27 лет назад, гостя в Белоруссии, я прочитал в местной газете о только что приговорённом к ВМН, маньяке из Витебской области Генадии Модестовиче Михасевиче.
По тем временам, это была большая сенсация и мне захотелось откликнуться на неё своей песней.
Вот и все. Страшный суд завершается,
И незримо встает предо мной
Та четырнадцатая красавица,
Что я сделал на век молодой.
Раскололся во всем, врать мне нечего,
Снисхожденья бессмысленно ждать,
Мера высшая мне обеспечена,
И защиту зачем нанимать?
В преступленьях моих очевидцев нет,
Но распутана жуткая нить,
Это ж надо подумать, за пару лет
Больше дюжины баб задушить!
Половых чувств я к ним не испытывал,
И без секса я их убивал,
Ни одной из них не изнасиловал,
Ни с одной ничего не снимал.
Если грабил, то лишь символически,
У шестой - карандаш, не стерпел,
У восьмой сборник взял поэтический,
Апельсин у двенадцатой съел.
Мы живем, чтобы сделаться трупами,
Человечья жизнь - мерзость и грязь,
А чего они думали глупые
С незнакомым в машину садясь?
Не боюсь умереть, уж поверьте мне,
И, да будет мне пухом земля!
Но хочу прочитать перед смертию
"Человек-зверь" Эмиля Золя.
Вот и все, страшный суд завершается,
Без меня расцветать будет сад,
Жизнь окончена, не в чем мне каяться,
Жизнь прошла хорошо, я ей рад!
Ступил на порог и сразу почувствовал, как кто-то нежно обнял меня и мягко притянул к себе. Чувство утраты исчезло без следа – так могла обнять лишь мать, любящая свое дитя. Я с головой окунулся в материнскую любовь, которой мне недоставало все эти годы... Яркий теплый невесомый свет проник в меня и достиг сердца... Я опять был безмятежно счастлив!
Прикоснувшись снова к этому чувству, я больше не хотел отпускать его!
Медленно подняв руки и закрыв глаза, я представил лицо мамы. Затем... я обнял ее. Я опять стал ребенком, который был окружен заботой и любовью… Снова почувствовал такое знакомое прикосновение ее теплой ладони к моему лицу… Ее нежное поглаживание по моей голове… Улетучились все мои печали, и над моей головой опять засветило солнце!
Я буду помнить
До тех пор,
Пока не высохнет моя последняя слеза.
Я буду помнить
До тех пор,
Пока не упадет с небес моя звезда…
Я буду помнить!
***
Терпкие горькие слова… Они все, без остатка, давно застыли темными каплями…
Боль и обиды чужих, словно острая бритва, в любое время готовы прикоснуться к моим оголенным запястьям. Они лишь ожидают своего потаенного часа! За все, рано или поздно, приходиться платить! Расплатой будет закат дня: узкая алая полоска на белом… Я знаю и готов к этому.
Черный лед начал таять…
Значит, у меня осталось совсем мало времени! Но я еще немного подожду…
***
Подожду,
Когда на месте пролитых слез
Появятся росы.
Серебристые чистые росы…
Верю,
На месте угасшей звезды
Вырастут розы…
Вырастут розы…
Распустятся алые розы…
Я ищу дорогу к Седьмому Н***, мама! Я ее обязательно найду!
Спросите отцов и узнайте от дедов
О тяжких потерях прошедшей войны.
Какою ценой им досталась Победа,
На сколько смертей соглашались они.
… И лишь иногда в одинокой печали
Припомнит солдат годы трудных времен,
Когда под огнём вражьим гордо вставали,
Клялись у простреленных алых знамён.
Как мужество вместе с великой отвагой
Хранили солдата от сотни смертей,
Какою дорога была до рейхстага,
И как прорывались упорно по ней.
Как близких друзей хоронили угрюмо
И, сжав кулаки, шли упрямо вперёд,
И, как лишь о доме мгновенно подумав,
Солдат падал грудью на ДЗОТ…
Как матери младших на фронт провожали,
Как вынес блокаду в огне Ленинград,
Где, падая с голоду, насмерть стояли,
Лишь только бы выжить – без всяких наград.
И выжили! Встали! Дошли до Берлина!
Свершили Победу назло всем смертям!
Досталась сердцам только память полынна,
Да горькие слёзы седым матерям…
... Спросите отцов и узнайте от дедов
Об ужасах зверских проклятой войны.
Какою ценой им досталась Победа,
На сколько смертей шли бесстрашно они.
Прозрачна высь и даль светла.
Ещё остатками тепла,
Как бомж объедками, питаюсь.
Напоминает чем-то старость
Сюжет - на взгляд календарей -
Последних августовских дней.
Ещё наивные цветы
Со мною говорят на "ты",
Не ведая, что скрипом сосен
И плачем ив стучится осень.
Для первых лиственных потерь
Любой сентябрь откроет дверь.
И прогалызины листвы
Заставят перейти на "вы"...
И плакать на излёте лета
Любого вздорного поэта.
Слезу не путайте со злом.
Так август плачет о своём.
Мягкий свет с потолка
Льётся нежно на плечи,
Закружилась слегка
В танце я в этот вечер.
Ночь для нас лишь двоих
Звезды вновь зажигает,
И в объятьях твоих
Потихоньку я таю...
Твои сильные руки
Обжигают, лаская...
Льются музыки звуки,
В мир любви увлекая.
Взгляд, горящий желаньем,
Отвести мы не в силах,
И в призывном дрожаньи
Наши плоти застыли...
