Одно паскудство - шторм на море, команда сутками не спит,
Пол-такелажа смыло за борт, динамик в кубрике трещит
Волна о корпус методично, обшивку рвет, гудит металл,
У экипажа нет сомнений, что это судный День настал
Смешались качка килевая, корабль кренится на борт,
Нас якоря уже не держат, не принимает ближний порт
В разрывах туч, луна игриво, дает понять из двух одно,
Что либо "крыша" у нас едет или уже пора на дно
При смене вахт и тусклом свете, перемешались день и ночь
И мысли гиблые о доме, перекрестившись, гоним прочь
На ГКП старпом небритый, сосредоточенно сопит,
А у штурвала первогодок, как сыч, нахохлившись сидит
Отсек моторный, пот, солярка, надрывы дизельных машин,
Протечка масла, нужно время нам два часа, ну хоть один...
На судне нет горячей пищи, из крана мутная вода,
Открыть кладовку с провиантом большого стоило труда
Табачный дым, удары в корпус, обрывки фраз, мельканье лиц,
Мне это все напоминает какой-то "клуб" самоубийц
Должно же кончится когда-то, да и барометр застыл,
Надеюсь завтра "прослезимся", увидим что он натворил
Этот шторм, продолжавшийся в течение 4-х суток на
Балтике у острова Борнхольм, в октябре 1981 года, я
запомню надолго ( это реальные события, связанные
с подводной лодкой С-363, "Шведский комсомолец" )
На критику я навострил бы ушки,
Если б Вас звали Александр Пушкин.
Какой-то там, ДЕЖУРНЫЙ ПО СТОЛИЦЕ,
Чему, скажите, мне у Вас учиться?
Стихов на ХОХМЕ очень много разных,
Хороших и не очень, безобразных,
Но я же никого не критикую,
Кто рифму, где поставил не такую.
Кто пусть, как хочет, тот пусть так и пишет,
А кто захочет, тот его услышит.
Лишь для того мои стихи слагались,
Чтоб люди их читали и смеялись.
Да, пусть мои стихи не идеальны,
Но темы в них остры и актуальны,
И, если я кого-то насмешил,
То, значит, я не даром жизнь прожил.
- Здравствуйте! Я по объявлению, - почти внятно булькнул новый серенький домофон в квартиру, где жил поэт и холостяк Иван Донских.
Через минуту полутёмная прихожая поэта осветилась всеми пыльными закутами и галошами.
- Это Вы продаёте квартиру? - ангельским голоском спросила синеглазо-жгучая брюнетка.
- Муза! - обожгло Ивана от лысины до сандалий...
- ... я люблю вас, Муза!!! - выдохнул Донских через час, когда родная речь вернулась к нему, - Берите квартиру даром, только разрешите мне остаться подле вас. Я буду, как моль, жить в платяном шкафу. Любимая, ведь вы не откажите мне в такой мелочи, правда?..
Теперь примолкнуть настала очередь «музы».
- На психа вроде бы не похож, а там кто его знает... Может лучше уйти пока не поздно? - лихорадочно думала брюнетка, подливая синеву своих глаз в быстро пустеющие фужеры шампанского.
- Я люблю вас, Муза! - резко вставая и готовя объятия, прервал её сомнения Ваня.
- О, нет! - испугалась девица. - Когда поэт любит, он... летает.
Иван оторвался от пола и лёг на потолок, развязывая галстук.
- Стань моей, любимая! - галстук красной змейкой упал на голые коленки обалдевшей синеглазки.
- Но... это ещё не любовь, от настоящей любви сохнут.
Донских грохнулся на диван и усох до размеров первоклассника.
- О, как хочу я тебя! - радостно пробасил малолетка.
- Но и это ещё не всё, - не сдавалась Муза. - От любви горят.
Парнишка алчно блеснул глазами и окутался дымом, из которого вырывались язычки любовного огня.
- Да кто ж так горит? - рассердилась, вошедшая во вкус, брюнетка. - На таком огне любовь никогда не вскипит!
- Муза! - только и успел вскрикнуть поэт, мгновенно превращаясь в пепел...
- Лох, - чихая, поморщилась Муза, стряхивая прах поэта в ведёрко для мусора.
Я хочу с тобою вместе, возле домика,
С видом нА реку - разбить вишневый сад,
Наплевав на мэра с макроэкономикой,
И регистрам всех чинуш - поддав под зад!
Домик, солнце в окна - "зайчиками" дразнится,
Чтоб на пристани качался катерок,
Как в кино, что по роману "Бесприданница"
Снял Рязанов, - дрянь - купеческий мирок.
Я хочу мирок без лордов с коммунистами,
Тень беседки с виноградом и плющем,
Что-бы только мы... И, только мы, на пристани -
Я - в плаще с шарфом. И ты... В шарфе с плащом...
