О, Ливия, оливою
Склонилась над песками,
Тебя сжигает милую
Космический дискавери.
Войну раздует звездную,
Почти религиозную...
Кровь Ливии оливою...
Кровавой нефтью стелется
Пустыня златогривая
Ракетами ощерится,
В песок уйдёшь– товар ещё,
Как золото в песочницу,
О, Ливия, ты кладбище,
А умирать не хочется!
29 марта 2011
***
А пока апокалипсис вскормлен недаром
На картошке израильской, на аргентинском зерне.
И привиделась мне моя Русь в превентивных ударах,
Уходящая в лес с малышом на горбатой спине.
Сегодня распродажа "синих птиц",
И есть возможность хапнуть пожирнее!
Из тысячи модельных юных лиц
Здесь выберут десяток единиц,
Которым светит "слава" Куршавеля....
Аплодисментами холёных рук
Для касты белозубо-элитарной,
Здесь выбирают мясо на "досуг"...
От милых крошек до гламурных шлюх
Дорожка коротка, но лучезарна!
А вот попсово-сладкий шоу-биз
Штампует "звёзд" поющие оравы,
Что чуть сверкнув, слетают камнем вниз,
Став стайкою упущенных синиц,
Не потянувших журавлиной славы...
За столиками нет свободных мест!
Издатели бульварной "камасутры"
Здесь предлагают похоть "на развес",
И коронуют стразами принцесс,
Раздутых силиконом до абсурда...
Здесь каждому - свой шест, или шесток,
В зависимости от цены товарной...
IQ заменит пара длинных ног...
Цинизмом загнанная в уголок,
Любовь пылится в лавке антикварной...
Известные всему миру левши и зеркально относительные строки
”Глядя, как Солнце восходит на Западе, я стою на месте,
чуть спеша”* из попсовых шедевров таки навеяли:
Нам близок параллельный с нами мир,
Левшам служил он часто вдохновеньем,
Но в зеркале, хоть протирай до дыр,
Мы видим только жизни отраженье…
Останется в нём чёрным чёрный кот,
Хоть стой на месте ты, чуток спеша,
Не станет в зеркале вином компот,
Зато левшой там выглядит правша,
Но недоступен Зазеркалья мир,
Алисы сон того ж левши* лапша,
Себя не видишь, думаешь – вампир?
Протри глаза получше, не спеша:
Там Солнце восходит на Западе,
И кукиш там не стоит ни шиша,
Там, отражая твои слабости,
Тебе в глаза не станет врать душа!
• - по памяти симпатичные мне левши:
Цезарь, да Винчи, Моцарт, Лесков, Кэрролл, Эйнштейн, Черчилль, Хэндрикс, Маккартни, Гэйтс…
В кармане ствол, на шее цацки - встречай хозяина, Москва! И вы одеты по-пацански, во рту пацанские слова, в барсетке шалые дензнаки неосязаемой цены… Не пасюки и не пацаки, вы соль России – пацаны. Чужой повязанные кровью уже с отроческих годов - лихие парни Подмосковья и отдаленных городов. Легко хватающие пушку. Разбой зовущие игрой. Еще - грызущие горбушку, уже – с горбушевой икрой. Приноровившиеся к лаю, ментам, и нарам, и судам. Предпочитающие стаю иным общественным стадам. Что вы читали? Безусловно - УК (отдельные слова). Страной взращенные любовно на пароксизмах «Дома-2» - он в обескниженных каморках не пощадил ни одного… И вы созрели по задворкам, и вот – пришли… А для чего? Поляна занята! Плечисты ее прибравшие братки. Придется вам ее зачистить - ходить под ними не с руки. И вы собьетесь и сплотитесь, чтоб отоварить «по рогам», и ни обиды не простите своим безжалостным врагам - в ущерб бюджету и здоровью, в души кромешной темноте. И полстраны зальете кровью, как в сериалах ТНТ…
Пройдут года. Кто уцелели, нарубят жирного бабла и, наконец, достигнув цели, начнут легальные дела. Приобретут мандат и статус, и государственную стать, и будут ставить депутатов, и прокуроров крышевать. Но иногда, в конце недели, когда стихают шум и гам, начнут листать Маккиавели - читать (местами, по слогам), мечтать о небе или саде, куда возможно и без виз. И наваяют на фасаде о чести, доблести девиз. И напоследок, сверх программы, уже у жизни на краю, пойдут усердно строить храмы, чтоб душу выбелить свою. Но – не взлетается чего-то: земля кровава и жирна, и держит плотно, как болото, всех оступившихся она. Не оторваться даже с мясом – вы в ней по горло, как в петле. Взлетает тот, кто не привязан баблом и цацками к земле. И отступные миллионы не отвратят повестку в ад, и на земле горько-соленой не вырастает дивный сад.
