Вы поплачьте за меня, разобиженные ивы,
Чтобы смог остаться сильным
В роковые годы бедствий.
Научи упрямству, лебедь,
Чтоб взлетать и в снег, и в ливень
И уткнуться в землю белым
Самолетиком из детства.
Научи меня, подсолнух,
Как не жмуриться на солнце,
Чтоб единственное счастье
Без подсказок разглядеть.
Дай мне жажду, гордый волк,
Выпить жизнь врага до
донца,
Чтобы шкура не узнала
Человеческую плеть.
Научи меня, ромашка,
Дорожить красивым словом,
Чтоб упавший лепесток
Никогда не лгал,
Что любит.
Научи меня, дворняга,
От людей не ждать другого,
Чтобы в пасть не лез кусок
Льющих ласку словно слюни.
Научи меня, травинка,
Не бояться колеса,
Чтоб из цепких рук на землю
Тихо выпала коса.
Не учите меня, люди,
Веселиться и плясать,
Чтоб от грохота столицы
Облетала вся роса.
Не научат города
Зеленеть на голом камне.
Пусть и здесь прошли года, -
Я лесов поклонник
Давний,
Суеты прогульщик злостный,
Отстающий ученик.
Подтяните меня, сосны,
Чтоб увидеть смог родник.
Будем считать, что рожать у нас – в моде.
Мало ли что говорят.
Копят в отсталом от моды народе
На деревянный наряд.
Нам предлагают квартиры в кредит.
Что тут раздумывать – ясно!
Внуки заплатят. Процент не вредит
Слугам рабочего класса.
Нам говорят, что возможность у всех
Равная выбиться в люди.
Блеет с экрана животный успех.
Выбор для зверя нетруден.
Нам утверждают, что Путин хорош.
Гадят министры и мэры.
Слуги поверят, народ – ни на грош
Падальщикам СССРа.
Сами представьте, директор завода
Знает, что мастер – вредитель,
Но повышает его год от года.
Кто же директор, скажите?!
Вы так уверены в завтрашнем дне:
Выборы, кресла, порука.
Знаете, в нашей таежной стране
Низко от кресла до сука.
Нам в кулуарах готовят «приёмника».
Знаешь, кого из ближайших коллег?
Сони? Тошиба? Весну? Панасоника?
Может, появится вновь Человек?
Либо погибнем от пойла в клоаке
У телевизора в тапках…
(тупо погибнем без войн или драки
с пивом в прокуренных лапках),
либо поймем, что деды воевали
вряд ли за «измы» и банки, –
но за потомков, свободных от швали,
день изо дня, от зари до зари
пулями или рубанком.
Думай, пехота, получше смотри:
Ведь голоса наши – танки.
Закат истек арбузным соком.
Скребут цикады черный лак.
У лунной дыни о высоком
Гудит звезда и жалит мрак.
Кипит прохладная работа:
На травах шьют узор росы
До первой крупной капли пота,
До вжика бритвенной косы.
Укрыть туманным одеялом
Изгибы зябнущей реки
Должна заботливая няня
Немым касанием руки.
Пока мы спим, погаснет вечность.
Петух проклюнет скорлупу,
И сон уйдет в густую млечность,
И явь расстелет нам тропу.
Пока мы спим кипит работа:
Увозят скверну наших душ
Неприхотливые пилоты
За дерзость сосланные в глушь.
Зарисовка
Желток зрачка уперся в запад.
Терял сознание денек.
Всеядный сумрак в серых лапах
Душил закат и в ночь волок.
Захлопнув небо черным веком,
Всевышний думал до утра.
Земля проснулась с человеком,
Не кончив перечень утрат.
Случайно в звании повышен
Звездой, упавшей сквозь плечо,
Рассвет, согнавший месяц с крыши
Одним единственным лучом.
Плеснул студеной синевой
На вату сахарного сна.
Возможно, северной Невой
Ушел туда, где спит весна,
Где каждой твари ясен смысл
Любви по вере или без,
И где бессильна злая мысль,
Что светом правит ушлый бес.
Наконец-то! Наконец-то наступил долгожданный отпуск! Несмотря на то, что отпускных денег вовремя опять не заплатили, у Кости было замечательное настроение. В этот раз он всё равно никуда далеко уезжать с женой не собирался, а чтобы сходить на рыбалку да за грибами много средств не требовалось. Поэтому можно и потерпеть. А посидеть сегодня с друзьями денег хватит. Должно хватить.
