- А давай до моста в догонялки!
Но, чур,
Не кричи, что устал.
- Ты сама не халтурь.
И давай, не хандри,
До меня добеги!
Полуночная При-
пять минут до беды.
Безмятежный апрель,
Поцелуй на губах.
И кувалдой о трель:
Бах…
Бах…
Удивляясь котлам,
Застывая у рам,
Мы светились, как лам-
почки выел уран,
Стронций вынул скелет,
Мышцы высушил йод,
Только сердце истлеть
До конца не дает.
Два сердечка стучат,
Сквозь железо во рту,
Свой невидимый чат:
Тук…
Тук…
- Ты за мною не лезь,
Возвращайся к врачу,
Я уже не жилец.
- Без тебя не хочу!
Ты меня не бросай,
Подожди у перил…
Офигительный сайт.
Тут такие миры!
То друг дружке «прощай»,
То друг дружку спасем.
- Может, тортик?
- И чай!
- Цем…
- Цем…
2 (15) марта 1917 в 23 часа 40 минут Николай II передал Гучкову
и Шульгину манифест об отречении от престола в пользу брата
Михаила. Утром 3 (16) марта 1917 великий князь Михаил также
подписал манифест об отказе от престола.
Это положило конец самодержавию в России.
Съев однажды из банки сардинку,
Захворал. Даже, думал, помру.
Да к тому ж ещё вспомнил Ходынку.
Приключилась она не к добру.
При моём непоседливом нраве
Лечит водочка и сеновал.
Оклемался. Звонил царь, поздравил,
Но для дела опять не позвал.
«Не гонись, – мне сказал он, – за славой,
На печи полежи, отдохни».
Но обида берёт за державу,
Коль герой пребывает в тени.
Постепенно тогда я скумекал
То, что понял потом и дурак,
Что в России к двадцатому веку
Как-то стало уж очень не так.
Да и царь, он не царь был, по сути,
Не правитель, а так, размазня.
В консультантах какой-то Распутин.
Шарлатан! Чем он лучше меня?
Как смогли даже здесь умудриться
Обойтись без героя совсем?
Вхож Распутин был в спальню в царице,
Тут соврать не дадут Boney M.
Царь крутил с балериной амуры,
На державу совсем наплевав.
Креативные, словом, натуры,
И скелетов у них полон шкаф.
Сплетен много я слышал в ту пору,
Только лет через сотню, кажись,
На защиту царя прокуроры,
Как сказали на днях, поднялись.
Дескать, ежели царь, то великий,
Даром, что ему имя Беда.
Иереи причислили к лику,
Но, всё это потом, а тогда
Жизнь пошла, что стонать впору выпью –
Череда всяких пакостных дел:
То подвесит за галстук Столыпин,
То на Лене устроят расстрел.
Вроде, хуже быть может едва ли,
Но беда не приходит одна.
Так и вышло тогда – мировая
Невзначай приключилась война.
За царя! За Отчизну! За веру!
Как бараны. Узнал – обалдел –
Что в войне мы вписались за сербов.
Да... Своих недостаточно дел.
При раскладе таком жизнь свою я
Не спешил отдавать: их не две.
Много ль ты за царя навоюешь,
Коли царь без царя в голове.
Жизнь отдать за такого монарха,
Даже просто рискнуть головой,
Не желал я. А ну его ... куда подальше!
И ушёл в многодневный запой.
Очень было обидно за войско:
Чтоб германца за пояс заткнуть,
С огоньком воевали, с геройством,
Только толку от этого чуть,
Потому что везде ретирада,
Перспектив никаких впереди:
Ни винтовок, ни пуль, ни снарядов,
Хоть с дрекольем на пушки иди.
Войско русское – грозная сила.
Потому, верил я – пронесёт.
Было дело – прорвался Брусилов,
Но на этом практически всё.
Все глядеть стали в сторону дома,
Самокрутки из листьев куря.
И в вопросе, воюем за что мы,
Поминать перестали царя.
И царя стало свергнуть не жалко:
Сразу свалится, только ударь.
Но на нём вся страна и держалась.
Хоть плохой, а помазанник, царь.
Что нельзя без царя, как ни киньте,
Не смекнули на первых порах.
Вроде, вынули маленький винтик,
А держава рассыпалась в прах.
У страны ни единого шанса,
Потому что её так и сяк
Рвать на части взялись самозванцы:
Ленин, Врангель, Петлюра, Колчак…
Словом, новое Смутное время
Предвещало печальный итог.
