Туман деликатного утра.
Эскизы рукою дрожащей.
Мой мозг напевающий сутры,
О нежности женской скользящей,
По грезам любовных контузий,
Навеянным прелестью сна -
Томится в плену у иллюзий,
Все в даль уносящих меня.
*** *** *** *** ***
В дали той незыблемой, томной,
Под сенью терновых венков,
На острове дивно огромном,
Лишенном дорог, дураков,
Мы праздновать будем мгновение,
Жемчужный подарок судьбы,
Сердец, душ и тел единение,
В котором сольемся все мы,
*** *** *** *** ***
Прильнув с вожделением чутким
Отзывчивой, нежной любви
На вечность, на месяц, на сутки,
А может всего на часы,
В томительной неге касаний,
Изысканных, трепетных ласк,
Взаимных на то ожиданий
С финалом похожим на сказку…
*** *** *** *** ***
В объятия бога Морфея,
Проспав на работу на час!!
А шеф, на работе зверея,
Пускай не казнит сильно нас…
" - Если-бы я была Вашей женой, я бы тоже от Вас ушла!..
- Если-бы Вы, были моей женой, я бы - повесился!.."
Иван Васильевич меняет профессию. Гайдай.
Вхожу в квартиру с полной сумкой "Равиоли",
Жена актриса и актер играют роли.
У них в театре - травят. Вши или двухвостки!?..
Они - использую квартиру как подмостки.
Я - человек простой. Не консул и не кесарь.
Я говорю им правду в лоб как автослесарь:
Я понимаю - Вы, в Мольере и Шекспире
А насрано-то, насрано в квартире!..
Ворчу на них, и, реквизит их странный -
Трусы, чулки, презервативы под диваном.
Кричит актер, - Мы бьемся!.. Так деритесь!
Но, после сыгранного акта - приберитесь!..
Носки, трусы, диск в DVD с конкретным порно,
А сын придет? Увидит реквизит позорный!?..
Во-он, в ноутбуке, что за задницы на сайте!?..
Часов до трех - играть театр успевайте!..
Ворчу как дедушка. Жена ластится с лаской.
Сейчас зарплату я ей с премией вручу.
Актер - спиной уходит, зыркая с опаской,
Жену целую, глажу... Гад я!.. Зря ворчу...
* * *
Меж зноем и холодом слишком чувствительна нить,
Что виснет в пространстве от снега до пыли.
Зима для того, чтоб шикарные шубы носить,
Но жёнам мужья их ещё не купили.
* * *
Наука в мире зря потела
На разных штрассе или стрит:
Закон о жидкости для тела
На русской кухне был открыт.
* * *
Когда прекратится наземная вахта
И личико станет синей,
Нет транспорта лучше, чем белая яхта,
Для отдыха в царстве теней.
* * *
Сидит в высоком кресле вор в законе,
С утра на опохмелку просят все,
И лихо мчатся розовые кони
Под видом мерседесов по шоссе.
* * *
Сердца не надо жечь глаголом,
Чтоб стать великим и нетленным,
А надо просто выйти голым
И помахать всем людям членом.
* * *
На трёх путях преград
Немного – чудеса!
Четвёртый путь – назад,
А пятый – в небеса.
* * *
Иван-царевич шёл к другим масштабам –
И был его рабочий график плотным:
Он бегал то по бабам, то по жабам,
А также по кикиморам болотным.
* * *
Как похвалой поэта ни корми,
С хулой он в голове:
Поэт в Одессе больше, чем в Перми,
Но меньше, чем в Москве.
* * *
У грубияна гордый вид,
Пусть даже он в костюме мятом:
Грубить по-русски – это стыд
Для всех ругающихся матом.
* * *
Смотри ты зорче, молодёжь,
Когда лицо твоё испито:
Сейчас подкову не найдёшь,
Но враз наткнёшься на копыто.
Не напишу я о волшебной рыбке сказку
И об Онегине не надо тратить сил.
Об этом в очень ярких, сочных красках
Сам Пушкин песню неплохую сочинил.
Сонеты за любовь нам написал Петрарка,
А про Офелию Шекспир слезу пролил...
Читал, что в Африке пустынно, жарко,
И ночью на дорогах много пьяных рыл.
И про погоду пусть поэты не потеют.
