На основании Постановления Правительства РФ N 1 от 1 января 2002 г. "О классификации основных средств, включаемых в амортизационные группы", Письма Минфина России от 13 апреля 2005 г. N 02-14-10а/721 служебные собаки относятся к третьей группе со сроком полезного использования 5 лет.
Служебные собаки и щенки с недостатками, исключающими возможность их использования в службе или племенной работе, подлежат выбраковке.
Я мастером рожден для боя.
И пусть бывал не раз я бит,
Пусть наискось ходил, порою
Решал и я исходы битв!
За доблесть, мужество и веру,
За непреклонность пред врагом
Друзья прозвали Офицером,
За силу недруги – Слоном.
Вновь в споре все решает драка.
Опять над башней реет флаг.
И пешки двинули в атаку,
Открыв для боя правый фланг.
Рванул и я, громя порядки,
Крича, как водится, «Ура!».
Но вдруг заметил – по-пиратски
Подкралась к Королю Тура.
Я Короля прикрыл собою.
И пусть с доски снесен Турой,
Мой сын, пройдя через все поле,
Мной начатый продолжил бой!
«Жизнь невозможно повернуть назад...»
И.Резник "Старинные часы"
Пить невозможно десять дней подряд.
Но, слава Богу, завтра на работу.
Опухшие глаза огнём уже горят
И губы контролируют икоту.
Я правды не боюсь! - я встану на весы...
Мой дебет - пять кило! Ну, скоро их не будет...
Вокруг меня разгром...Идут одни часы
Старинные, они - свидетели и судьи.
«Мадам! А Вам к лицу Санкт-Петербург!» –
Сегодня написали мне под фото…
И город наш представился мне вдруг
Коллекцией изысканной работы,
В которой можно отыскать наряд
Практически к любому настроенью –
Надену фонарей янтарных ряд,
Как ожерелье, а прозрачной тенью
Ветров вечерних плечи оберну,
Атласом и парчой шикарный Невский
Меня поманит – на него взгляну:
И вкус, и шарм, и облик королевский,
Вот Летнего изысканный шифон
Вот ситец скверов, плиссировка лестниц…
Неповторим, незабываем он –
Мой Петербург, мой кутюрье прелестный!
Уезжают друзья.
Лишь они, а хотелось бы - вместе.
Без ответа вопрос,
И пожатье последнее рук.
И грустят поезда,
И слагают печальные песни
В перестуке колес
По железным дорогам разлук.
И грустят самолеты,
И крыльями чертят на звездах
То ли слово "прощай",
То ли номер - звони и пиши...
Уезжают друзья,
Выходя на другой перекресток,
На котором опять
Надо будет им что-то решить.
Их в других городах
Ждут какие-то новые судьбы.
Без прощаний - нет встреч,
И навечно быть вместе нельзя.
Все понятно без слов,
Но, наверно, никто не осудит
Эти слезы, когда
Навсегда
уезжают друзья.
Субботний вечер. Панорама
На окружающий бедлам.
Москва с лицом Таджикистана,
А в бытность братьев - мусульман,
Метет дворы и подворотни
С усердием дехкан – южан,
И стелется дымок Капотни*
На очумелых горожан.
Москва, а вроде бы не та.
Уже не в ситцах, а в обновах,
Ушла куда-то простота
И даже отблеска былого
Уж нет. На лавочках печаль
Иного, прожитого завтра,
В уютных закутках Арбата
Вдруг заплутаю, невзначай.
Помчит подвыпивший троллейбус,
Держа на ощупь провода,
Толкнет кондуктор – Вам куда?
И я задумаюсь... Беда...
И вряд ли разгадаю ребус.
*Капотня - район на юго-востоке Москвы, где расположен
нефтеперерабатывающий завод и не только.
Авада, Компот и другие, вы, конечно, - правы! Я осознал, что заблуждался и Украина - самое нацистское из всех нацистских государств. Я просто плохо смотрел вокруг. Но теперь присмотрелся, и точно - вижу весь этот нацизм на каждом шагу. Спасибо, что наставили меня на путь истинный. Я раскаиваюсь.
Такой момент- ежели комменты к этому стиху будут, пожалуйста, тоже в стихах.
Нацистская Украина
Фашизмом плещет сверху неба просинь,
И Гитлером повеяло с ракит,
Танцует вальс бандеровская осень,
И по-нацистски клёны золотит.
Моя сестра (а по-нацистски -"фрау")
На кухне пьёт с хурмой фашистский чай,
Котёнок промяукал: "Мяу-мяу",
Что значит по-кошачьему "Зиг Хайль".
В окне опять - нацистская картина:
Слетели листья с хунтовских осин,
Мой дед, дошедший в прошлом до Берлина,
Идёт с утра в фашистский магазин.
По городу - машины. Нет и клячи,
Манит нацизмом голубая даль,
Без лошадей, но люди всюду скачут,
У нас же, кто не скачет, тот - москаль.
А по тв истории всё хуже,
И вдалбливают в мОзги раз по пять,
Что тут везде насилуют старушек,
И всех желают мальчиков распять. *
Груз 200. Мать над гробом сына стонет,
Толпа вокруг, на холод несмотря,
Нацистов тут всем городом хоронят,**
А в Пскове ненацистов - втихаря. ***
Какое в Будапеште соглашенье?****
Да нет его... развеялось, как дым,
Спасибо ненацистскому вторженью,
Отжавшему непо-нацистски Крым.
Осколки мин. Ложись! Опять стреляют...
Да обе стороны, не разобрать.
Вот так Донбасс тихонько отжимают,
Спасают от нацистов, так сказать.