…………….Юрию Кукину, великому поэту и барду,
…………….недавно покинувшему нас, посвящается
Школа. Гитара. И первые песенки хором,
И далеко еще до перестроечных вех:
«Если вы знаете, где-то есть город, город.
Если вы помните, он не для всех, не для всех…»
Там горожане поделятся кровом и хлебом –
Верили мы, так устроен открывшийся мир -
«Вместо домов, у людей в этом городе небо.
Руки любимых у них, вместо квартир».
Но отзвенели мотивы наивного детства,
И осознали мы, как далеки миражи,
А от иллюзий есть непревзойденное средство –
Это микстура под жестким названием «жизнь».
Поняли мы, что ключи не подарят на блюдце!
Блюдца все заняты – чай обыватели пьют.
«Женские волосы, женские волосы вьются,
И неустроенность им заменяет уют».
Где пролегали дороги, возникли заборы,
Каждый отстроил себе дорогой хуторок.
«Из разговоров они признают только споры,
И никуда не выходит оттуда дорог…»
Но иногда от тоски, ну, а может, со скуки
Пальцы прихватят гитару, и вновь оживет
Город, который когда-то построил нам Кукин,
Город, в котором живут и не знают забот.
Там обитают друзья, что уже не вернутся.
Там оживает любовь, невозможная тут.
«Если им больно, не плачут они, а смеются.
Если им весело, вина хорошие пьют».
Там горожане ни разу не выглядят хмуро,
Даже когда горизонты темны от дождя.
Там у прозрачной воды поселился и Юра.
Там мы и встретим его. Только чуть погодя…
17 июля Поэту Ольге Юрьевне Бешенковской исполнилось бы 65... Почти уже шесть лет нет с нами этой удивительной, талантливой женщины. Сколько бы она могла написать, сделать, помочь кому-то за это время... Вот опять – сослагательное наклонение... Единственное, что утешает, - у каждого Свой срок. Только то, что останется после нас на земле - возможно для этого и было наше предназначение. Пушкинское «Нет, весь я не умру!...» - впрямую относится и к творчеству Ольги Бешенковской.
«Поцелованная Богом» - тривиально, но очень точно. Ведь писать она начала довольно рано, в 12 лет, и сразу – вполне зрелые стихи, в отличие от тех, которыми во многом заполонены сегодняшние журналы и интернетные сайты.
«...Угрюмый дичок, прививший к себе цветущий мир, человечек с упрямой чёлкой, перечёркивающей наморщенными первыми раздумьями лоб, «девочка-наоборот», всегда идущая наперекор лжи, собственной выгоде и даже здравому смыслу...» - так писала о себе-шестикласснице, по прошествии многих лет, Ольга Юрьевна.
Такой она и осталась на всю жизнь, насколько я могу судить по стихам, прозе, воспоминаниям друзей и рецензиям на её творчество читателей-посетителей авторской страницы: «Ольга Бешенковская» на интернетном сайте «Стихи.ру».
Попробую лишь пунктирно обозначить основные моменты жизни Поэта.
Родилась и до 1992 года проживала в Ленинграде – Петербурге, где закончила факультет журналистики ЛГУ. Писала ,в основном, «в стол», а если и печаталась, то
очень и очень мало. Особой главой в её биографии стала эмиграция в Германию,
где она редактировала журнал «Русская речь», выступала на радио «Свобода», принимала активное участие в совместных литературных русско-немецких встречах и вечерах. Уже будучи смертельно больной, составила и отредактировала литературный сборник авторов–инвалидов «Люди мужества».
