В США, Демократическая
партия обвиняет "русских
хакеров", в том, что они
взломали переписку
кандидата в президенты от
демократической партии
Хилари Клинтон,
обнародовав, тем самым,
компромат на неё. Что и
послужило резкому
понижению рейтинга Х.
Клинтон.
Что такое? Что случилось?
Рейтинг Клинтон вмиг
упал.
Тайна вдруг для всех
раскрылась.
Целый мир о том узнал.
Сеть взломал одним лишь
махом.
Кто - же в этом виноват?
Это он, российский хакер,
Обнаружил компромат.
Он могучий и всесильный,
О том знает целый свет.
Если хакер из России,
От него спасенья нет.
Понятия не имею, как меня называли в моей первой жизни. В моей Интернет-карточке значится, что это моя 8-я эманация. Узнать хоть что-нибудь о какой бы то ни было предыдущей своей личности – я, как ни старался, ничего не сумел. Итак. По фрагментам истории своей нынешней судьбы, благодаря прокрутке вшитой памяти, я могу судить, что мне около 45-ти лет. Я люблю вкусно поесть. Но склонен к самоограничению, и блюду спортивный вид. Тяготею к хорошей музыке, и умиляюсь видом карапузов. Сегодня меня зовут Виктор Малеев. В ФУП «Клиника «Новая жизнь» мне и сделали последнюю прошивку личности. В заключении стоит диагноз: Согласно статье 269 ФЗ №297557 «Общественного Кодекса РФ», гражданину N была стёрта память с заменой на виртуальную личность (стандарта ПРВСТ или ПРВСТ(К)), из-за расхождений в Точке сборки предыдущей прошивки. Ну что? – по-моему, - не плохо. Я – редактор, вполне себе, властного рупора местного разлива. Газеты «Берёзовский вестник». Кормовые – не велики, но стабильны, и подкреплены даже неким статусом, указывающим на моё приличное место в табели о рангах. Я женат и имею троих сыновей, одной наружности, но разнящихся по времени зачатия. Я умён, скромен, исполнителен и всеяден. И всё бы ничего… да стал замечать, что «Программа восприятия пространства-мира» - стала пошаливать и сбоить. Согласно данным в моей Интернет-карточке, ещё, вроде бы, ничего плохого быть не должно. В новой личности я пребываю всего-то 4 года. Однако в последние 23-года из моей памяти личности я нахожусь в стойком восприятии жизни через тошноту (даже роман хотел написать под таким названием «Тошнота». Но потом узнал, что это уже кто-то сделал до меня, - и передумал). Маятно мне. Бесприютно. То пью, то наркотик какой-нибудь не страшный глотаю. Лишь бы спрятаться от гнетущего ощущения тошноты. Жена моя (милая бабёнка с любовью в коровьих глазах) стала уже беспокоиться. Говорит, мол, не сдать ли мне мочу на анализ в городской Клинике «Новая жизнь»? Не знаю, думаю… Оно понятно, конечно, - здоровье нации – важнейшая задача государства… Да, как-то, может быть… привык я уже к этим милым засранцам вокруг себя – жене, детям, друзьям, коллегам… Думаю: повременю пока…
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Русофобами в стране становились не все, а только те, кто не любил власть. Но благодаря российской власти их с каждым днём становилось всё больше и больше…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Снова власть тебя по морде,
Снова лезет колом в глотку,
Обзывается по моде:
Русофобом, русофобкой...
По народу - и награда.
Если власть проворовалась,
Ей сказать чего-то надо,
Что же ей ещё осталось?
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Из всех союзников остались одни уголовники, но на безрыбье, как говорится, и урка – патриот…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Если раком на горе свистнуть,
Уголовничкам ссудить «мани»,
То найдут они кого стиснуть,
Погрозиться чем на анти-майдане.
Если гнева зреют где грозди,
Хоть и рейтинг, словно жезл, прочный,
Патриот-уркан - браток грозный,
Постоит всегда за власть, точно!
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Один-два поколения геббельсовщины, вот тебе и новый Гитлер тут как тут…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Как игрушку "ваньку-встаньку"
Мир туда-сюда качает.
