Наверное, в каждой семье свои, особые воспоминания о Второй мировой войне. Есть они и в нашем роду.
Моя мать, Матрёна Васильевна, была замужем дважды − за родными братьями. С Яковом, первым мужем, они поженились перед войной, а с объявлением мобилизации его забрали на фронт. Прошли долгих четыре года и, наконец, настал День Победы. Люди высыпали на улицы (мать тогда жила в селе на Полтавщине), поют, танцуют, а мать… плачет. «Ты чего плачешь?» − недоумевают сельчане. «Так ведь мой Яша на фронте». «Ты же от него неделю назад письмо получила!» «Ну и что, это война, а на войне и в последний день могут убить…» Через несколько дней матери пришло извещение, что её муж, Рудов Яков Сидорович, геройски погиб 9 мая 1945 года, похоронен в столице Австрии.
Спустя время из армии вернулся брат Якова мой будущий отец Афанасий Сидорович, за которого мать и вышла замуж. Отец также прошел всю войну, в том числе Сталинград, был ранен, контужен, его ратный путь отмечен боевыми наградами.
Что интересно, Яков и Афанасий однажды случайно встретились на фронте. Афанасий стоял часовым и вдруг услышал, что рядом – воинская часть, в которой служил брат. Он наугад крикнул: «А Якова Рудова среди вас нет?» Когда выяснилось, что встретились родные братья, Афанасия на посту подменили, и они за разговорами просидели в окопе всю ночь. Афанасий даже предлагал брату перейти к нему в часть, чтобы воевать вместе. Но Яков отказался – не хотел расставаться с боевыми побратимами.
Афанасий и Матрёна прожили вместе тридцать лет, воспитав двух сыновей – Николая (сына Якова) и Владимира, автора этих строк. Моему отцу, а в его лице всем воинам Второй мировой, я и посвящаю своё стихотворение.
ОТЕЦ
Не под тяжестью мраморных
памятных плит,−
Под раскидистой вербой
отец мой лежит.
Не стоит караул,
не чеканят слова,−
Задушевно и бережно
шепчет листва.
Чтобы лёгок был сон
и покою был рад
Той великой войны
неприметный солдат.
От родной стороны
и до вражеских гнёзд
Он немыслимый груз
на себе перенёс.
Умирали, споткнувшись,
чужие отцы,−
Моему на помин
оставались рубцы.
И живым, наконец,
отпустила война,
Но кого насовсем
отпускала она?
До последнего дня
вызывали на бой
И телесный недуг,
и душевная боль.
И терзала тревога,
чтоб та же беда
Не настигла меня
никогда-никогда…
И сегодня Христа мы не раз распинаем привычно.
Так же требует "хлеба и зрелищ" голодный народ.
Мы, в сравненьи с Европой, живём до сих пор архаично
И лишь только затем, чтоб поесть, открываем мы рот.
Миллионы из нас, словно рыба об лёд, бьются больно,
Не теряя надежды по жизни хоть кем-нибудь стать.
Жить нормально у нас можно только в городе "стольном".
Остальным - остаётся надеяться, ждать и мечтать...
Душу рвёт какофония звуков НЕ музыкальных.
И в сознании зреет вопрос: "А какой в жизни толк?!!
Да прибавилось служб - всё, по большей части, фискальных.
Стал уже человек - человеку, почти что, как волк.
Мы все ринулись в церкви и храмы, молясь неумело,
Торопясь застолбить за собой своё место в раю.
И мы просим Бога спасти, сохранить наше тело,
Забывая порою про грешную душу свою.
Мир по швам затрещал. Быть может, права была Ванга,
И смиренно останется нам апокАлипсис ждать.
Да и смерть нас не будет делить по званиям, рангам.
А Христос... Ничего... Он - привыкший за нас всех страдать...
Всякий раз, заходя на сайт, с досадой вижу одну из человеческих слабостей - тщеславие.
Конечно, авторы хотят, чтобы их читали, и стараются завоевать читатателя. Как могут - кто талантом, а кто и находчивостью.
Вот так, например.
Ссылки на себялюбимых
Время от времени бывает надо дать ссылку. Например, на источник вдохновения.