Костя, выписав последних больных, проставился, как положено, у себя на отделении, но засиживаться с коллегами не стал, а поспешил на Петроградку. Там, в одном из кафе, он договорился встретиться с товарищами, чтобы отметить свой отпуск. Стоял по-настоящему летний день, под стать настроению. Мелькнула даже шальная мысль, а не поймать ли машину? Но Костя быстро одёрнул себя – пробки давно стали в Питере большой проблемой. На метро получится намного быстрее. Ребята, наверное, уже ждут.
Действительно, Максим, тоже работавший хирургом, но в другой больнице, а также ещё двое Костиных друзей со своими девушками сидели за столиком и потягивали пиво. Компания, собравшись в полном составе, сделала теперь уже полноценный заказ с любимыми шашлыками и водкой. Был предвыходной вечер, и кафе постепенно стало наполняться посетителями. Заходили и знакомые по району ребята, с которыми Костя когда-то пересекался. Один из них, зайдя в зал, сразу подошёл к столику, за которым расположился Костя со своими друзьями.
- Здорово! Мужика тут сейчас на трамвайной остановке машина сбила, слышали?
Костя и Максим тут же вскочили из-за стола. Принятые на грудь сто грамм водки придавали им ещё большей решительности. До остановки бежать было метров двести, не больше. На проезжей части дороги, на спине неподвижно лежал человек. Вокруг уже начинали собираться зеваки, но оказывать помощь пострадавшему никто не спешил. Костя с Максимом взяли инициативу на себя. Мужчина был жив. У него была, во-первых, травма головы – на затылке кровоточила большая рана. К тому же, случилось что-то и с ногами – через грязь на разорванных брюках также проступала кровь. Костя аккуратно стащил с мужчины штаны. Наблюдать подобные травмы для него было обычным делом, но сейчас всё происходило не в приёмном отделении больницы, а на улице. Некоторые прохожие, посмотрев на происходящее, стали возмущаться, заподозрив поначалу в двух молодых людях дилетантов. Барышни готовы были свалиться в обморок. Но Косте и Максиму некогда было обращать внимание на окружающих, хотя краем глаза они заметили, что за ними наблюдают уже почти все посетители их кафе. Ребята действовали быстро. Скорую уже кто-то вызвал, но оказать первую помощь следовало немедленно. У водителей остановившихся машин потребовали салфетки и бинты. Максим перевязывал рану на голове. Костя, даже не успев удивиться собственной наглости, потребовал у подошедшего милиционера выломать несколько досок из ограды близлежащей стройки. Требовалось не только перевязать раны на ногах, но и наложить на нижние конечности шины – человек получил открытый перелом обеих голеней. В общем, работали Костя с Максимом чётко, как на автомате. Сдали мужика подъехавшей бригаде скорой помощи живым и во вполне приличном виде. Коллеги только хмыкнули.
Возвращались в кафе ребята не спеша, с чувством выполненного долга, ощущая на себе уважительные взгляды окружающих. Умывшись в туалете водой и обработав руки водкой, они вернулись к столику уже настоящими героями. Все подходили, жали руки, восторгались, предлагали вместе посидеть и выпить. Отказаться было невозможно. Девушки сами начинали знакомиться. Костя и Максим были счастливы. Это была их минута славы.
Они оказывали помощь пострадавшим и заболевшим людям практически каждый день. Каждый из них выполнял сложные операции, нередко спасающие людям жизнь, чуть ли не ежедневно. Но их профессия не рассчитана на широкую зрительскую аудиторию, их деяния слишком интимны и деликатны. Но сегодня Костя с Максимом, выполнив свою и не такую уж сложную на этот раз работу, ощутили себя чуть ли не звёздами шоу-бизнеса.
«Господи, - подумал Костя, - работаешь в этой больнице как проклятый целый год, и тебе даже законные отпускные заплатить не могут! Ну, и чёрт с ними! Пойду лучше ещё с Оленькой потанцую. Классная девчонка!». И Костя снова с головой окунулся в объятия такой неожиданной и такой, оказывается, сладкой славы.
Проснувшись утром, Костя не сразу смог вспомнить, чем закончился вчерашний вечер. Самочувствие было ужасным, голова гудела, веки не разлипались. И всё-таки, что же вчера было? Так: начался отпуск, он проставился на работе, поехал в кафе на Петроградку, с Максом оказывали первую помощь какому-то мужику, потом снова кафе, шашлыки, Оля… Оля! Костя с трудом приоткрыл глаза и посмотрел по сторонам. Но он лежал на узкой кровати один. Да и кровать была какая-то жёсткая. И стены какие-то тусклые. И запах… «Где я ?!» - молча воскликнул Костя.
