С Адриано Челентано
Девкам лучше не шутить.
Зазеваешься – член тама…
Будешь сироту растить
При живом-то, при папаше:
Алиментов будет – шиш!
Но он так тебя «пропашет»,
Что навек его простишь
Так по-русски, так по-женски,
Только как найти его
В Ярославле иль в Смоленске
Челентано своего
С мордой как у обезьяны
И плешивого слегка,
С полным, как ведро, карманом,
Огневого мужика.
А вокруг всё – программисты,
Сплошь охранники вокруг
Сами, гады, ищут пристань,
Пристань, тихую, как пук,
Что под ватным одеялом
Издаёшь, как вздох, легко,
Огурцов поев сначала,
А за ними и грибков.
Где бы нам в России бедной,
Как сиротское пальто,
Закупить на грош, на медный
Челентанов тысяч сто?
Чтоб плодили неустанно
Челентанчиков они,
Но вокруг, куда ни гляну:
Всё охранники одни…
Уголовник не интеллигент, с ним всегда обо всём по-хорошему договориться можно. А о чём говорить с теми, у кого в голове кроме мыслей ничего нет?..
Простому человеку объяснили, что быть сложным - очень даже неприлично. А он, по простоте своей, в это охотно поверил и всех «сложных» начал тут же, как мух давить...
Вокруг сколько свободных людей, и что самое обидное, многие из них до сих пор на свободе. А это значит, что нам мышей этих либеральных ещё ловить и ловить…
Конечно же, рабство аморально. Но чтобы это понять, надо для начала самим стать свободными людьми, причём за свой счёт, заплатив при этом за свободу по всем счетам…
Свобода нужна только свободным людям, и они пока что могут на свободе погулять, пока бараки для них в нашей общей Зоне ещё достраиваются…
"И был глубокой эконом,
То-есть умел судить о том,
Как государство богатеет" А.С.Пушкин "Евгений Онегин"
- А вот японцы брали старцев по весям
И отводили на гору Кху Ям*.
Но не затем, чтоб их потом забрать,
А просто оставляли умирать.
- Товарищ Кудрин**, не боитесь в морду?
А нет других решений по пенс. фонду? ------
* Первым из европейцев на эту гору взобрался известный, и географ
тоже В.Сахарцев Жми сюда ** Кудрин А.Л. — очень государственный деятель РФ, экс-министр
финансов, ныне председатель «Комитета гражданских инициатив».
Когда попытались найти среди уголовников хотя бы одного человека, то вспомнились почему-то одни только выродки и упыри, а люди почему-то на ум так и не пошли…
Не будет воровства, не будет приличного вообще ничего, потому что какой тогда смысл воровать, когда всё как дурак, можно честно заработать, а потом и потратить не как уважающий себя урка, а как какой-то там задрипанный человек?...
В подворотне тоже есть своя прелесть, но только тогда подворотней должна стать вся твоя страна, а если и дальше подфартит, то и весь мир…
Когда подворотники наконец-то вышли из своих подворотен и пересели в самые дорогие автомобили, в подворотни тут же превратились все города и веси вместе со всеми их дорогами и ГАИ…
Ну не будет вор воровать, так ведь всё остальное он делает ещё хуже! Так уж лучше пускай и дальше каждый соловей свою песню поёт…
Леденит осенний ветер,
Под ногами яблок хруст,
Солнце всё тусклее светит,
Шею давит "белый груз".
Пролетают годы в спешке
И белеет голова,
Кто родился сладкоежкой,
У того жена вдова.
Кто-то с палкой ковыляет,
Кто на лавочке сидит,
Старики попимши чаю
Разгоняют простатит.
Вот она какая жИзня,
В основном один галоп
А потом по крышке хлоп
И застолье, пьянка, тризна.
Интеллигентность, это нелюбовь к рабству. А за что его не любить, если, кроме пархатых интеллигентов, рабство любит все…
Любой свободный человек, это всегда враг государства, потому что любое государство, это, по природе своей, царство рабства, а иначе оно не нужно вообще…
Свободный человек – сложный человек, а нам сложностей хватает и без него, к нам непристёгнутого и нами неучтённого…
Когда свободу получает раб, то потом оказывается, что свободы этой ему нужно было совсем немного, только чтобы выпить и закусить…
А как нам научиться быть свободными людьми, если ни в какой школе предмета этого до сих пор нет, и, по всей вероятности, никогда не будет?..
Год сорок первый. Снова фронт трещит.
В Москве — осадное. Дымы, бомбежка...
Ставка.
Доклад Верховному, и кровь в висках стучит,
И кресло словно пыточная лавка
Закончил. Встал. Военный поворот.
И вдруг застыл, как к полу припаяли
-"Товарищ Жюков! Помните тот год?
Тридцать восьмой? Как вас нэ расстрэляли?