Геббельсы - вот чудо-няньки,
Те, что гитлеров кохают...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Погромы дают прекрасную возможность до смерти замордованному жизнью обывателю хотя бы изредка удовлетворять своё естественное желание убивать безнаказанно...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Он виноват, что он - еврей,
И этим всё уж сказано,
А потому - насилуй, бей,
Громи, и - безнаказанно...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
От мракобесия до реальности один лишь шаг, ему надо только к власти прийти…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Если власть до конца смракобесится,
То всем гражданам лучше повеситься...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Антисемиты всех поражали своим однообразием, они ненавидели только евреев, а других как будто бы для них и не существовало...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Коль стремишься ты в наймиты,
Ищешь повод пострелять,
Запишись в антисемиты,
Бабий Яр устрой опять.
Вот - живёшь ты хреновато,
В том евреи виноваты!
Вырубай их всех под корень,
Будешь счастлив и доволен...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Наших, уже отечественных штурмовиков, тоже ждёт своя «Ночь длинных ножей». Но до неё ещё далеко, хотя Вождь для этого уже есть: видимо, они ему нужны пока…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Всё в жизни повторяется, спросите у реки,
Там снова отражаются бойцы-штурмовики.
Пройдут их дни погожие, наступят холода,
И снова станет розовой от кровушки вода.
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Мракобесие шагает по стране, и что самое смешное, вместе со всеми нами...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Да, смеяться, точно, впору!
Как подметил наш мудрец:
Мракобесье прётся в гору,
Рай - ему, а нам - амбец!
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Ну, всем хорош национализм, но это если убиваешь ты, а не тебя. А так ничего хорошего в нём нет…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Когда в кровИ смешались гены
Шакала, волка и гиены,
Да, убивай и рви на части,
И подвывай звериной власти.
Но дозволяй порой признаться,
Что не бывает чистых наций.
Найдёшь ты в каждой непременно
Шакала, волка и гиену.
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Национализм, это та раковая опухоль, которая всегда начинается с головы, а только уж потом переходит в кулаки и другие жизненно важные части тела…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Метастазы забористых "измов"
Разрастаются просто в мгновенье.
Мир напитан национализмом.
С ним и рухнет. Как бык на арене...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Больше всего люди боятся быть самими собой, вот почему они так судорожно и цепляются за любую из своих национальностей…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Если набредёшь на злого зверя,
Тут уж надо быть самим собой.
Звери, они нациям не верят,
Но проверят, трус ты иль герой.
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Любая национальность хорошо смотрится только при наличии в человеке человека, а иначе получается, что нет ни того, ни другого…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Кого мы из себя ни корчили б,
Какие ни вели бы пересуды,
Но в каждой нации есть Корчаки,
И в каждой нации - Иуды.
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Шипят: «Жиды, жиды…», а сами, чуть что, бегут к ним за помощью и советом, чтобы потом в благодарность ещё громче шипеть…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Понятие "жиды" - немного может стоить,
В нём всё переплелось: отсутствие еды,
Желанье королей - получше жизнь устроить,
И мудрости набраться, - чем славятся жиды...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Деление людей по национальному признаку возможно только в человеческом животноводстве...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Прав Соломон, всё так и есть:
Голодный Волк сочтёт за честь
Сожрать любого Зайца -
Монгола иль китайца,
И выяснять он не мастак,
Еврей Косой или русак.
Животным нации - без нУжды,
Ведь им людские страсти чУжды...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Подлинный патриот, он о своей Родине никогда не говорит вслух, чтобы не расстраивать ни себя, ни других…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
У патриота сдали нервы,
Он предал Родину, - лопух!
Он ест заморские консервы…
О том - не в мыслях и не вслух!
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Национализм, это коллективная подлость, как в песне поётся: «Вместе весело шагать на погромы, на погромы, на погромы…»
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Да, одному - громить слабО,
Один - он нацик хилый.
Но, если, скажем, за бабло,
Да, с коллективом заодно,
Всегда - с душою милой...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Национальность "дурак" встречается среди людей любой национальности, впрочем, как и национальность "умный". Но только та уже - намного реже...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Есть общие ментальности
В любой национальности, -
И с этим, Соломончик,
Согласна я вполне.
