Дайджест для любителей фастфуда на Хохмодроме:
От сумы и от тюрьмы не зарекайся.
Закон – что дышло, куда повернул, туда и вышло
Суд что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет.
Был бы человек, а статью найдут.
Циничная песня российского судьи
Ты с детства истину прими
и с молоком впитай мамани,
вот: от сумы и от тюрьмы –
не зарекайся, россиянин!
Закон, судья – не в этом суть,
запомни впредь и лет на тыщу:
ты россиянин только будь,
а уж статью тебе подыщем.
Ты затверди одну лишь мысль,
что по гражданству – воздаянье,
но от сумы и от тюрьмы –
не зарекайся, россиянин!
Какая б ни была статья,
ты для себя запомни, киса:
Я для тебя – закон, судья,
а для меня закон не писан.
И знай, что жизнь твоя – лишь миг,
гуляй и пей, колись с друзьями,
но от сумы и от тюрьмы –
не зарекайся, россиянин!
Засунь под хвост свои права.
Ну, что притих? Уже дрожишь, ***?
Ты постулат не забывай:
у нас в РФ – закон, что дышло.
Спастись желаешь – так умри,
а коль воскрес – готовь паяльник,
но от сумы и от тюрьмы –
не зарекайся, россиянин!
И как бы ты там ни свистел,
как от лапши б ни чистил уши,
ты виноват всего лишь тем,
что твой судья – он хочет кушать.
Вам кажет «ящик», пишут СМИ,
да все уже доперли сами:
вы от сумы и от тюрьмы
не зарекайтесь, россияне!
++++++
Наберите в Яндексе слова «дело Виктора Ганчара Новосибирск», и поисковик выдаст вам 130 000 ответов.
И суть их сведется к одному – чувству собственного бессилия от того, что мы в России, по сути, беззащитны перед преступностью, чему и служит ярчайшим подтверждением дело жителя Новосибирска Виктора Ганчара, помощника машиниста тепловоза, вступившегося за собственную дочь, защитившего ее от четырежды судимого за разбой и распространение наркотиков, пьяного Андрея Галкина, вломившегося в их квартиру…
Итогом стала смерть Галкина и приговор – 7 лет колонии строгого режима для вставшего на защиту семьи Ганчара.
Дело получило широкий общественный резонанс, его обсуждали в «Прямом эфире» на Первом канале, видные общественные деятели и депутаты Госдумы высказали свое мнение по этому делу в частности, и по поводу существующей и действующей в России судебной системы, суть которой сводится к словам Сергея Доренко: «ТАКАЯ У НАС ЖИЗНЬ В РОССИИ – САМООБОРОНА ЗАПРЕЩЕНА»
Фактически правосудие заявило: «Защищать собственных детей в собственном доме от пьяных уголовников – тяжкое преступление. Семь лет строгача – получите и распишитесь.» - Мария Лондон, Новосибирск
Сплин скулящий – влажных дней несносный выкормыш…
У зимы, хоть вой, хоть тресни - снег не выпросишь!
В ночь дождливую приснился сон нечаянный -
снежно-нежно успокоил вопль отчаянный.
Вижу ясно – даль обложена сугробами,
и сиреною свистит метель суровая…
Замела тропинки, все следы запутала.
В пену белую бегу, ничем не пугана.
Подо мной тропа воздушна, словно облако.
Утонула… и как будто кто-то волоком
потянул… Скрутилась даль седой улиткою,
а поверхность мягкой ваты стала липкою.
Подморозив, колет стылыми иголками…
И беснуется природа - воет волком ли,
или птицей в глухомань лесную ухает…
......
Новый день: «Вставай! Пора!» - кричит на ухо мне.
За окном всё тот же город, те же улицы…
Я, свернувшись лепесточком или устрицей,
не решусь покинуть сон, замру, лежащая –
в знак протеста, что зима не настоящая!
«К панянкам не особя норовя,
Порой вхожу в их гордое доверие.
Во мне бушуют польские кровя,
Преодолев еврейское неверие". А.Кимры."Вздохи"
В один обычный себе сан-францисский день некий мистер спустился в холл подъезда и перед дверью на улицу наткнулся на новое шикарное плюшевое Кресло. Он удивился – неужли домохозяин расщедрился на арендаторов? На секундочку он даже на Него (Кресло, не домохозяина!) присел, как «на дорожку», и умотал по делам.
