ними - тоже брюнеты,
Живут в каменистых пустынях Востока -
Считайте, у наших евреев под боком.
От Мекки от самой - и до Медины
С еврейским народом арабы едины,
Обнимутся за руки, скажут: «Друзья!
Все помнят, что есть поросёнка нельзя?!»
А третий - поменьше, но самый смышлёный
(Чуть-чуть не забыл - его звали Семёном)
Изрёк: «Это так всё, но вижу причину
Нам вспомнить о диких карелах и финнах,
О немцах, китайцах, индейцах, славянах,
Которые бродят в лесах и саваннах,
Сжимая в ладонях ружьё и топор,
И бьют поросёнка в сердце, в упор!
Немало ещё их... Да, их поголовье
Осталось в унылом средневековье...
Но, братья... Откроет вам истину брат:
Они же не ведают то, что творят!»
А солнце в мохнатые прятaлось ели,
Свежело в лесу... Поросята поели
И спать улеглись пятачками к углу,
Воздав Поросячьему Богу хвалу.