Но есть и такие, кто слишком уж навязчив. Сахарцев, например, очень часто по поводу и без оного, вставляет ссылки на свои произведения, цепляя их к наскоро слепленным рецкам. Не знаю, как это ему помогает, но у меня такая навязчивость вызывает отторжение. Вполне допускаю, что у него там написано хорошо и остроумно, но идти читать зазывалу - категорически не хочется.
ЗАГОЛОВКИ ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ.
Мне кажется, раньше в правилах было запрещено писать заголовки прописными буквами. Объяснение простое - такое незамысловатое выделение оттягивает внимание от остальных на себя. Кроме того, прописные буквы в интернет-текстах традиционно воспринимаются как крик. Короче, получается кричаще, нескромно и несправедливо по отношению к другим.
Скажут, что мол, такая привычка, ничего поделать с ней не могу? Очевидная ерунда)
Вот, например, у Алика Кимры и Павла Лукьяненко (у которого и ник-то строчными буквами написан) в начале эта привычка еще не была постоянной. А потом они вдруг почувствовали тягу к заголовкам прописными буквами. С чего бы?)
Все эти способы привлечь к себе внимание, конечно, не великий грех, а, скорее, детское стремление залезть выше других. Усмехнусь, сморщусь и пойду читать других)
Но вот есть у нас один автор Такамисакари, добрейшей души, спокойный, безобидный человек... Очень любит украшать свои произведения картинками. Все бы ничего, только авторов картин он принципиально не указывает. Ответ примерно такой - кому надо, сами найдут.
Послушайте, господа-товарищи, Meine Damen und Herren, Ladies and Gentlemen!
Заострю ваше внимание на простых аргументах:
1) Если картинки не играют роли для содержания, то они лишние.
2) Если картинки нужны, т.е. являются важной составляющей для стиха, то тогда надо указать их авторов. Иначе, это уже крайне некрасиво.
Замечу кстати, что вставленные картинки - не просто фотки, а произведения искусства. И сдается мне, что художники вложили в них, мягко говоря, немного больше труда, чем наш добродушный юморист в свои стихи. Мало того, у местных авторов, по наивности уже складывается впечатление, что это Таками сам нарисовал, и он не спешит их разубеждать! Я ему несколько раз писал про авторов картин - и со смехом, и серьезно. Последний раз я даже дал ссылки на страницы авторов - живых людей. Но ему пох, как видно. И не только ему. Оценки вы ему ставите, не обращая на это внимания.
Вам, ПОЭТАМ, наплевать на такие "шалости"? А представьте, что я накалякаю какую-нибудь картиночку, но обрамлю ее со всех сторон стихами, скажем, Таркуса, Викторова, Тани К и Фрумкера. Без подписей. И буду регулярно выкладывать подобные свои шедевры в раздел Карикатуры? Нормально? Карикатурка-то моя, а стешочки вокруг нее - так... дополненьице. А кто авторы - да идите и ищете!
Как вам такой вариант?
Вот и мне неприятно.
Кладу это в Несмешное. Чтобы и посторонние не увидели, и рейтинга мне не прибавило.
А то ведь еще обвинят в зависти сдуру)
Не надо много русскому народу,
Зарплату, пусть бы, в тысяч двадцать пять.
Хоть раз в неделю, чтоб давали воду,
Дерьмо-то надо изредка смывать.
Пройдёт шесть лет и, снова мы в угоду,
Все дружненько пойдём голосовать.
Ты ведь тоже питаешь надежды,
и мечтаешь о вечной любви.
Позабыв, что в лохмотьях одежда,
и разбито лицо до крови.
Ничего, что несёт перегаром
за версту или даже за две.
Что слывёшь залежалым товаром,
и живёшь без царя в голове.
В забытьи засыпая на лавке,
далеко не последнюю ночь.
Ты, сказать бы помягче - шалава,
грезишь вырастить умную дочь.
Чтобы в старости стала опорой,
чтобы внукам носочки вязать.
Мчится жизнь твоя поездом скорым,
ты, старуха уже в двадцать пять.
Средь бомжей, ты, быть может, принцесса,
бьётся насмерть окрестный "бомонд".
Чтоб самцом стать твоим для процесса,
и плевать, что дурной генофонд.