И погода... Будет с дождиком наверное,
В пику тяжести романа и стрельбе -
Что-то очень, очень, очень откровенное
Ты мне скажешь... И, отвечу я тебе...
Став исключением из правил,
погиб солдатик оловЯННый,
в огне сгорел... Ему взамен
вот деревЯННый и стеклЯННый,
зачем-то тоже с лишней "Н"
АТОграфическое (ополченцам Донбасса)
Не исключение из правил -
погибший хлопчик окаЯННый -
не бизнесмен... Ему взамен
хряк Парашенко двух отправил:
вот деревЯННый и стеклЯННый.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не бей их, брат!
Возьмите в плен!
Люблю, когда неспешный, тихий снег
Ложится на долины и на кручи,
Он – как безмолвный серебристый смех
Снежинками осклабившейся тучи.
Люблю, собой довольная вполне,
Порой, идя по лесу в одиночку,
Торить тропинку в снежной целине,
По первопутку плесть следов цепочку.
И падать навзничь, оставляя след
Как заготовку будущего слепка,
Забыв о том, что мне не ...надцать лет,
Вести себя совсем как малолетка…
...
Я ожидаю, в небеса глядя,
Когда по телу разольётся нега,
И чую предвкушение дождя
В сакральной сути медленного снега.
Телепрограммы
Телеканалы
Пышные дамы
Плещутся в море
Смотрим в анналы
Псевдоисторий
Поп от культуры
С чахлой фигурой
Кинолекторий
Про каннибалов
Пляжи и море
Счастье и горе
Могут случиться
Озеро Рица
В Грузии вроде
На небосводе
Солнца затменье
Кадры мгновенья
Перезагрузка
Шпарит по-русски
Американский
Важный посол
Сорваны маски
Снова рассол
Снимет похмелье
В сказке Емеля
Щуку недаром
В проруби тискал
Лучший подарок
Чаппи и Вискас
Не впечатляет
Я умоляю
Выключить это
Жаркое лето
Плюс тридцать восемь
Нужно бы в осень
И поскорее
Слово не греет
Что это значит
Девочка плачет
Синенький мячик
Плюхнулся в речку
Снова словечки
В голову лезут
Головорезы
Ты не узнаешь
Все мои мысли
Выпил вина я
Чаппи и Вискас
Корм для животных
Нудно и рвотно
Снова рассолу
Жизнь это школа
Так нас учили
Куба и Чили
Разные страны
Все это странно...
Памяти мамы, родившейся в маленьком городке Глобино на Полтавщине:
Десь є містечко тихе мов сон,
Шепче сердечко йому в унісон:
В лагідній річці блакить від небес,
Де те містечко, що повне чудес?
В мріях з дитинства, що всім знімають стрес.
Рідне містечко, тобі мій уклін,
З башти лунає годинника дзвін,
В ріднім містечку казки живуть,
Та я не в змозі час той повернуть,
Років дитинства, бо в них лиш щастя суть.
Приспів:
Життя прожити не поле перейти,
Той шлях в дитинство мабуть не знайти,
В одну й ту ж річку двічі не зайти,
Лиш в пам’яті своїй ми вернемось туди!
Хочу з дитинства щастя ковток,
Піду замовлю в минуле квиток,
Тільки плацкарти ніхто не дає,
Бо в Задзеркаллі минуле моє.
Друге дитинство і Бог нам не дає.
Де те містечко тихе мов сон?
Шепче сердечко мені в унісон:
В лагідній річці блакить від небес,
Десь є містечко, що повне чудес…
Спогад дитинства і мій вгамує стрес!
P.S.
Авторизованный перевод на родной язык песни «Город детства»
на слова Роберта Рождественского.
В оригинале музыка и слова известной песни “Green fields” автора —
лидера американской группы Easy Riders Терри Гилкисона.
(Жми сюда)
Те, кто владеет украинским языком, могут попробовать спеть!
Стряхнуть бы махом, то - что с возрастом налипло
Сместить южнее точку с трассы "Жизнь - Погост",
В поселок, типа - вроде городского типа,
Поселок Кировский, до Каспия семь верст!..
Там гор Уральских нет, там плавни вместо рощи,
Там лес - камыш пятиметровый да ковыль,
И, на "моторке" в магазин смотаться проще
Чем через броды перегнать автомобиль.
Там сырость, пасмурность и ветер как из фена
Там нет Макдоналдса и частного врача,
Зато - зайдя в речушку рядом, по колено,
Я без проблем на ужин выловлю леща.
Зато я в "Кировском", газ выжав на моторке,
Смогу по ерикам с подружкой ветер стричь,
Как некий толстый Боб из сытого Нью-Йорка -
Из Морхед Сити, через Айленд в Мертл-Бич!..