У самой Ольги Юрьевны, начиная с 1987 года, издано более десятка авторских книг, и после её смерти стараниями друзей и мужа – Алексея Кузнецова, вышли в свет ещё два поэтических сборника: «Голос поэта» и «Призвание в любви».
Как человек, неравнодушный к прекрасному литературному слову, и погружаясь в Поэзию Ольги Бешенковской, (с которой я, увы! познакомилась лишь после её смерти), хочу сказать, что никакие деньги, посты, чины, другие земные блага, не могут заменить её стихи, эти созвучия, необычно обретённые образы, неожиданные рифмы.
Когда я читаю и перечитываю её стихи, словно открываются глаза, и рука сама "тянется к перу, перо к бумаге".
ВОТ ПОСЛЕДНЕЕ МОЁ ПОСВЯЩЕНИЕ ПАМЯТИ О. БЕШЕНКОВСКОЙ
17.07.2012г.
Всё кажется: корчится ветка, живьём замурована в лёд...
Ольга Бешенковская
Вчера ещё ломкие тучи
Грозой забивали эфир.
О, как ты умела озвучить
Весь этот трепещущий мир!
Мы можем простить иль охаять,
Ехидство в запас приберечь.
Но корчится ветка сухая
Во льду. И её не извлечь.
Пусть слава кому-то основа,
И сытая жизнь без проблем.
Но таинство Слова взрывного
Не морок, не дым, и не тлен.
Как зёрна, набиты в початок,
Так люди, один к одному.
Кого ты спешила печатать,
Теперь - ни словечка.
- К чему?
Истаял дымок сигаретный,
Отправлены вещи в утиль.
Лишь слово Поэта – бессмертно,
Простите за выспренний стиль…
ПОДБОРКА СТИХОВ О.Ю. БЕШЕНКОВСКОЙ
* * *
Учителя, не обессудьте,
На жизнь глядите веселей.
Мы сами (мы ведь тоже люди...)
Нашли себе учителей.
Не тех, что сонно в класс вплывают,
Защёлкнув сердце на засов,
До хруста в челюсти зевают,
Глаза отклеив от часов...
Не хмурьтесь теми же глазами,
Нам уважать себя веля...
Не в школьной сумрачной казарме
Нашлись для нас учителя:
Стучимся в двери и века,
И уважаем их. Пока...
(Из «Первой тетрадки» 1958г.)
* * *
Вот уезжают люди, уезжают...
Как будто их землею засыпают.
Как будто нас бросают, обижают.
Гипноз колдуньи: в небо – засыпают.
Ах, нос крючком, космические космы,
Скажи судьба, что это – летаргия!
Но белый шрам, срастающийся косо...
Ковры в багаж. И скорости другие.
Искать в конце пирующей развязки?
Слюнявить вязь в детсадовском запале?
Обрублен шрифт. Суровы наши сказки.
Мы в переплёт коричневый попали.
Не сразу страшно – холодно и странно
Стоять и слушать бойкие фокстроты,
Стаканный звон и хохот ресторанный
Из дома, где как не было кого-то...
Вот этот дом, чужой теперь, в который...
И выстрел двери – будто к высшей мере.
Вот уезжают – слепнут от простора,
Вот остаются – слепнут от потери.
Да было б легче, если б уезжали –
Знаком обряд: вагончик и останки...
Ещё бы тормоз – ожили – нажали
На земляничном тёплом полустанке...
Ведь уезжают, тают... Больше нету...
Строй самолётов – пепельные урны.
Окинешь взглядом издали планету,
Где жизнь и смерть - как зрелища культурны...
* * *
Я живу высоко. Подо мною – простор и уют.
Человечки снуют. И мужчина дошкольного роста
Всё играет с машиной. И очередь знаком вопроса,
Препинаясь, стоит – всем не хватит, но что-то дают...
Сколько окон в окошке! Открыла однажды – и вот
Каждый вечер теперь удивляюсь простому закону:
Сколько в доме напротив прозрачных новелл заоконных,
А в своём же, - напротив, - как будто никто не живёт.
И когда невзначай /просто выдался медленный миг/
Неприкованный взгляд подымается выше и выше,
Вижу только: дрожит, зацепившись на краешке крыши,
Жёлтый сморщенный лист или робкий космический блик.
Страшновато и странно висеть на такой высоте,
Где уже в небеса переходит житейское небо...
