За верстою верста, перегоны.
Два осенних листа на погоны.
А баклага пуста, самогона
не осталось уже ни глотка.
Пили давеча в хлам — и за счастье,
и за брошенных дам всякой масти.
У поручика шрам на запястье
и ни шрама на сердце пока.
Шрамы будут для всех, ведь на сцене
Разгорается век потрясений.
И не зря в этот вечер осенний
холодок ощущает щека.
Скоро-скоро, увы, быть итогам -
грянет залп из травы невысокой
и предстанете вы перед Богом
по приказу губернской ЧК.
А пока поезда, перегоны,
два осенних листа на погоны.
Перспектива пуста — ни иконы!
Пей да девок люби хуторских.
Самогона поставит попутчик,
а быть может, чего и получше.
Но ничто не избавит, поручик,
от вселенской российской тоски...
А давай отмотаем полжизни назад
и вернёмся хотя б ненадолго в наш в сад
по заросшей годами тропинке;
растянувшись в траве, блох гоняет Полкан,
сад не вырос ещё и не продан пока
черноглазой соседке Иринке.
Ветра свист в голове, барабаны в груди -
нам по тридцать, у нас всё ещё впереди:
перестройка, дефолт, ипотека,
безработица, кризисы, вести с войны -
мы ещё не осколки безумной страны
в центрифуге двадцатого века.
Две лопаты, вороны, земля, облака...
всё, что будет - случится потом, а пока
мир из маленьких радостей соткан -
мы сажаем деревья и строим жильё,
мы планируем вырастить счастье своё
на подаренных Родиной сотках.
Ирка в Хайфе, давно сдох блохастый Полкан,
растащили большую страну по кускам,
сад ушёл под посёлок коттеджный -
ни иллюзий, ни денег, ни жажды чудес -
аритмия, морщины, избыточный вес
и на доброго Бога надежды.
Ах, хитрющая баба-Яга,
Не нарваться бы ей на врага,
Тот, который на место поставит,
Соблюдать норму правил заставит.
Ишь, какая! Взялась за порнуху
Заготовила эту непруху,
Ну а тот, кто врагом назовется
Бабке ежке в глаза рассмеется,
Ты бы, мать, на себя посмотрела,
Совращать малолеток посмела,
Ну лети-ка в свою ты избушку,
На старушку найдется прорушка,
Глянь, какая бабенка тщеславна,
Возомнила себя - Ярославна......
Вобщем всё поняла? Ну и славно.
:)
Навеяла Наталья Веденеева со стихом" О бабе Яге, почти басня...
Жми сюда
Поезд номер двести девяносто,
Девять сорок, шестнадцатый вагон.
Это мама приезжает в гости
Нанести разлуке праздничный урон.
Тридцать шесть часов стучать колесам в лад,
Барабанить в ребра радостно и громко.
Собирать минуты крошками в кулак,
В материнскую бездонную котомку.
Сгинет дважды желтый циферблат
В рукаве ответственного Бога.
Утром встретят: сын и Ленинград.
Здесь таких сегодня очень много.
Мы обнимемся и спустимся под землю,
Чтобы вынырнуть на нашем берегу.
В эту светлую апрельскую неделю
Я из города на Родину сбегу.
Мы перед вечностью все одиночки.
Время безжалостно, неумолимо
В тлен истирает, не зная отсрочки
Стены Помпеи и Аркаима…
Дремлют в забвения старом корыте
Тени эпох, блики цивилизаций,
В сути прошедшей жизни событий
Мне не судьба, до конца разобраться
Струны души и гитары оборваны.
В тире желаний мишени закрыты
И разлетелись в разные стороны
Искорки божьи талантов зарытых.
Люди не вечные, поздно ли рано
Всем собираться, хочешь - не хочешь.
Скоро и мне предстоит. Как-то странно
День все бессмысленней стал и короче.