А вернувшись через пару часов, встретил у входа в подъезд довольно симпатичную мисс. Своим ключом жильца он открыл дверь и любезно пропустил постороннюю, за что услыхал нежное «Теньк ю вэри мач!» («Большое спасибо!») и, как положено у американцев, отозвался «Ю вэлкам!» («Пжалста!»).
Мисс представилась новой владелицей того самого крутого Кресла - купила по объявлению у кого-то из жильцов дома. И пока она на чём-то очень кабриолетном слетала домой, чтобы вернуться на «Форде»-пикапе, Кресло простояло в подъезде. Никто Его и не тронул, разве что мистер чуток посидел.
Увы, Кресло оказалось тяжёлым на подъём, и хрупкая мисс вряд ли бы сдвинула Его хотя бы с места, не говоря уже про «пик ап» (подъём) на пикап. Кресло мистеру нравилось, он был непрочь за Него хоть подержаться. Понравились и другие прелести мисс. И за них мистер подержался бы с неменьшим удовольствием.
В итоге он распетушился на самую бескорыстную помощь, и тут же к ней приступил: втащил полюбившееся Кресло в кузов пикапа и даже поехал к глянувшейся мисс домой, чтобы помочь и с выгрузкой, и с поселением новой мебели в доме.
А по дороге мисс и мистер разговорились. Обнаружились общие польские корни, у неё – все, у мистера – по материнской линии. Но этого хватило, чтобы перейти на «пан» и «пани». Пани высоко оценила гжечность пана, и не только угостила его кофе, но и пригласила на следующий день на ужин, по ходу ставший романтическим.
И здесь Кресло верно им сослужило. Может, пани расчувствовалась от офигенного букета любимых цветов, польской водки «Виборовой» и, вестимо, от влюбленного по уши пана в самом вечернем прикиде с бабочкой.
В ответ пан расчувствовался на семейную реликвию - старинную Библию на польском, отчего пани, истая католичка, простила пану атеизм последующими романтическими ужинами, а также обедами и завтраками (уже в постель)... барбекю на пленёре... органной музыкой в костёле...
А потом начались упрёки, подозрения... Короче, пан надоел взбалмошной пани, и она его нагнала. Но на прощанье, то ли расчувствовалась, то ли решила поставить католический крест на всём, что связано с паном, - в общем, подарила ему то самое Кресло.
На том же пикапе привезли Его и поставили в подъезде. На то же самое место. А уже оттуда пан мистер затащил Кресло к себе. И теперь, сидя в удобном Кресле, пропитанном парфумами пани, тупо смотрит в телевизор, ничего не понимая – скучает за мисс пани.
... К чему и на кой ляд вся эта история? Да просто подумалось: а взападло бы мистеру сразу затащить Кресло к себе без всех этих хлопот с погрузками-перевозками-разгрузками... панством с кобетой... пикапом... романтическими ужинами... обедами... завтраками в постель... упрёками-подозрениями между барбекями на пленёре да органной музыкой в костёле...
Но, видать, такая уж судьба была уготована этому Креслу Богом, хотя мистер в него и не верил...
Дело было в 70-е, в НИИ.
Работал у нас в КБ замечательный конструктор. Я тогда еще на вечернем учился в ЛИТМО, а он был лет на десять постарше - в самом расцвете творческих и всех прочих сил. И закончил мой Оптико-механический факультет, но, конечно, раньше.
Я учился у него простым и логичным конструкторским решениям, а он не возражал, если я предлагал что-то отехнологичить в сборке - я тогда техконтролем оптических приборов занимался.
Илья умел работать с огоньком, и разработчик, Владимир Николаевич Каралис, это ценил и нахально использовал. Разработчики вместе с конструкторами порой засиживались над чертежами и макетами дотемна, домой возвращались к полуночи. Но и первый советский спектрофлуориметр из мечты постепенно превращался в реальность. А кроме прибора, была у Ильи еще одна заветная мечта: собственная легковушка. И он работал, работал...
