Дорогие друзья-хохмодромовцы! Бывают дни, когда совершенно не хочется хохмить, и День Победы один из них.
Моему деду "пропавшему без вести" и тысячам таких же, как он, оставившим о себе только светлую память, несколько фотографий и фронтовых писем, посвящается.
Я никогда не видел деда,
он для меня не память – небыль
Он не дошёл до Дня Победы,
он просто «без вести пропал».
А я, не ведая утраты,
учился, бегал, что-то делал
И лишь взрослея понял это,
Что без него я потерял.
Он мне оставил только память,
свою фамилию простую,
И не убавить, не прибавить –
я ей горжусь, я с ней живу.
Но иногда, салют увидев,
в честь Дня Победы, я тоскую
Что не узнаю даже место,
где он упал, подмяв траву.
Его армейский треугольник,
не передаст мне правды страшной,
Которой, даже в наше время,
не будет, не было и нет.
И только этот нервный почерк,
петляя ниткой карандашной,
Со мною связывает деда
в его неполных сорок лет.
И в ходе времени неслышно,
вползающем в твою обитель,
Твой взгляд, не ведая преграды,
всё смотрит, смотрит в душу мне.
И волей, видимо Всевышней,
пусть твой небесный покровитель,
Со старой маминой иконы
придёт ко мне в чудесном сне.
...... И русалка кувшинку
пустую целует, и белой рукой
украдкою гонит с ресницы слезинку,
и стонет от боли: – «Ушёл, дорогой!»
Теперь уж наверное долгие годы
не станет она при луне выплывать,
и плеском тревожить уснувшие воды,
и в косы зелёные жемчуг вплетать...
Валерия Даувальдер «Маленький принц».
Бросил? Нет! – Это я тебя бросила,
Сердце, выковав заодно –
И Русалкою прямо в озеро,
Без возврата ушла на дно.
Не ходи в нашу старую баню,
Если хочешь ты уцелеть...,
Где меня целовал губами –
Там ночами я буду петь,
Призывать на тебя злую Кару,
Под окном в вальсе дУхов кружить
И тебя поджидать у амбара –
На недоброе ворожить...
Ты ночами не вздумай шляться,
(Духи ночи – хотят очень есть),
Если хочешь с живыми остаться –
Не ходи иль свершится месть.
Бросил? Нет! – Это я тебя бросила,
Сердце, выковав заодно –
И Русалкою прямо в озеро,
Чтобы путников звать на дно.
Очередь в облака...
Друг мой пришёл из армии
«Грузом двухсотым»...
Кладбище... Холмик земли... Берет...
Это ли не тоска?! Есть ли сюжет печальнее,
чем погибать от пуль в двадцать неполных лет?!
Очередь в облака...
Женское общежитие...
Песни орём Высоцкого, пьяные «в ураган»...
«Козочка» от ментов на Ижаке-Юпитере...
Ирка с Надюхой... Проводы...
Узбекистан –Афган...
Очередь в облака...
Толку с неё теперь уже?!
Разве что Богу - в задницу! Только ведь не достать...
Гладит беретку мать...
Ласково гладит, бережно...
Лишь бы не зареветь!..
Лишь не завыть бы...
****ь...
Этот марш не исполняли всуе
Оркестранты нашего полка,
Но когда гремел он, торжествуя ,−
Пробирала дрожь наверняка.
Для эмоций не хватало места,
Мы шагали, как в последний раз.
И жалели, так жалели, если
Было мало зрителей у нас.
Я давно обвыкся на "гражданке"
И напевы мирные пою,
Но звучит "Прощание славянки", −
И опять я в памятном строю.
И опять к плечу плечо прижато,
Локоть друга чувствует рука…
Где теперь вы, бравые ребята,
Из того гвардейского полка?
Голожопое детство в коммунальной квартире:
Сосед-выпивоха рыгает в сортире,
На кухне ругаются Катька и Нинка,
На лампочке грязной висит паутинка,
Окна мерцают чёрным квадратом,
Объясненья в любви украшаются матом,
Не колыбельные - пьяные песни
И вши от бомжей, живущих под лестницей...