Этим утром Константин Игоревич впервые в своей жизни проснулся в вытрезвителе. Так бесславно закончился такой славный день.
Я помню босоногого мальчишку,
детдом в Аршинцево и керченский пролив,
шаланды рыбаков на Черном море,
Кобзона незатейливый мотив,
подземные ходы Аджимушкая,
портвейн, "бычки", в укромных уголках,
Пантикапей, безоблачное детство,
cиротскую уверенность руках,
ребят, оставшихся лежать в местах раскопок,
боезапас, проржАвевший с войны,
соседских пэ-тэ-ушников - "бандитов"
и как однажды были мы пьянЫ,
как сутками гурьбою пропадали,
про то как рыбаки на лето брали
нас пацанов, из жалости к себе
на остров Тузлу, где тепло и море,
меж Керчью и Таманью где-то в створе,
шаланды где, рыбацкие бараки
и лучшие в Крыму конечно маки,
где были предоставлены себе,
и всё же благодарен я судьбе
за то, что теплотой оттуда веют,
"шестидесятые", недетские мечты,
застрявшие среди канувших в лЕта,
десятков лет, надрывной суеты
Навеяно "Чиновники бездушные".
На мотив "Позови меня тихо по имени"
Не завидуй чиновничьей братии
Тяжела жизнь простой бюрократии
Надо знать,где лизнуть,где - подставиться
Надо ведать,что боссу понравится.
Надо сыну достроить поместьице
Надо дочку воткнуть,где поместится.
И закаты встречать надо здорово.
И откаты делить надо поровну.
Ты прими меня на закате дня,
Позови меня, грусть-печаль моя,
Позови меня..
Знаю, сбудется наше свидание,
Так конверт приготовьте заранее.
Жалко время терять на безделицу
Жалко,сумма такая не делится.
В кабинет не врывайтесь с гранатою
Лучше чеком,да чтоб с предоплатою
Телефон каждый раз разрывается
Что,не видите,люди стараются.
Ты прими меня на закате дня,
Позови меня, грусть-печаль моя,
Позови меня..
Ну,а завтра вдруг снимут с огласкою
Станет жизнь моя прошлая сказкою
И отнимут вдруг кресло заветное
И машинку с мигалкой приметною
И мне светит корыто разбитое
Да лимонов штук пять непропитые...
Пропадет и сирень,и смородина
И спрошу тиxо:"Что же ты,Родина?"
Довольно истерик. Известен финал.
Звезда загорелась в осенней ночи.
Послушай. Всмотрись. Хоть на миг замолчи.
Сегодня Вселенная правит свой бал Читать дальше >>
Не верю.Датам и часам
Не верю зрению и слуxу
Не верю детским чудесам
Не верю в жесткую порнуxу.
Не верю я в капитализм (вариант-социализм,любой -изм,кроме клизмы)
Не верю слуxам и газетам
Необратимый пессимизм
Меня влечет по белу свету.
Не верю в жизненность идей
Не верю в равенство и братство
Не верю множеству людей
С которыми пришлось расстаться.
Не верю.Чувствам и словам
Правительству и депутатам
И магазинам,и весам
ТВ не верю и дебатам.
Но остров есть в душе родной
Где вера держится в секрете
Я верю матери одной
А больше-никому на свете.
Гражданин начальник! В инструкции сайта четко прописано: «Ссылка на Хохмодром обязательна». Прошу перед всем строем в 4000 ников объяснить, куда подевался ссыльный Хрентефря?
Светлой памяти
моих собратьев-огнеборцев
Владимира Правика,
Виктора Кибенка,
Николая Ващука,
Василия Игнатенко,
Николая Титенка,
Владимира Тишуры,
погибшим при
ликвидации аварии на ЧАЭС.
1
Апрельская ночь шла к рассвету обычно:
Весна расцветала и Припять текла.
И служба неслась в караулах привычно.
И не было в душах предчувствия зла.
Царило вокруг предвкушение мая.
Черёмуха пахла над тихой рекой…
И спала страна – необъятна, родная,
И был в каждом доме уют и покой.
И ровен был пульс трудовой пятилетки,
И жёны и матери ждали родных...
И монстр ещё спал в неразрушеной клетке,
И был безопасен в стремленьях своих.
Не ведалось зла, ни беды, ни печали,
И звёзды смотрели обыденно вниз.
Манили народ недоступные дали,
И снился всем сладкий, большой коммунизм.
Всё было, как в сказке: прекрасно и чинно.
Казалось, что жили мы лучше за всех.
Но разве приходит беда безпричинно?!
Наверное, был за душой у всех грех...
