Вечер. За окном ненастье. Барабанит холодный дождь, клонятся деревья, ветер гоняет листву. Один рыжий лист прилип, оперся изогнутым стебельком, как ножкой, да и припечатался к стеклу намертво. Смотрит грустным глазом - что там в доме?
А в доме тепло и уютно.
Дымится чашка на столе, рядом тяжелая хрустальная пепельница, щипцы для орехов. Мягкий оранжевый свет, благостная тишина. На коврике у двери верный пес. Завалился на бок. Дремлет.
Зато не дремлет бессменный радиоведущий Сити FM Семен Чайка, радостный голос его заполняет пространство:
- Граждане! О сексе не надо говорить шепотом, сексом надо заниматься!
Пес приподнимает ухо, вяло чмокает губой, потянувшись, лениво роняет его, мохнатое на щеку и вздыхает: - Шепотом братцы. Лучше шепотом.
- Да нет же, - не унимается Чайка, - довольно молчать и жаться по углам. Самое время поговорить о сексе, не так ли?
- Так, так, - вторит его коллега. - Пора уже наконец о приятном, так сказать. Эээ... И вообще.
- Я вижу у нас уже плавится телефон, - Чайка в возбужденно потирает руки. - Але! Здравствуйте! Не спите? Ну, расскажите нам любезный, как там у вас с сексом? Все ли ладится? Нет ли какого дискомфорту? Вообще, - что вам мешает в сексе?
Из трубки: - Да я, это... залез тут как-то, трык-трык и слез. Ну, хорошо мне стало и не мешало вроде как ничего. Гыыы.
- И всеее?
- Все. А чего еще-то?
- Слабовато... А как же прелюдия, стимуляция языком кл... оральные ласки? Это же вступление в восхитительный мир! А вы - трык-трык. Огорчили батенька, огорчили...
У нас звонок. Але! Ну-ну! Не стесняйтесь!
- Можно да?
- Можно, можно. Даже нужно.
- Я, так сказать как бы это... Как бы это сказать...
- Да так и говорите, ну!
- Ну, я... в общем долго я.
- Что долго?
- Ну это самое долго... Делаю я.
- Так все-таки делаете?
- Кто я? Ну так вроде да. Только долго. Не могу знаете ли... достичь.
- Чего?
- Ну этого, как его... - щелк, ту-ту-тууу.
- Сорвалось. А вы как думаете, коллега, что лучше: трык-трык, или долго долго? И как вообще... "достичь"?
- Нууу... как бы... Если с точки зрения, ммм...
- Звоночек у нас, звоночек! Але!
- Анекдот можно?
- Ха-ха-ха, вот и анекдоты пошли!
Смешно о грустном, или грустно о смешном? Ну давайте, давайте!
- Вот я и говорю:
Муж рано утром отправился на подлёдную рыбалку. Вышел из дома и ужаснулся: вьюга, лютый мороз, темень. Вернулся, разделся, залез назад к жене под одеяло и говорит:
- Ну и морозище, до костей пробрал.
А жена сонно отвечает:
- А мой-то дурак поехал удить...
- Аххаха! (шлепок в ладони)
- Але! А у меня ничего не выходит.
- Как это не выходит?
- Ну это...Выходит-то ничего, плохо входит... И вообще, как там у поэта…
К чему теперь кора "Йохимбе",
К чему виагры синева,
Когда в местах, что нет интимнее,
Висят пустые рукава...
- О! Да вы у нас поэт?
- Это не я. Это он. Поэт. Автор книги "Сексуальная революция". Про поэт и про заек.
- Ладно.
Кстати, коллега, я вот тут думаю, отчего это так бывает, что ничего не выходит?
- Ну... ммм... С точки зрения фунциональности коры головного мозга...опять же сосуды...
- Але! Это передача? Все мужики казлыыыы!!!
- Да чт-то вы говорите! Представтесь, пожалуйста! Але-але! Щелк, - ту-ту-тууу.
- Але! Ну почему они нас не любят? Ну почемуууу? Ыыыы...
- Девушка! Не плачьте! Сейчас мы вот тут с коллегой... Щелк,- Ту-ту-тууу.