Платить "своим" Каралис старался, как мог: выбивал аккордные, премии и прочее.
А Илья то мечтал о машине, то прикидывал, что случится сначала: сдадут прибор или жена выгонит из дома за увиливание от исполнения супружеского долга: умел Каралис выжимать сотрудников, как лимоны.
Но всему приходит конец, пришел и срок сдачи темы. Илья повеселел, с энтузиазмом помирился с женой. Прибор поехал на ВДНХ, министерство спустило премии, Илья прикинул все свои возможности, подсчитал резервы...
Хватило на горбатый "Запорожец", и через некоторое время счастливый обладатель автомобиля рассекал по ленинградским улицам на личном транспорте.
Как бережно он его водил! Как холил и лелеял, любовно протирая тряпочкой каждое пятнышко!
И каким же ударом для него оказался самосвал, нагло ткнувшийся в него сзади где-то на перекрестке! Двигатель он не разбил, но корпус покорежил изрядно. И как ни старался Илья, нак ни выправлял, ни рихтовал корпус, "Запорожец" вел себя, как контуженная такса - вилял задом, переваливался с колеса на колесо, скрипел и охал. Когда на пустом проспекте его на полном ходу подкинуло на какой-то колдобине, открылась и начала парусить дверца (еще помните, что у нее петли были сзади по ходу?), и "Запор" завертело на оси проспекта, Илья не выдержал.
Поставил он своего скакуна на прикол, погрустнел, потерял аппетит, и спустя недолгое время уехал через "историческую родину" в Штаты.
Плохо человеку без мечты...
С дерзким мужеством бывалого солдата,
не неся во взгляде трезвости следов,
настоятельно ломилась в двери МХАТа
дама явно сверхбальзаковских годов.
В белый бабочка горошек…
В листик боты…
Шкандыляет смело за ногу нога.
Билетёр кричит:
«В театр припёрлась чё ты?!
Люська!!
Старая ты вешалка!!
Карга!!»
Билетёра Люська как торпедный катер
сбила с ног:
«А ну, усохни, баламут!!
Начинается ведь с вешалки теятер!
Так что… дядя,
без меня тут не начнут!!»
Мне тридцать семь... Я лыс… Но раньше
Кудрявым был , как черный мавр.
Хоть ростом мал, с женой Наташей
Был стойким, мощным, как кентавр!
Когда в ответ на «Саша, Сашаааа!!!»
Дышал в затылок ей : « Натаааша…»,
Мне горизонт казался чист,
Когда б не мерзкий Жорж дантист…
При появлении Наташи
В любых присутственных местах
Дантист подмигивал ей, даже
Чесал в штанах блудливый пах!
Доброжелателей хватало…
Шептали мне: «Мочи нахала!
Назад сто восемьдесят лет
За честь жены погиб Поэт!»
Совпало столько совпадений
Случайность? Вряд ли… Это рок!
Не эфиоп я и не гений,
Зарифмовал лишь пару строк
Я на стене, вечор, в клозете,
Где ненароком о Поэте
В газетке мятой прочитал,
Прибавив знаний капитал…
Что ж, отомщу я за Поэта!
Февраль, десятое число…
На речке-срачке, до рассвета,
Дантиста я прибил веслом:
Меж ног и в челюсть, два удара!
Настигла Жору божья кара,
Зубов рассыпался фарфор,
« Судьбы свершился приговор…» (С)
Спит чиновник… Спит… Сопит в две дырки.
Наяву – начало февраля.
А во сне он едет по Каширке
На карете в сторону Кремля.
Пробок нет. Дома вокруг из тёса.
Впереди скучает вестовой.
Лишь стучат копыта и колёса
По московской гулкой мостовой…
Вдруг к спине как будто бы горчичник
Приложили… Смотрит он назад –
А пред ним известный царь-опричник:
– Хочешь знать, где я зарыл свой клад?
«Отказаться от такого куша?
Ну уж нет, в печёнку мне пращу!
– Да, хочу! Хочу! – кричит чинуша, –
Я его давно уже ищу!
В хмуром небе молнии и громы…
Царь басит буквально по складам:
– В месте том – торговые хоромы…
Рядом лаз к подземным поездам…
«Это он должно быть про палатки!