Зазнались, забыли святые устои.
Молились мы дьяволу, а не Кресту!
И ждала нас участь разрушенной Трои.
Расслабились мы, находясь на посту…
Все были довольны, одеты и сыты.
Сидели на ставках, считая рубли…
Единством, надеждою были согреты.
Гордились размахом советской земли.
Расслабились где-то? Свершили ошибку?
А может, на всё наплевали давно?
Хотели без трудностей выудить рыбку,
А сами все в пропасть упали, на дно?
А может, всё началось с глупых законов,
С ненужных запретов, с дурацких идей?!
Нам лидер служил за святую икону,
А он демагог был, болтун, дуралей.
По швам затрещала надутая цифра.
И лезли приписки, как мышь из мешка.
Сгущалась морали и правды палитра.
Расплата, как видно, пришла свысока!
Смешно и обычно. И как-то нежданно.
Наверно, привычный к такому народ?
У нас ведь все беды бывают спонтанно.
Идут вереницей всё из года в год.
Мы думать ленились, а то не хотели.
У всех нас был разум единый – ЦК!
А что заслужили – сполна поимели:
Мы были ничем, и мы жили пока…
2
И ночью рвануло четвертый реактор –
Не вынес нагрузки измученный блок.
И вышел на волю раскованный атом...
Случайность, а может, намеченный рок?!
Авария где-то случилась – случайность,
Упал самолёт – всё в порядке вещей.
Какие вопросы? Вопросы – банальность!
Сидите себе возле водки и щей!
Всё шито и крыто. У нас всё нормально.
Народ терпеливый. И чудо-страна.
А если смотреть через призму реально –
Сверх семьдесят лет была (где-то) она.
Такой фанатизм не видала планета.
Народ – камикадзе, чудной и смешной.
Мы ни перед кем не держали ответа,
Хотя никому не грозили войной.
Взорвался реактор. Стал полем для боя.
Всегда был Матросов, отважный народ.
Была и когорта пожарных героев.
Всего двадцать восемь. Почти целый взвод.
А что оставалось отважным ребятам?
- За чью-то халатность идти напролом.
И будь тот реактор хоть первым, хоть пятым –
За ними страна и отеческий дом.
От них всё зависело в эти минуты.
Они понимали и – сделали всё!
Но вышел на волю злой атом раскутый.
Он ужас и ныне народам несёт.
Шеренга-1 - из отважных героев.
А шестеро сразу ушли за черту…
Остался ковчег выживания Ноев,
А кто-то смеялся на ветхом мосту.
Никак не понять нашей власти природу,
Что нет у народа правдивой руки...
Да сколько ж втирать можно в уши народу?
Мы всё-таки в генах своих – казаки.
Отважные парни. Простые ребята.
Такими гордится любая страна.
Они ж дорожили Отечеством свято,
Оставив навечно свои имена…
Оставив нам совесть и тяжкие думы,
Чтоб в жизни мы помнили каждый урок…
Народ виноват, но никак толстосумы...
Нам каждое зло предоставлено впрок.
Спасибо, сыны, что собою закрыли
Дыхание демона с именем Крах…
А было б нормально: служили б и жили.
Зачем вам опасность и беды, и страх?
3
Вы сделали всё, что сумели, ребята,
Закрыли планету собой от беды…
Она, как и мы, вся грехами объята,
В своём очищенье не видит нужды.
И плакали матери, жёны и дети,
И были угрюмы собратья-друзья…
Свершили вы подвиг великий на свете.
Выходит, что жить по-другому нельзя.
Нельзя подводить - и далёких, и близких,
И землю родную, что дала нам жизнь…
Возносятся в небо теперь обелиски.
А души их светлые тянутся вниз.
И дальше шумят под ветрами березы.
И гроздья калины горят в тишине.
И вам салютуют весенние грозы...
А слышите ль вы, дорогие, во сне?
Растут ваши дети. Им горько и больно.
Живут ваши вдовы, любовь берегут…
От власти судьбы не уйти добровольно.
Обидно, когда возвращенья не ждут.
Небесное царство и пухом земля вам!
Её вы спасали, сгибаясь без сил.
Вам память и честь. И бессмертная слава.
И вечный покой у священных могил. ..
И в моём окне калейдоскоп-
Вырастила осень покрывало.
Птицы улетают, пруд умолк.
Что это, конец или начало?
Побегу в дубах “пожар” тушить!
Там всегда хорошая погода!
Россиянам не о чем тужить-
Мы богаты временами года!