А ребёнок, зачатый по пьянке,
что впитает с твоим молоком?
Драки вечно бухающей мамки,
с каждым новым отцом -"синяком".
Что, ты, дашь в этой жизни ребёнку?
За душой ни кола, ни двора.
На бухло променяешь пелёнку,
от похмелья сдыхая с утра.
Перед тем, как умрёшь под забором,
лет, быть может, дай Бог, в тридцать пять.
Сын иль дочь тихо скажет с укором:
- Будь, ты, проклята, хоть ты и мать.
Ну, вот и всё, нас выбили суоми,
Остались наши звёзды не у дел.
Как говорится поздно пить боржоми,
Когда тебя противник поимел.
Как не хотелось, видеть эту драму,
Но я сидел, смотрел во все глаза.
Я своей жопой, прикипел к дивану,
Ох, как обидно, разрази гроза.
И вот с утра, смирившись понемногу,
Скажу Вам, с горя лупанув стакан.
Что сани с лета, мастерят в дорогу,
Ведь заграница, не поможет нам.
Миниатюра написана после прочтения стиха «О вере…». Автор Иван Алехин.
- Дай мне руку, - сказала она. Я неуверенно протянул ей ладонь.
- Ты заблудился, потерял дорогу. Я помогу тебе вновь обрести ее. Освещай мне путь, - и она протянула мне факел.
***
Стеклоочистители лениво сметали с лобового стекла моей машины снежинки. Но снег все падал и падал…Ночные фонари, словно цапли, замерев на одной ноге, с поникшей вниз головой освещали слабым неоновым светом улицы начинающего засыпать города.
Облокотившись об рулевую колонку, задумчиво смотрел просто перед собой. Редкие прохожие, кутаясь от ледяного пронизывающего ветра, спешили к теплу.
- Скоро Новый год, а настроения никакого, - вздохнул я и включил радио. Тихая музыка заполнила салон автомобиля. Потом достал сигарету и закурил.
- Как бы мне хотелось, чтобы дым от сигареты, подымавшийся легкой змейкой вверх, забрал с собою грусть, царившую в моей душе...
Докурив сигарету, я нажал на педаль, и машина плавно тронулась с места. По пустынным улицам мела поземка и тут я увидел его: в светлом круге, под уличным фонарем сидел пес. Перебирая ногами от дикого холода, он тоскливо озирался по сторонам. Печаль снежной круговертью, раз за разом накрывала его, пытаясь пробраться под его короткую темную шерсть.
Я остановил машину и посмотрел в зеркало на дрожащее от холода живое темное пятно.
В моей душе тоже бушевала метель… Также как и он, я страдал от холода и одиночества… Так же, как и он, я нуждался в человеческом тепле и сострадании…
Я сдал назад и, поравнявшись с псом, открыл дверь машины: - Давай дружище, залезай!
Он сначала нерешительно потоптался на месте. Потом все-таки запрыгнул в салон и уткнулся носом в мою теплую ладонь.
- Я очень рад тебе! Как и ты, я все же верю…
***
- Кто ты?
Она тихо рассмеялась: - Ты не узнал меня?
- Нет.
- Ведь я твоя Судьба!
Сам не осознавая того, я крепче ухватился за ее руку…
Грудь внутри обжигает прохлада
С неба падают снежные хлопья
Господа буржуазного склада
Друг на друга глядят исподлобья
В моде снова шикарные шубы
Расцветает зима как мимоза
Прячут девушки влажные губы
От больных, бедняков и мороза
Нет нужды по-отечески охать
Времена благосклонны для многих
Правят балом здесь деньги и похоть
Сердце новое бьётся в эпохе
Но под белыми хлопьями снега
На просторах российских окраин
Можно встретить ещё человека
Что паршивой средой не отравлен
Он живёт по-привычке иначе
А умрёт вряд ли кто-то заметит
Только ангелы в небе заплачут
И страшнее жить станет на свете
Я чаще все же пишу грустные стихи... Вот на ваш суд одно из многих...
***
Черно- белый туман опустился на землю,
В этот сумрачный вечер засиделась одна,
А по дому блуждают темно-серые тени,
И в окошко глядит одиноко луна….