И судорога челюсти свела,
И будто холод за ворот под китель
- "Знать не могу! Так точно! Сдать дела?"
- "Нэ надо. Подождем. Пока идыте..."
* * *
Отброшен враг стеной штыков и пуль,
Но лето - поражений новых тягость:
Проклятый май, отчаянный июль
И трижды распроклятый жаркий август
И снова Ставка. Тут уж не соврать,
Такой доклад — не пожелать врагу,
Не просто так Верховному сказать,
Что Паулюс на Волжском берегу
И вновь вопрос, как старая беда,
(Как только ноги тело удержали!)
- "Но почему же все-таки тогда
Товарищ Жюков вас нэ расстрэляли?"
* * *
Победа. Кремль. Торжественный прием.
Вином и яствами стол праздничный завален
И сотни тостов - всякий о своем,
Но слово вдруг берет товарищ Сталин:
"Мы выпили за всэх, кто был в бою -
За рядовых и маршалов побэды,
И за союзников, что шли в одном строю,
Дэлили с нами трудности и бэды
Отмэчены танкысты и пэхота,
И кто, трудясь в тылу, нам мэч ковал...
Но все-таки забыли мы бокал
Поднять за очень важного кого-то!
Кто силы нам послэдние собрал?
Кто встать помог из пэпла и развалин?
Кто этот очень нужный генерал?
Ай! Бэрия! Нэ торопысь! Нэ Сталин!"
Лишь тикают трофейные часы,
С бокалами застолье замирает,
А Сталин, пальцем трогая усы
С усмешкой хитрой, снова повторяет:
"Кто этот очень нужный генерал?
Ну, харашо, я сам, коль вы молчите....
Нам пабэдить вэсёлый юмор памагал!
Нэ вэрите? У Жюкова спрасите! "
Блажен, кто восприял всё счастье мира,
И ощутил, как горек этот мир!..
И, мудростью предвечного эфира
Проникнувшись, - отринул как Шекспир
Ту тайную, запойную гордыню,
Что чувствует лукавый краснобай,
Построивший из слов «свою твердыню»,
Чтоб тешиться, сокрыв внутри «свой рай».
Что знание, когда оно, как злато,
Не радует, не утешает нас
Добром приобретённым? Там отрада,
Где мы своих чураемся прикрас,
И тихо, со смирением безмерным,
Покорно отражаем бытие…
Живём без чванных правил – просто, верно
Бредя, презрев надменность, по судьбе…
Теряем маски лиц комедиантов,
Что в нас играли пьесы ни о чём…
Теряем груды слов… Нет, не брильянтов,
А страз пустых, ценимых дурачьём…
И вот уже насмешек мы не слышим,
Не чувствуем камней лихой толпы…
И дышим тише, тише, тише, тише…
Чтоб тайну тайн узреть своей судьбы!
А сколь аптекари двулики без затей:
Кондомы - чтобы не было детей,
И в то же время, чёрт возьми!-
Товары для ухода за детьми.
А так мне объяснил знакомый:
Они не верят в качество кондомов.
Улетают утки на юга-
Надоели тундра и тайга.
Вслед стартует журавлиный клин
С чёрной и застуженной земли.
Остаётся только вороньё
Жрать в помойках разное гнильё.
Если аппетитных нет кусков-
Ждут в степи замёрзших ямщиков...
Избегайте контактов, девчонки,
С моряками, как полом мужским,
Вот вам песня о дружбе Алёнки
Из Хабаровска с волком морским.
Раз по набережной в воскресенье
Шли они с обоюдной мечтой -
Отыскать место уединенья,
Чтобы акт совершить половой.
У причала баржа без охраны
Дореволюционных времён
Повидавшая воды и страны,
А теперь погружённая в сон.
Сохранились и трап, и перила…
Тут любовью зацикленный ум
Мысль пробраться в неё посетила
И спуститься в пустующий трюм.
Вдруг погода сменилась внезапно,
Зной палящий сменил ураган,
Как-то сразу, а не поэтапно
На дыбы Тихий встал океан.
Превращая трагедию в шутку,
Оборвало как ниточку трос
И без паруса, словно скорлупку,
Посейдон двух влюблённых понёс.
Длилась буря не более часа,
Вновь лазурное небо и штиль,
Нелегко угадать без компаса
Сколько сотен до берега миль.
Заглушила поэзию проза,
В шалаше может с милым и рай,
Там голодная смерть не угроза,
Где ты, милый Хабаровский край!
Неуютно плыть без управленья,
По течению, на дурака.
Горизонты чисты, в поле зренья
Ни кораблика, ни островка.
Предрешён с бездной вод поединок,
Человек не дельфин, не тюлень,
Из продуктов лишь пара ботинок,
Портмоне и матросский ремень.
