Дорогие мои! Всех вас с наступающим Новым Годом!
Мне очень приятно быть с вами в одной компании - "Хохмодроме".
Хочешь получить порцию позитива и хорошего настроения, - пожалуйте на "Хохмодром"
Огромное спасибо Евгению за то, что его когда-то осенило, и он основал этот сайт безудержного юмора и веселья.
Всем отличного новогоднего настроения и приятных приключений...
Новый Год вновь приходит, как гость долгожданный.
Повстречаемся с ним мы на стыке времён.
Новый Год! Это - праздник любимый, желанный,
И бокалов с шампанским восхитительный звон.
Пусть не всё хорошо было в год уходящий.
Пусть не все мы решили проблемы свои.
И встречаться с Удачей хотелось бы чаще,
И, конечно, хотелось бы больше Любви...
Новогодняя ночь нас окутает тайной,
И почувствуем все мы Добра торжество.
Счастья всем мы желаем совсем не случайно, -
В эту ночь Дед Мороз дарит нам волшебство.
И душа запоёт, сердце чаще забьётся.
Все на улицу выйдут из душных квартир.
И тебе незнакомый кто-то вдруг улыбнётся,
И родным для тебя станет весь этот мир!
Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши павшие, как часовые...
Владимир Высоцкий, 1968 год
Всё меньше вас, участники войны -
Осколки бродят, покидают силы.
Не торопитесь, вы и не должны
К однополчанам в братские могилы.
Владимир Высоцкий, 1978 год, апрель
******
Когда бед и несчастий так велик поток,
И тьма сгущается, и отступает свет,
Народ зовёт на помощь свой Бессмертный полк
Героев битв, побед военных прошлых лет.
Портреты близких, приподняв над головой,
Несут среди домов, полей, лесов, дорог,
Чтоб больше не было на свете горя, войн,
Чтоб люди всей Земли вошли в Бессмертный полк.
Пока мы помним их и думаем о них –
О тех, кто отдал жизнь свою, чтоб жили мы,
Пока мы помним о погибших всех родных –
Бессмертен полк и средь смертельной тьмы!
• - рисунок «Вечный огонь и Бессмертный полк» - свой
Снег хлопьями висел извне,
Замедлив время.
Уют мурлыкал песни мне.
Бежала темень.
Беда не виделась с утра
В пейзаже блеклом...
Вдруг полыхнул телеэкран
Слепящим пеклом,
И тут же худшая из бед
Ожгла жестоко,
И сжался в точку белый свет
В мгновенье ока.
Далёкий лайнер на ветрах
Стал очень близким.
Я испытал звериный страх,
Читая списки...
Смерть перебила пару крыл
В тумане сиром...
Снег саваном Ростов укрыл...
Покойтесь с миром...
Наше волейбольное братство в катастрофе понесло две невосполнимые утраты - Люда Гончарова и Оля Клименко (на фото)... Оле сегодня должно было исполниться двадцать лет... Вечная память...
29 февраля - 1 марта 2000 года 6-я рота и часть 4-ой роты 2-го батальона 104-го гвардейского парашютно-десантного полка 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (Псковской) под Аргуном в Чечне на высоте 776 под командованием подполковника М. Н. Евтюхина вступила в бой со значительно превосходящим по численности отрядом чеченских боевиков.
Они сражалась, удерживая высоту, 20 часов. 2500 против 90. Противник потерял 457 отборных боевиков, но так и не смог прорваться. Из 90 десантников роты погибли 84.
Указом президента РФ 22 десантникам было присвоено звание Героя России (из них 21 - посмертно), 68 солдат и офицеров 6-й роты награждены орденами Мужества (63 из них — посмертно).
Там, где война тяжёлая работа,
Где всё решает отданный приказ,
Всходило солнце, а шестая рота
Легла под тонкий трассер пулемёта
И встать никто не смог бы…
кроме нас!
………………
Рассеивая свет над ледниками,
Здесь звёзды ярче кажутся вдвойне,
А днём не видно гор за облаками,
И ненавистью дышит каждый камень,
И всё горит в бессмысленной войне.
Здесь поминают дьявола и Бога,
Порой навзрыд, порою чуть дыша.
Над пропастью у горного отрога,
Там, где в спираль сжимается дорога,
Он был огнём за выступом прижат.
Налиты болью раны и порезы,
Скачками пульс, и холодно в груди.
Пути для отступления отрезав,
Слепое и смертельное железо
Гудит вокруг, а он совсем один.
На несколько часов ему отсрочку
Дала судьба, и он живой пока.
Остановившись у незримой точки,
Судьбу в ребристой серой оболочке
Сжимает непослушная рука.
Но он шагнёт, поверив, что так надо
В костёр войны на ауто-да-фе.
Переходя за точку невозврата,
Отжав скобу, он выпустит гранату
И, как «аминь» шепнёт: «За ВДВ»!
Коль братья православные, стеною встанем твёрдо,
То Бог и Родины любовь - плечо подставят нам!
И пусть врага пред нами будут - сотни, тьмы и орды,
Не дрогнем мы и примем бой, перекрестясь на храм!