- Але! (прокуренный голос нимфетки) А мне вообще по барабану. Параллельно мне, короче.
- Что параллельно?
- Да все, короче. Короче - лишь бы бабло платили, вот, короче и все.
- Ну... мы конечно уважаем мнения наших слушателей... Однако - вре-мя. Время неумолимо. Последний звоночек и на рекламу.
- Але, представтесь. Вы тоже поэт?
- Нет. Я не поэт.
- А кто же вы тогда?
- Я грузщик.
- Ой! Я не могу! Грузщик… хм-хм… однако все возможно… и это даже интересно! Ну хорошо. Вот вы грузщик. Человек неустанного физического труда. Вот скажите, уважаемый грузщик, а есть ли секс у грузщиков?
- Знаете, я не смогу, пожалуй представить вам развернутую картину, живописующую секс у грузщиков. Слишком коротка ваша передача. Боюсь, что это отдельный разговор. Может быть даже тема для диссертации. Что-то вроде... Отчет олимпийского комитета в свете последних решений ООН, касающихся последнего вече кубанских казаков кубинской филармонии, прошедшего в институте карманной тяги на улице Воровского. Или, что-то вроде того. Как?
- Глубоко копает, собака… Вот они, грузщики-то...
- Увы. Но я бы смог подвести итог вашей передаче. Резюме, так сказать.
- Ахха-ха! Ну ты посмотри! (шлепок в ладони) Только если вас это не затруднит, уважаемый грузщик.
- Затруднит? Отнюдь. Извольте, дарю:
- Трещим о сексе вечерами,
Коль секса нет, хоть потрещать,
Он где-то есть, но он не с вами,
Пойдемте братцы лучше спать.
Привычно боль сглотну-вздохну и дальше рысью.
Хранить очаг, растить детей и делать бизнес...
Я без тебя себя давно уже не мыслю,
но ты устал. Ты "из меня", похоже, "вырос"...
Моей любви должно бы нам хватить надолго,
держись её, и над тобой она крылами...
В тебе ещё жива Искра и чувство долга,
мой долг жены - расжечь из этой искры Пламя.
И пусть сгорю, пусть Пламя жжёт, но греет сердце!
Твоих ладоней ощутить прикосновенье
и умереть, чтоб только капельку согреться.
И вновь ожить... не беспокойся, я сумею!
Я всё могу, я всё осилю, верь, Любимый!
Молю! Молюсь. Но - нет, на Бога не надеюсь...
Я точно знаю, всё ещё восстановимо.
Не зря же в жёны взял меня ты, Птицу Феникс...
В преддверии великого дня Победы решила не остаться в стороне и посвятить свои строки началу Сталинградской битвы - 23.08.1942г. - самому черному дню в истории моего города. За 1 сутки погибло более 40 000 мирных граждан, фашистские бомбардировщики совершали до 2 000 самолетовылетов ежедневно, город был разрушен, но не побежден.
Мы помним... Мы гордимся... Мы хотим мира!
Палящим солнцем город был изжарен.
На подступах и с флангов шли бои.
Державы символ на кон был поставлен -
об этом знали немцы и свои.
Здесь даже в дождь земля казалась чёрствой,
а воздух был тяжёл и углекисл.
Здесь директива «К чёрту паникёрство!»
дала под дых понятью «Здравый смысл».
Казалось, вся Россия в гулком стоне
застыла с перекошенным лицом:
чернело небо сотнями драконов,
беременных несущим смерть свинцом.
За три зимы до взятия Рейхстага,
отставив прочь бравурность и апломб,
живые рыли норы вдоль оврагов,
чтоб защитить детей от взрывов бомб.
Сломав хребет фашистской черной гидре,
НАДЕЖДУ подарив большой стране,
мы доказали – кто придёт - погибнет,
пусть не с мечом, а в стали и броне.
Всем павшим - слава и поклон за ВЕРУ,
почетны званья, траурны венки,
и вечный всполох пламени из сквера -
Как отблеск от пылавших вод реки.
... Пусть кто-то скажет: «Всё у нас в порядке», -
боясь накликать новую беду.
