Гремел торжественно салют, в садах цвела сирень,
Вокруг сияли радостные лица, танцы до упаду.
Весна! Так долго ждали этот первый мирный день.
Ведь он для всей страны, как высшая награда.
А сколько полегло. Давно уже со счёта сбились.
Лишь стаи воронья угрюмо по полям кружились.
Кто всё не Читать дальше >>
28 октября с.г. я отправился на блошиный рынок, что на станции "МАРК" (Московский Авто-Ремонтный Комбинат), чтобы пополнить коллекцию своего музея. Жми сюда
БЛОШИНЫЙ РЫНОК
Старый рынок. Барахолка.
И чего здесь только нет!
От булавки и иголки
До поношенных штиблет.
После тяжкого недуга
Притащилась, чтоб продать
Что-нибудь (с деньгами туго)
Чья-то старенькая мать.
Принесла она на рынок
Старый мужнин инвентарь,
Пару стоптанных ботинок
И потрёпанный букварь.
Для неё они бесценны.
Кто б тогда помыслить мог,
Что останутся лишь стены,
Да в разводах потолок…
Этот шарит по помойкам,
Чтоб на выпивку набрать.
Он старьём торгует бойко.
Для него здесь благодать.
Перекупщик – тип особый.
У него намётан глаз.
Купит даже ленты с гроба
И втридорога продаст.
Вот таков блошиный рынок.
Всё, что нужно, здесь найдёшь
От больших щипцов каминных
До духов, ядрёна вошь!
Прозрачна высь и даль светла.
Ещё остатками тепла,
Как бомж объедками, питаюсь.
Напоминает чем-то старость
Сюжет - на взгляд календарей -
Последних августовских дней.
Ещё наивные цветы
Со мною говорят на "ты",
Не ведая, что скрипом сосен
И плачем ив стучится осень.
Для первых лиственных потерь
Любой сентябрь откроет дверь.
И прогалызины листвы
Заставят перейти на "вы"...
И плакать на излёте лета
Любого вздорного поэта.
Слезу не путайте со злом.
Так август плачет о своём.
На парижские бульвары,
Опустились ночи чары.
Колдовским густым отваром
Разливался свет луны.
Дамам, спящим в пеньюарах,
Пожилым, и вовсе старым,
Снились жуткие кошмары –
Эротические сны.
Словно божеская кара:
Антиквары и гусары,
С крепким винным перегаром,
Серенады под гитары,
Матадоры и корсары,
Гномы, мимы, Карлы, Клары,
Мериме, и По Эдгары,
Негасимые пульсары,
Бесконечные миры.
Плотным шёлковым муаром
Были крыты будуары.
Ночь. Луны на небе фара.
Опустевшие бульвары,
Золотой листвы динары,
Облетев с платанов старых,
На брусчатке тротуаров,
Крепко спали до поры…
Мы с папой, накупавшись в речке и наевшись печеной картошки из костра, лежим в стогу сена, на самой верхушке. Изумительное оранжевое закатное солнце ослепительно бьет в глаза. Мягкие фиолетовые облака собираются у горизонта.
"Давай спать, доча," - папочка широко зевает и через две секунды храпит громко и молодо. Я смотрю на него,чуть отодвинувшись, и любуюсь им: его пушистыми ресницами, четко очерченными скулами, русыми кудрями. Нюхаю папино смуглое плечо и улыбаюсь от любви и счастья.
Но папа спит, а я - нет.
Я чувствую вселенское одиночество и страх. "Пап! - трясу я отца за плечо, - я не хочу спать! Спой мне песню про тайгу!"
Папа тут же просыпается. Папа не может мне отказать.
-Завтра снова в дорогу...
Путь нелегкий с утра... -запевает папа красивейшим тенором: не тихим и не громким, а таким,каким надо. Он поет мне, 4-х летней дочери, старательно и убедительно, без халтуры.
-Хорошо хоть немного
Посидеть у костра....
(Я по профессии музыкант: скрипачка и певица. Я этого не хотела, но так получилось: обучение на скрипке стоило примерно в 10 раз дешевле обучения на фортепиано. Теперь я понимаю: если бы моего папу, воспитанника ворошиловградского детдома, в свое время учили музыке, он был бы не просто хорошим, а великим музыкантом. Аккордеонистом ли, балалаечником, пианистом - не суть важно. Папа был очень музыкален и очень талантлив.
Когда они с мамой в 1967 году купили пианино, папа все выходные напролет подбирал фрагменты из классических произведений: из "Щелкунчика", из "Лебединого озера", из первого концерта Чайковского для фортепиано с оркестром. Подбирал двумя руками на слух, не зная ни одной ноты.)
-Но волной, набегая,
Тронул вальс берега:
А вокруг голубая,
Голубая тайга....
