Чем больше читаю и перечитываю Есенина, тем больше убеждаюсь, что вдохновение для своих гениальных стихов он черпал не в России, как принято считать, а в Украине. Если точнее − в нашем приднепровском регионе, а уж совсем точно − в местах, где сегодня располагается жилмассив Красный Камень. Скептиков прошу повременить с выводами, последовав за великим поэтом в путешествие, и только потом делать умозаключения.
…«И на известку колоколен невольно крестится рука». Хоть убейте, а я считаю, что речь идет о новокодакском Свято-Николаевском храме, который недавно отметил свое двухсотлетие. Именно его купола видны при подходе к Днепру. Как воспитанный в православии человек, поэт не мог не обратить на них внимания и если не по убеждению, то хотя бы по привычке не перекреститься.
Приближение к заповедным местам подогревало чувства поэта. Васильками светилось сердце, вспыхивали «ландыши сил». А когда на одолженной у знакомого (водных станций тогда еще не было) лодке вышел в залив с его зеркальной гладью и утопающими в зелени берегами, чувства сами собой выплеснулись в строки:
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
«Скирды солнца» − солнечные лучи, щедро отражающиеся в воде, а про «зеленя стозвонные» объяснять не нужно. В теплое время года здесь поют-заливаются сотни птах. Не знаю, водятся ли в этом месте упомянутые в стихах поэта птицы, но на то они и стихи, чтобы видоизменять действительность. И вот уже «на бору со звонами плачут глухари», «плачет где-то иволга, схоронясь в дупло». А строки «где под музыку лягушек я растил себя поэтом» могли родиться только в нашем заливе: там этого добра хоть отбавляй.
Есенин писал свои стихи в возрасте, когда гормоны не играют − буйствуют. Птичий гомон и щебет не в силах были заглушить для него девичьего смеха, который неожиданно прозвенел, «как сережки». Судя по всему, девчата отдыхали на близлежащем пляже. Были здесь девушки со «снопом волос овсяных», «алым соком ягоды на коже», похожие на розовый закат, как снег, лучистые и светлые. Сергей и сам был парень хоть куда (один «куст волос золотистый» чего стоил!), поэтому не составило труда уговорить одну из них и по молодому делу увести на «шелковы купыри», где выполнить данное еще пятнадцатилетним обещание «зацелую допьяна, изомну, как цвет». А когда попустило, уже без подруги (чтоб не отвлекаться на разговоры) продолжил путешествие по Днепру…
Боже, какие сравнения приходили Есенину в голову! Плыли и рвались о солнечный сошник тучи, казалось, вода качает берега, синь сосала глаза… От этой (сказать «неописуемой», да Сергей Александрович умел описывать) красоты душа, «нездешних нив жилица», отделялась от бренного тела и парила над миром…
Наши люди имеют дурную привычку брать на пляж собак. На одном из островов Есенину попался на глаза красивый породистый пес. Сергей легко находил общий язык с животными («с детства нравиться понимал кобелям да степным кобылам»), поэтому без страха протянул руку. «Дай, Джим (собаку звали Джимом), на счастье лапу мне»,− обратился он к псу. И тут возникло желание написать о нем. Вспомнив, что такого пса и с такой же кличкой видел у знакомого артиста Качалова, Есенин для придания стихотворению большей значимости решил посвятить его четвероногому другу артиста. Под названием «Собаке Качалова» стихотворение и вошло в анналы поэзии.
На том же острове Есенина позвали: «Сережа!» Это отдыхали поклонники поэта (поэтов тогда не в пример нынешним временам знали и любили). По давней традиции поднесли чарку. Поскольку голова после вчерашнего побаливала, Есенин не стал отказываться, а, пригубив, почувствовал, как сразу полегчало. Волна благодарности захлестнула поэта. В эти минуты и родились ставшие хрестоматийными строки «Вот почему так тянусь я к людям, вот почему так люблю людей».
Между тем, вечерело. На реке «выткался алый свет зари», и она «как котенок, мыла лапкой рот», желтые поводья уронил месяц… Приехав назад и привязывая лодку, Есенин увидел, что на «ветке облака златится спелая звезда», а в голубой траве гуляет «ягненочек кудрявый месяц». Еще раз оглядевшись, не в силах сдерживать переполнявшие всего чувства, не сказал, а, скорее, выдохнул: «О, верю, верю, счастье есть!» И сам себе казался зеленым кленом, который рос при дороге и у кого все еще впереди…
Закоренелый скептик и теперь станет упорствовать: Есенин никогда не был в наших краях, все описанное − плод воображения автора. Но согласитесь: как похоже! А значит, вполне могло быть.
Мы переехали в наш новый дом в начале лета.
Не угадывалось никакого намёка на привидения или прочую чертовщину.
Пока не наступила середина октября...
Было уже поздно, мы с женой укладывались спать.