Время сжимается страшно, безжалостно
Время стремится в черную точку
Не торопи меня время пожалуйста
Дай мне увидеть счастье сыночка
Дай мне увидеть радость успеха
Свадьбы кортеж, новой жизни росточек
Лепет внучат, звук веселого смеха
Жизни безоблачной или не очень
Без одиночеств, тяжелых болезней,
Без масхалатов, залитых кровью
Чтобы здоровье - железа железней,
Чтоб управлялось все миром с любовью…
Сумерки близятся, тени длиннее
Это - потеряно, то – не окончено
Дай мне надежду доброе время
Что вместо точки в конце – многоточие…
Наверно, если б я был там,
Махнув для храбрости сто грамм,
Вскочил в атаку самым первым
С истошным воплем (минус - нервам).
И фриц, бывалый, хладнокровный,
Прицельной очередью ровной
Прошил бы мозг, меня не мучая.
(И это в самом лучшем случае).
А в худшем? Драпал бы, как трус,
Или в концлагерь шел на органы.
Что, впрочем, делал весь Со Читать дальше >>
Град!
Ты слышишь - это град!
По крышам наугад!
Силен, разбойник,
Рад!
Еще такой каскад -
И стекла полетят
На подоконник!
Шлет
Команды небосвод.
Возможно, нас убьет -
Сегодня их черед
Стучать по нотам!
Кот
И мы, смешной народ,
Глядим, разинув рот,
На этот хоровод
И ждем чего-то.
Нам
Градом по мозгам!
И салют врагам
Хрустальным звоном!
Лед
С ветром пополам -
Он растает сам,
На уступах рам
И под балконом.
Жил да был один художник, жизнерадостный вначале,
Да с годами потускнели и веселие, и прыть,
Но зато он научился разговаривать с вещами,
Так что даже старый зонтик он умел разговорить.
Он берет его с собою и гуляет по аллеям
Исторического парка от калитки до пруда,
И беседует о жизни, наблюдая, как алеет
Утонувшая в закате невысокая гряда.
Растопыривает зонтик, если брызнули осадки,
И легко отодвигает надвигающийся фронт,
И тогда-то проявляет потаенные повадки,
И бубнит над головою распоясавшийся зонт:
Где он был и что он видел, как дела и настроенье -
Подвывает помаленьку, непогодою гоним.
Отличается, однако, небывалым самомненьем -
Он в ответе за здоровье тех, кто пользуется им!
Или вот еще картина: наш художник у камина
И просвечивает красным сухощавая ладонь.
Для него во всех аптеках нет полезней витамина,
Чем мерцающие угли да пылающий огонь.
Он беседует с камином и с поленьями толкует
О сегодняшней печали и бессмысленном былом,
И огонь на то вздыхает, и на вазочке бликует,
И напитывает вечер ароматом и теплом.
А приталенная ваза из китайского фарфора,
Нестареющий ребенок, озорная травести,
Замечательный напарник для большого разговора -
Словно ракушка, бормочет, если к уху поднести.
И беседует художник среди бликов, среди пятен
С образцами интерьера в оглушительной тиши.
Он, конечно, не лунатик, не напился и не спятил.
Просто, умерли родные.
Не осталось
Ни души.
Якорные цепи, надрАенно звенят,
Котлин просыпается, вместе с ним Кронштадт,
фОрты в дымке щерятся, дамба вдаль зовет,
а в Морском Собрании, нОщная идет,
Николай Святитель, главный здесь святой,
морякам военным, как отец родной,
якорная площадь, крестный ход, молебен,
в каждом камне видится, инженер Тотлебен,
крепость была названа, именем Кроншлот,
здесь формировался, наш Балтийский флот.
Год семьсот четвертый, остров пуст и сер,
царь со свитой в ялике, двигался из шхер,
первые промеры челяди из катера,
поиски глубокого, в Петербург фарватера.
План фортификации, Петр сам чертил,
на прибрежных сваях, крепость возводил,
шведы безуспешно, Котлин взять пытались,
сотни неприятельских, жизней тут остались,
бастионы, брУстверы, сваи, лазареты,
батареи, погребА, пушки, эполеты,
на костях воздвигнута эта цитадель,
оправдала видимо, средства эта цель.