Поселок Кировский... Участок, фото в метрах..
Моя мечта!.. А дальше - все огнем гори!
Между тобой и мной - три тонны километров,
И "баксов" столько-же... Каких-то тонны три...
Вороньи свадьбы - награда с утра перепонкам…
Сквозь брешь в занавесках луч солнца сканирует веко,
И липнет к обоям, (как чмо к проходящим девчонкам),
чушь - солнечный зайчик… линяло-желтушного цвета.
Так медленно, плавно, пылинки, ленивою взвесью
Плывут. Мне в дорогу пора, собираться куда-то…
Завёл метроном колыбальную, нудную песню.
Иду умываться, смывать синяки и… стигматы.
Сбегу в одночасье, (ведь я не люблю сборов долгих),
Туда, где я буду не чужд, и пусть все меня знают,
Где вместе с Армстронгом сипит на застуженных легких*
Игла граммофона, и катят по рёбрам трамваи…
И пусть мне в дали там, не то чтобы, счастье маячит,
Лишь встреча с родным и безвременно сгинувшем “было”,
Где скачет по лестнице бойкий, резиновый мячик,
Где детство на фотках остолбенело, застыло…
• - в конце 40-х пластинки подпольно делали на рентгеновских снимках,
их называли пластинки на ребрах. Некий самиздат – за него статья была до 10 лет.
Будем считать, что рожать у нас – в моде.
Мало ли что говорят.
Копят в отсталом от моды народе
На деревянный наряд.
Нам предлагают квартиры в кредит.
Что тут раздумывать – ясно!
Внуки заплатят. Процент не вредит
Слугам рабочего класса.
Нам говорят, что возможность у всех
Равная выбиться в люди.
Блеет с экрана животный успех.
Выбор для зверя нетруден.
Нам утверждают, что Путин хорош.
Гадят министры и мэры.
Слуги поверят, народ – ни на грош
Падальщикам СССРа.
Сами представьте, директор завода
Знает, что мастер – вредитель,
Но повышает его год от года.
Кто же директор, скажите?!
Вы так уверены в завтрашнем дне:
Выборы, кресла, порука.
Знаете, в нашей таежной стране
Низко от кресла до сука.
Нам в кулуарах готовят «приёмника».
Знаешь, кого из ближайших коллег?
Сони? Тошиба? Весну? Панасоника?
Может, появится вновь Человек?
Либо погибнем от пойла в клоаке
У телевизора в тапках…
(тупо погибнем без войн или драки
с пивом в прокуренных лапках),
либо поймем, что деды воевали
вряд ли за «измы» и банки, –
но за потомков, свободных от швали,
день изо дня, от зари до зари
пулями или рубанком.
Думай, пехота, получше смотри:
Ведь голоса наши – танки.
Я всё пишу, уже рука устала,
Но мыслей вереницу, не унять.
А времени, увы, осталось мало,
Его ведь, как известно не занять.
Никто не знает, сколько нам осталось,
И неизвестно где закончишь путь.
Так оцени всё то, что жизнь давала,
И то что даст, осмыслить незабудь.
Пройдись по тайникам души и сердца,
Найди, что раньше не осознавал,
И я уверен, что в тебе проснётся,
Та чистота, что от себя скрывал.
Разрушит эго, кованые цепи,
Камней на сердце, разберёт завал,
И видит бог, опять к тебе вернётся,
Желанья жить безумный карнавал.
«Вернись, родной!» –
всплакнула мать в тоске
И сын простился с Родиной надолго.
И первый бой... И кровь, что на песке...
И осознанье воинского долга.
... В ущелье Пандшер завязался бой.
И БТР пылал большой свечою...
«Держись, братан!» –
шепнул товарищ твой,
Закрыв тебя от пуль шальных собою.
И ты достойно выполнил приказ.
Душа болела от потери друга...
Мужские слёзы капали из глаз...
И жгла досадой чуждая округа.
Ты стойко вынес ужасы войны,
Познав – и смерть, и муки на чужбине…
Не все вернулись с той войны сыны.
Товарищ в горькой памяти доныне.
…И дальше в мыслях и во снах Афган,
Который стал навечно жгучей раной…
И бередят слова – «Держись, братан!» –
Как эхо клятого… Афганистана.
1990
Послушайте и посмотрите, пожалуйста, "Белый вальс"
в исполнении Ирины Шведовой. Монтаж - Владимира Пастухова.
Жми сюда
На открытии памятника воинам-интернационалистам
выступает краматорчанин, мой хороший товарищ,
председатель Донецкой областной организации
ветеранов ВДВ «Союз десантников» подполковник
милиции в отставке Сергей Власенко.