И вот некрасивая девочка, –
И худенькая, и нескладная,
С жиденькими волосиками
И перекошенным ртом,
Не знающая, а где вообще
Духи продают и помаду, и
Когда вы её вдруг спросите
О модном или крутом,
Конечно же, растеряется
И даже чуть-чуть расстроится,
Заметив, что платье – серое,
И туфли её плохи, –
Становится вдруг красавицей
С чарующим тихим голосом
И пластикой дикой серны,
Читая свои стихи…
Признали рак. И шансов больше нет. "Пока ещё возможно без коляски,"-
- сказал Иван зарёванной жене, - "Поехали, Танюха, на Аляску?
Хочу одним глазком я на Клондайк взглянуть. Любимый автор был Джек Лондон.
Я жизнь свою прожил как рас****яй. Прости за всё, но сделай мне в угоду:
Давай получим визы, все дела, продай наш сад, теперь он на*** нужен.
Ты сроду там работать не могла. Возмешь другой - со следующим мужем."
"Окстись, Иван!" -супруга говорит, -"Аляска далеко, и мы в Сибири.
У нас такой же климат да и вид. Давай спокойно доживёшь в квартире?"
Разбил мужик посуду всю что есть, жене же повезло, что промахнулся.
Приехал быстро с долларами тесть и тут же отсчитал за сад по курсу.
Потратили на сборы пару дней. В Москву летели даже самолетом.
В посольстве было, правда, посложней, но, к счастью, там от рака умер кто-то
У консула в родне и он помог: за две недели получили визу.
Да вот мужик уже почти что слег, стал опухать он сверху, да и снизу.
Московский врач сказал:"Недели две ему осталось, злые метастазы..."
И спрятал триста баксов в рукаве за эту новость, не моргнув и глазом.
"Успею..." - прошептал себе мужик. Билеты на руках, бабло в кармане.
Купили кресло, в нем полулежит Иван и стонет, сзади - его Таня.
И вот таможня. Кашляя в свой шарф, сотрудник буркнул: "Выезд вам закрытый.
Не заплатили вы когда-то штраф. Поэтому, ребята, извините."
"И сколько долга?" - Ваня заревел. "Да сотня баксов, если в пересчёте."
"Давай, я долг свой заплачу тебе?" - "Ты что, меня считаешь идиотом?"
"Но что же делать? Я вот - вот умру!" И дрогнуло таможенное сердце,
И взял он из жены Ивана рук оставшиеся в долларах все средства.
А это тысяч пять. Летят они, никто им не сказал, они ж не знают
Одной простой известной всем ***ни: без денег в Штаты просто не впускают.
Иван уснул. Бежит река Клондайк, на русский переводится Таможня.
Кричит жена:"Привет всем передай!" Плывёт мужик...Пусть Бог ему поможет.
Вот женщина приходит к парикма
И просит сделать простенькую стрижку
«Под тиф» (причёску "русская чума"),
Глядит на парикмахерские фишки
С опаской, на блестящие мячи
Исполнены огня Хаттори Ханзо,
На кровь, что рядом льётся и журчит,
Стекая в русло чаши из фаянса.
Сверкнёт над ухом лезвие ножа,
Взлетят под потолок фатально руки,
И головы забытые лежат,
Дрожат ресницы их в последней муке...
Тут волосы как куры-гриль висят
В фольге, а там закручены в коклюш ки,
Вот хвостики молочных поросят,
Вот кудри буратиньи у старушки,
Здесь хром блеснул и вверх взметнулось жало,
И струйка зазмеилась, расплескалась,
И вниз стекла по креслу-эшафоту
(Плащ самурайский важен для работы).
Сенсей меч омывает не спеша,
Фальшивое руно фальшивым сушит
Он фёном, поправляет вилкой шарм,
Взмах крыльев металлических над ушком…
Всё сделано. Бескровные лежат,
Ощипаны, омыты завитушки,
Земля вам пухом (или скальп опушкой),
И тётя выплывает как баржа…
Барашком сделав тощего гуся,
Свой венчик снял, натёрший лоб и уши,
Из белых роз, и в двадцать пятьдесят
Сенсей оделся и пошёл по суши.
Возможно, кому-то это стихотворение напомнит произведение автора Санек:
Жми сюда однако, это самостоятельное произведение, написанное мной задолго до появления здесь стихотворения "Осенняя сценка". И посвящено оно конкретному человеку из моего города...
- - -
На улице скрипач играл мелодию из фильма.