Я осознал - путём шагал я мглистым,
И мог бы заблуждаться много лет,
Но по тв сказали, мы - нацисты,
И значит так и есть, сомнений - нет!
Останусь, как дурак, я оптимистом,
Наступит мир, всё станет по местам,
Но каждый, кто другого мнит нацистом,
Пусть в зеркало сначала глянет сам.
……………….Шумовой Валентине Григорьевне и всем тем,
……………….чье детство прошло в блокадном Ленинграде
Метроном чеканит время в доме мерзлом и пустом.
Чтобы ожила «буржуйка», поднимайся из постели.
А растопка занимает до двенадцати листов -
Есть у мебели манера разгораться еле-еле.
Скоро мама будет дома, только будет ли обед?
Но огонь – твоя забота, подогрей хотя бы чаю.
«Робинзон» - подарок папин в День рождения тебе -
С каждой новою растопкой все тончает и тончает.
Переварены «буржуйкой» до последнего листа
И Толстой, и Маяковский, и «Поваренная книга» -
Очень вредное изданье для пустого живота,
А особенно картинка, где со сливками клубника!
Образуется большое из деталей небольших.
Растепляется печурка, ты мороз одолеваешь!
Перед тем, как жечь страницы, перечитываешь их,
Словно чай из чашки в чашку навесу переливаешь.
И в тебя перетекают Робин Гуд и Робинзон,
И Ассоль – твоя подружка, и мечты ее о Грее.
А зима сорок второго – это только страшный сон,
И одна твоя надежда - пережить его скорее!
Только сон упорно длится. Убывает неба свет.
Снег на улице кружится, бьется в синее окошко.
Догорает детский стульчик. Что-то мамы долго нет…
А на месте «Робинзона» - лишь картонная обложка.
Сказала ты: "Я девочка, не мальчик,
Поэтому боюсь, уж извини..."
Конечно, ты стараешься, не плачешь,
Но голосок предательски звенит.
А я тебе: "Ты девочка большая,
Я рядом буду. Верь мне и не трусь!"
Но ты, мне безгранично доверяя,
Лепечешь : "Мам, я все-таки боюсь!"
И - дан наркоз. Я рядышком, за стенкой.
А в голове от страха ералаш.
Трясутся руки, губы и коленки
Пока в слезах читаю "Отче наш".
Сын взрослый смотрит с легким удивленьем
Совсем не осуждая мамин шок...
Но вышел врач - мой друг, мой Бог, мой гений -
С улыбкой: "Спит пока . Все хорошо!"
И я - в один прыжок - к тебе , к любимой! -
Целую в носик деточку свою!
И ты кряхтишь, спросонья глядя мимо:
"Чего ты плачешь? Я ж тебя люблю!"
Конечно, говорить ты не умеешь -
Речь заменяет свет любимых глаз.
...Но если б в мире не было шар-пеев,
Их стоило бы выдумать для нас.
16 декабря 2011 года.
Огромное человеческое спасибо доктору А.А. Константиновскому, прооперировавшему вчера мою "девочку" Масю (на фото ):-))
Отец Всевышний, я прошу тебя – помилуй.
Прости за всё: за ропот, слёзы над судьбою.
Спаси детей, народ, страну и дай нам силы -
Опять молю я на коленях пред тобою.
Твоё могущество, я знаю, не измерить,
И сомневаться в милосердии не смею,
Но испытаний, чтобы укрепиться в вере,
Даёшь ты больше, чем мы вынести сумеем…
Пришла не плакаться, хотя, и это тоже.
От горя и потерь забыла, что ты рядом.
Но знаешь, Господи, какой мороз по коже
И страх от гула пролетающих снарядов?
Который месяц дом – холодные подвалы,
Забыли мы о жизни мирной и счастливой.
Ведь каждый день и час все молятся о малом:
Чтоб смерть нас не нашла, не избрала поживой.
Я от себя прошу: помилуй, Бог, невинных,
Хочу спокойствия, с лица стереть печали
И, чтобы в храмах православной Украины
Не отпевали, а крестили и венчали.
Даруй народу, Господи, конец потерям
И неба мирного над головой в награду
За то, что вопреки всему, но в милость верим,
А для себя самой мне ничего не надо.
***
Февраль, как мог, пошёл людской беде навстречу,
Руины городов укутав в саван снежный.
Но запах ладана под треск церковных свечек
Дарил покой, вселяя веру и надежду…
Под гармонь и лай собак вперемешку
На войну нас провожали с другом Лёшкой.
До утра плясали мы на гулянке,
Только грустно что-то пелось тальянке.
Не вернулся он домой в сорок пятом.
Монумент перед селом с автоматом.
А солдатка-вдова, кто ей нужен?
Был бы хлеб да образок в зимней стуже.
Покосилась изба, кровля чёрная,
А на сердце боль запечённая.
Запечённая, залечённая, застарелая, отвлечённая.
А я пришёл домой отутюженный,
Мой костюм в шкафу – мне не нужен он.
И не всунуть рук, просто нечего –
Злой войною я покалеченный,
Да в сырой земле не валяюся –
Поживу ещё, нагуляюся.
Где ты Лёха, друг? Растяни гармонь,
Переливами мою душу тронь,
Дай последнее подаяние,
Отпущение, покая́ние.
Успокой меня пред грозою тишь.
У околицы – ужель ты стоишь?
я по складам читаю тишину.
передо мной молчания страницы,
и глаз окна не прячет под ресницы
зрачок Луны.
к летящему зерну
луч фонаря приклеивает грусть.
улегся шум озябшего трамвая.
я по складам безмолвие читаю…
и выучить не в силах наизусть.