И промолвил матрос: « Обоюдно
Нам не выиграть с голодом бой,
Но снабжу свежей пищей я судно,
Совершив суицид над собой!»
Искривилась подруга брезгливо:
«Мне не взять человечины в рот!»
И тогда, взвесив альтернативы,
Он решил сделать наоборот.
Сознавая прекрасно, что черти
Посетят в снах кошмарных не раз,
От мучительной медленной смерти
Он любимую девушку спас.
Тёмной ночью, собрав силы воли
И рассудка остатки в кулак,
По возможности мере, без боли
Укокошил Алёнку моряк.
Бесконечно паёк урезая,
Суток сто путь морской бороздил
И дорогой Миклухо-Маклая
Всё ж до Новой Гвинеи доплыл,
Опасаясь, что вновь океаном
Унесёт баржу, прыгнул за борт
И - вперёд к чернокожим гурманам
Как ещё не порезанный торт.
Под балет и оркестр барабанный
Оказали матросу приём
(До чего же гвинеец гуманный,
Хоть ребёнком будь он, хоть вождём!)
И сожрали без лишних вопросов,
Их язык не поймёшь всё равно…
Не любите, девчонки, матросов,
От матросов несчастье одно!
По периметру двора
Ровно в пять часов утра
Ходит девочка глухая,
Сковородкой громыхая:
Блям-блям-блям, да тра-та-та –
Не мешает глухота!
И её гнусавый пёс –
Тоже мозгом не дорос –
Так и сыплет звонкий лай –
Радость, что ли, через край?
Тыф-тяф-тяф, гав-гав-гав –
И садится в гущу трав…
Ранним утром в выходной
Скучно девочке одной:
Ни знакомых, ни подруг –
Царство сонное вокруг!
Лишь квартире номер пять
Вяк да бряк мешают спать:
Там живёт фанат футбольный,
Вечно чем-то недовольный –
И кагал его дружков
Тоже в точности таков!
Их родной спортивный клуб
Был на поле вял и глуп –
Вот они всю ночь, в печали
Эту боль и отмечали,
Тяжко бьёт рассветный гам
По запруженным мозгам:
Гав-гав-гав, бряк-бряк-бряк…
А в мозгу бурлит коньяк.
Столкновенье интересов
И мыслительных процессов
Порождает во дворе
Нестерпимое амбре!
Мятых рож в окошке – гроздь:
Вроде хор, но всякий – врозь,
Громко льётся речь плохая…
Так ведь девочка – глухая!
И истошный бряк короткий
Вновь плывёт от сковородки,
А брехня – от кобеля,
Всю окрестность сильно зля!
Нарастает гул эпохи,
Вяки, бряки, маты, брёхи –
Так и свищут по двору!
Знамо дело, не к добру:
В наше время все на нервах…
Псих на пятом плохо дрых,
Он – безбашенный, во-первых,
И охотник во-вторых –
Жмёт трясучая рука
Гулкий ствол дробовика!
Ш-ш-ш-шух – патрон, клац-клац затвор:
Берегись, крикливый двор!
Я боюсь своей гримасы,
Сонной хари не живой –
А куда бежать? В пампасы,
Или в омут головой?
Был бы я преступным боссом –
Разобрался бы с барбосом,
А потом из мелюзги
Вышиб вздорные мозги!
А компании фаната
Как идейный старожил
Литров семь денатурата
Безвозмездно б предложил:
Кто же в нём на мутный взгляд
Различит крысиный яд?
Но реальна только гнусь:
Я, наверно, еб
Я, наверное, свихнусь,
И подумаю при этом:
-Хорошо в деревне летом
Ай-люли, ай-люли
От сородичей вдали!
Бездарных в искусстве всегда большинство, и для талантливого художника нарушать их стройные ряды – большой грех. Тем более что бездарные коллеги это ещё как-то переживут, а вот для любого талантливого выскочки очередной крест или костёр у них завсегда найдётся...
Ренессанс культуры наступает каждый раз тогда, когда народ, и совершенно справедливо, начинает всё громче и всё уверенней себя за своё бескультурье презирать…
Раб не может быть культурным человеком, если только это не массовая культура, иначе говоря, культура рабов…
Культура исключает насилие, а насилие исключает культуру. Вот так они и живут, как сиамские враги…
Стоит только массы осветить светом культуры, и вот уже никаких масс нет, а есть множество интереснейших в своей неповторимости свободных людей…
Лихое бедствие Москву перебесило:
Горит архив секретный ВРУ России.
На сотню метров в выси пламя взметено,
Горят мильёны сверхсекретных докуме́нтов, но
Объято здание огнём от сих до сих.
А потушить пожар нет шансов никаких.
Зря шлангами пожарники елозят:
Доку́менты подвозят и подвозят.