Долго все воевали со всеми,
И убили царя под шумок.
Наконец, после всех наступлений,
Наступил на пожарище мир.
Победил-то всех, вроде бы, Ленин,
Только больше похоже, что Пирр.
С той поры много лет пролетело.
Осерчал я тогда на царя,
Жизнь отдать за него не хотелось,
Но сейчас понимаю, что зря.
Люблю январь, он пахнет снегопадом
И свежестью замерзшего белья,
Люблю февраль, ведь он с весною рядом,
Еще чуть-чуть, и буду в марте я!
Люблю я март, за гомон вороб"иный,
Способный и покойника поднять,
Люблю апрель, за голые равнины
Которые вот-вот начнут пахать.
И май люблю, за первую декаду,
В которой половина выходных,
Люблю июнь, за то, что отдых рядом,
И поступленье денег отпускных.
Люблю июль за праздное томленье
В об"ятьях вожделенного тепла.
И август мне приятен, без сомненья,
За дачные полезные дела.
Люблю сентябрь за праздник урожая,
За рынки и за ценник овощной,
Люблю октябрь - альтернативу мая,
За антураж багряно-золотой.
Люблю ноябрь за первые морозы,
И сладкую рябину на ветвях,
Люблю декабрь за ледяные розы,
В оконных замороженных садах.
Да, у природы нет плохой погоды,
Как нет другой планеты у людей,
Любите жизнь, от входа до исхода
Цените жизнь и наслаждайтесь ей!))
Терпеть ненавижу, когда иные поэты начинают направо-налево посвящать свои стихи великим и значимым личностям, создавая себе ореол чуть ли не «самого лучшего друга», «самой любимой женщины», на худой конец, соседа по даче, или закадычного собутыльника. Суета сует это, господа. Как честный человек, скажу: лично не была знакома. Следовательно, не пила и не спала. Но люблю и безмерно уважаю за песни, которые питали мою юность.
Ушедшим с пулей в головах,
С петлёй на шеях,
Я не слагаю в стих слова –
Ношу в душе их.
Пути поэтов нелегки,
Безумны даже,
А я волчицей за флажки –
И в лес подальше!
Не стану тише и скромней,
Внутри бушуя,
Но привередливых коней
Попридержу я.
И никогда не изреку,
Сдержав поводья,
Я панибратскую строку:
"Прости, Володя!"
У бездны стоя на краю,
Презрев опасность,
Я здесь экзамен свой сдаю
На непричастность.
И лишь оставлю пару строк,
Собравшись с духом:
- Владим-Семёныч, с Вами Бог.
Земля Вам пухом.
Этот марш не исполняли всуе
Оркестранты нашего полка,
Но когда гремел он, торжествуя ,−
Пробирала дрожь наверняка.
Для эмоций не хватало места,
Мы шагали, как в последний раз.
И жалели, так жалели, если
Было мало зрителей у нас.
Я давно обвыкся на "гражданке"
И напевы мирные пою,
Но звучит "Прощание славянки", −
И опять я в памятном строю.
И опять к плечу плечо прижато,
Локоть друга чувствует рука…
Где теперь вы, бравые ребята,
Из того гвардейского полка?
Прячься, планета, «большие» играют в солдатиков!
Все, как взаправду – пожары, сраженья, «уррра!»
В деле таком надо ловким быть и состоятельным,
Много фигурок купить, чтобы вышла игра.
Коль зазевался, противник уложит всю армию.
Это обидно, но есть в тайном месте еще
Пушки, ракеты, бойцы, поседевшие мамы их,
Впрочем, последних и брать-то не стоит в расчет.
Бегают ловкие пальцы стратегов и тактиков,
Переставляя живых, подбирая «расход».
Дети, убитые бомбой – обычная практика,
Личного нет, то война «до победы» идет.
Интерактивность такая, что богом покажется
Сам себе в бойню втянувшийся резвый игрок,
Только сочится сквозь пальцы кровавая кашица,
Только палёной органикой пахнет пирог –
Приз за умение жить по злодейским понятиям,
Пропуск семи поколениям в ада врата.
Господи, я попрошу: будь же впредь ты внимательней,
В мир наш «сошедших с души» пропускаешь когда.
