А в отчаявшемся том государстве -
Как войдёшь, так прямо наискосок -
В бесшабашной жил тоске и гусарстве
Бывший лучший, но опальный стрелок.
«Про дикого вепря»
Двери сердец
открывал он гитарным
боем
и голосом - с хрипотцой.
Был штрафником
боевым ветеранам
и уркаганом –
малине блатной.
Жил бы Шекспир -
похвалил бы Высоцкого,
если б услышал его монолог -
Гамлета в свитере,
принца московского,
с песней гитарной,
с насмешкою злой.
Слухи как мухи –
про водку, про дозы,
зэков, шалав…
Кривотолков и лжи
поразвелось,
как приятелей ложных,
«кто с ним встречался,
кто водку с ним пил».
Планка прыжковая -
выше и выше.
Разве удержишь его в удилах!
(Зря не остался с Мариной в Париже,
там бы «толчковая» не подвела…).
Честь и хвала! -
да несносная тройка
мчалась к обрыву под звон бубенцов,
и злые ангелы зыркали строго
на – не ангельское лицо.
Жизнь непроста и кончается быстро.
Можно расплавиться – можно сгореть.
Семьдесят семь ему нынче б было,
двадцать пятого, в январе.
Лёгкой дымкой покрылась земля,
Стал невидимым горизонт.
Ветер, парус в море трепля,
У меня еще отнял зонт!
Спутал волосы, хулиган...
И в дожде меня искупал.
Я кричу: - Прогони туман!
И туман, в тот же миг, пропал.
-Так, ты хочешь играть со мной?!
И, в ответ, он ко мне прильнул,
Обдал жаркой меня волной,
А потом, как и ты, улизнул...
Я осталась опять одна
На пустынном, безлюдном пляже.
Мне б вернуться назад - туда,
Где гуляли с тобой однажды!
Там ты нежно меня ласкал,
Закрывала глаза луна...
Я, не зная слова "тоска",
По волнам твоей страсти плыла!
Эти волны, как колыбель,
Убаюкали разум мой...
Твоя страсть, словно буйный хмель,
Завладела моей душой.
Мне бы вовремя протрезветь...
Но... так сладостно пьяной быть,
Ничего больше не хотеть -
Лишь тебя, мой родной, любить!
Терпеть ненавижу, когда иные поэты начинают направо-налево посвящать свои стихи великим и значимым личностям, создавая себе ореол чуть ли не «самого лучшего друга», «самой любимой женщины», на худой конец, соседа по даче, или закадычного собутыльника. Суета сует это, господа. Как честный человек, скажу: лично не была знакома. Следовательно, не пила и не спала. Но люблю и безмерно уважаю за песни, которые питали мою юность.
Ушедшим с пулей в головах,
С петлёй на шеях,
Я не слагаю в стих слова –
Ношу в душе их.
Пути поэтов нелегки,
Безумны даже,
А я волчицей за флажки –
И в лес подальше!
Не стану тише и скромней,
Внутри бушуя,
Но привередливых коней
Попридержу я.
И никогда не изреку,
Сдержав поводья,
Я панибратскую строку:
"Прости, Володя!"
У бездны стоя на краю,
Презрев опасность,
Я здесь экзамен свой сдаю
На непричастность.
И лишь оставлю пару строк,
Собравшись с духом:
- Владим-Семёныч, с Вами Бог.
Земля Вам пухом.
Когда бессмертный полк на марше
Чеканит шаг по мостовой,
Мы все становимся чуть старше,
На павших свой ровняя строй.
Плечом к плечу, ряды смыкая,
Мы не забудем никогда
Ни слёз утрат, ни слёзы МАЯ,
Ни нас сплотившие года.
Чем дальше полный крах тевтонов
Уносит время в глубь веков,
Тем больше встанет под знамёна
В бессмертный полк фронтовиков.
И это воинство святое,
В одном с потомками строю,
Россию заслонит собою,
Отчизну отстоит в бою.