Разбегаются мысли от ветра событий,
Будто капли от скорости на стекле –
Белым облаком снова уже не быть им,
Пропадают бесследно в кромешной мгле…
Как случается, что затмевает разум
Чья-то злая воля, и вдруг в толпу
Превращаются люди – нежданно, разом?
И в глазах, в глубине – звериный испуг,
А порою – ненависти колючки,
И забыто то, что согреть могло,
То, чего не бывает на свете лучше –
Благодарность, дружба… И правит зло.
И воспоминанья, те, что всегда особо
Были дороги – выброшены в костёр,
Окна душ застеклила седая злоба,
И язык для язвительных слов – остёр!
Кто хозяин в домах, в наших мыслях, чувствах?
Кто заставит предать, оболгать, убить,
Если ТЫ – ЧЕЛОВЕК? И в груди не пусто?
И раздумий в виске бьётся пульсом нить?
Человек… Да! Людьми просто нужно быть нам
На такой беззащитной родной Земле!
…Разбегаются мысли от ветра событий,
Будто капли от скорости на стекле…
Мне, наверно, везёт на случайные встречи!
У черёмух цветущих в плену
Я сидела над речкой однажды под вечер
С человеком, прошедшим войну.
А над нами, в закатного солнца сиянье,
Жаркий майский денёк угасал.
Я просила его рассказать об Афгане –
Он в ответ, улыбаясь, молчал.
Только как от дотошной меня отвязаться?
Он смирился с напором моим:
- Я про друга тебе расскажу, про афганца,
Пол-войны отлетали мы с ним…
( Рассказ командира )
Вертолётчик Сеид, привалившийся к камню,
На себя был совсем не похож:
- Мне нельзя, командир! Понимаешь, нельзя мне!
Пропадает семья ни за грош!
Приходил человек. Словно ворон зловещий,
Мне накаркал недобрых вестей:
- Если днём вертолёт твой увидим – под вечер
Расстреляем жену и детей.
- Ты же воин, Сеид. Ты – солдат и мужчина.
На войне всяк бывает, ты знал.
А заданье провалишь по этой причине –
Под расстрел подведёт трибунал.
- Пусть падёт на меня справедливая кара!
Им тогда не дожить до утра!
- Отправляйся на базу до завтра. А завтра
Прилетай, но закрась номера.
Он поднялся с земли, жарким солнцем прогретой,
Безнадёжно махнул нам рукой,
И на базу свою до утра, до рассвета,
Улетел, ну, совсем никакой.
Мы в пещерке сидим, позабыв о приказе,
И эмоции бьют через край:
- На заданье лететь вот с таким камикадзе –
Это сразу отправиться в рай!
- Сами слышали всё. Сами видите, братцы,
Ну, какой он назавтра боец!
Есть у нас только ночь – до селенья добраться
И обратно – иначе… хандец!
* * *
…Изнурительный бег по горам среди ночи,
Сумасшедший, немыслимый бег…
Человек может многое, если захочет,
Сколько силы таит человек!
Как в село ворвались, говорить я не стану,
Но нашли, полуголых, босых,
Под решёткою в замаскированной яме
И жену, и мальчишек двоих.
Мы детей с головой замотали в тельняшки –
Горы ночью морозом трещат.
По глотку «для сугреву» хватили из фляжки –
Да скорее, скорее назад!
И красавица наша без стона и крика,
По горам, чуть касаясь земли,
Побежала в огромных десантных ботинках
За парнями, что деток несли.
Мы хрипели, по скалам взбираясь наощупь,
До рассвета осталось чуть-чуть.
Скоро база, а там уже легче и проще,
Хоть часок перед боем вздремнуть.
Мы ввалились туда. Слаще не было рая,
Хоть и гнулись почти пополам.
Наконец! Наконец-то пещерка родная,
Что служила убежищем нам.
А Сеида жена отползала босая
В самый дальний её уголок,
Прижимая детишек и губы кусая,
Как испуганный дикий зверёк.
Я на ноги её посмотрел: - Боже правый,
Как могла она столько бежать?
Это были не ноги – кровавые раны.
Эх, бойцов на куски б разорвать!
- Идиоты! Портянок бы ей намотали!
Посмотрите! Кровища рекой!
А мои бугаи потрясённо молчали
Перед мужеством женщины той…
* * *
Только лишь осветили рассветные блики,
Силуэты расслабленных тел,
Вертолётчик Сеид на машине безликой,
Перекрашенной, к нам прилетел.
Не забыть никогда, как на мужа глядели,
Лучезарным сияньем полны,
Очи нежной, израненной счастьем, газели,
Словно не было больше войны.
Словно не было ран, перевитых бинтами,
Плена, боли и гонки в горах,
И, наверно, незримо парили над нами
В этот миг и Христос, и Аллах…
* * *
Тот, кто видел, как плачет афганский мужчина,
Не забудет такого вовек.
И о нас не забудет до самой кончины
Этот мужественный человек.
Он рыдал, как дитя, рвал на теле рубаху,
На коленях к мальчишкам приник,
Глаз с жены не сводил он, и клялся Аллахом,
Что навеки теперь мой должник.
