...а воздух был жасминно-сладким,
над миром плыл янтарный шар,
смеясь, делили шоколадку
ОНА и ОН.
июнь...
бульвар...
шаги спешащего трамвая
и еле слышное: «Ириш,
а что такое – вечность? Знаешь?»
«Андрюшка, что ты говоришь...
Об этом всё уже сказали».
«Но, ведь, не мы с тобою, да?»
«Межгалактические дали!»
«Да я серьезно...»
«Ну, тогда...
скажу, что это – свет и ветер».
«Нет, Ира, здесь ты не права.
Не всем по жизни солнце светит,
и ветер смертен...»
«А слова?..
Произнесенные однажды
не умирают никогда».
«Но, получается, что каждый –
носитель вечности?»
«Ну, да».
«А если в жизни быстротечной
забвенью преданы слова,
то значит, и забвенье вечно?»
«Жуй шоколадку, голова».
«Не шоколадка, а липучка...
Ириш, взгляни на тех «ребят»,
как дети держатся за ручки,
а им уже за пятьдесят».
«У мужика в авоське мыло,
а у нее, гляди, цветы».
«Да, ну их... что ты говорила
про вечность? Помнишь?»
«Да, а ты?»
...а воздух был жасминно-сладким,
бульвар впадал в анабиоз,
и бесконечные догадки
рождал о вечности вопрос.
«межгалактические дали...»
«ветра...»
«слова...»
«забвенье...»
«свет...»
и двое спорящих не знали,
насколько близок был ответ.
Я живу в деревне соловьиной,
Где обрел рабочий кабинет.
Рядом Русь граничит с Украиной,
А границы, собственно, и нет!
Есть поля да белый цвет черемух,
Есть леса да реченьки свои,
Где в сплошных ракитовых хоромах
Набирают силу соловьи.
Как зайдутся посвистом бедовым,
Поведут – замри и не дыши!
Соловьи седым солдатским вдовам
Возвращают молодость души.
Соловьи, врожденные солисты,
Сила вашей власти такова,
Что искусство Гришки-гармониста
Перед вами никнет, как трава.
И бегут от сердца к сердцу нити,
Что-то сокровенное тая.
Соловьи-кудесники, взгляните –
Не у вас ли молодость моя?
Не она ли в старой плащ-палатке
В рядовой пилотке набекрень
От меня шагает без оглядки
По одной из этих деревень?
Соловьи неистовствуют пуще,
Всех невест уже свели с ума.
От реки, в бессмертие текущей,
Словно гром врываются в дома.
А бобры, нарезав прутьев грубых,
Стелют их у влажных нор и ям,
И сидят в своих боярских шубах
И вовсю внимают соловьям.
Соловьи в лирической разведке,
Соловьи у каждой колеи.
Соловьи почти на каждой ветке
И на сердце тоже соловьи.
Господа и дамы, я много лет вынашивал идею поэмы о реке Угре, и вот она близка к завершению. Наверное, я замахнулся на слишком тёмные пласты истории - Стояние на Угре, и зиму 41 - 42 годов. Река между ними - как связующая нить, Пояс Богородицы. Чем она только не текла - живой водой, слезами, кровью, дымом, льдом и и чёрной мутью... Сколько безвестных бойцов лежат на её берегах и в ней -неведомо, вот и дерзнул я выступить от их имени.. Писалось долго и трудно, но сейчас материал почти на выходе, он вылёживается для незначительных правок и уточнений. А так как на других сайтах я не присутствую, то где ж мне ещё пробный шар пустить, как не здесь? Этот стих - уже готовый, и правке не подлежит.
* * *
Мало ли речек на русской земле?
Только одна с малолетства изучена-
Вьётся, как нитка, петля на петле,
Плёс с крутояром - и снова излучина.
Бор на бугре, да деревня вблизи,
Дали исполнены ширью весеннею -
Кажется, доля людская скользит
Вниз по течению,
Вниз по течению...
Век был неласков, и даже жесток -
Потом и кровью дороги пропитаны,
Но неспроста осеняют исток
Белые ликом часовни со скитами.
Всю лепоту с колокольни видать!
Ветры поют - и, прислушавшись к пению
Кажется - будто плывёт благодать
Вниз по течению,
Вниз по течению...