Мягкий свет с потолка
Льётся нежно на плечи,
Закружилась слегка
В танце я в этот вечер.
Ночь для нас лишь двоих
Звезды вновь зажигает,
И в объятьях твоих
Потихоньку я таю...
Твои сильные руки
Обжигают, лаская...
Льются музыки звуки,
В мир любви увлекая.
Взгляд, горящий желаньем,
Отвести мы не в силах,
И в призывном дрожаньи
Наши плоти застыли...
Страсть горячей волною
Наши губы сближает,
И наш танец с тобою
Поцелуй завершает...
Не под тяжестью мраморных
памятных плит,−
Под раскидистой вербой
отец мой лежит.
Не стоит караул,
не чеканят слова,−
Задушевно и бережно
шепчет листва.
Чтобы лёгок был сон
и покою был рад
Той великой войны
неприметный солдат.
От родной стороны
и до вражеских гнёзд
Он немыслимый груз
на себе перенёс.
Умирали, споткнувшись,
чужие отцы,−
Моему на помин
оставались рубцы.
И живым, наконец,
отпустила война,
Но кого насовсем
отпускала она?
До последнего дня
вызывали на бой
И телесный недуг,
и душевная боль.
И терзала тревога,
чтоб та же беда
Не настигла меня
никогда-никогда…
Жил старик со своею старухой
На одной шестой части планеты;
Жили они худо-бедно
Ровно 20 лет и 2 года.
Старик ловил неводом рыбу,
А старуха пряла свою пряжу.
Раз он в море закинул невод, -
Пришел невод с чеченской войною,
Он в другой раз закинул невод, -
Пришел невод с грузинской войною,
Третий раз он закинул невод,
Пришел невод с одною рыбкой,
Непростой рыбкой, а - Святою.
Как взмолилась Святая рыбка,
Голосом молвит человечьим:
«Отпусти, ты, старче, меня в море,
Дорогой за себя дам выкуп,
Откуплюсь, чем только пожелаешь»…
Отпустил он Святую рыбку
И сказал ей ласковое слово:
«Бог с тобою, Святая рыбка,
Твоего мне откупа не надо,
Ступай себе в Черное море,
Гуляй там себе на просторе!»…
Воротился старик ко старухе,
Рассказал ей великое чудо…
Старика старуха забранила:
«Дурачина, ты, простофиля,
Не умел ты взять выкупа с рыбки,
Хоть бы взял у нее Крым украинский,
Грузия ведь не совсем распалась!»…
Вот пошел он к Черному морю,
Видит - море слегка разыгралось.
Стал он кликать Святую рыбку,
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка,
Разбранила меня моя старуха,
Не дает старику мне покою!
Надобно ей Крым украинский,
Грузия ведь не совсем распалась».
Отвечает Святая рыбка:
«Не печалься, ступай себе с Богом,
Будет вам Крым украинский».
Воротился старик ко старухе.
Еще пуще старуха бранится:
«Дурачина ты, простофиля,
Выпросил, дурачина, Крым украинский,
В Крыму много ли корысти?
Воротись, дед, ты к рыбке,
Поклонись и проси уж Донбасс!»
Вот пошел он к Черному морю
(Помутилось Черное море)
Стал он кликать Святую рыбку,
Передал ей бабкину просьбу…
Воротился, Донбасс уж российский.
А старуха сидит под окошком
И на чем свет стоит, мужа ругает:
«Что ты выпросил, малые земли?
Повелевать я хочу Малороссией!
Воротись, проси то, что требую,
Я хохлов хочу за чубы таскать!»
Пошел старик к Черному морю
(Неспокойно Черное море) -
Стал он кликать Святую рыбку.
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Малороссию дай, окаянной, ей,
Может быть, она успокоится?»
Воротился старик, видит божий рай!
Весь юго -восток Украины для бабки пашет,
А на деда она не взглянула даже,
На Шпицберген служить его отослала.