Ну, а лаз, понятно – вход в метро!» –
От такой немыслимой догадки
Затряслось чиновничье нутро.
– Под какой конкретно из палаток? –
Просит он задачу облегчить.
Но суровый царь предельно краток:
– Сам найдёшь… Не мне тебя учить…
И тотчас пропал в тумане плотном.
А чиновник, лбом задев плафон,
Вдруг вскочил как есть в поту холодном,
Тут же взявшись тискать телефон.
Знают все – когда порыв неистов,
То любой сметается барьер…
– Срочный сбор всех замов и министров!
Что вам не понятно? Это мэр!
Я на свой родная горы
Не видала столько секс,
Чтобы разный белий баба
Перед нос моя вертел
Аппетитный жирный попка
И другая сторона…
Даже на Бишкек такая
Не видала ни хрена!
Дома я ходил унылый
И с мотыга на спина.
Уставала, как собака
И работай, как ишак.
Мой кутак не поднималась
Без стакана мумиё,
А в Россия вечно колом
Он вставает, ё-моё!
Первый раз одна старуха
С дядя делали ремонт.
А тогда ми жила плоха –
Под скамейка на вокзал.
Хорошо, тот старый женщин
Часто много водка пил
И, наверно, с этой водка
Очень секиса любил.
Я со старый, пьяный тётка
Прожила одна зима.
А потом Восьмого марта
Познакомился с другим.
В этот русский праздник баба
Здесь становится дурной.
И один такая стала
Целый лето мне женой.
Ночью спал не раскривушка –
На бальшой-бальшой кроват.
И мести во двор метёлка
Мало-мало не хотеть.
Иногда с её компьютер
Заходила в интернет
И знакомилась там с тёлка,
Когда баба дома нет.
Там я дэвичка на фотка
Посылал своя кутак,
И как ваши глюпый парни
Не водил её кафе.
Не кино и не театры
Хочет каждый русский баб,
А потрах…ся с джигитом,
Как анансыктым джаляб!
Ми сюда так много ехать
Не дорога подметать,
Не посеять ВИЧ и тубик,
Героин не таргавать,
Не гирабить местный житель,
Не устроить терроризм,
А имэть совсем бесплатный
Самый лючший секс-туризм!
И когда облака пламенеть начнут,
разгораясь рассветной хной,
ты очнёшься, не в силах забыть минут
между осенью и луной...
Анна Людвиг, " В седьмом измерении"
Беспощадную бездну живой тоски
созерцая в который раз,
ты спускаешься к устью большой реки
из пронзительных тёмных глаз.
Ты плывёшь по течению душных вод -
в них не выдохнуть, не вдохнуть...
Что-то шпагой вонзается в твой живот,
тяжесть давит свинцом на грудь...
Свет зловещий внезапно обводит хной
силуэт неземной волны.
Повернуться бы к злобной волне спиной,
только хне это хоть бы хны..
И когда разрывается толстый жгут,
оковавший твоё нутро,
ты выходишь, не в силах забыть минут
между вторником и метро...
Собака как устал вчера я,
да выбился совсем из сил,
тащил Максима из сарая,
чтоб он немного покосил.
А Макс достаточно тяжёлый,
наверно телесами в мать,
я крыл его в сердцах глаголом,
конча... кончающим на ять.
Потом всё выложил в Ютубе,
в солому как кладут свинью,
чтоб не раскатывали губы,
на Рашку - Родину мою.
И перевёл всё на турецкий,
(послав попутно турок на)
сказал, что человек советский,
косить всех может из окна.
Власть сегодня ругают на каждом шагу,
я ж хвалю здесь и Эрнста и Путина,
что сегодня заочно, бесплатно могу
получить специальность преступника.
Вы поправьте меня, если я вдруг не прав:
телик мне – криминальною бурсою,
мой учебник онлайн – про ментов сериал,
это, типа, бесплатные курсы мне.
Изучу досконально приемы врага,
натаскаюсь по нужному профилю,
и тогда уж на деле не дрогнет рука–
ведь привыкну и трупам, и к крови я.