Только рифма спасёт –
прощебечет ко времени: „хлеба“
И спускаешься вниз, занимать своё место в хвосте.
* * *
Кому даны слова - тем четки не нужны:
Уравновесишь дух строкой стихотворенья
В молитвенном углу бессонной тишины,
На клятвенной реке в туннель столпотворенья...
Кому даны слова - тем счастья не дано
Иного: ввысь, к Нему, устами бессловесных,
Как чайки над водой, гортанно и черно,
Чьи крылья абрис губ, сожженных, бестелесных.
Кому даны слова - тех по камням в грозу
Протащит за язык Пророк за колесницей;
И бритва осмеет венозную лазурь
Анализом на миф и желтою больницей...
Кому даны слова - тем слова не сдержать:
Сорвется, и в туман заблудится белесый...
Кому даны слова - дано принадлежать
К юродивым, до слез смеющимся сквозь
слезы.
* * *
Г.С.Семёнову
Эти черточки, точки, черты
Грустной Родины...
Взгляд запрокиньте:
Крылья чаечьи -
черные рты,
Что размножены на ротапринте.
И оберточный серый туман
(Изомнется, пропитанный влагой)
Это все - нелегальный роман,
Осужденный остаться бумагой...
ВЕТКА ВО ЛЬДУ
Сухая сосновая ветка –
Обглоданной рыбы скелет.
А, может быть, – живопись предка,
Скучавшая тысячу лет?
Не знаю... Бывает, но редко.
Фантазии мелок полёт.
Всё кажется: корчится ветка,
Живьём замурована в лёд...
* * *
Как на синем снегу – удлинённость любого штриха:
От сосновых теней – до крыла промелькнувшей пичуги,
Отчего перед сном обнажается чувство греха
И пронзает, хоть мы родились в серебристой кольчуге?
Но иронии блеск измочален как ёлочный дождь,
Рядом с лифчиком он провисает на стуле скрипичном.
И под звёздным драже на душе или мятная дрожь,
Или страха росток пробегает как пламя по спичкам...
И скрипит простыня, и слепит, как мерцающий наст,
И клубящийся сон поневоле замыслишь пристрастно...
Или снег – это совесть всех тех, не дождавшихся нас?
Оттого так тревожно, и стыдно, и, в общем, прекрасно?
Или, свет отключив, и движенье, и органы слов,
Вдруг задержишь дыханье...
У воздуха – привкус хмельного...
И почувствуешь, что еженощное таинство снов –
Даже страшно подумать – прообраз чего-то иного...
* * *
Как хочется, отринув графоманов,
перечитать восторженно словарь...
Он сам – роман (взаимней всех романов),
он в полутьме блистающий алтарь.
Я подхожу с волненьем к полке книжной,
Протягиваю руку наизусть...
И больше нет назойливой, облыжной,
придуманной реальности...
И пусть
слова бессвязны – так ещё острее:
последний шёпот... нежный монолог...
И это – жизнь. Галоп её хорея.
И взорванный дыханьем потолок.
Я все пятьсот страниц читаю слитно,
и смысл, и ритм, и фабулу нашед....
Осколки слов, сверкнув метеоритно,
опять срослись в Божественный сюжет.
ИЗ ЦИКЛА «ДИАГНОЗ» (Последние стихи, 07-10.12.2005г.)
* * *
Ну не торопить же эту дату...
Просто жить, любуясь на зверей.
Белка, лира тёплая, куда ты?
Мы с тобой придумаем хорей!
Сочинить бы солнечную книжку,
Чтобы листья на деревьях – в пляс,
Чтобы кошка в рыженьких штанишках
С холмика за домом поднялась...
Но опять нездешним острым светом
Взгляд мой тихий режет и болит.
Отчего суров Господь к поэтам,
А подонкам так благоволит?
Не ропщу – сравнив судьбу с другими,
Просто жжёт навязчивый вопрос...
Пусть моё бесхитростное имя
Станет маркой новых папирос:
Господа, курите на здоровье,
Пейте жизнь! Танцуйте в гололёд!
Опрокинет шприц с нечистой кровью,
Или в небе лопнет самолёт.
У Неё в богатом арсенале
Войны, наводнения, слова...