У рояля открою запыленную крышку,
Черно- белые ноты в переливах луны.
Тихо сяду на стул и поправлю рубашку,
Я одна… Значит зрители мне не нужны…
Трону клавиши я, льется звук фа- диезом,
Соль- ля- си вывожу лишь аккордом одним,
Растворяю в мелодии цвет осеннего леса,
И мелодия с цветом будет блюзом моим…
Вторя эхом, пусть дождь барабанит по крыше,
Я добавлю стаккато, в шум ночного дождя,
Мы играем вдвоем… Он чуть громче, я тише…
В этом блюзе осеннем растворилась и я,
В черно-белую ночь пусть добавятся краски,
И осенние листья, этот ритм закружит
И откроет мне осень, разноликие маски,
Смесью музыки с цветом, вмиг меня удивит….
Льётся музыка в такт, знаю в этом спасенье,
Дом наполнился светом. Мне подруга луна,
Я слилась воедино с этим блюзом осенним,
Я играю для них…. Я теперь не одна….
Прозрачна высь и даль светла.
Ещё остатками тепла,
Как бомж объедками, питаюсь.
Напоминает чем-то старость
Сюжет - на взгляд календарей -
Последних августовских дней.
Ещё наивные цветы
Со мною говорят на "ты",
Не ведая, что скрипом сосен
И плачем ив стучится осень.
Для первых лиственных потерь
Любой сентябрь откроет дверь.
И прогалызины листвы
Заставят перейти на "вы"...
И плакать на излёте лета
Любого вздорного поэта.
Слезу не путайте со злом.
Так август плачет о своём.
Для меня он просто ёршик.Для него - конец карьере,
Ни нырнуть в глубокий омут ,камнем брюхо почесать.
И хотя он весь сопливый и колючий в экстерьере,
Не берут таких красивых, будь он больше разов в пять.
Я удил, рыбачил честно, без технических новинок
На рыбацкую удачу и сноровистый крючек.
Жадность победила скромность - он в амбициях,как в тине,
Некро-зоо-извращенец!- приглянулся червячок.
Это-триллер.Зритель в шоке.Исполнители довольны.
Поплавок в тревожной дрёме,нежусь в утренней тиши.
Смачно чавкает ворона,Ёршику уже не больно.
Вот досада - камнем тонет совесть в омуте души.
Обычный день. И несть числа словам, всё больше непечатным и порочным…
Всё так же не дописана глава, в ушах звенит от хора многоточий… Увидеть бы всю прелесть партитур, проникнуться отдельно взятой дуре - и запорхает яркий маникюр по стёртым буквам на клавиатуре.
Вчера мозги просились на покой - упорный труд, обласканный Фортуной, осклабился единственной строкой и подмигнул проплешиной лакуны. Сегодня мысли бродят наугад, опять ни строчки… это катастрофа! От сигарилл вишнёвый аромат мешается с горячим крепким кофе.
Фортуна к неудачникам строга, не умастишь ей уши разговором. Забросить всё! И к чёрту на рога! Вот, кстати, про рога… А может, в горы? Как в прошлый раз? Заехали в овраг -чихали от амброзии и пыли. Потом разбили о скалу коньяк и флягу с пивом в пропасть уронили...
К чертям собачьим звёздный Араспел! С его букетом, тонким вкусом, Ноем*! Согласен мозг на отдых–беспредел, вот чем бы суку-совесть успокоить? Не прыгнет сам собой вареник в рот, для драки недостаточно касаний. Да что за гадство? Снова не везёт, как патиной окутано сознанье… Для «подразвеять сплин» смотаться в клуб? Jazz band приводит в чувства, как ни странно.
Мой прадед был признан участником банды –
Обычное дело по тем временам,
Но прадед?! Какой из него бандюган?!
Смертельней смертельного лом пропаганды…
Участники банды вредили под носом
И строили планы неслыханных бед,
Но Родину спас неприметный сосед –
Он сбегал туда, куда надо, с доносом…
Кулацкая банда! Тут связи с разведкой
Семи окружающих Родину стран,
Тут планы устроить в стране тарарам,
Товарища Сталина сбить вагонеткой…
Кулак… поросёнок, телёнок, корова –
Кулак, безусловно! А тут ещё конь…
Прабабка кричала чекистам:
– Не троооооонь!
