«Привет, братишка!
Ну, как там, где ты? Всё так же - встречка? Гонять не лень? У нас тепло, наступает лето, горланят птицы, цветёт сирень…
Мечты химерой уходят в вечность, проходит время – в них смысл иной… Ночное небо расчертит Млечный, как на дороге, - сплошной двойной… А вечерами и звёзды ниже, во тьме сияют, как горсть монет…
Твоих друзей постоянно вижу, передавали тебе привет. Проблемы те же, все лечат стрессы от выкрутасов своих мальвин - «колёса», скорость, ночной StreetRacing. Им, как наркотик, адреналин. А это, знаешь, страшней заразы, ты сам под кайфом тогда сказал: «В пол до упора педаль – и газу! Лишь трусы давят на тормоза! Быть в аутсайдерах слишком глупо, раз под капотом коней табун …»
Пришлось пройти депрессивный ступор… На слёзы-сопли теперь табу...
Жизнь бьёт ключом! Разводным… знакомо? По голове… чтоб не встать с колен…
На свалке грудой металлолома лежит красавец, твой Porsche Cayenne…
Обидно мне до противной дрожи… Так не хватает советов, брат… Теперь-то что? Да хоть лезь из кожи, а ничего не вернуть назад…
Родня достала своей заботой: шаг влево-вправо – считай, побег! Прыжок на месте – попытка взлёта! Как долго выдержит человек? Отчёты требуя о поездках, терпенья ниточку перетрут… Пока справляюсь, не то, чтоб с блеском... к подругам езжу и в институт. На Мазде старой, на допотопной… Она ж по трассе совсем не прёт! А в остальном всё пока типтопно. Хвалюсь - досрочно сдала зачёт! На сопромате фигню решаем… А мне б на море, встречать зарю! Ты не ругайся, ведь я большая, - остригла косы, теперь курю… От рук отбилась? А как иначе? Боль не заглушишь ничем иным…
Мать постарела и часто плачет… и ходит в церковь по выходным…
Соседа помнишь? С утра поддатый, искрится счастьем, как пара клемм… Ведь чья-то боль – априори чья-то! ... и дела нет до чужих проблем…
Теперь о Юльке… Сбежала, стерва… Нашла другого… ты не серчай…
Жизнь без тебя, как игра на нервах, уюта в доме - кромешный рай…
Племяш растёт, озорное солнце - твои глаза и курносый нос… «Когда мой папа домой вернётся?»... А что ответить на тот вопрос?
С бедой справляться должны мы сами, избавив сердце от пустоты…
У кенотафа* напоминаньем всегда живые стоят цветы…»
______
* - Кенота;ф (др.-греч.) — надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного, своего рода символическая могила. Кенотаф автомобилистам устанавливают на обочине дороги у места аварии с датами рождения и смерти, портретом и эпитафией.
Победа нам, живым и павшим,
Кому «Аминь!», кому «Налей!».
И вот однажды в веке нашем
Грядет столетний юбилей.
И в майском воздухе звенящем
Покажет лазерный экран:
Идет последний настоящий,
Окопный, ратный ветеран.
Едва живой! Одет неброско.
Такой - огарочек свечи.
TV нашло его под Омском,
В глухой деревне, на печи.
Герой последнего парада
Простоволосый, налегке.
Он был бойцом заградотряда.
И воевал. На передке!
Война тяжелая работа,
В ней и отчаянье, и страх.
Косил врагов из пулемета –
Кто приближался, тот и враг.
Звенели пули, сатанели,
Разрывы грохали в дыму.
А что за знаки на шинели –
Какая разница ему!
Он, как и все, давал присягу.
А дал – держись и не греши.
Ему приказано: «Ни шагу!
И чтоб оттуда – ни души!
Ну, разве только в виде трупов…»
Он и строчил. В осьмнадцать лет.
На пулемете от зарубок
Живого места просто нет.
Когда-то был слуга Отчизне,
Ее свободу сторожил.
Уже на пенсии полжизни -
Из старожилов старожил!
Теперь захочешь и не вспомнишь,
В какой он числился графе,
Какого цвета был околыш,
Какого цвета галифе.
Полупрозрачный и согбенный,
Идет, глаза его пусты.
И внуки им же убиенных
Бросают под ноги цветы.
Под громы музыки парадной,
Как пилигрим из дальних стран,
По Красной площади всеядной
Идет последний ветеран…
***
Я гуляю во сне по перилам балкона,
Я ступаю ногами на узкий карниз,
Я горящие звёзды беру с небосклона
И бросаю на счастье прохожему вниз.
Я поглажу луну став на краешек крыши,
Пусть поярче сияет её желтизна,
Я её попрошу, чтоб забравшись повыше,
Заплутавшим в ночи посветила она.