Я до сих пор на даче при посадке
осколки нахожу в своем саду…
Что–то сделалось кособокое
С обстановкою и со звуками:
То ли белочка в ёлках цокает,
То ли белая в мозги тюкает!
И ведёт меня лесом – просекой
Приключившийся, как событие,
Старец с посохом, трезвый досиня,
Весь аж высохший от непития!
А я – допьяна,
И без посоха...
И по осени -
Аки по суху!
Вы хорошие, а я меченый...
Вы с обновами – а я с придурью...
Закричать хочу – так ведь нечего,
Учинить бы что – да не выдумаю!
А пообочь – мрак, да на ветках – мох,
Каждый новый шаг – как последний вздох!
Да играет дурь, как нечистый дух...
Босиком иду, да пока на двух!
Да я не нёхаюсь –
Пёхом чухаю:
Над эпохою,
Но под мухою!
Вьётся тропочка, как верёвочка.
А корней на ней... Всё змеюками!
Вот же, братия, обстановочка:
Все с понятием – а я с глюками!
Наплевать бы мне – перемелется!
А кругом глушняк – леший блукает...
И ведёт меня бела девица,
Лёгким пальчиком в мозги тюкает!
Улыбается,
Да куражится:
Что мне нравится –
То и кажется!
А я хоть досиня –
Да как из послуха,
И всё мне по хрену,
Аки по суху!
Замедляется время, и три бесконечных месяца
Растекаются медом, прозрачной тяжелой каплей.
Раскаляется солнце, в распаренном небе бесится,
Неуверенный дождь длинноногой шагает цаплей.
Сквозь промытое облако щурится день июнево,
А в траве одуванчик качается легким шаром,
Серебрится на стебле подобием диска лунного,
И свои парашютики всем рассылает даром.
И душа вслед за ними летит в никуда безбашенно,
Пролетает июль, устремляется в август смело…
…Не успеешь очнуться – шафраном листва раскрашена,
И прошедшее лето тебя лишь крылом задело…
Посмотри вокруг-всё явственней предметы,
Время сумерек утонет в лунном свете,
Твой любовник составляющий букеты,
Не - флорист, а просто любящий сонеты.
Он составит роз венчальные соцветья
Под закатом в небесах приговорённым,
Самый лучший составляющий на свете
Сочетания цветов для всех влюблённых.
А над миром фонари горят устало,
Твой ковчег оберегая безупречный,
И ещё не видно грешного начала
В той комедии божественной и вечной.
Ищем в жизни мы ориентир пропавший,
Не привычны ни к печалям, ни к участью.
Так живи и ты, ни словом не солгавши,
Сам себя приговорив к такому счастью.
Так составь, мой друг, букет заговорённый,
Чтобы только обмануть седую память,
Чтобы каждый новоявленный влюблённый,
Никого не мог обидеть или ранить.
- Алё, Борисыч. Это снова я. Узнал? А-а, меня хрен не узнаешь. А чего звоню-то, я про наклейки. Ну эти, здоровенные, с логотипом вашей газеты. Я вот придумал отличный маркетинговый ход, куда их наклеить. Да на почту мы наклеим. Но это же ерунда. Я лучше придумал.
Слушай, мы тут полгода назад хоронили одну нашу ветераншу. Жизнь у нее тяжелая была, и уходила тяжело. Вот стоим на кладбище, а народу уйма понашла. Вроде, простая почтальон, а сколько ее людей добром помнят! Ну вот стою я и думаю: вся жизнь человеческая – дорога. Родился – и в путь, идешь, идешь, бац – умер. А это снова дорога. И вот не могут у нас в районе эту дорогу, как следует, обеспечить. Представляешь, гробы и те приходится заказывать в соседнем районе. Ну, никто не почешется! И самое главное – нету духового оркестра.
Чего? Да я к наклейкам и иду, подожди. Ты послушай. Духового оркестра нету, а ведь в последний путь тоже надо проводить красиво. Почему же мы на рождение все так порядком устраиваем, а на смерть кое-как? И тут меня осенило! У меня же на почте есть своя столярка. Там можно гробы делать, и не надо будет за 70 верст кататься к соседям. Только вот как эти гробы по ведомости проводить? А! Да ты наше начальство не знаешь. Ну я и придумал формулировочку – «ящик почтовый, нестандартный».