Я клянусь, что испытывала настоящий восторг, видя высокие изумрудные сосны из папиной песни, синие волны, набегающие на берег - я слышала все гармонии, все модуляции в божественном папином пении, в чудесной музыке, разливающейся над полем.
-Доча, ну давай спать, - умолял папа, - уже поздно, десять часов все-таки....
-Нет, ты допой до темноты, а потом спи!- возражала я, и папа, окончательно проснувшись, выводил дальше:
-Наши встречи не часты
На таежной тропе,
Мы за трудное счастье
Благодарны судьбе....
И поляна лесная
нам с тобой дорога...
(тут у меня начинало щипать в носу от слез)
А вокруг голубая,
Голубая тайга-а-а-а....
Папа еле допевал куплет и начинал редко и ровно дышать. Но я тормошила его: "Не спи! Мне страшно! В сене кто-то стрекочет и хрустит! Оно меня укусит!"
Бедный папа вздрагивал, тут же открывал глаза: "Ну хорошо. Спою я тебе еще одну замечательную песню." И заводил:
"Темная ночь...
Только пули свистят по степи....
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают...."
Я настораживалась,замирая. Слушала песню, стараясь не упустить ни звука.
"Темная ночь... ты,любимая, знаю, не спишь
И у детской кроватки тайком
Ты слезу утираешь..."
На этих строках я начинала горько рыдать. До сих пор помню, как жалко было мне героев этой песни - я, 4-летняя, рыдала в голос, пугая папу и мошкару в сене.
"Ну чего ты плачешь? - просветленно спрашивал папа, - ну ты же не дослушала до конца песню, а плачешь!"
"Пой!" - давясь слезами, приказывала я.
"Смерть не страшна! - воодушевленно пел папа, - с ней не раз мы встречались в степи,
Вот и теперь -
Надо мною она кружится ( тут я снова заливалась слезами)
.... Ты меня ждешь,
И у детской кроватки не спишь,
И поэтому знаю - со мной
Ничего не случится..."
В конце песни я рыдала так, что меня не могли остановить папины доводы о том, что "смерть не страшна", что с бойцом "ничего не случится", что "все у них будет хорошо".
"И с ребеночком в кроватке ничего не случилось?" - не успокаивалась я.
"Конечно, ничего не случилось, - убеждал меня папа, - он уже вырос давно, ребеночек тот."
"Сколько ему лет?" - судорожно всхлипывала я, засыпая на родном папином плече.
"Ребеночку-то? - уточнял папа, - ну, лет двадцать есть, наверное... Точно, двадцать исполнилось на днях", - убеждал меня папа, гладя широкой теплой ладонью мое залитое слезами личико и осторожно дуя на мои горячие щеки.
* * *
Но папа знакомил меня не только с репертуаром Юрия Гуляева и гениального Марка Бернеса. Как-то раз он, понадеявшись на мою несмышленость, спел мне (один-единственный раз!) песню на родном украинском языке про "Дрибный дощь".
Спел и забыл, всего и делов.
В августе мы вернулись в Москву. Мои молодые родители собрали гостей в честь 10-летней годовщины свадьбы (родители расписались в 55-м, папа ушел подводником в армию на 5 лет, я родилась в 60-м) и в конце прекрасного вечера попросили меня что-нибудь спеть.
Я влезла на табуретку и , подбоченясь, задорно заголосила:
"И шумыть, и гудэ
Дрибный дощщик идэ,
А хто ж мэнэ, молодую,
Тай до дому провэдэ?
А повив нэ до дому,
А повив у солому:
(Тут гости разом замолчали)
Я изобразила на табуретке что-то вроде чечетки и радостно прокричала:
-А солома нэ полова -
Дивке шо-то наколола!!!
Что творилось с гостями - не передать словами. Я не могла понять, хорошо я спела или плохо. Я не могла понять, почему так рассердилась мама. И почему растерялся папа.
Мои родители при мне никогда не ссорились. Но два дня после того торжества все-таки не разговаривали.
* * *
Мамы нет на этом свете уже 12 лет. Папа живет - вернее, доживает, - свою жизнь в одиночестве, и мне его ужасно жалко. Нет, мы его, конечно, не бросили, но жизнь его после смерти мамы рассыпалась, как карточный домик, и никакие внуки (их у него 4), никакие правнуки (у него одна правнучка 6 лет) не могут заменить ему одну-единственную женщину, с которой он прожил ровно 45 лет.
У нас в стране не выбирают президентов,
Их почему-то нам спускает КТО-ТО свыше.