Есть дураки, есть умные,
Есть тихие, есть шумные,
Есть скромные, хвастливые,
Красавцы, некрасивые,
Лгуны и правдолюбцы,
Скопцы и сластолюбцы.
И если б мы делились
На этих и других,
То спор национальностей,
Скорей всего б, затих…
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Ладно - религиозное мракобесие, но мракобесие патриотическое, здесь тоже есть о чём поговорить и от чего потом долго-долго отмываться…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
В свете будущих люстраций
Долго нужно отмываться,
Только мрако-бесовщина
Всяко лезет из бочины.
Ты хоть кайся, хоть сдавайся,
Чистым стать и не пытайся...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Пока в стране есть деньги, патриотов - не счесть. Вот почему умная власть всех своих нищих граждан оставит ни с чем, а вот патриотов не обидит никогда...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Несокрушимый Павлова рефлекс:
Течёт слюна, и ушки на макушке...
О, сколько патриотов у кормушки,
И каждый, если смог, - туда всей грудью влез.
Но вот беда, кормушка, что шагрень,
Особо робким не хватает квоты...
Потуже пояса - терпи босОта,
Тебе не привыкать, а огрызнуться - лень...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Когда читаю «русофобы», между строк явно проступают «враги народа», плавно перетекающие в «окончательное решение еврейского вопроса» (как и любого другого, как придётся). Так что эта геббельско-сусловская «пара гнедых» всё ещё в соку, и везёт, не спотыкаясь, всё дальше назад и назад…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Дым столбом. Горит природа.
Нет дорог. Растут долги.
Виноваты русофобы -
Нашей родины враги...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Если утопающая власть хватается за мракобесие, то эта соломинка её же и прибьёт, своей, как сказал Классик, «дубиной народной войны»…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Если власти мило мракобесие,
На него оно сделало ставку,
Эта самая мрако-агрессия
И отправит хозяев в отставку.
Коль не хочешь, правитель, в могилу,
Не прикармливай черную силу!..
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Патриоты засучили рукава и принялись пропалывать свой народ от проклятых инородцев...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Да народ, что огород -
Требует прополки.
Вот и режут разный сброд
Патриоты-волки.
Нелегко им достаётся,
Больно много инородцев!
Национальность - это не клеймо...
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Национальность - это не клеймо, но это и не орден, это нечто среднее...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Соломон! Моя страна
Всем давала ордена.
Иногда - и не давала.
Почему? Графа мешала...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Национальные интересы требовали, чтобы одни национальности были, а других как бы и не было, причём не только на словах, но и на деле тоже, раз того требовали национальные интересы...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Там, где наций интересы -
Никакого политеса...
И не может быть прогресса
Там, где прессы, там, где стрессы,
Где захваты, где накаты,
Там, где траурные даты.
Жутким нет конца процессам,
Там, где наций интересы...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Палачами тогда всё же были не все, а иначе просто некого было бы казнить...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Да, и сегодня не все палачи,
Есть же у них подмастерья.
Вырастут, станут у рва иль печи,
То-то им будет веселья!!!
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Если человечество не уничтожит себя громко, со взрывами и пальбой, оно уничтожит себя тихо, но тогда уже точно навсегда...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
А зачем же нам шумиха,
Если можно тихо-тихо,
В свете новых достижений,
Что добился светлый Гений,
Мир под корень извести...
У людоедов тоже
УКа живёт, похоже.
У них нельзя капусту есть,
Статья в УКа на это есть.
Об огурцах и помидорах
В УКа немало разговоров.
А за петрушку и укроп
Вам кирпичом засветят в лоб.
А за морковку, в коей вред –
Пять заработать можно лет.
А за зелёненький лучок
Вам вырвут из башке клочок.
За редьку, и за свёклу –
Посадят словно Фёклу.
А за картошку, знаю,
На месте расстреляют.
Ешь только мясо и бульон,
Их самый главный рацион.
Там не спешат сменять пока
Их людоедское УКа.
Через бурю абстинентного синдрома.
Через глюки и похмелья дрожь
Я сижу мечтая, глядя в стену :
"Ну когда же, Старый , ты придёшь."