Ну а душу – как бы ни пинали,
Всё равно, упрямая, жива!
х х х
Я в белый коридор ступила,
шелестя,
Отметив на ходу, что здесь не мел,
а мрамор...
Один порыв – туда, где сын – ещё дитя,
Второй – туда, где ждут,
обнявшись, папа с мамой.
Вот так бы и застыть:
ни взад – и не вперёд...
На этой высоте – дыханье
с перехватом...
Невидимый другим
пронзительный полёт,
Где чувствуешь себя
смертельно виноватым.
09. 12. 05
* * *
Всё будет также, как при мне,
хотя меня уже не будет:
щербинка эта на луне
и суетящиеся люди.
И золотое Рождество
с его цинизмом, китчем, сказкой,
и детской правды торжество
в тетрадке, названной «раскраской».
Мы наполняем трафарет
беспечной зеленью надежды.
Шальной прибой, полночный бред,
зимы весёлые одежды.
И вдруг в предчувствии конца
печаль под сердцем шелохнётся.
И от Небесного отца
лицо к земному обернётся.
Какой отчаянный бедлам
трудов и дней беспутно ленных...
И сердце рвётся пополам
на Здесь и Там, на две Вселенных...
* * *
Мне опостылела кровать
И смирный саван шить...
Мне надоело умирать –
И я решила – жить!
Вернуться к прерванным делам,
К укладке кирпичей.
Наперекор антителам
И выдумкам врачей.
Любой нарост – не больше гланд,
И, значит, скажем: нет!
Что знает бледный лаборант
О силе наших недр...
О сопромате от Стиха,
О рифмах начеку...
Проснёмся раньше петуха:
Весна, ку-ка-ре-ку!..
* * *
От первой строчки всё,
от первой строчки...
Всё заморочки,
и дойти до точки.
И вдруг себя увидеть из трамвая:
Живая! Ещё живая!
Ещё друзьям протягиваю руку,
Ещё успею выучить науку.
Залечь бы только с книжкой на диване...
Кто там шепнул: «науку расставаний...»?..
С творчеством Ольги Бешенковской можно познакомиться на её персоzальном сайте:
[] и на её странице на сервере «Стихи.ру» по адресу:
Жми сюда
…… С глубоким соболезнованием народу Японии
…….и предостережением нашему собственному
Вот так кайфуешь за стена’ми,
Мой дом-де это цитадель!
И вдруг - привет! – пришла цунами,
И, как щенка, тебя оттель.
Ты, мол, - За что? Кто покусился?!
Зачем, мол, жребий так жесток?
А это - чтоб не заносился,
Не забывал про свой шесток!
Загородив ущелья речек,
Загнав реакцию в трубу,
Ты думал, горе-человечек,
Что Бог вращаться на пупу
Теперь обязан пред тобою? -
Какая жалкая модель!
Накрылась медною трубою
Твоя былая цитадель…
Но, по секрету, между нами,
Тебе одно замечу я:
У всех у нас свои цунами,
Сиречь, у каждого своя.
Она не любит проявляться,
Как предсказуемый процесс.
Она, к примеру, может зваться
Саяно-Шушенскою ГЭС,
Лесною засухой-пожаром,
А то – пропавшей АПЛ*.
И не избыть ее «на шару»,
И всё, что было, не предел…
Цивилизация до хруста
Сложила кости домино.
Мы отдуплились: «пусто-пусто».
Плывет пустое кимоно…
Что внешность? Так порой она обманчива.
Я, как погода в мае - переменчива:
Поймаешь взгляд - подумаешь: «Заманчиво!..
В глаза посмотришь—«Боже, как застенчива…»
А кто сказал, что так, как надо -правильно?
И чьей рукой законы мира писаны?
Я - лёд и солнце. И кометой пламенной
Умчусь туда, где знают, что есть -истина...
Возрождение источников чистой воды,
Как сладостен миг старого рок-н-ролла.
Бродячий оркестр восходящей луны.
Мелодий двух братьев чудесная школа!
***
С Джоном Мэри танцует сложные па,
Гордым взглядом на Тома смотря,
Вновь вокруг оркестра бушует толпа,
"Good rock'and'roll" кричат все не зря!
***
Этот ансамбль, упавший с небес,
Ностальгией старых времён.