И этот НЕКТО устраняет конкурентов…
Вот и опять* Зюганов в лидеры не вышел…
Примечание: * Геннадий Андреевич Зюганов
четырежды баллотировался на пост Президента РФ,
каждый раз занимал второе место (1996, 2000, 2008, 2012)
Я послушать тебя
прихожу иногда
после жаркого дня
остываю с тобой
отдыхаю душой
в синей южной ночи
мне далекой звезды
подмигнули лучи
пробежав по гребню
золотистой волны
зачерпну я рукой
и умоюсь тобой
мой ворчливый прибой.
О, великий и могучий!
Над тобой собрались тучи.
Ты теперь не так силён:
Сократился лексикон!
Как у Эллы людоедки,
Перлы встретишь очень редко.
До чего ж мы обнищали!
Слово КРАСНОЕ едва ли
В текстах можно отыскать.
Скажем, слово "ИСПОЛАТЬ".
Мне досадно и обидно:
Вряд поэт, ВЕСЬМА солидный,
Хоть в поэзии силён,
Объяснит, что есть "РОЖОН".
Каждый день едим мы хлеб.
Ну, а что такое ЦЕП?
Говорим: "Не видно ЗГИ".
Ну-ка, память напряги,
Прояви, дружище рвенье,
Объясни её значенье!
И тележная ЧЕКА
Нам неведома пока.
Но использует народ
Часто слово "ЁШКИН КОТ",
Или, душу веселя,
Восклицает громко: "***!"
Орфография забыта.
У разбитого корыта
Все мы можем оказаться.
Поднатужимся же, братцы!
Нам язык, как свет в окошке.
Мы ж идём кривой дорожкой.
Маленькое, ничем не выделяющееся зеркальце лежало в губине трюмо и рассуждало
о тщетности своего существования.
- Чёрт побери! - думало про себя зеркальце - они все себя видят, а я - нет.
Интересно, какое я? А вдруг я битое, как же мне тогда крутиться среди них?
А вдруг я неправильно отражаю всё то, что происходит, искажая происходящее?
Неизвестно кому принадлежащая рука бесцеремонно проскользнула вглубь трюмо
и извлекла наружу жмурящееся от яркого света зеркальце. Солнечный заяц лишь
появившись прощально махнул хвостом прикрывающей его занавеске и бесследно
исчез.
Зеркальце вздрогуло и с грустью посмотрело на юную леди лет 9. Как вдруг...
где-то в бездонной глубине очаровательного детского зрачка зеркальце отчётливо
разглядело себя. Ошибка была исключена.
- Ну, наконец-то!
Выглядело зеркальце довольно невзрачненько, хотя за ним довольно хорошо следили
и обладало всего-лишь одной ножкой. Но главное было совсем не в этом.
- А я ведь действительно существую! - обрадованно заявило оно и улыбнулось.
А юная леди улыбнулась ему в ответ своей молочной улыбкой. Именно этот момент
и положил начало крепкой как коренные зубы и необычайной дружбе маленькой
жизнерадостной девочки и одушевлённого зеркальца с кристально-чистой душой.
Здесь пахнет болотом, и это не минус, а плюс.
Задумчивый блюз исполняют камыш и осока,
Но время жестоко ломает их хрупкий союз.
И падает снег, зарождаясь высОко-высОко.
Плесните на вынос холодной тоски ноября.
Тепла не осталось - вот это, действительно, минус.
Подняв якоря, устремляется мой «Наутилус»
В безмерную темень грядущего календаря.
Моя субмарина – мой радужный мыльный пузырь,
Исполненный грез, неумелых надежд и мечтаний,
Разлук и шатаний, и отблесков дальней грозы…
Но лучше пузырь, чем какой-нибудь резвый «Титаник»!
Зима на подходе, и это не минус, не плюс,
А попросту факт, он насущен, типичен и точен.
И, хочешь - не хочешь, я скоро уйду, утоплюсь
В белёсой волне непроглядной завьюженной ночи.
Я выйду на запах еще не замерзшей воды,
Где жалко и жутко зовет улетающих утка,
Где наши с тобою уже не отыщешь следы,
Где прошлое все предстает как нелепая шутка.
Там сыплются снеги из времени ветхой сумы,
И нас ожидает начало далекой дороги,
Плюс-минус зима, что уже обивает пороги….
Плюс новая жизнь как следствие новой зимы.
Я Вас любил. Душой, глазами, кожей,
Умом, ушами... всем, чем только мог.
Вы на одну из фей лесных похожи.
На тонкий звук, на огненный цветок.
Я запах лепестков бы Ваших нюхал,
И ритмом заставлял бы Вас дрожать.
Я Вас любил. Люблю. И в том же духе
Еще дня три намерен продолжать!
Когда я уплыву
по Млечному Пути
В непознанную глубь,
в неведомую даль,
На языке любви
шепну тебе «прости»,
Оставив на Земле
огня элементаль.
Читать дальше >>