Я шепну ветерку, что грозу нагоняет,
Пусть бы грома раскат он с собою унёс,
Потому, что внизу город мой засыпает,
Под унылую песню шумящих берёз…
Тишина и покой в тёмном небе застыли,
Только где-то в дали гулко стонет прибой,
Руки я разверну словно лебеди крылья
И от всяческих бед мир прикрою собой.
Я с Луною в родстве состою от рожденья,
Её часть навсегда поселилась во мне,
Я такой же, как все, нет ни тени сомненья,
Только сердце моё где-то там на Луне.
Я гуляю во сне по перилам балкона,
Я ступаю ногами на узкий карниз,
Я горящие звёзды беру с небосклона
И бросаю на счастье прохожему вниз...
Любить – от того, с кем в пути
Однажды пришлось повстречаться,
Всю жизнь собираться уйти,
Да так никогда не собраться.
Ведь знаешь ты сердцем, умом
(И это, как многие гири), −
С ним плохо, вернее, дурдом,
Но было бы хуже с другими.
Вдруг скажешь в сердцах: «Чтоб ты сдох!»
(Вот так допечет, окаянный),
А сляжет, совсем занемог,
И с ним уж готовишься в яму.
Любимый тот, с кем по ночам
Постель превращается в ложе,
Изменишь кому невзначай,
И совесть в отместку загложет.
Открыв ножом бутылку пива,
Пуская в небо едкий дым,
Стоял на вышке и трусливо
Предатель Зайцев Никодим
Смотрел туда, рвались где бомбы,
Свистели пули, шли бои.
Он близок был от страха к коме,
Шептал всё :"Господи, спаси..."
Тут оберштурмбанфюрер Шнитке
Рукой махнул солдату:"Слазь!"
И тот со скоростью улитки
Хромая, жутко матерясь,
Спускаться начал по ступенькам,
Бил «шмайссер» больно по бедру,
А в голове как зуммер тренькал:
"Ой, неужели я умру ?!"
И вот закончен спуск. "Эй, Зайцев,
Что, шпора в пятке у тебя?
Как ты с врагами будешь драться?"
И хрясь перчаткой по губам.
А в пятке будто бор-машина
Сверлила чёрное дупло.
Не наступить, болит, вражина.
Фон Шнитке этот как назло
Идет быстрее и быстрее,
И подгоняет: "Шнеле, трус!"
И вот в барак открыты двери.
Тут немец, важный словно гусь,
Даёт команду Никодиму:
"Всех этих маленьких детей
Сейчас убить необходимо.
Ну что стоишь, давай, смелей!"
Глаза огромные как небо,
Примерно где-то сорок пар,
Хотели только пить и хлеба,
И чтоб закончился кошмар...
Лязг автоматного затвора.
Вспороли пули тишину.
Фон Шнитке удивленным взором
Смотрел на белую луну:
Семь дырок на груди дымились
И по щеке струилась кровь.
«Как будто заново родился!-
- воскликнул Зайцев — Всё, здоров!»
Ушла из пятки боль в мгновенье:
Не шпора то была — душа!
И поднялась она по венам.
И Никодим взял малыша
На руки сильные. Всех вывел
Он из концлагеря ребят.
Не знаю, сам остался жив ли...
Простил ли Бог тебя, солдат?
У нас в стране не выбирают президентов,
Их почему-то нам спускает КТО-ТО свыше.
И этот НЕКТО устраняет конкурентов…
Вот и опять* Зюганов в лидеры не вышел…
Примечание: * Геннадий Андреевич Зюганов
четырежды баллотировался на пост Президента РФ,
каждый раз занимал второе место (1996, 2000, 2008, 2012)
Трещит костёр, нам лица обжигая,
А мы поём под звездным небом мая.
Вновь кружка водки начинает круг.
Ты делаешь глоток едва, твой друг
Смеясь передаёт в золе картошку.
Закусываешь, пачкаясь немножко,
И обжигаясь дуешь на неё...
Костер погас уже давным давно.
Золу развеял ветер на рекою.
И черная проплешина травою
Конечно же с годами заросла,
А нас судьба по миру разнесла.
И мы корнями в новое врастали,
Учились, обживались, крепче стали
Порою становились, шли вперед.
Прошло лет двадцать пять уже. И вот
Решили, кто остался из живущих,
Вернуться хоть на день в тот май цветущий,
Разжечь на том же месте наш костёр,
Спеть песню под гитарный перебор.
И вот стоим и выглядим потешно,
Кто без волос, те лысину лишь чешут:
Мы наше место узнаём с трудом -
Теперь тут возведён элитный дом.