Знаешь, дело пошло хорошо. Нет, я не хвастаюсь, такое дело, смерть, я же не наживаться хочу, я людям помочь. Они почувствовали, спасибо, говорят. И просят как-нибудь с копанием могил помочь. Я разузнал, ну точно, у них на кладбище даже экскаватора нету. Ну, купил я эм-тэшку с навесными орудиями. Ага, «Беларусь» такой синенький. Ну, начальству сказал, что снег счищать. Изумительно пошло. Люди довольны.
И, знаешь, что?.. Есть у меня теперь духовой оркестр! Единственный на три района. Есть, оркестр! И людей мы провожаем торжественно, как они того и заслуживают.
Так вот я чего с наклейками подумал. Я тут катафалк новый купил. А то районный вообще на свалку давно пора. Можно, я на него наклейки налеплю?
…Чего молчишь? Да ты не бойся. Тут ведь на кладбище я всех вместе собираю. Тут так торжественно теперь. Хорошо все делается. Люди приличные стоят. Это маркетинг такой. Последний путь и ваша «Время, вперед». Созвучно же. Вы про дорогу, там дорога… Чего молчишь?
- Не знаю, плакать мне или смеяться. Можно, Михаил Саныч, вам все можно…
Она не старая ещё,
ну так всего слегка за тридцать.
Заходит в гости мужичок,
совсем не думая жениться.
Что происходит за окном,
её интересует мало.
Своих забот милее ком:
работа, кухня, сериалы.
Она не старая ещё,
ну так всего слегка за тридцать.
А время всё быстрей идёт,
уже, пожалуй, не до принца.
Ну, хоть бы кто-нибудь позвал,
сменить фамилию и паспорт.
Сама создаст свой идеал,
но ожидание напрасно.
Она не старая ещё,
ну так всего слегка за тридцать.
Уже открыт морщинкам счёт,
увы, года не красят лица.
А счастья хочется как всем,
и чтоб от старости отсрочка.
Но вместо пышных хризантем,
как приговор: мать-одиночка.
P.S. Честное слово хотел как-нибудь весело сочинить, да уж больно тема невесёлая.
Почему меня пугают жутко ЛОДКИ ???
Аж тошнится мне - настолько бздюмо !..
Не "казанки"-"астраханки", а U-ботки,
С ЧЕМ-ТО, ЧТО СЕЛИТСЯ В МРАКЕ ТРЮМА...
Впрочем, есть-ли трюм на субмаринах, -
Затруднюсь ответить однозначно.
Только в этих самых трупморильнях -
Всё, точняк, саспЕнсово и мрачно !
В плеснево-абсцесном фиолетье,
В нелюдском, злофосфорном тумане,
В магистралей спрутопереплетьи -
ТО-ЧЕМУ-НЕ-ДАДЕНО-НАЗВАНЬЕ...
Я всегда, когда услышу: "субмарины", -
Представляю себе, будто мариманы,
Как в консерве вздутой мёртвые икрины, -
"На неизвлечении" неэксгуманы.
Приговорены гидросолдаты
В плав-гробу, охваченном SOS-зудом,
Химии захлёбывать распады,
К горлу подобравшимся мазутом.
Иль на абиссали замогильной
Дико выть в истошности психозной,
А потом, в кромешности чернильной,
Стыть и тухнуть в лодке коматозной...
В чём причина сих глубинофобий ?
Петерсены Вольфганги виновны ?..
Грех-ли в том Маккамона "утопий",
Чьи "NIGHT SHIP'ы" психике веномны ?..
Вероятен мой, дошкольника, импринтинг:
Мульт кто помнит про фашистскую торпеду..?
Железяки той с акулою "инбридинг"
Не привёл меня-малька чуть к логопеду !..
Даже "джеты" в моей класса "А" джакузи,
Их форсунок "гидры" с раструбами сопел, -
Дизель-гейзерами раз иной иллюзя,
Заставляют замышлять запястий попил...
И читаю в новостях: "АДомоходы",
"субМОРины" и пугаюсь до икотки !