Ты к ней придёшь, как паломник - пешком,
И непременно под облачной кромкою
Речка к душе прикоснётся тайком -
Летним туманом, иль зимней позёмкою.
Что тебе лучше? Возьми, да сравни -
Зря что ль, храня в себе память священную
Время течёт по былинам равнин
Вниз по течению,
Вниз по течению!
Семьдесят пять... Знаю
Цифр этих истинный смысл...
Злых похоронок стаи
Мчались от Бугов и Висл,
В наши родные веси
Под материнский плач...
Свечка, иконка, крестик...
Проклят будь, фюрер-палач!!!
Семьдесят пять... Верю
В святость подобных дат...
Выжил без Сталина с Берией
В битвах простой солдат,
Ради семьи собственной,
Ради земли своей...
Имя вождей косвенно
В крик, чтобы бой был злей...
Семьдесят пять... Видел
Фото я лишь дедов...
Память, как на репите,
В пару десятков слов
Честь воздает и славу
Подвигам той войны!!!
Сам разберусь, кто правый,
А кто достоин вины...
Семьдесят пять... Прошлым
Жить нужно лишь таким...
А патриотам ложным
Жесткий отпор дадим!!!
Мимо вранья и бреда
Молча туда пройду,
Где озарит победно
Вечный огонь звезду...
Я Вас любил, мадам, за ангельскую поступь.
За милый сердцу стрекот каблучков.
За злато кудрей взбалмошную россыпь.
За пламень черных, словно ночь зрачков!
Я Вас любил, до рвенья сухожилий!
До треска несгибаемых костей!
Вы голову со школы мне вскружили,
И я горю в аду своих страстей!
Я Вас любил, люблю, и помнить буду!
Наш первый, незабвенный поцелуй.
И будь я проклят, это было чудо!
Простое чудо, хоть бери танцуй!
Твоё лицо! Улыбка! Скулы! Дёсны!
И губы теплые и мягкие как рай!
Я Вас любил, но мне сейчас не просто.
За прошлое merci beaucoup! Прощай!
Говорить о наболевшем,
Раскрывать души порывы,
И путём тернистым пешим
От Христа дойти до Шивы.
Проиграть одежду в шашки,
Целовать холодный ветер,
Поменять на низ тормашки,
Волновались чтоб соседи.
На асфальт смотря с карниза,
Петь про солнышко лесное,
Вместе, не стесняясь, писать,
Ты присев, а я же стоя,
Заплатив за всё без сдачи,
Рожи корчить проводницам,
Громко Читать дальше >>
Нам так легко прощать себя,
всегда, везде, за что угодно.
Порою даже не скорбя,
что поступил не благородно.
Пусть даже в помыслах благих
в угоду своему желанью,
мы чувства, растоптав других,
себе находим оправданье.
Легко предательство и ложь,
прощаешь, добиваясь цели,
опаской, трусость назовёшь,
продашься шлюхой на панели.
Себе и самый страшный грех,
простишь, припудрив позолотой,
чтоб только обрести успех!
******
Такой вот вышел, стих... двухсотый.
Не жалея веселых чумазых мальчишеских пяток,
Босоногая почта за час по селу разнесла:
Там, за хатой последней, сгоревшей, Матрены-солдатки,
Пленных немцев пригнали работать, такие дела!
Пара лет, как война отступила с родимой сторонки,
Пара лет, как фашист не бомбит, не стреляет, не жжет.
Сто дворов взял огонь, к уцелевшим пришли похоронки.
Полтора мужика на большую Веснянку. И вот
Председатель Гаврилыч у города выпросил немцев,
Чтоб построили ферму, что в сорок четвертом сожгли…
Жмутся кучкой убогой четыре оборванных перца,
Будто вывалял кто-то их щедро в июльской пыли.
- Что, попались, зверюги! Забыли, небось, «хэндэхохи»?
- Чтоб тебя, разорвало, немецкая подлая мразь!
- Я, кажись, това видела! Вешал подпольщиков в Моках.
- Ишь, не смотрит в глаза, будто совесть откуда взялась.
- Что, небось и детишки, и жонка живут в Фатерлянде?
И тебя, и семью чтобы Боженька люто казнил!
- Дай, солдатик, ружье, я уж выбью мозги ихней банде!