Лежал футляр от скрипки возле ног его в пыли.
Прохожие, как водится, пройти спешили мимо.
Немногие в футляр бросали звонкие рубли.
А скрипка горько плакала проникновенной трелью.
Подхватывали птицы эту трель со всех сторон.
И редкие рубли, как-будто скудный дар, летели;
Хоть каждая слеза была ценою в миллион.
В палящий зной, в мороз зимой с ним скрипка постоянно.
Она живет, разбужена умелою рукой.
Прислушайтесь! Ведь музыка залечивает раны,
И может подарить или в момент отнять покой.
Как мелкую монету ночь рассыплет в небе звезды.
И скрипка изможденная отправится в футляр.
Ждать от прохожих милости уже конечно поздно.
Скрипач, собрав монеты, побредет в ближайший бар.
Угар табачно-водочный окутывает мысли.
Уже пуста бутылка, приближается рассвет.
А в этой жизни в общем-то нет никакого смысла.
Но каждый день скрипач выходит снова на проспект.
А тротуар ему в который раз заменит сцену.
И поплывет над городом знакомый всем мотив.
Да только скрипка будет петь совсем другую тему,
О том, что музыкант, увы, сегодня не в чести.
Но снова он играет ту мелодию из фильма.
Лежит футляр от скрипки возле ног его в пыли.
Прохожие, как водится, спеша проходят мимо.
Немногие в футляр бросают звонкие рубли.
Скрипач день ото дня готов нести искусство в массы,
Талант свой продавая, как недорогой товар.
И бару близлежащему потом пополнить кассу,
Отдав туда почти что весь дневной свой гонорар...
Подернутые пеплом угольки,
Веранда, стол с потеющим графином,
Фарфоровые пары так легки...
Закат, безветрие и пахнет дымом.
Рифленые салфетки. Хоровод
По блюдам овощей, кинзы, солений,
Пузырьковатость минеральных вод...
И это все располагает к лени.
Уместная доселе суета,
Хозяйские хождения по бровке
газона... Глаз от мельтешения устал
И просит плавности, тем паче остановки.
Шашлык нанизан. Действо началось.
-Ну, за шашлык, по беленькой! И ну-с...
Селедочкой промасленной насквозь,
Смягчается чуть горьковатый вкус.
Готов! Уже дает прозрачный сок,
Прожарен в меру, но не пересушен.
Почищен маринованный чеснок
И жгучий перец к месту. Не нарушит
Ни кто идиллию. Оттаявшей земли
Неяркий запах будущего лета...
Звенят гитары с комарами где-то
И травы рвутся вверх из под земли.
Затих последний неуемный гость,
Уют костра притягивает взгляды
И все, как дети, счастливы и рады...
ОЧЕРЕДНОЕ ЛЕТО НАЧАЛОСЬ!!!!!
Достанет шкалик хмельной попутчик,
Предложит выпить за дам икая.
За это дело нальёт по рубчик.
И я припомню – была такая.
***
Туда я больше не вернусь,
Где мы разлуку повстречали.
Там ручеек с названьем Грусть
Впадает в океан Печали.
***
Укрыл нас от грозы твой зонт.
Мы переждали и простились.
Бежали рельсы в горизонт
И там обманчиво сходились.
***
С полуулыбкой на устах
Идем как будто полубоги.
Судьба не в пройденных верстах,
А в поворотах на дороге.
***
Удавился бы с тоски
Не был женолюбом кабы.
Власть имеют мужики,
Только миром правят бабы.
Этот материал уже публиковался три года назад. Решил напомнить. Уж больно событие для меня важное, да и другим, может, небесполезно будет прочитать.
Третье февраля… Обычный день календаря. Ни тебе красной даты, ни даже выходного, как, например, в нынешнем году. Но для меня это число особенное. Под стать дню рождения. Собственно говоря, это и есть мой второй день рождения.
За долгие годы воздержания от спиртного я уже привык к своеобразной реакции моих соотечественников. Узнав, что я не пью, они пробуют уточнить: «Как не пьешь? Вообще?» Услыхав, что не пью совсем, продолжают допытываться: «Ну, а если, например, день рождения? Свадьба? Поминки?» Слыша мое решительное «нет», впадают в глухое беспокойство: «А если встретил бывшего однополчанина? Одноклассника?» Ну и так далее. Лицо у собеседника становится пунцовым, зрачки расширяются, еще немного, и его хватит удар. Чтобы не допустить этого, перевожу разговор на другую тему, и собеседник понемногу успокаивается.