"Верным курсКом мы идём !"; и чую шизы всходы:
Все в ТОЙ ЛОДКЕ от Москвы мы до Находки !..
......
We are, we are in HELLow submarine,
HELLow submarine, HELLLLLLLLLLLLLLL......
Не выкурить её из головы,
Не выплюнуть и не извлечь рукою.
Она одна там. Раньше жили двое.
Один из них составом схож кровИ
с моим, да и повадки те же.
И тот же беспокойный ночью сон,
Который похоти сродни приходит реже,
Поднадоел порядком Мендельсон.
Рвёт душу. Не до Мендельсона!
Старик в утиле. Палец у виска.
Соски небритые таращатся спросонья
на облик той, которая близка
душой - всегда, во стократ чаще телом
И в тыщу раз дрожанием груди,
С распределённым весом по бретелям
И парой глаз в надежде визави.
Гормонами заведует Enigma,
На топчана влияя резонанс...
Предательски растёт оплошек сигма
Лямура завершая ренессанс.
Дыхание зимы -
Сезона перегаром…
Товаристчь, дай взаймы,
На то, что не задаром -
Чего-нибудь, что есть,
Весны и естества!
- Ведь, ты же часть апчесть…
апчестьвинноссстиства!
На будто бы, что есть,
(А, будто, бы, не выпить)-
ведь мы одна манчесть…
Маньчесьтер энд юнитед!
- Лимитед ЛТД?…
- Ну, чёрт с ним – пусть, юнайтед!
Сплясать вам па-де-де?
- Хотите «Ню»?
– Ну, НАТЕ!
Как многое зависит от дыханья...
Вдыхая смог из сплетен и обид,
Я чувствую, как бабочек порханье
В моей груди перерастает в стыд...
И чтобы от него освободиться,
Я выдыхаю едкие слова,
Их пар, как от отравленной водицы,
Вдохнет случайный кто-то... Голова
Его закружится от этих испарений,
И выдохнет он порцию вранья...
А кто-то, надышавшись этой хренью,
Поступок гадкий совершит... И я,
Цепочку наблюдая, ясно вижу,
Как дышат злостью, хитростью, враждой –
И ты не знаешь от чего обижен,
Как справиться с подобной ерундой...
И думаю я часто – как же надо
Нам за дыханием следить с тобой!
Дышите так: вдыхайте только РАДОСТЬ!!!
А выдыхайте НЕЖНОСТЬ И ЛЮБОВЬ!
* * *
Меня ругает умоборзие:
Мол, у тебя мозги навыкате,
И в свой висок, перстом тем более,
При мне закручивает винтики.
И возражать я не обязан,
И соглашаться - не обучен;
Да, мнения существуют разные,
Возможно, в чем-то недокручен.
Возможно, в чем-то недовинчен,
Каменьем не швыряюсь белый аж.
Таким уж я бытую нынче,
И думаю - не переделаешь.
Забулдыга - поэт затесался на бал королей,
А его там не звали, не ждали – и слова, конечно не дали...
Там свои рифмоплёты владык окунали в елей,
Из блистательных рук принимая куски, как медали!
Нет, поэт не роптал – он толкался в толпе, как дурак.
Он был вроде бы как – а в толпе настоящих хватало:
Эти люди умели короною видеть колпак,
Изрекать ахинею, считать унитаз пьедесталом!
Вот чудная история! Впрочем, куда уж чудней?
Ощущенья смешались, и стали каким–то салатом
Из пронзительной музыки, блеска фальшивых перстней,
И признаний в любви, объективно изложенных матом!
И настолько всесилен был этот дурманящий яд,
И настолько весь праздник был пошл и немыслимо скучен,
Что поэт загрустил, и надрызгался сам, как свинья...
А очнулся – в ливрее, и даже колпак нахлобучен!
Только – вот парадокс – все вдруг стали его привечать,
Утверждая, что он – остроумен, изыскан и весел...
А поэт у себя на лице обнаружил печать,
И на шее – жетон, что ему венценосец подвесил!
И пришло пониманье, что надо смотреть веселей,
Разве мог он мечтать о подобном великом финале?
Нет, недаром поэт затесался на бал королей:
Повезло дураку! Ведь признали! Ей – богу, признали!!!