Гараж подземный джипы покидают.
Водители тяжелый взгляд бросают,
Тревожит средь двора наш странный круг:
"Как чёрта? Кто? Зачем? А вдруг...?"
Достали мы «Финляндии» поллитра,
Разлили...Кто-то крикнул:"Может в Питер
Ко мне махнём? На Финском дача есть!"
И засмеялся:" Там хоть есть где сесть!"
Тут подошёл охранник:" Чо забыли?"-
- "Да мы, приятель, счастливы тут были!"
Был строг наши визави: "Кто разрешил?"
Смутились мы: "Да просто, от души..."
"Ну что , в кабак поехали, бродяги?"
И мы пошли к метро широким шагом.
Сжимая крепко струн молчащих сталь
Пытался гитарист сдержать печаль...
Что б я был без тебя,
окрылённой и нежной?
Только удаль без края
да силы размах…
Ты меня в этот мир
из пучины кромешной
Принесла на своих
терпеливых крылах.
Подарила в друзья
соловьёв и туманы,
Научила жалеть
то, что горько болит.
И покуда я жив,
для меня неустанно,
Как совет и любовь,
твоё сердце горит.
Ты мне песня в пути,
что упасть не давала
На пиру и в страду,
на жестокой войне.
Где маячил предел,
и меня не хватало,
Мы с тобой всякий раз
управлялись вполне.
Ах, как время спешит,
промедлений не зная,
И ложится морщин
за чертою черта.
Это грустно, но ты
не печалься, родная,
Для меня неизбывна
твоя красота.
Я хочу, никакой
не сдаваясь обиде,
Ликованьем встречать
свет родимых очей,
И смотреть на тебя,
и вовек не увидеть
Беззащитно горючей
слезинки твоей.
"За Родину, за Сталина!" За дружный наш народ!
С фашистами проклятыми сражался дедов взвод,
Но снайперская пуля ударила в висок
И дедушка Василий продолжить бой не смог.
Упал он, как подкошенный, к земле сырой приник
Внезапно смерть нашёл свою отважный фронтовик.
Не до`жил до победы всего один денёк
И в братскую могилу дед на чужбине лёг.
Смотрю на фотографию и тихо я шепчу:
«Клянусь тебе, мой дед-герой, твой подвиг повторю!»
Слеза - предатель катится по розовой щеке:
«Прости, дедуля, миленький, я плачу по тебе»...
…А открытки тебе всё идут и идут,
ставлю их у твоей я подушки, –
поздравленья от тех, кто не знает, что тут
нет тебя… Нет нигде…
От подружки,
от родни, от детдомовцев, –
целый уж ряд,
и везде – пожеланья здоровья,
долгих лет…
У подушки открытки стоят,
а в оградке – венки у надгробья…
2
Приду к пустой твоей постели,
сижу напротив час, другой…
Вот сорок лет и пролетели,
которые я был с тобой.
Опять от детства до прощанья –
того, последнего, навек –
несут меня воспоминанья,
в которых свет твой не померк;
перед познавшим боль сиротства,
передо мною вновь встают
твои любовь и благородство,
покой, терпение, уют –
всё то, что составляло счастье,
которое дарила ты, –
твои привычки и пристрастья,
и облик, полный доброты.
Поют с экрана голубого
Леонтьев, Басков, Витас и
твоя Наташа Королёва,
Варум и Лещенко твои.
А ты не видишь и не слышишь,
а ты не радуешься им.
А ты лежишь в земле, не дышишь,
под небосводом голубым.
И звёзды не телеэкрана,
а настоящие тебе
ночами светят неустанно,
усопшей Божией рабе.
И пред душой твоей иные
уже картины предстают,
края, чертоги неземные,
и ангелы тебе поют.
Куда идти мне? Всюду худо:
ведь раньше по любой тропе
я шёл куда-то и к кому-то,
а приходил всегда к тебе.
Родители мои! Я чую
вас за спиной как два крыла,
поддержку мощную, родную,
куда б судьба ни завела.
И чую, что себе отныне
я больше не принадлежу,
в душе небесные святыни,
собою Господу служу.
Своей игрой, что вы мне дали,
Его я славлю каждый раз.
Да будем жить мы без печали,
чтоб свет лишь видели от нас!
В окнах хмурый апрель прячет взгляд за очками тумана.
На проспекте синкопой грохочет по стыкам трамвай.
Заскрипели пружины артрозно под кожей дивана.
Топчет грудь черный кот и гортанно урчит мне:"Вставай!"
Я смотрю в потолок, непонятно чему улыбаясь.
И пинг-понг первых мыслей в реальность толкает меня.