О ней кто только вирши лестно не писал.
Синоптики нам постоянно уши греют,
За что зарплату им платить я бы не стал.
О чём писать, в кошмарном сне рифмуя строки?
Ведь можно незаметно мозг себе сломать,
Смакуя с грустью всем известные пороки
И без оглядки вспоминая "твою мать".
А может написать мне страстно про работу?...
О!..
О славных буднях трудовых пургу прогнать?
Как радостно, бесплатно мы в субботу
Все дружно выходили, чтоб бревно таскать.
А после...и тут право не до шутки...
В атаку шли штыками на врага.
Нам бескозырка вместо каски
Была, как мать родная, дорога.
А может написать мне про несчастную кобылу,
Которая телегу тащит, выбившись из сил,
Вспотевшую, как будто тонну мыла
Жидкого ей кто то на спину нечаянно налил?
Чтоб не писать о том великом братстве,
Что развалилось сразу, резко, в один миг.
И началось в стране такое ****ство,
Которое мозг мой так и не постиг.
О вреде табака писать нет больше мочи.
О нём отец мой, куря трубку, говорил.
И то, что алкоголь людские души мочит,
Не напишу - всё сам с себя давно пропил.
Я лучше сочиню стихи о паравозе.
На нём я к Коммунизму смело поспешу.
Один поеду, растирая по всей морде слёзы.
Об этом я... когда-нибудь... поэму напишу.
* * *
В грядущее влетели
Мы по науке – ух!
В здоровом нанотеле
Здоровый нанодух.
* * *
Чтоб ты поднялся на крыльцо
Карьеры, страшно рад,
Начальство надо знать в лицо,
И в грудь, и даже в зад.
* * *
Жить сегодня нелегко,
Хоть в гробину взять и лечь.
Пейте, люди, молоко:
Укрепляет грудь и плеч!
* * *
Чтоб жить на свете много лет,
Нужны нам воздух и вода
И «Вискас» – вкусная еда:
Я пробовал её в обед.
* * *
Не наложить на мысли вето
И не унять закрутку гаек:
Чем больше узнаёшь поэта,
Тем больше нравится прозаик.
* * *
Живётся нам туго,
И в поиске благ
Едим мы друг друга,
Ведь вкусно-то как!
* * *
Как полноценно ни живи,
Не чувствует душа полёта:
Ныряешь в океан любви –
Выныриваешь из болота.
* * *
Обычно утром к нам приходит вдохновенье,
Да только мыслей и эмоций рвётся нить.
Чтоб написать «Я помню чудное мгновенье…»,
Ты поздно вечером не должен много пить.
* * *
Есть на лице морщины,
Сзади неважный видок.
Лучшая часть мужчины –
Это его передок.
* * *
Наш туалет царит над миром –
Негоже звать его сортиром.
Хвала и слава туалету,
Где так легко дышать поэту!
Одна моя весьма хорошая знакомая
(хоть от меня на четверть века впереди),
в своей работе крайним рвением ведомая –
направлена была на курсы при НИИ.
Проспектами вприпрыжку шли 80–десятые,
прогрессу удивлённо вскидывая бровь.
Влюблённые в скульптуру города пернатые
прохожих тоже метили в свою любовь.
Неделя курсов пролетела познавательно,
сквозь паузы – музей, театр и кино.
И день отъезда обещал быть замечательным!
Домой!.. – пел солнца луч в вокзальное окно.
Взяла в буфете суп, салат, гарнир с котлетками.
Выл, не стесняясь, возбуждённый аппетит.
На стол поставив – упорхнула за салфетками…
…Вернувшись, видит – НЕКТО за столом сидит,
ест суп со смаком, пережёвывая тщательно.
И, подняв на неё невозмутимый взгляд,
к гарниру приступил…
Она ж безотлагательно
с остервенением схватилась за салат.
Он, покидая стол, участливо–внимательно
рукой придвинул к ней вторую из котлет.
Она же, гневно провожая прихлебателя,
узрела на столе соседнем свой обед…
О, дай мне выходной, о, дай мне!
Хотя бы на день отпусти меня!
Молю тебя своей любовью (тайной),
Я не могу без выходного дня.
Поверь, уже нет выхода теперь мне
Верёвка, табурет - и в петлю лезть?