Но хохочет от счастья в беспросветье России
Голожопое детство в коммунальной квартире.
Наверно, если б я был там,
Махнув для храбрости сто грамм,
Вскочил в атаку самым первым
С истошным воплем (минус - нервам).
И фриц, бывалый, хладнокровный,
Прицельной очередью ровной
Прошил бы мозг, меня не мучая.
(И это в самом лучшем случае).
А в худшем? Драпал бы, как трус,
Или в концлагерь шел на органы.
Что, впрочем, делал весь Со Читать дальше >>
Владимиру Викторовичу Духовникову – другу и учителю…
Не годами мы мудрей,
А потерями друзей…
Сегодня день у нас особый –
Сегодня День Рожденья Вовы!
Все собрались – родня, друзья...
Поздравить все хотят тебя!
Накрытый стол. Разлита водка.
Ну, с Днем Рожденья тебя, Вовка!
С тобой мы, Вовк, исколесили
В командировках пол-России…
Смоленск, Кап.Яр, Владикавказ –
Все рады были видеть нас!
А наши подвиги на Эмбе...?! –
Метель и… тяжкое похмелье… –
Вчера ведь отмечали мы
Рождение твоей жены…
- Володь! А может, отдохнем?
- Да нет, ребята, все ж пойдем!
И шли мы за тобою вслед,
Собой протаптывая снег…!
Володь, мы шли не за награды –
Сказал ты “надо”, значит, надо!
А как мы, Вовка, отдыхали! –
Забудешь это все едва ли…!
А наш напиток «Сапожок»? –
С соляркой спирта запашок,
“Над перегонкою которого
Ученые ломались головы…”?
А Ашулук ты помнишь, Вова?
“Нам не увидеть вновь такого!
Есть что нам детям рассказать!
Спокойно можно умирать…”
Слова твои – слова пророка…
Жаль, были сказаны до срока…
Володь, твое мы держим знамя!
Ты далеко, но все ж ты с нами...!
Сегодня день у нас особый –
Сегодня День Рожденья Вовы!
Все собрались – родня, друзья...
Все собрались…, но нет тебя…
Накрытый стол. Разлита водка.
Зачем ушел от нас ты, Вовка?!
Уходит жизнь морщинами наружу.
Уходят чувства ластами вперёд.
Светильники-глаза не греют душу.
Докучных мыслей ветхий пароход
Канаты рубит мозговых извилин.
Бьют зубы дребезжащею волной
Птенцам вослед, которых сами свили.
И пара губ, сощуренных луной,
Расходится в улыбчивой кадрили...
Ветер, забравшись в кроны, пугал берёзы,
Те от испуга жались и все тряслись,
Нервно роняли листья, как будто слёзы,
Очень стряхнуть хотели Бродягу ввысь.
Ветер, схватив за ворот, тряс грубо тучи,
Тучи щетинясь громом, лились дождем,
Скинуть его пытались с небесной кручи,
Только Бродяге было всё нипочем.
Ветер бил бубном в ставни, стучал в ворота,
Море мешал как ложкой и пенил вал,
Было в тот вечер ветру играть охота,
Вот и устроил он этот мрачный бал.
Долго трепал он нервы земной природе,
Пакостил и буянил как мальчик злой,
Стали лишь к ночи силы все на исходе,
И он ушёл в свой дом за большой горой!
По улице моей который год
Бредёт девИца, а быть может бредит.
Не встретившись со мной, но если встретит
Полюбит и взасос с ума сойдёт
ДорOгой, что зимой медведю светит
Вдоль улицы моей который год...
Дом оставлю, как сдачу,
И шагну в отворенную дверь.
Расплачу́сь и распла́чусь –
Ничего здесь не держит теперь.
После будут палаты
Не в пример облюбованным до.
Но нельзя без оплаты
Оставлять родовое гнездо.
Поскитавшись по странам,
Хоть согни свою карму в дугу
И плати неустанно -
Все равно остаешься в долгу.