Страсть горячей волною
Наши губы сближает,
И наш танец с тобою
Поцелуй завершает...
Девчонка невеличкою была,
Среди подруг ничем не выделялась.
Но началась безумная война,
И в жизни сразу всё перемешалось.
Во времени - раскол на «до» и «на».
Что было «до»? – Кино, скакалка, школа.
А это «на»? – Проклятая война –
Разруха, похоронки, плач и голод.
Весь день работа. Сутки не спала.
Обед из подмороженной картошки.
И очередь за хлебом. Номера
Писали синим цветом на ладошке.
А после фронт. Как в бездну. Напролом.
– Так страшно вниз смотреть из самолёта! –
Но с вещмешком девчонка на крыло
Ползёт, чтоб прыгнуть прямо на окопы.
А ей бы не фашистов бить!
– Мein Gott! –
А в туфельках бежать любви навстречу;
Но шёл тяжёлый сорок третий год,
Он был жесток, и к ней бесчеловечен.
...
В блокадных муках выжили не все
Девчонки при защите Ленинграда,
Поверженный Берлин в далёком сне
Им виделся как высшая награда.
Белым снегом засыпает
Тихий сад,
зимний сад,
В тёплом мягком одеяле
Вишни спят,
сладко спят,
В доме светятся окошки
Леденьём,
леденьём,
На диване дремлют кошки
Зимним днём,
кратким днём,
Утонул в снегах домишко,
Мило в нём,
чинно в нём,
Недочитанная книжка
На столе
пред окном,
Нос щекочет запах сдобных
Пирогов,
пирогов –
Это дом знакомых добрых,
Не богов,
не богов.
Может как-нибудь всё образуется,
Звёзды в небе ночном расцелуются,
Листья павшие к веткам приклеются,
И печали лихие развеются,
Кое-кто наверху постарается,
И былые ошибки исправятся,
Все кривые пути разравняются,
Когда ноги дороги касаются.
Лик луны в облака будет кутаться,
Заставляя тоскливо задуматься,
То, что было, совсем позабудется,
А, что будет, в конце концов сбудется,
И, когда ночь устало нахмурится,
Пьяный ветер исполнит на улице
Будто странный романс-караоке
Под биенье сердец одиноких...
О, как легко привыкнуть, братцы,
По жизни не сопротивляться!
Теряя гордость, как одежду,
Свою уверенность с надеждой
Внутри себя меняешь суть,
Судьбы своей забросив путь.
(Среди обычных серых буден
Он, как обычно, очень труден!)
Не тратить силы свои зря -
Есть силы у поводыря.
Довериться ему - всего-то...
Так напрягаться неохота!
Похоронив весною деда
Старуха стала непоседой.
Сварливой очень и жестокой
От жизни, видно, одинокой.
Соседей матом обложив
Пыталась сбросить негатив.
Не получилось... Летом вдруг
Пошла войной на гадких мух!
Хлопушкой чинно вооружась,
Она выплескивала страсть!
И била, выходя из стресса,
Мух со спортивным интересом.
Хлопки налево и направо.
Повеселела, бабка. Браво!
Но лето теплое промчалось
И мух с морозами не стало.
Вот и замкнулся черный круг -
Нет больше в доме вредных мух!
Старуха счастлива вполне.,
Пусть в непривычной тишине.
Но жить в таком пассивном духе
Совсем несвойственно старухе.
С хлопушкой ходит взад-вперед...
Ну, кто несчастную поймет?!
Ее воинственный настрой
Сменился жуткою тоской.
В хандре старуха день., другой...
Нет больше силы никакой!
И, вдруг, под утро над подушкой
Пискляво зажужжала мушка.
Но где тяжелая хлопушка?!
(Спросонья бабке невдомек,
Что в мухе жизни огонек!)
Нашла хлопушку.., замахнулась...
Вдруг бабка, будто бы, проснулась:
-Какого кляпа дуре старой
Казнь учинять над мухой малой?!
А не поладить ли нам с ней -
Вдвоем, куда жить веселей?!
Обмякла вскорости старуха.
И, взяв в ладонь немного пуха,
В коробку спичечную тыча
Усохшим пальцем, муху кличет.
И, пискнув, та отозвалась -
Кроватка, видно, удалась!
Все для нее., для милой мухи
От незадачливой старухи.
Готов на печке уголок,
Где в паутине потолок.
А пробка водочной бутылки
Как раз сгодится для поилки.
Совсем другая жизнь пошла.
Старуха снова весела!
И, бормочА под нос негромко,
Хлопочет с мухой, как с ребенком.
И муха, в толк взять не могу,
Все понимает - что к чему!
На печке с бабкою за чаем
На ласки лаской отвечает.
Жужжит у старой под рукой...
И на душе такой покой!
помню, Сашка, как в августе бритвами
под покровом вечернего мрака
у соседей под носом, с молитвами,
надрезали головки у мака.
молочко что пробилось наружу,
собирали по каплям на марли
думал - всё, уколюсь и не струшу -
не кошмар ли?
а потом отлучился до дома я
ты же занялся делом полезным
напряженно о будущем думая
кипятил марли в кружке железной
и когда я вернулся обратно
ты сказал что разлил половину
хоть по голосу было понятно-
кинул
а сейчас я склонив низко голову
над могильной плитой тихо плачу
как же всё-таки было бы здорово
если б юность сложилась иначе
Сашка, Сашка – хороший ты парень
заблудился по жизни всего лишь..
как тебе я за всё благодарен
жидёныш..