Наш четырёхлетний сын уже спал в соседней комнате.
Как только мы легли и выключили свет, послышался необычный звук.
Как будто кто-то пробежал.
Где-то близко, но непонятно, то ли внизу на первом этаже, то ли вверху на чердаке.
- Что это может быть? - жена тревожно хватает меня за руку.
- Да мало ли что, давай спи!
Но жена никак не может успокоиться, напряжённо вслушиваясь в тишину.
И вот её ожидания вознаграждены звуками какой-то возни.
Опять непонятно где, но совсем рядом.
- Ну ты что, не слышишь?!
Я тоже начинаю ощущать неприятное беспокойство.
- Тихо! - приказываю шёпотом.
И вдруг отчётливо слышится звук шагов.
Кто-то тяжёлый неспеша поднимается по нашей деревянной лестнице.
Какое идиотское чувство, когда вдруг обнаруживаешь, что в твоём доме - интрудер!
Почему-то именно это ещё не вполне обрусевшее слово зловеще бьётся в мозгу.
Маникюр жены впился в мою руку до середины костного мозга, но я этого не замечаю.
Снизу на лестницу можно попасть тремя путями - через парадную и заднюю двери и гараж.
Со всех сторон заходите гости дорогие!
Ситуация застала меня врасплох - огнестрельного оружия в доме нет.
Зато у кровати валяется детская бейсбольная бита - игрушка сына - лучше, чем ничего, а то как-то невежливо встречать гостей с пустыми руками.
С нескольких попыток отцепляю жену от своей руки...
Тихо выхожу в коридор и продвигаюсь к лестнице.
Шаги на ней периодически затихают, потом раздаются снова.
Непонятно, почему этот гад так долго поднимается - там всего-то два пролёта по шесть ступенек.
Он будто проходит три-четыре ступеньки вверх, потом вниз, потом пауза, потом снова вверх…
Опять тихо.
Вот я уже на лестничной площадке, куда выходят ещё кухня, столовая и гостиная, включаю везде свет и осматриваюсь.
Никого.
Остаётся проверить лестницу.
Верхний пролёт ярко освещён и тоже пуст.
Собираюсь начать спуск, и тут снизу снова раздаются шаги.
Отступаю на шаг от лестницы и берусь за биту двумя руками.
Этот урод уже прошёл весь нижний пролёт, шаркнул ногой на повороте и теперь, судя по скрипу ступенек, поднимается прямо на меня.
Но я его не вижу!
Зато чувствую, как зашевелился мой скальп в попытке найти хотя бы одно рациональное объяснение происходящему.
В воспалённом мозгу всплыли страшилки о колдунах и экстрасенсах, которые обладали способностью быть невидимыми для людей...
Вряд ли эту мысль можно назвать рациональной, но другой не нахожу.
И времени на раздумья уже нет, между ним и мной - три ступеньки.
Две.
Одна...
Мне пишет сестра: "Киев моют дожди…
Октябрь открывает манда́лы сезона."
А здесь в Средиземье так жарко... Резонно –
Их осень еще далеко впереди…
И так удивительно красит волна
Прибрежную гальку заманчиво синим,
Качает с рассвета и вновь до утра,
Простор окоема до свежести вымыв…
Лежат на песочке под солнцем тела,
Забыты реальные страсти ковида,
И пусть, нам фонтаны Стамбула не видно,
Тропинка удачи у моря легла…
Ах, берег, прощай, мы назад в самолёт,
Доставит нас в осень железная птица
И может, ночами, весь будущий год
Нам море твое будет радостно сниться...
30.09.20.
Говорить можно всё, что угодно
И писать можно всё, не таясь.
Это стало престижно и модно -
Никого и нигде не стыдясь.
Те, кто мерзость глаголют открыто -
Получают большой гонорар!
Не скудеет кормушка-корыто -
В ней еда за предательский дар.
Говорят, что радеют за правду,
Правду-матку легко говорить,
А на деле скрывают зарплату
И налоги не рвутся платить.
Скажут правду и… вон из России
За любой, но надёжный кордон…
Ждут, чтоб мы, как один, голосили,
А покой был на страх обречён.
Призывают к великим свершеньям -
Носят хитрые планы в умах…
Только мы не подвластны внушеньям –
Знаем многое о болтунах.
Тот решил, что плохой повелитель,
Этот метит по - царски – на трон…
Видно крепко заморский учитель
Подсадил их на свой лохотрон.
В моё сердце засела досада –
Надо братьев своих выручать…
Их сценарий для детского сада!
Дети смогут сей фарс обыграть!
А Россию ничем не измерить.
Каждый третий – Иван, как ни как!
Неужели так трудно поверить,
Что Иван – далеко не дурак!
Целой осталась лишь треть
От БМВ и от «Лады»,
Больно и страшно смотреть…
Пить меньше надо!