Мне не надо ходить на ковер в ректорат,
мне не нужно на сессии тратиться,
те уроки, что мне преподносит экран
применяю я тотчас на практике.
Нужно думать, как учат в «Ментах», головой,
«След» смотреть, и не надо здесь скромничать,
ведь смотри телевизор студент Родион –
хрен попался б Порфирий Петровичу!
Ни на должность не буду смотреть, ни на чин,
весь убойный отдел обесчещу я,
как два пальца способен тогда замочить,
депутата ль, старуху процентщицу.
А посмотришь с Абдуловым культовый «Next» –
и не скажешь – с экрана, мол, дурят нас,
ведь когда у тебя связи с бабками есть
прямиком в депутатах и в Думе ты.
Только роли вторые, скажу, не по мне –
ощущаю желание дерзкое:
это мелочь – старушки-топор-«Юкос»-нефть –
вот бы в кресло попасть президентское!
Я не буду невеждой переть на рожон,
рот в ухмылке ехидной ощерю я,
время терпит, а я не последний пижон –
подожду-ка с инструкцией серию!
* * *
Стремясь взлететь под облака,
Должны мы помнить непременно:
У взлёта скорость велика,
А у падения мгновенна.
* * *
Груша, вишня, смородина,
Клён, берёза, рябина:
Для меня это – родина,
Для кого-то – чужбина.
* * *
Хвостами заметЯ следы,
Забыв в пучине душу,
Мы вышли из морской воды,
Чтоб всю загадить сушу.
* * *
Я гнать не намерен вам ваню,
Что лучшая должность моя.
"Пошёл бы, – твердят мне, –ты в баню!"
А банщик не кто-то, а я.
* * *
Как творец ты, без сомнений,
Очень даровитый,
Даже ты почти что гений,
Но дурак набитый.
* * *
Просветлённость нас берёт от милых лиц,
Слёзы льющих без конца в шарфы и шали.
Хорошо, что нет у девушек яиц,
Если б были, танцевать бы им мешали.
* * *
В пространстве твиттеров, ютубов
Засела ложь, как господин.
На свете столько правдолюбов!
А побеждает лжец один.
* * *
Пусть я и достиг глубин морских
В творчестве, а в жизни неврастеник,
Мне не надо премий никаких,
Если нет у этих премий денег.
* * *
В дождь и слякоть, в день погожий
Мудрых мыслей ждёт поэт:
Муза – это ангел божий,
Прилетает раз в сто лет.
* * *
Увидев меня, лотрыгу,
Курящего самосад,
Мне жизнь показала фигу,
А я показал ей зад.
Вместо эпиграфа: … всё началось с того, что мне не дали в Сбербанке "нецелевой кредит под залог недвижимости", в общем - "Обидели мышку -нагадили в норку" (с)
Здравствуй, дорогая эМВээФ!
Пишем мы письмо из под Тамбова,
тут дела у нас совсем фигово,
а владелец фига - Герман Греф.
Не даёт в кредит нам ни рубля,
говорит про риск и нестабильность,
про валютный курс и волатильность,
и, что нет команды из Кремля…
Мы сначала дёрнулись туда,
думали - расскажем государю,
он то Грефа враз "наскипидарит",
дав команду с помощью кнута…
…в Кремль нас не пустили ни[куда]!
Там охраны - стопитьцот мильонов!
Выращены словно по шаблону
для дверных проёмов два на двА.
Свысока поглядывают зло,
все в костюмах, будто дипломаты,
сразу стало ясно и понятно -
как нам с генофондом повезло!
Мы ушли назад домой пешком -
а "куды крестьянину деваться"?
С этими амбалами "бодаться" -
всё равно, что биться в стену лбом!
По дороге встретились в лесу
с малость одичавшим демократом;
он нам ваши дал координаты,
укусил и стырил колбасу…
Так, что, эМВээФ, давай кредит
фермерам под льготные проценты!
Всё вернём по осени до цента
без судебных тяжб и волокит.
П.С.
Деньги поступили?! Наливай!
Выпьем за… крутых и деловитых!
Мы ж за четверть этого кредита
скупим весь китайский урожай!
Герман Греф - руководитель Сбербанка, главного кредитного учреждения РФ