ххх
На днях в Москве у ресторана
"пришили" дедушку Хасана,
не сосчитать, как говорится,
братвы, что съехалась в столицу,
толпой ходили вдоль Арбата
кавказской внешности ребята,
в наколках, в чёрном, как на зоне,
сквозь строй ментов, но все в "законе"
ххх
В Большом театре нынче перемены,
культура погрузилась в "мезозой",
лежит в снегу служитель Мельпомены,
с лицом облитым серной кислотой
ххх
Министр обороны и несколько @лядей,
распрОдали патроны...
Мы впереди планеты всей!
На небосводе Интернета
И в ранний час, и в поздний час
Нам светит яркая планета
С названьем звучным – Лина Макс.
И хоть других планет хватает
(По мне так ярче в мире нет),
Как мотыльки, поэтов стаи
Вовсю летят на этот свет.
За ним видна душа живая,
Что в круговерти шумных дней,
Любя, ликуя и страдая,
Мчит по орбите по своей.
И коль уж дар ей послан Богом
(А дар, заметим, неплохой),
То оставляет за собою
В наследство россыпи стихов.
Без ложных мудрствований, всхлипов
В них отражение нашли
Всей пестрой жизни нашей лики,
Изгибы собственной души.
И впредь, как трудно ни придется,
Свети, планета Лины Макс,
Свети до дней последних донца,
И тем премного радуй нас!
Чтоб никаким, к примеру, даже
Большой Медведицы ковшом
Твоей не вычерпать удачи
И радости твоей большой.
Для непосвященных – 5 августа у Лины день рождения.
Вернулись с базы отдыха вчера,
Неделю там прекрасно отдыхали.
Но, как известно, от добра - добра
Дождаться получается едва ли.
Квартира вскрыта. Полный тарарам.
Шмотьё и книги на полу пылятся.
Разнесена вся хата просто в хлам, -
Куражились, как будто, здесь паяцы.
Так быстро, - через два почти часа, -
К нам следственная группа прилетела.
Всё явки выбивали, адреса, -
Мол, кто мог провернуть такое дело?
Мы ж хатой этой взломанной своей
Статистику ухудшили конкретно.
Ну в плане там квартирных грабежей,
Которых без того у них несметно.
Экспертши две каким то порошком
С поверхностей снимали отпечатки.
А следаки ходили вчетвером,
Свои вопросы вторя по порядку.
Но "пальцы" наши вскоре "откатав",
Заметно к нам душою потеплели.
За три часа, минувшие стремглав,
Могли бы не сродниться мы ужели?
И вот следак гитару взял мою,
Перебирает струны неумело.
Но я ему, пожалуй, подпою, -
Душой то, явно, чел не зачерствелый...
Экспертше же понравился кондей.
"Где брали? Сколько вышло с установкой?"
Пока о том рассказывал я ей -
Писала всё исправно под диктовку.
Для следаков - лишь повседневный труд...
Для нас же - стресс, плевок паскудный в душу...
А тем, кто по понятиям живут, -
Скажу я так, втирайте, "дорогуши" :
Спасибо, что не тронули кота!
Системник не похитили - спасибо!
В котором до последнего листа
Мои все графоманские изгибы...
Ну взяли обручальные - чего ж!
Вы в следующий раз раскройте веки!
Я что, на Абрамовича похож?
Пятнадцать лет ещё мне в ипотеке....
Наверно, если б я был там,
Махнув для храбрости сто грамм,
Вскочил в атаку самым первым
С истошным воплем (минус - нервам).
И фриц, бывалый, хладнокровный,
Прицельной очередью ровной
Прошил бы мозг, меня не мучая.
(И это в самом лучшем случае).
А в худшем? Драпал бы, как трус,
Или в концлагерь шел на органы.
Что, впрочем, делал весь Со Читать дальше >>
Трещали поручни у кассы,
Народ валил, как на пожар...
Он был в поэзии Пика’ссо,
Дали, Дега и Ренуар.
Светились груши, треугольны,
В его чудны’х антимирах.
Поэт обязан быть крамольным,
Преодолев хулу и страх.
Сдержать отчаянно не в силе
Его напор, как ход реки,
Его с трибуны поносили
Рассвирепевшие царьки.
Но над кремнистою дорогой
И отражением в глазах
Парила чайка – плавки Бога
В необозримых небесах.
Одев Всевышнего по моде,
Он проживал в Его тени
И продлевал не по погоде
Короткой оттепели дни.
Но у конструкции вселенской
Главнейший привод – это свет.
К нему вознесся Вознесенский,
Господней милостью
Поэт.