А потом, словно вдруг устыдившись порыва,
Он вскочил: - Всё, ребята! Летим!
И ко взлётной площадке, как будто на крыльях
Полетел, и мы – следом за ним.
Где стояла «вертушка», о небе тоскуя,
Вся в заплатках шпаклеванных дыр,
Обернулся ко мне: - Вот теперь повоюем!
Повоюем теперь, командир!
* * *
Будет кто-то убит, а иной – только ранен,
Но, пока ещё сердце стучит,
Мы летим на заданье над теми горами,
По которым бежали в ночи.
Мы о рейде – молчок! Круговая порука!
А в кабине пилота сидит,
Широко улыбаясь, от уха до уха,
Наш товарищ – афганец Сеид…
* * *
Он опять замолчал… закурил сигарету…
Басовито гудел майский жук…
Командир никому не расскажет про это…
Не расскажет... а я расскажу.
Расскажу я о голосе, полном металла,
О руках, что тряслись исподволь,
О глазах расскажу я, в которых металась
Позабытая, давняя боль.
Расскажу, как внезапно задёргалось веко,
Как он тяжко, со всхлипом вздохнул,
Словно в жаркий Афган – тот рассказ человека
На мгновение снова вернул.
Расскажу, как над лугом сгущалась прохлада,
Как услышал он вдруг… соловья,
Из афганского пекла, из Дантова ада
Возвращаясь на «круги своя».
Где-то там вдалеке Новый Год в обороты вошел.
Делать ставки пора на последние дни декабря.
Крутит время рулетку судьбы, где исход предрешен.
Ностальгии метель закружила тебя и меня...
Мне не надо повтора - по счету свое получил,
А с процентами вышел опять на обидный облом...
Что-то можно успеть досказать, но хватило бы сил,
Если истина рядом махнет лучезарным крылом.
Спят деревья в снегах, а мы вечно спешим в никуда,
Отправляя пустые мечты в беспредельную высь.
На просторах зимы путеводная светит звезда,
Где душа и природа единым дыханьем слились.
Я солнце люблю –
расплавляться в его лучах.
Люблю темноту –
растворяться, сливаясь с ней.
Бессмертной душе
не юдоль – рассыпАться в прах,
А тело... ну, что ж...
я телом довольна вполне.
Мне руки даны –
Отвергать и вновь привечать,
И глаз глубина –
Чтобы вы утонули в них.
Священный сосуд,
На котором горит печать –
Вместилище разума,
То, что рождает стих.
Уголья багровые –
Это мои грехи,
И пепел белёсый,
Что будет после меня…
Я – Женщина-осень,
из всех четырёх стихий
мне выпала только одна –
стихия огня.
Из выдохшихся бурь к рассвету вырвались...
На море штиль, и слов ненужных шлак
На берег золотой нелепо вывалить.
Прошла любовь... прошла... любовь прошла...
Молчало море, море знало: квиты мы.
Не сплавить воедино две судьбы
Напрасными словами и молитвами,
Несбыточностью «может»... «если бы»...
Сверкали опереньем чайки белые,
Над гладью моря - всхлипов обертон..
«Зачем, зачем люблю?» - сказать хотела я,
Но лгут слова, правдивей чаек стон...
«Вернись, родной!» –
всплакнула мать в тоске
И сын простился с Родиной надолго.
И первый бой... И кровь, что на песке...
И осознанье воинского долга.
... В ущелье Пандшер завязался бой.
И БТР пылал большой свечою...
«Держись, братан!» –
шепнул товарищ твой,
Закрыв тебя от пуль шальных собою.
И ты достойно выполнил приказ.
Душа болела от потери друга...
Мужские слёзы капали из глаз...
И жгла досадой чуждая округа.
Ты стойко вынес ужасы войны,
Познав – и смерть, и муки на чужбине…
Не все вернулись с той войны сыны.
Товарищ в горькой памяти доныне.
…И дальше в мыслях и во снах Афган,
Который стал навечно жгучей раной…
И бередят слова – «Держись, братан!» –
Как эхо клятого… Афганистана.
1990
Послушайте и посмотрите, пожалуйста, "Белый вальс"
в исполнении Ирины Шведовой. Монтаж - Владимира Пастухова.
Жми сюда
На открытии памятника воинам-интернационалистам
выступает краматорчанин, мой хороший товарищ,
председатель Донецкой областной организации
ветеранов ВДВ «Союз десантников» подполковник
милиции в отставке Сергей Власенко.
Сугробов пухлые конспекты
Давно заученной зимы
Вдоль оловяного проспекта
Лежат в тиши полночной тьмы.
И конфетти созвездий только
Роняют свой дрожащий свет
На мир, который нами проклят,
Храня немыслимый секрет.
А я иду по смальте лужиц,
Хрустя тонюсеньким ледком.
И пусть я всем давно не нужен,
Но как-то просто и легко
От одиночества как меры
Свободы быть самим собой.
Выходит вдруг из тучки серой
Холодный месяц голубой
И проложив дорожку к дому
Плывёт он тихо надо мной.
И пахнет воздух невесомый
Ненаступающей весной...