Васька – глупей не встречал –
С диким с рождения взглядом,
Я и отца Васьки знал…
Пить меньше надо!
Клим, спотыкаясь в пути
(Были почёт и награды),
Тащит железку в утиль…
Пить меньше надо!
Колокол – сердце щемит –
Грустно выводит рулады…
Уж не по нам ли звонит?
Пить меньше надо!
Пить меньше надо!
Пить меньше надо!
Шаги провидения лишь иллюзорно легки,
Их не остановят ни огненный ров, ни стена.
Однажды, по воле, иль воле богов вопреки,
Под небом заплаканным встретились Он и Она.
Притихло безумие вихрей, неистовство бурь,
Лениво попрятались в сумерках грозные сны,
И жизнь засияла, как мог бы сиять Кохинур
В мерцающем свете магической южной луны.
Он в солнечный полдень развешивал радуг холсты.
На синих холмах, на сиреневых пастбищах звёзд
Выращивал были из грёз неземной красоты.
Под ноги стелил ей ковры восхитительных роз.
Он ладил слова, будто нежные сети вязал,
По капле вливал в сердце дымчато-ласковый яд.
Она, беззаботно купаясь в лазурных глазах,
Однажды нырнула и не возвратилась назад.
Она распадалась в нём на миллиарды частей,
И вновь возрождалась, судьбу за загривок держа.
Не каждый поймёт, как опасно, и как вместе с тем
Безумно прекрасно - босою ступать по ножам.
Багрянец бесовских закатов над ними пылал,
Гремели хоралы в ночи: "Кто влюблён, тот и прав"....
Не знаю, какой там у повести вышел финал,
Никто по сей день не расскажет о том, не солгав,
След давних событий тончайшим песком занесён,
Без устали мельницы крутят седые века.
Она - королева. А он...
просто Мерлин. И всё.
Немного волшебник, но только немного... Пока.
Средь профессий нужных, разных
Позабыть никак нельзя
О помощниках прекрасных,
Тех, кто лечит нам глаза.
Помогли – и вот уж снова
Разглядим хоть за версту
Разворот плеча мужского,
Ножек женских красоту.
Докторов мы помним лица,
И желаем им сейчас:
− Пусть всё будет, как в таблицах,
Что висят, друзья, у вас.
Радость – истинной, большою,
Словно самый верхний ряд,
Ну а грусть – внизу, строкою,
Что не все и разглядят.
в тему нашего с Дейтерием диалога о поэтических переводах
единственный мой опыт поэтического перевода:
Ив Бонфуа. Снег
подстрочник
Он пришел издалека, он шел дольше, чем дороги,
Он коснулся луга, охры цветов
Своей рукой, пишущей дымом,
Он время пересилил своей тишиной.
Сегодня вечер особенно светлый
Из-за снега.
Листва над крыльцом как будто пылает
И влажен хворост, принесенный со двора.
перевод
Он пришёл издалёка невесомым обманом.
Он касается луга, тёмной охры цветов.
Словно дымом белёсым, новосёлом-туманом, -
Тишиною наполнить время жизни готов.
Вечер нежен и светел, дышит свежестью снега,
Но пылает листва на кустах у крыльца...
Вот ещё один день двадцать первого века
Тает лёгким снежком, чуть касаясь лица.
Заиграла, запела гармонь
На исходе июльского зноя,
И восторженный, ясный огонь
Пробежал над притихшей землёю.
Ах, гармошка, напевы твои,
Как вода родниковая в сушу.
Донесли через годы они
Наших предков открытую душу.
Как под твой сокровенный мотив
Беззаветно и пылко влюблялись!
Как порою, тебя окружив,
От тоски и тревог исцелялись!
Ты звучала – и воздух теплел,
Ты играла – и верилось в счастье…
Почему же с тобою теперь
Выпадает всё реже встречаться?
Пой, гармонь, не спеши уходить,
Побеждённая веком и модой.
Пой, гармонь, и не дай нам забыть,
Кто мы есть и откуда мы родом.
Не страшно то, что умирают,
А страшно то, что забывают.
…Жил человек, шальной, как ветер,
Красив и дело до всего.
И не было для нас на свете
Родней его, нужней его.
Но вот ушёл туда, где спится
Так, как нигде и никогда.
За ним вдогонку вереницей
Умчались шустрые года.
Ликует жизнь! И, утверждаясь,
Выводит нас на новый круг.
Взамен былой – другая радость,
И возле сердца – новый друг.
О тех же, в ком души не чаял,
И кто теперь под грузом плит,
Воспоминаний луч случайный
Не ослепит, не опалит.
Где раньше ливень лил с охотой, ̶
Неслышно выпадет роса…
И только грустно смотрят с фото
Когда-то близкие глаза.
Не горько то, что умирают,
А горько то, что забывают.