Платежи, по итогу,
Изо всех кошельков-уголков
Перевесить не смогут
Запах дыма и треск угольков,
Петушиное утро,
Перебранку проснувшихся льдин…
Это давнее брутто
Будет вечно над нетто моим.
Для оплаты уюта
И тепла материнских хлебов
Не годится валюта,
Кроме той, что зовется «любовь».
Покосилась ветхая избушка
И опять в кармане ни гроша.
Но жива еще моя старушка-
В теле заключенная Душа.
Сгорбившись,вздыхая и хромая
По дороге жизненной бредет.
Старая,как вечность,вся седая,
Ждет когда последний час пробьет.
Знаешь,а она когда-то пела
И умела в облаках летать.
А сейчас устала,постарела
И не может боль свою унять.
Боль разлук,потерь,тоски,страданий
Ей терпеть теперь уже невмочь.
Рок жесток и в целом мирозданьи
Нет того,кто сможет ей помочь.
И она,судьбу не проклиная,
Как детьми покинутая мать,
Лишь лицо руками прикрывает-
Чтобы слезы было не видать...
Если, вдруг,моей Души не станет-
Улетит в заоблачную высь-
Все тепло она тебе оставит!
Ты прости ее,всплакни и помолись...
Ах, хитрющая баба-Яга,
Не нарваться бы ей на врага,
Тот, который на место поставит,
Соблюдать норму правил заставит.
Ишь, какая! Взялась за порнуху
Заготовила эту непруху,
Ну а тот, кто врагом назовется
Бабке ежке в глаза рассмеется,
Ты бы, мать, на себя посмотрела,
Совращать малолеток посмела,
Ну лети-ка в свою ты избушку,
На старушку найдется прорушка,
Глянь, какая бабенка тщеславна,
Возомнила себя - Ярославна......
Вобщем всё поняла? Ну и славно.
:)
Навеяла Наталья Веденеева со стихом" О бабе Яге, почти басня...
Жми сюда
Я в карты не игрок, но нынче повезло,
Углы я загибал, покуда они гнулись.
Но не держи, крупье, на неудачу зло,
Ведь мы с твоей судьбой перемигнулись.
На случай положись, когда казна пуста
И рук не опускай, когда дошёл до края.
Судьба не любит тех, кто прячется в кустах
И обожает тех, кто с ней играет.
Прости, но я спешу к ночному кутежу.
В объятья молодой и трепетной отрады.
Но спьяну на себя я рук не наложу,
Враги пусть поперхнутся от досады.
Расстанемся без слёз. Когда закрою дверь,
В предутренней заре шаги растают тихо.
Мне жаль, что никогда не будет как теперь,
Сударыня, не поминайте лихом.
Не слушайте, мадам, о чем твердит молва,
Что был я, мол, далёк от чистого искусства,
Когда покину вас, оставлю не слова.
Для вас оставлю высшей пробы чувства.
А в отчаявшемся том государстве -
Как войдёшь, так прямо наискосок -
В бесшабашной жил тоске и гусарстве
Бывший лучший, но опальный стрелок.
«Про дикого вепря»
Двери сердец
открывал он гитарным
боем
и голосом - с хрипотцой.
Был штрафником
боевым ветеранам
и уркаганом –
малине блатной.
Жил бы Шекспир -
похвалил бы Высоцкого,
если б услышал его монолог -
Гамлета в свитере,
принца московского,
с песней гитарной,
с насмешкою злой.
Слухи как мухи –
про водку, про дозы,
зэков, шалав…
Кривотолков и лжи
поразвелось,
как приятелей ложных,
«кто с ним встречался,
кто водку с ним пил».
Планка прыжковая -
выше и выше.
Разве удержишь его в удилах!
(Зря не остался с Мариной в Париже,
там бы «толчковая» не подвела…).
Честь и хвала! -
да несносная тройка
мчалась к обрыву под звон бубенцов,
и злые ангелы зыркали строго
на – не ангельское лицо.
Жизнь непроста и кончается быстро.
Можно расплавиться – можно сгореть.
Семьдесят семь ему нынче б было,
двадцать пятого, в январе.