За Отчизну гордость одолела,
Лью потоки умилённых слёз.
И молю, что б в тяжкий понедельник
Мне дружбан стаканчик приподнёс...
- Как вы думаете, Холмс, Сердюков и Васильева были любовниками?
- Конечно, Ватсон. У них был любовный треугольник.
- Поразительно! Но кто этот загадочный третий, Холмс?
- Элементарно, Ватсон. Он, она и военный бюджет Российской Федерации.
Под Новый Год - итог пустот
( Не от химеры ли оплота? )...-
Пал, камнем, «лучший» самолёт,
как флагман дыр Аэрофлота,
в зачёт бесчисленных потерь
советских жертвоприношений...-
ШассИ..., закрылки ( Верь...- Не верь! )...-
теряясь в дебрях самомнений,
но подытоживая суть,
к слезам, размазанным в пучине,
в телах, лишь обнажая жуть,
кручины, что не мстит причине...
и продолжает уповать
на день грядущий, в русском духе,
а это значит - не мычать -
от оплеухи к оплеухе...,
чтоб вечно верить чудесам...
под разнарядку пресмыкания...
и разлагаться, по частям,
кусками самооправдания...,
когда вина, всегда, на всех
( В водовороте - Русь - болотом... ),
а трупы, словно злой успех
( Летайте, лишь Аэрофлотом! ),
где Ту - известных - вроде нет
( Хотя, для русских - их - в избытке! ),
к невнятной суете сует,
в отечественной жизни-пытке...,
а если нет, то, поделом,
ответит производство сразу:
В ангарах есть металлолом,
взлететь готовый по приказу!
И мы, к нему, как «божий дар»,
душ малахольных, приложением,
на кухнях, выпустивши пар,
цветём в двуличии, единением...,
пока и нас ( Не ровен час! ),
согласны, нет ( Примеры были... ),
к заказу, под вельможный глас,
в крылатый гроб не посадили!..
Фрагмент из Главы 1. "Бред-шоу или фантазии с натуры"
Довольно частый завсегдатай этого заведения, дьякон расположенной неподалеку церквушки Отец Павел, в миру просто Паша, рассчитывался всегда исключительно мелочью, - он даже не утруждал себя обменять эти мятые, засаленные бумажки на более достойную валюту. Отслужив кое-как очередную панихиду, он плелся в кабак поститься на пожертвования сердобольных старушек. Сегодня его скромная смиренная трапеза состояла из водочки, лососевой икорки, отварной осетринки, буженинки и прочей столь же простой и незатейливой снеди. Худощавый, высокого роста, он, уже изрядно поддав, сидел, оперевшись локтями на стол, немного сгорбившись ,отчасти из-за своего нестандартного роста, отчасти из-за давления на голову изрядного количества выпитого алкоголя. После службы Паша развлекал себя, как мог. Обычно где-нибудь в разгар вечера к нему подсаживался кто-нибудь из постоянных клиентов и ради провокации задавал какой-нибудь вопрос типа „почем опиум для народа?" и тут уж Паша на минуту превращался в Отца Павла, он зычным голосом оглашая весь зал с уверенной, нарочито высокопарной интонацией отвечал одной из дежурных фраз типа „Покайся в своих грехах, сын мой!" Причем сыновьями он величал и малых и старых. Народ это забавляло. А что еще народу надо? Хлеба и зрелищ, и, чем больше им выпито этого самого хлеба, тем неуёмнее становится его тяга к так называемым зрелищам.
Наперегонки друг с другом пытались всё запретить, в том числе и саму жизнь. Но жизнь можно запретить только тогда, когда она уже и так мертва...
Народ баловать нельзя, тогда ему будет не до баловства, и каждый прожитый день станет для него в радость: ведь вполне мог бы до него и не дожить...
Когда наконец-то разрешили спорить, спорили, но заветный чемоданчик со сменой белья всё равно каждый раз брали с собой…
Нет ничего народней человеческой толпы. А всякие там человеки-отщепенцы, это не более, как досадные исключения, которые для чистоты толпы, надо только отовсюду исключить, а потом и закопать...
Сначала запретили Интернет, а потом и до карандаша с ручкой добрались...