Да, дорогие друзья, ровно пятьдесят лет назад я выпил последний стакан вина и с тех пор − ни-ни. Вспоминаю свой «послужной список» и просто оторопь берет: я ли был это? Две отсидки по пятнадцать суток, штрафы за мелкое хулиганство, трехнедельные загулы, медвытрезвитель… Мой паспорт уже лежал в милиции, где меня должны были оформить на принудительное лечение на один или два года. Полетел бы мой университет (я учился заочно), забрили бы в армию на два года (так я отслужил год после окончания универа). Больших трудов стоило уговорить отца пойти в райотдел забрать паспорт с твердым обещанием бросить пить. Милицейский начальник долго не хотел отдавать документ, а потом в сердцах швырнул его отцу («вы же через месяц придете просить, чтобы сына забрали!»)
К счастью, начальник ошибся. Ни через месяц, ни через год отцу не пришлось обращаться в милицию за помощью. Поскольку я, как говорится, завязал. Правда, после предыдущих моих должностей инженера, мастера (у меня был еще техникумовский диплом) пришлось поработать грузчиком (а шлакоблоки были тяжелыми!), слесарем на сборке, но как-то все выровнялось. Окончил университет, отслужил в армии, встретил молодую красивую жену, нашел работу по душе и призванию. И что не менее важно, со мной было и остается мое творчество. Как и много лет назад, радуюсь публикациям, момент истины для меня – выступление со стихами перед слушателями, счастлив оттого, что есть своя аудитория, которую я люблю и мнением которой дорожу.
А что же спиртное? Для меня сегодня это как инопланетная субстанция, которая что есть, что ее нет. С болью наблюдаю, сколько людей по этой причине гибнет, рушатся семьи, здоровье. Но здесь каждый решает сам для себя. Чего в корне не приемлю, так это романтизации вина в любом ее проявлении. Даже самые талантливые произведения, написанные в этом духе, для меня не более, чем графоманская дребедень (вино − это не то, что достойно поэтизации!) И с грустной улыбкой воспринимаю доводы защитников «культуры пития».
Третьего февраля по установившейся традиции жена приготовит что-то вкусненькое (грешен, люблю поесть). За разговором вспомню бывших своих друзей и приятелей, которые по невоздержанию преждевременно ушли из жизни. Мысленно еще раз попрошу прощения у родителей, которым в свое время доставил столько горя. И, конечно же, вознесу благодарность Богу за то, что отвел меня от самого края пропасти, даровав пятьдесят лет полноценной, здоровой, а то и замечательной жизни.
Мотивы дня теряют томность
На фоне осени рябом.
Настал экзамен на готовность
Не быть зачморенным рабом.
Упали шоры декораций,
И для борца, и холуя
Объявлен час мобилизаций,
Хотя, спросите, на х*я?
Восстать бы, веку сообразно,
Да отряхнуть весь этот прах!
Но нет, безумие заразно,
А здравомыслие в бегах.
И, как всегда, густая масса
В непротивлении своём
Пополнит пушечного мяса
Уничтожаемый объём.
А вот и проводов концовка –
Сочится водка со стола,
И подневольная массовка
Опять экзамен не сдала.
Шинели мяты, лица мяты,
Но в тошнотворной темноте
Горят, горят военкоматы,
А значит, есть еще наде…
Он не был бокалом игристого Брюта.
Там крепость и сила от выдержки лет.
Он смелое вечное классики блюдо,
Где скрыт от любителей тонкий букет...
За строгостью линий манерой и статью
Его разогреет в ладони не всяк...
Не каждой под силу пить тайную мягкость...
Не с каждой прекрасен мужчина-Коньяк...
Мужчина-Шампанское старость не знает,
Там юность играет дорожками сфер...
К нему не подходит огурчик и сало,
Там строгость приборов и лёгкость манер.
Его не оставишь в шкафу без вниманья -
Коль пробка взлетела - успей, насладись...
И кубики льда, и клубнику с папайей
Ко встрече с игристым успей, припаси.
Мужчина-Вино - это кладезь талантов.
Сегодня он белое, завтра бордо...
Пусть вина не тянут на сильных атлантов,
Но с ними так вкусно, но с ними грешно...
Они и легки, и просты, и доступны.
Расскажут о многом, поймут и простят...
Мужчины-Вино не скупцы, не занудны...
Уж любят так любят, без понта и чар...
С мужчиною-Водкой и в омут, и сразу.