Я выжат до последней капли спермы,
И на кону моя мужская честь.
Не то ведь завтра здесь не ты, другая,
Ко мне на плечи голову склоня,
Припомнит мне тебя, меня ругая,
Но вновь во всём лишь обвинит меня.
------
------
И ещё в тему
"Мольба (2)" - Жми сюда "Мольба (3)"- Жми сюда "Мольба (4)"- Жми сюда "Мольба (5)" - Жми сюда "Мольба (6)" - Жми сюда "Мольба Собчак (7)" Жми сюда "Мольба (8)" - Жми сюда "Мольба (9)" - Жми сюда
У подъезда самосвалы, тащат люди всякий скарб.
Зеркала, трусы, диваны и помятый рваный шарф.
Я гляжу, у дуба стоя, как мои несут ковры (?)
Телевизор, комп, обои и воздушные шары.
Сигарета моя сдохла, я вторую достаю,
И тут вижу Ты....О, Бог мой, мебель двигаешь мою...
Я хочу сказать: "Не надо!", только в горле ком опять.
Ты съезжаешь, вот досада, по-английски...Так сказать..
Жил-был князь, и все при нем,
Да привел княгиню в дом.
И вела себя она,
Как обычная жена.
Хоть и был тот справным князь,
Чуть не так где, - тычут в грязь,
Приговаривая в такт:
- Простофиля ты, дурак!
Князь вскипал, срывался в крик,
После сдался и привык.
А к тому ж и сам смекнул:
Жить-то проще дураку.
Без особенных забот
Недотепой и живет.
И от князя уж давно
Лишь название одно.
…Моему теперь уму
Стало ясно, почему
Мало истинных князьев
Да и просто мужиков.
. . . . Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо
. . . . другого, что можно отдавать в рост.
. . . . Иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы
. . . . Господь, Бог твой, благословил тебя во всем, что делается руками
. . . . твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею.
. . . . . . . . . . . . . . . . Второзаконие, гл. 23, ст. 19-20
. . . . С иноземца взыскивай, а что будет твое у брата твоего, прости.
. . . . . . . . . . . . . . . . Второзаконие, гл. 15, ст. 3
Оружье ссудного процента
Почти убило целый мир.
Никто не верил. Но в конце-то
Давайте выдернем клистир!
Привыкли думать задним местом,
Решив: кто умный, тот богат.
Возьмём Писание! Ведь есть там
Про иноземца, что не брат.
Мозги, промытые дурманом,
Давайте снова оживим.
Не отдадут пускай права нам,
Зато не пустим наше к ним!
Поскольку все друг другу братья,
А путь войны непроходим,
Давайте, времени не тратя,
Процент паскудный запретим!
* * *
В понедельник и во вторник
Смейтесь, люди, без конца:
Смех – такой хороший дворник,
Что сметает грусть с лица.
* * *
Сила нечистая просто в улёте –
Можно от страха наделать в штаны.
Ночью Сусанин кричал на болоте:
- Верной дорогой идёте, паны!
* * *
Дружба наша в апогее
И гремит на всю Европу.
Но не липните к нам, геи,
А пошли вы в наножопу!
* * *
Смешить людей нам следует не как-то,
Не труселями в городе большом:
Чтоб смех стоял, как член во время акта,
Ходить в Одессе надо голышом.
* * *
Запомните, красотки,
И помни, молодёжь:
Кайфуешь ты от водки,
А от стихов блюёшь.
* * *
Мы в центре Куликова поля
За место держимся больное.
У нас от Бога только воля,
От дьявола – всё остальное.
* * *
Лишь знает Бог, чему я рад,
Чего желаю много лет.
Я жду всегда больших наград,
Чтоб их отправить в туалет.
* * *
Пусть даже взгляд иной опасен
И ропота рождает вал,
Тот, кто с другими не согласен,
Достоин всяческих похвал.
* * *
Если жизнь у нас тиха,
Мы живём, как соболезнуя.
Без весёлого стиха
От тоски помрёт поэзия.
* * *
Пройдёт зима, потом весна, настанет лето –
Воспрянет хилый и завянет здоровяк.
Дай Бог вам быстрого, как пума, Интернета
И жизни медленной, но длинной, как червяк!