Зимний вечер слезами дождя на ладонях застыл,
Шалый ветер-трюкач исполняет во тьме болеро…
Мне казалось, что ангел любви ясноглаз, легкокрыл,
Но ко мне он явился промокшим печальным Пьеро.
Говорят, не бывает осенних дождей в январе...
Только это не так. Чертит ливень дрожащий пунктир.
Так решила зима... чтобы в мокром ночном серебре
Отражался подернутый зыбью, неправильный мир...
/сегодня 40 лет хобби всей моей жизни, абсолютно правдивая история,
если и соврал, то на пару бомб сухарика в пользу Учителя/
Небольшой городок на западе СССР, лето, конец 60-х,
молодёжь тусуется, почти все в прикиде: патлатая причёска,
брюки-клёш, в руках орущий транзистор. Как обычно, стайка
пацанов моего возраста обменивается новостями. Серьёзный
парень (в отличие от абсолютного большинства стриженный под бобрик),
выдаёт непонятку:
«Нил Сидака два гиганта, Эдди Кохрен три гиганта, Элвис Пресли 5 гигантов!»
Я, не мудрствуя лукаво над смыслом слова «гигант», нагло комментирую:
«Это всё фигня, вот Битлы это сто гигантов!
Сурьёзный паренёк ехидно засмеялся и спросил:
«Деревенщина, ты, что не знаешь, что «Гигант» это альбом певца или ансамбля?»
Покрасневший country boy не внятно пролепетал:
«И сколько у тебя гигантов?»
Парень с гордостью ответил:
«Точно не помню, но не меньше тысячи!»
Я, уже без апломба, тихо спросил:
«Дашь послушать?»
Корифей ответил:
«Да, приходи завтра ко мне домой, дам, но на своих условиях».
Завтра я потопал к пареньку домой (он жил сам в частном доме), во двор были вынесены
колонки и столик с двумя стульями, Витя (так его звали) сказал:
«Загляни на веранду, там большой картонный ящик, вытаскивай любую кассету и вставь в магнитофон, если угадаешь исполнителя, название песни и альбома с меня бутылка (бомба) сухарика, иначе ставишь ты!».
Так начался двухмесячный курс музыкального «кнута и пряника», проигрывал я за сеанс по две-три бутылки сухого вина, а в выходные и больше, другого мы не пили. Поток новой информации в мои незамусоренные мозги вливался не хуже вина за мой счёт.
Тогда первый раз в жизни я понял фразу «мозговая атака», но мне очень не хотелось постоянно проигрывать, поэтому я дома дополнительно начал слушать хитпарадные новости. Перелом наступил, когда на бутылку выигранную Витей ставилась бутылка,
выигранная мной. Корифей был по натуре скупее Плюшкина, что для коллекционера его масштаба типа профболезни, поэтому нехотя он объявил, что курс обучения успешно окончен. Я же заразился этой болезнью всерьёз, да так, что через год уже был председателем подпольного клуба любителей запрещённой музыки.
С тех пор прошло много лет, Учителя давно нет на этом свете, не помню ни строчки из теории функций комплексной переменной или мути из сопромути, но разбудите меня даже после затяжной пьянки, отбарабаню как поп «Отче наш», в виде двухчасовой лекции историю рок-музыки от 1952 по 1974 год.
На альтитуде в тыщи вёрст,
Где души топчутся в лаптях,
Где косяки пернатых звёзд
В небесных плещутся сетях,
Где день и нощь имеют плоть,
Где Рая вымощен тоннель,
Глубокомысленно Господь
Вселенной зыбит колыбель.
А ист принес младенца .
Б ант розовый иль голубой
В ьется, ласкает тельце.
Г резы, нега, покой…
Д етка земная, чудо,
Е сть это время быть
Ё жиком, зайкой покуда,
Ж изнь не пустилась в прыть.
З автра ударит в склянки
И в дальний путь за моря…
Й одом залечишь ты ранки
К лоуну, куклам, зверям,
Л ьдинку растопишь Каю,
М аме помашешь рукой.
Н адо, дружочек, знаю
О пыт накапливать свой.
П утнику очень непросто -
Р еки, горы, пески,
С трасти, соблазны, монстры,
Т ьмы и света тиски,
У голь и мел познанья,
Ф ерзя и пешек блажь,
Х олода, зноя лобзанья,
Ц енностей мнимых кураж.
Ч то же, земное чадо,
Ш хуне проложен маршрут,
Щ епкой не стать бы ей надо…
Ъ ъъъъъъ...,
Ы ыыыыыы... ,
Ь ьььььь... -
Э то все буковки кряду…
Ю ркни же под одеяло, отрада,
Я сказку тебе расскажу!