ЛЮДИШКИ НЕ ПО РАНЖИРУ…
Любой национализм, по природе своей, исключает что-либо человеческое, уж больно все эти блюстители национальной чистоты какие-то звероподобные получаются, словно и не люди вообще…
ГОЛЕНЬКИЙ НАРОД…
Фашизм, это тот народ, который есть на самом деле, без всего этого божественного нимба, и прочих народолюбивых соплей…
ПЕЩЕРНЫЙ ПОЛИТПРОСВЕТ…
Патриоты всегда такие озверелые, как будто бы все они ещё не вышли из своих патриотических пещер, чтобы часом не узнать, что весь их мир, это всего лишь доисторическая первобытная пещера, и не более того…
ПОСЛУШАНИЕ КАК КЛЕЙМО…
Патриот, это послушный раб власти. А если ты – непослушный раб, и более того, не раб вообще, то наши послушные судьи быстро объяснят тебе, кто ты на самом деле есть такой…
ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ…
Главный и единственный источник любой национальности, это - Культура. Вот почему так важно, чтобы источник этот в националистической пустыне не высох совсем, а иначе все мы останемся без Культуры вообще и вновь покроемся неандертальской шерстью, как в самом начале нашего долгого исторического пути…
Когда фашистская власть запретила все антифашистские митинги, антифашисты их всё равно провели, лишь бы только с этой властью не быть заодно…
Все гитлеры без штурмовиков - что дети малые, их кто хочешь, обидеть может. А со штурмовиками - совсем другой компот получается, и тоже такого же красного цвета, цвета крови всех их врагов...
Сначала появилась ЧК, а уж только потом её перевели на немецкий как «Гестапо»…
Если хотя бы на минуту предположить, что все нации - равны, то получается, что все нации - и самые главные тоже. А что тогда, «Старший Брат» больше не нужен вообще?..
Покажите мне хотя бы одного антисемита, но только так, чтобы без этого постоянного тошнотворно-сивушного перегара изо рта...
Дедушке-Ленину в землю пора бы...,
а по иному ( Заслуги - не в счёт! ),
телом и духом, познавши масштабы,
всех, он, живущих, в могилу сведёт,
как и потомков ( Апломб - не в бутылку! ),
переживая лишь краской ланит,
дабы узрели российскую ссылку.
через сибирский её колорит,
да от Уральских Хребтов до Чукотки
( Где и Ильич не бывал никогда! ),
в Шушенском с Надей ( Завяньте, кокотки! ),
в чувствах цветя ( позволяла среда... ),
под житие-бытие, на природе,
вкупе с рыбалкой..., охотой, порой,
он пребывал ( Зажирев...- Не в свободе! ),
в жажде, поздней, развернуться ( С душой! ),
бишь, расквитаться ( Была бы управа! ),
впавши в истому, за происки лет,
с царским режимом ( Вне всякого права! )...-
В зной Революции - выбора нет ( ! ),
чтобы свести, распрощавшись с законом,
в такт убиенности, в межах страны,
стороны две..., кровь разбавивши, стоном,
впав в идеалы гражданской войны...,
где и погибших ( неведомо, сколько )...
Нам и теперь запрещается знать!
Пять ли... пятнадцать... Дозволено ( Только! ):
Всех миллионов - совсем не считать!..
Словно на карте бескрайней пустыни,
где всё равно, всем..., но, с тем, не смешно:
Где и Ульянов, кто, словно в «малине»,
главным у них, хоть и помер давно!..
Но воскрешаем ( ПопАм ли, в отместку? )
или во благо Совка ( На века! )...,
всем недовольным послав злую вестку:
«Вечен, для вас!», от которой, тоска,
и без того замыкает сознания...,
но, по законам людским ( Их познав... ),
скажем тебе, наконец: «До свидания,
Дедушка-Ленин»..., в земле закопав!
На кухне сын, отец и мать -
Всё продолжают обсуждать
Кандидатуру в жёны сыну -
Весьма достойную дивчину.
- Советую тебе как мать.
Другой, сынок, не отыскать.
Два вуза за спиной у ней,
И старших женщин поумней
Сама машину водит классно,
Ответственно и безопасно.
Полна почтенья к тем, кто старше,
По клубам не тусует маршей.
Позиция заметная в работе -
Вся в шоколаде и почёте.
Одета - будто бы модель -
Юдашкин так бы не одел!
- Да успокойся, мам, не парься,
Да, вижу, хороша как пяльцы!
- Вишь, девушка во всём отрада,
Тебе ещё какую надо?
И сколько ещё можно ждать,
Пока обрящешь благодать..
А ты, папаша, чё молчишь
И всею мордой кажешь шиш?
- Это не шиш - такая мина,
Бо я гляжу глазами сына.
Зачем ему такой удел -
Я тоже сись не углядел.