Прелюдии - пошлость, всё просто, как днём.
Не нужно приборов, и лишние вазы,
Там кони, рыбалка, девиз: Доплывём!
Патроны двоим. Камуфляж и тельняшка...
Ты в доску своя, на подхвате всегда...
Охапки цветов - васильки и ромашка...
Зато дома сало, свет, газ и вода ...
Он не был бокалом игристого Брюта...
Он не был Текилой загадочных стран ..
Но в вечер холодный сырого июля
Мужчина-Коньяк вдохновением стал.
Флаг над нами гордо реет!
Заколебаба
Над любым оплотом власти,
в городах страны и весях,
как писал когда-то классик,
реет – чем не буревестник?
Как припев знакомой песни,
как дымок над жерлом Этны, –
не понять, чего он вестник? –
гордо реет флаг трехцветный.
Ты не вейся, флаг трехцветный,
над народом над российским,
(он и так, ты знаешь, бедный,
и от пива пьяный в сиську,
и еще от суррогатов,
что для печени циррозом,
завсегда у нас чреваты,
как зима вон для комхоза),
словно крест животворящий,
возвышаясь над страною,
так что ищущий – обрящет,
а стучащийся – откроет.
А когда его приспустят,
как штаны – на треть флагштока,
зашевелятся в Минюсте –
знать, в стране случилось что-то.
Значит, кто-то обмарался,
но чиновник пьян и весел,
и от этого маразма
ту уж лучше, флаг, не вейся.
Хоть тебе давно пора бы
выше двух третей не реять,
но яйцо от куры Рябы
мы все ждем, как раньше премий.
А покамест обыватель
исполняет долг гражданский,
знают в каждой русской хате –
не дождаться, не дождаться,
для детей – капитализма,
а для внуков – райской жизни,
и чиновник, словно клизма,
моет нам карманы в джинсах
от рублей, долларов, евро,
к операции готовя,
и недаром нам отмерян
цвет твой нижний – цвета крови.
Передюжим, стерпим, ладно,
кто сказал – ВПК болен?
Небо нынче – словно флаг наш,
в средней части – голубое.
Нам – рукою до итога:
самый верх – смотрите, братцы:
белый цвет – парламентера,
в МВФ идем сдаваться!
Вот чиновник в банке прячет…
Огурцы? – Да нет же, взятки!
Покупает виллы, ранчо,
и народу правду-матку
режет нам с телеэкрана,
как пирог бюджетный режет...
Предсказанье Иоанна
про во тьме зубовный скрежет
мне навеял шелест флага,
и, хоть плачь ты тут, хоть смейся,
но для нашего же блага
ты уж лучше, флаг, не вейся…
Что б я был без тебя,
окрылённой и нежной?
Только удаль без края
да силы размах…
Ты меня в этот мир
из пучины кромешной
Принесла на своих
терпеливых крылах.
Подарила в друзья
соловьёв и туманы,
Научила жалеть
то, что горько болит.
И покуда я жив,
для меня неустанно,
Как совет и любовь,
твоё сердце горит.
Ты мне песня в пути,
что упасть не давала
На пиру и в страду,
на жестокой войне.
Где маячил предел,
и меня не хватало,
Мы с тобой всякий раз
управлялись вполне.
Ах, как время спешит,
промедлений не зная,
И ложится морщин
за чертою черта.
Это грустно, но ты
не печалься, родная,
Для меня неизбывна
твоя красота.
Я хочу, никакой
не сдаваясь обиде,
Ликованьем встречать
свет родимых очей,
И смотреть на тебя,
и вовек не увидеть
Беззащитно горючей
слезинки твоей.
...Вот говорят - лирик, лирик! С таким выражением,
с каким обычно произносят слово - Дурак.
А если поэт не лирик, он кто?..
В стихах я лгу, зову и обещаю,
Но просто что-то в рифму рассказать -
Таких стихов я - и не начинаю,
И собственно, не знаю как начать.
Пусть десять тысяч скучно отвернется,
Посмотрит ОРТ, эМКа прочтет,
А кто-то загрустит и улыбнется,
А кто-то, даже может - заревет.
Пускай чихвостит меня зло и аккуратно
С медалькой критик испускающий песок,
Но кто-то, где-то, передумает внезапно
Прочтя мой стих - стрелять себе в висок.
И пусть один из всех он будет этот, кто-то,
И пусть фамилии моей он не спросил,
Ради него, не зря я - ел, дышал, работал
И муз капризных своей лирикой бесил!..