И Советы не питали, к морякам любви
тот мятеж "кронштадский", утопив в крови,
здесь забиты насмерть тысячи матросов,
гарнизон весь в тайнах, столько же вопросов,
а секретный "Чумный" форт, первый крематорий,
физиолог Сеченов, тут вошел в историю.
Ветер неустанно, пену с гребня рвет,
в Моонзунд и Каттегат корабли зовет,
здесь тревожно-серые, тучи, море, кряж,
это ОСТРОВ-ГОРОД, он форпост и страж!
Бомжует ветер в старом парке,
Срывает с клёнов шевелюры.
Архитектура серой арки
Мне застит вид живой натуры.
Наполнен воздух свежей прелью,
Пусты (не в бытность) постаменты.
Суконной серою шинелью,
Наполосованной на ленты,
Асфальт змеится меж зелёнки,
Резвятся белки, тир стреляет,
Деревья сыплют похоронки
Для осени, оркестр играет.
На лавочках бухают вина,
Играют в шахматы и карты,
Всё столь спокойно и невинно.
Патрулят жёлтые кокарды,
Хранят гражданское здоровье,
Блюдут покой от человека.
Лишь диссонанс средневековья -
Ной пришлого сюда чучмека…
Грядут иные ноябри
и гололёда бриолин,
а я неубран и небрит,
я, так давно не брал Берлин
и Мекку(м) порте омне ме(а):
до дыр, продавленный матрац,
да портмоне (для реноме).
Все лабиринты теплотрасс
выводят в Рим! (учи латынь –
наречье кучерен и падв)
Уже раскручены болты,
стуча о чьи-то черепа,
латунный ангел (фуга сфер)
отфисгармонил... мимо нот.
Гремят костяшки - Агасфер
Предпочитает домино.
Семьдесят пять... Знаю
Цифр этих истинный смысл...
Злых похоронок стаи
Мчались от Бугов и Висл,
В наши родные веси
Под материнский плач...
Свечка, иконка, крестик...
Проклят будь, фюрер-палач!!!
Семьдесят пять... Верю
В святость подобных дат...
Выжил без Сталина с Берией
В битвах простой солдат,
Ради семьи собственной,
Ради земли своей...
Имя вождей косвенно
В крик, чтобы бой был злей...
Семьдесят пять... Видел
Фото я лишь дедов...
Память, как на репите,
В пару десятков слов
Честь воздает и славу
Подвигам той войны!!!
Сам разберусь, кто правый,
А кто достоин вины...
Семьдесят пять... Прошлым
Жить нужно лишь таким...
А патриотам ложным
Жесткий отпор дадим!!!
Мимо вранья и бреда
Молча туда пройду,
Где озарит победно
Вечный огонь звезду...
Живут во мне женщины странной порою…
Одна – грациозна, искриста, вольна,
Пронизана солнцем, согрета любовью,
И радужным счастьем беспечно полна.
Другая – степенна, строга, величава.
В ответе за всё! За семью и уют.
За нею – решенья… И чтоб ни решала,
В ней мудрость и слова достоинство чтут.
Ещё одна – словно печаль, одинока,
В осеннем дожде златовласой листвы,
В бессонных ночах, пригубив от Истока,
Вся в путах сомнений, в сетях пустоты…
И где-то в глуши утомлённого сердца,
Вдали от недобрых, завистливых глаз,
Девчонка-подросток, за тайною дверцей,
Полна восхищенья и шумных проказ…
Я в образах этих тону и теряюсь.
Ответить себе, кто я есть, не берусь…
И лишь без остатка «во имя» влюбляюсь,
И Господу жарко «во имя» молюсь…
07.08.09
Авторская песня "Настроение"
Автор и исполнитель Мария Борисова-Ипокерена
Слова Татьяна Морозова