Так еще пробежало время,
Еще пуще старуха вздурилась,
Опять к рыбке старика посылает:
«Воротись, поклонися рыбке –
Украиной всей я владеть хочу!»…
«Что ты, баба, белены объелась?
Насмешишь весь мир этой …»
Не закончил дед, от удара пал…
«Как ты смеешь мужик спорить со мною,
С великодержавною госпожою?
Ступай к морю, говорят тебе честью,
Не пойдешь, поведут по неволе!»
Старичок отправился к морю
(Почернело Черное море).
Снова рыбка старика пожалела,
Просьбу выполнить согласилася.
А старуха уже в царских почестях,
Грозной стражею охраняема;
А старик в ноги ей поклонился:
«Чай теперь твоя душенька довольна?»…
Налетела грозная стража,
Самого его чуть не убили;
Лишь кричали вдогонку деду:
«Не садись не в свои сани!»
Через время старуха вздурилась,
Новый бзик объявляет мужу:
«Хочу быть владычицей мировою,
Чтоб служила мне рыбка Святая
И была б у меня на посылках».
Вот идет старик к Черному морю,
Видит на море черная буря.
Стал он кликать Святую рыбку,
Приплыла к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»…
Просьбу дед передал ей подробно.
Ничего не сказала рыбка,
Лишь хвостом по воде плеснула,
И ушла в глубокое море.
Долго у моря ждал он ответа,
Не дождался, к старухе воротился –
Глядь: а кругом зима ядерная;
На пустыре сидит его старуха,
А перед нею разбитое корыто.
Уходит год за годом в бездну,
В пространство, в память, в тишину.
Судьба в объятиях железных
Возносит к н*** и ко дну
Героев, воинов народных -
И полководцев, и бойцов -
А памяти хранить угодно
Гимн славной памяти отцов…
В победный год, год сорок пятый
Исчезла вражеская тень,
Но каждый год в строю солдаты
В девятый ясный майский день.
Давно захватчики разбиты,
А в небе выше облаков
Стоят солдаты из гранита
На страже памяти веков!
И будто в море, в тучах дерзко,
В сердцах оставив чёткий след,
Плывут «Малютки», «Щуки», «эСки» -
Подлодки всех военных лет…
Бомбёжки, ход под перископом…
Полярный север и Балтфлот
Страну спасали и Европу -
Кто это видел, тот поймёт…
Новороссийск и Севастополь,
Проход сквозь минные поля,
Отсеки, реверсы и стопы,
Взрыв бомбы у пера руля…
Уходит год за годом в бездну,
В пространство, в небо, в тишину…
В объятьях корпусов железных
И в небе нас влечёт ко дну.
Героев, воинов народных,
Военных моряков, бойцов
Хранить нам в памяти угодно
Как память подвигу отцов!..
Мне пришло открытие весной как-то ненароком, между делом: основной инстинкт – двухполюсной, а меж полюсами – жизнь в целом. Жизнь как цепь. Но маленькой длины. Полюса – они же просто звенья. Эта мысль изрядной глубины требует, конечно, поясненья. Про инстинкт придумано кино* как предмет фантазии и торга. Первое, начальное звено – это страсть любовного восторга. Нам о том поведала Шарон, более известная как Стоун. Так смогла - не описать пером! Остаются только звуки стона. На тахте ли, в зарослях ракит, или в танца медленном круженье этот основательный инстинкт обещает жизни продолженье. Это сладострастное кино я смотрел от точки и до точки. Но сейчас волнует не оно, а звено, последнее в цепочке.
Озирая годы позади, горы тел и душ усопших тучи, остается к выводу придти, что другой инстинкт, однако, круче. В чем его мучительная власть? В чем секреты войн междуусобных? Это неосознанная страсть просто убивать себе подобных. Обалдуй – прыщавое лицо, похлебав лениво «Кока-Колы», преспокойно входит на крыльцо тихо занимающейся школы. Револьвер в недрогнувшей горсти. Что ему законы и запреты! И во всё, что видит по пути, сладостно сандалит из «Беретты». Море крови. Гибнущих гора. А юнец шмаляет и шмаляет. Просто, будто росчерком пера, двадцать душ из жизни удаляет. Доедает булочки кусок в розово-пурпурном интерьере и стреляет радостно в висок, подводя итог своей карьере...