- Закопать бы живыми, как Изю-еврея они…
От тех вдовьих проклятий как будто попятилось небо,
Причитали старухи, молодки кляли невпопад…
И бросали в фашиста несчастного бульбой и хлебом,
Не в лицо попадая, а в руки. Поел чтобы гад.
Брошенный чердак на старой даче. Тишина... Покойно и тепло. Комары пищат, и мышка скачет, всем котам из прошлого назло. Как здесь славно было утром р Читать дальше >>
Наблюдая за планетой с высоты,
Композитор ВОДОЛЕЙ (в угоду нам)
Превращает тучи в нотные листы,
Расставляя ноты-капли по местам.
Для чего? Да чтобы наигрыш-поток,
Переписанный в тональность ФА-диез,
Покидая темно-серый потолок,
Уносил с собою музыку небес.
Только, вот беда - гармония дождя
Не обходит нотный стан из проводов,
И, добавленной линейки не найдя,
По стеклу стучат обиженные ДО.
Партитура сразу сводится на "нет";
(Зря писал ее маэстро ВОДОЛЕЙ)...
Так не в этом ли и кроется секрет
Безысходности в мелодии дождей?
Мне много раз выдергивали крылья
И перьями на ветер их бросали.
Но, все равно, на смену тем, что были,
Еще надежней крылья вырастали.
Они широким взмахом, без усилий
Поднять меня могли в такие дали…
Ведь вы, кто оставлял меня без крыльев,
Во сне те дали видели едва ли.
Взмах крыльев в синей вышине растает,
И скажут: "Поглядите-ка, опять
Она летает, все-таки летает.
А ей пора бы ползать, не летать".
Как им, беднягам, справиться с собою?
Им трудно есть и даже трудно спать,
Поняв: кому-то ведь самой судьбою,
Судьбою предназначено летать!
Но нет, не к вам, не к вашему порогу
Приду я милосердия просить,
Решать, позвольте, самому лишь Богу:
Крылатой иль бескрылою мне быть.
Те, кто мечтал меня без крыльев видеть,
Среди обид, несчастий и невзгод
Упавшую,
уж вы меня простите,
Я продолжаю прерванный полет!!!
------
Не случайно публикую это стихотворение в канун Великого Дня Победы. Должно быть, от наших родителей, дедов и прадедов, прошедших такие испытания, в нас сохранился ген возможности преодолевать любые невзгоды и трудности и побеждать, становясь сильнее!
Дорогие друзья, 54 года назад я закончил школу. Вчера, 22 марта встретились 10 моих одноклассников. Этой встрече посвящено приводимое ниже стихотворение. Фото 1945 г. Я - в среднем ряду второй слева
ИСПОВЕДЬ
Каждому из нас за семь десятков.
И признаюсь честно, без прикрас:
Наступает нам уже на пятки
И в затылок дышит грозный час.
Время мчится, главное итожа,
В тень уходят горечи обид.
Хорошо, когда тебя не гложет
Мысль о том, что ты не знаменит.
Что ты сделал в этом бренном мире?
И какой ты в нём оставил след?
Доказал, что дважды два четыре,
На кроссворд дал правильный ответ?
Нет, не только. Вырастил детишек,
Дерево взрастил. И не одно.
Прочитал хороших много книжек.
То, что нужно. Самое оно!
Сам себе скажу: «Ништяк! Терпенье!
Будем жить, пока возможность есть.
Стричь купоны с наших достижений,
Сохранив достоинство и честь."
Сепаратисты и бандиты,
Да и ваще ни то ни сё,
Хотим, шановни свидомиты,
Вернуть обратно ваше всё!
Что, помышляя о высоком,
Не по указке диктатур,
Мы принимали ненароком
За единение культур.
Все те, кто гиб при артобстреле
В своём же секторе жилом,
Когда-то песни ваши пели,
За общим праздничным столом...
Теперь обратная картина:
На современном рубеже
Слова «фашизм» и «Украина»
Почти синонимы уже.
И всё украинское чуждым
Для многих стало, видит Бог.
Как и остатки прежней дружбы
Солдатский вытоптал сапог.
Так что рубаху-вышиванку
Заройте в лесополосе:
Всё, опростался ваш Iванко,
И Галя воду не несе...