Вот в огромный экран превращается некая малость,
Память будто проектор комедию прошлого дня
Мне стрекочет, всплывают мишенями пьяные лица,
В рыжем дыме табачном летает флажок топора.
Что-то нами невнятно мечтается и говорится.
И внезапно кончается в пять восемнадцать утра...
Я на кухню иду, достаю из немытой посуды
Тонкостенный стакан с терпким запахом винной росы
И горячей водой смыв со стенок подкисшее чудо,
Заливаю свой праздник шипучей таблеткой упсы.
А потом я курю на балконе в расхристанной майке.
Растопырив все пальцы, туман прорезают кусты.
И плывут в вышине неизвестные мне птицы стайкой
Растворяясь внезапно, как-будто хмельные мечты...
Я снова Пушкина читал, –
тонул в фантазии безбрежной.
То Гений сам рукой небрежной,
казалось,
тонкой и неспешной,
всё так чудесно набросал,
всё несказанно так расставил,
заставил чувства закричать...
И каждым словом он печать
на сердце замершее ставил.
По оценкам экзит-полов, а также заявлений многочисленных наблюдателей и лидеров оппозиционных партий, на выборах 4 декабря в Государственную Думу партии «Единая Россия» приписаны жульническим путем, как минимум, 10-15% голосов избирателей.
Ой, Вань, смотри, какие клоуны,
Какие фокусники, Вань!
Какие цифры намалеваны –
Нет, ты внимательнее глянь!
Как вдохновенно, легким росчерком
Меняет наш реальный мир
ОЧУРОВательный наперсточник -
Наш замечательный факир!
Как околпачивает публику
И, словно чушки из руды,
Он отливает нам из жуликов
Законодателей ряды.
И за искусство «рисования»
Я предложил бы, например,
Для адекватности названия
Добавить ЦИКу букву «Р»!
Листья кружат, поэтапно,
Медленно ложатся,
Скоро побегут по ним салазочки.
Сказка кончилась внезапно,
Не успев начаться.
Сказочки...
Иногда дарует нам жизнь
Сказки наяву:
Целовать ладонь, лицо и волосы,
Шевелить вдвоем, обнявшись,
Желтую листву
По лесу,
Не спеша, под крик нескромных,
Суетных ворон,
Что галдят как выпившие парубки,
От одной янтарной кроны
В миллионы крон
За руки...
Нынче я блуждаю сам,
Всего себя умяв
Под покров прокуренного ворота.
Очень жаль, что чудеса
Себя сужают в явь
Скоро так.
И бредут, как на расстрел,
Каменные ноги,
Шевеля листву с комками грязи, и
Воет ветер - менестрель
Грустные итоги
Сказочки.
Она любила короля
И королем была любима.
Любовь не проходила мимо —
Выписывала вензеля.
Она замужнею была,
Но муж прощал ей увлечение,
Не придавал тому значение,
В нем злая ревность не цвела.
Звалась графинею Грамон
(Богатая до поднебесья).
А кто сражен любовью если,
Подобно молнией сражен...
Война то там, то здесь мела,
Король на меч пускал орало;
Графиня деньги отдавала
Ему на бранные дела.
Своя, чужая кровь течет.
Победы или поражения.
И после каждого сражения,
Король графине слал отчет.
Года идут. Любовь все длится.
Графини средства мчатся вниз.
Король на ней хотел жениться
И с королевой развестись.
Но оказался он бескрыл,
Хотя в боях и отличился.
И не развелся, не женился,
Зато графиню разорил.
И дожила графиня жизнь
Забытою и одинокой.
Горьки порой любви уроки.
Их выводов всегда держись.
Как я хочу, чтоб в ту волну
Лёг нА борт и пошел ко дну
Круизный гроб с балластом бед.
Груз тот копился много лет:
Враньё и алчность, глупость, лень,
Законов мертвых дребедень,
Необязательность служак,
Брехня без совести писак.
Убогость, свинство, вандализм,
Рой равнодушных, «пофигизм»,
И, как в России повелось,
Конечно, гиблое «авось».
Но не нашелся тот герой,
Кто бЕды скрыл бы под волной.
А как пускаться за моря
Без капитана, без руля?!
И без войны и без вины
Глядят на нас из глубины,
Рвут наши души, как ничто,
Глазёнки детские:
- За что!?
13 июля 2011 г.
*- «Булгария» - речной круизный двухпалубный дизель-электроход.
Днем 10 июля 2011 года в Куйбышевском водохранилище на Волге он потерпел крушение и затонул.
Трагедия унесла жизни 122 человек, 28 из них - дети.
Как выяснили эксперты, причиной крушения теплохода стало нарушение правил безопасности и низкая квалификация экипажа.