Нам снится будто Элвис воскрес,
Крича исступлённо: - Come on!
***
Как сладостен миг забытых мелодий.
Как будто прерией скачет ковбой.
А стук поливов гитарных рапсодий,
Как звук родника с чистейшей водой!
ЗЫ:
Братьям Форгетти и их старому доброму рок-н-роллу,
в катренах использованы названия песен:
“Around the band”, “Bad Moon rising”, “Travelling band”,
“Proud Mary”, “It came out of the sky”
и собственное имя группы.
Ты нежность.. никогда не забывай!
Её не так уж много в этом мире!
ТЫ нежность... вспоминая... продолжай...
НЕ ЗАБЫВАЯ,помнить!.. Дырки в сыре
Нам не всегда о мышах говорят -
Вот так и НЕЖНОСТЬ - не для всех подряд!
И если БЫЛО.. НРАВИЛОСЬ... ЛЮБИЛОСЬ!
То я желаю - чтобы НЕ ЗАБЫЛОСЬ!
Чтоб вспоминалось... всюду и всегда...
И может .. быть еще не раз ты "ДА"
Кому-то нежному на ушко прошептав,
Вдруг вспомнишь... как же было вам ТОГДА...
И.. сделаешь не хуже!... Я ведь прав? :))
Ведь женщина... мужчину обучить
Всегда умеет.. если он готов
Её до самых кончиков любить.
НЕ ЗАБЫВАЙ!..
Хотя бы для... тостов! :))
Я лежал себе и пил ноздрями ветер,
Запах мяты и дубового листа,
А меня сорвали суки на рассвете
Из-под теплого ивового куста.
Слышу топот и собачью перебранку.
Загоняют, будто я матерый зверь.
А у мня всего лишь маленькая ранка!
Дернул черт меня прикинуться подранком –
Не отвяжутся легавые теперь.
Задыхаясь, трепыхаясь,
Я бегу – я так привык.
Да, я заяц - попрыгаяц,
Я такой же, как и вы.
Только что-то мне сегодня не бежится -
Видно, дробь задела жилу в глубине.
Мне залечь бы, отлежаться, подлечиться,
Да близехонько легавые ко мне.
И, как только добрался я до опушки,
Выжигая из себя остатки сил,
Громыхнуло-полыхнуло, как из пушки,
Тут охотничек меня и уложил.
Он сплясал тогда подобие канкана
И шагнул ко мне, как будто это плац,
Только я упал у волчьего капкана,
Подошел ко мне охотник, ну и - «Клац!»
Много слов известно матушке-России,
Но таких еще не слышал этот лес!
Долго бился он, пока не обессилел,
Но не смог освободиться от желез.
Он затих и, видно, с чем-то согласился.
И лежим мы, словно голуби, вдвоем,
И в зрачке его зрачок мой отразился,
А его зрачок, естественно, в моем.
Вот тепла уже во мне осталось мало.
Но, пока еще меня не скрыла мгла,
По открывшемуся тонкому каналу
Вся душа моя в него перетекла…
Задыхаясь, трепыхаясь,
Я бегу – я так привык.
Да, я заяц - попрыгаяц,
Я такой же, как и вы.
Как бы в продолжение темы
Жми сюда но с грустинкой:
Вернулся весной я в проснувшийся лес,
Что стал изумрудным под синью небес,
С надеждой услышать в лесной тишине
Хорала кантату о райской весне…
И дуб вдруг запел оглушительным басом,
Раскатами грома подобно фугасу,
В тон к басу звенели волшебные трели,
То россыпью альта куражились ели,
Напомнил вмиг дубу, что он баритон,
Мощнейшей октавой разлапистый клён,
Как будто в них видя могучих мужчин,
Сопрано втори́ла капелла осин,
Очнувшись от зимнего холода грёз,
Контральто подпела семейка берёз,
Но спит, не проснулся, молоденький граб,
В ветвях без листочков не слышится храп,
Застыл он в объятьях холодного тлена
И к звукам тиши́ я прибавил свой тенор,
Допели мы с грустью в лесной тишине
Хоралом кантату о райской весне…
Так хор тишины мне в преддверии лета
Возможность побы́ть дал наивным поэтом!