Чекист кулаком успокоил зарёву…
А дедушке было чуть более года,
Он толком и плакать тогда не умел;
За банду вступиться никто не посмел –
Бандиты считались врагами народа…
Влепили прадедушке только десятку,
Спасибо ОСОвцам – могли расстрелять!
Рыдала в кроватку на дедушку мать,
Ей жизнь почему-то казалась несладкой…
Запомнилось деду счастливое детство,
Хотя он всю жизнь безотцовщиной рос;
Прадедушка крестик с собою унёс,
Он был как надежда, последнее средство…
Назначили прадеда в лагерь, в мордовский,
Недавно в “ту степь” залетал Депардье,
Напомнил мне этот залёт о Вожде,
Пришлось и за прадеда выплакать слёзку…
Попы, кулаки, мироеды, шпионы
Копали и строили – БАМ, Днепрогэс...
Прадедушка в недрах БАМЛАГа исчез,
Но новых шпионов грузили в вагоны…
И новые дети по папам грустили,
И новые мамы сходили с ума,
Но тут, как нарочно, случилась война,
И люди Отцу перегибы простили…
Прабабушкин папа служил возле Бреста,
Могилку его я пока не нашла;
Мой дедушка с мамой лишились угла –
Поджёг кто-то ночью, а кто – неизвестно…
Потом отступление, подвиги, битвы,
Не сразу мы фрицам сломали хребет,
Мальчишки в окопах встречали рассвет,
Их мамы ночами читали молитвы…
На фронт бы отправить бойцов из ГУЛАГа!
Мой прадед в деревне был лучшим стрелком –
В Гражданской командовал конным полком,
Был ранен и орден имел за отвагу…
А дедовы братья… старшой был в пехоте,
Но, правда, недолго – погиб под Москвой,
А средний утоп – утопили конвой,
Матросом был средний на Северном флоте…
Из лагеря тихо – ни слуху, ни духу,
Надежды сошли постепенно на нет,
Победу встречал из семьи только дед,
А мама его… закопали старуху…
Простите, конечно, за слёзы, за стоны,
За дикие выпады в адрес Вождя,
Историй таких – как воды у дождя,
Забытых историй таких миллионы…
***
Это городская лирика и я заранее прошу прощения у господ юмористов, но не вечно же мне хихикать. Всякая творческая личность должна когда-то и грустить.
У города случился странный спазм,
Затронув скверы, улицы, деревья.
Мороз крепчал быстрее, чем маразм,
А тот крепчал быстрее, чем альцгеймер.
Окрестный бомж, событиям не рад,
Ворча под нос, ушёл в подвал и запил.
Ну кто, скажи на милость, виноват,
Что заморозки начались внезапно?
Ещё недавно не было зимы,
Листва, дожди и прочие примочки,
А нынче пешеходов-горемык
Рядит погода в белые сорочки.
Рабочий день давно сошёл на нет,
Шофёры матом потчуют друг друга,
На перекрёстке бесноватый мент
Остервенело вертит жезл по кругу.
На площади усталый мрачный люд
Трамвая ждёт, как Цеперович визы*,
Скорей домашний обрести уют,
Принять сто грамм и влипнуть в телевизор.
А на углу ваш баловень-пиит
Не в силах ждать, приник к бутылке пива.
В носу сопля замёрзшая висит…
Красиво? Нет. Зато как есть правдиво.
* Это собирательный образ, заимствованный автором из конца 80-х, начала 90-х годов.
снимаю кепку, мне б опохмелиться
копеек киньте люди деловые
я вижу ваши солнечные лица
когда вы накопили гробовые
смерть для живых ,(пока что) это скверно
но каждый помнит про последний путь
вас похоронят где-нибудь наверно
меня ж по социалке как-нибудь
у вас копаюсь в мусорке зловонной
потрогайте - я тёплый, я живой
я круче чем та свечка под иконой
(жизнь понеслась однажды по наклонной...
короче незаладилось с москвой)
всё так и сяк и в прошлом я такой же
напробовался красных икр и мидь
мне нужно чтобы вас не видеть больше
глаза свои печальные залить