Мы об этом слышим каждый год. Это так смакует наша пресса! Но на кой Природе это вот? В чем идея этого процесса? Мы еще ходили нагишом, мы еще не брили наши морды, но махнуть дубиной ли, ножом было в нас заложено, милорды. И на что осталось уповать? Что утешит сирые народы? Вот закон: Любить и Убивать! В этом диалектика Природы. Если смерть не смотрит на костры - не горят любовные поленья! В нас заложен тихий до поры механизм взаимоистребленья. Человек на этом и стоит. Механизма не было полезней. Ну, а где он все-таки сбоит, там Судьба дарует нам болезни. Так оно и длится испокон. Жизни суть на этом и распята...
Я открыл, по-моему, закон. Может быть, закрыть его, ребята?
------
* Имеется в виду знаменитый фильм Пола Верхувена «Основной инстинкт» с Шарон Стоун в главной роли.
В Москве гуляют дамочки в мехах по Красной площади,
В Москве иллюминация, артисты, пляски, смех,
А здесь фонарь над лавочкой, калитка, псина тощая
Да баба в старом ватнике у дома чистит снег.
- Чего, дурында, вылезла? На днях ещё нападает!
На кой зазря корячиться да на морозе стыть! -
Кричит из-за забора ей соседка Манька Радова:
- На всю деревню жителей всего-то я да ты!
Под снежной шубой прячется нехоженая улица,
Вдоль изб ничейных шастает ветрюга-лиходей,
А баба в старом ватнике лопатой машет, трудится,
Скребет, чтоб было убрано, чтоб всё, как у людей.
С такими снегопадами, да где уж тут управиться -
За день накувыркается - под вечер чуть жива,
И что ей беззаботные столичные красавицы,
И что ей та далекая, богатая Москва.
Сломанные часы всегда показывают время своей смерти...
Время... оно не любит надругательства над своими символами, оно мстит нам собою...
Нет не за то, что мы обламываем мёртвые стрелки и ковыряем безжизненный механизм его пиар-марионетки...
Оно приходит к нам каждый день и, стоя у нас за спиной, молчаливо дышит в затылок... за то,
что в нас рано или поздно рождается иллюзия, будто мы можем его победить или обмануть.
И так изо дня в день... От этого никуда не деться, как от пепла сигареты курящего соседа с верхнего балкона.
И только во снах оно иногда отступает и даже исчезает совсем... А когда проснёшься...
Виагра обманывает время? Не смешите меня! Его не могут обмануть даже чёрно-белые фильмы...
Когда мы смотрим в его иссушённое лицо достаточно долго, то сами превращаемся в морщины...
А если зажмуриться очень крепко?.. Очень-очень?!!
Нет... Единственный способ его победить, это идти быстрее него,
чтоб не догнало...
Или это тоже самообман? Тогда КАК?
Оттаяла душа,
воспрянула родная
Перед лицом зари,
у леса на виду,
Где тропки, чередой
из чащи выбегая,
Берут меня в полон
и за собой ведут.
Окрестные места
простреливает дятел,
Под куполом небес
приклеившись к сосне,
А тоненький ручей –
старинный мой приятель –
О чем-то дорогом
названивает мне.
Вдали промчал русак,
земли едва касаясь,
Дурманящей волной
пахнуло от травы, -
И ты, живой ковер,
и ты, пугливый заяц,
Какое счастье знать,
что есть на свете вы!
Я не отдам вовек
сокровищ всей вселенной,
На самый трудный спор
я, словно в бой, пойду
За этот краткий миг,
за этот миг бесценный
Перед лицом зари,
у леса на виду…