В спорте мы уже, казалось, подошли почти к пределу.
Счёт пошёл уж на микроны, миллиграммы и мгновенья.
Все рекорды мировые были б биты многократно,
Если бы за бегунами выпускали б следом тигра.
Если бы плыла акула прямо следом за пловцами,
То побили бы рекорды, те, кто плавать не умеют.
К волейбольному мячу бы привязали бы гранату,
Тот бы мяч, как заведённый, через сетку бы летал бы.
Горнолыжник бы быстрее ленту финишную рвал бы,
Если б знал, что за спиною приближается лавина.
В нас самих подчас сокрыто столько внутренних резервов,
О наличии которых мы и не подозреваем!
Три режиссёра как-то повстречались:
Американец, русский и француз.
И долго они спорили, шумели,
Какой же лучший фильм на ихний вкус.
- Вот я, - долдонит им американец,
- Снял фильм, как Джон Диану полюбил.
Собрал тот фильм в прокате миллионы,
И «Оскар» за него я получил.
Сказал француз, - Я снял кино про лошадь,
И как её любил один маркиз.
За этот фильм на Каннском фестивале,
Однажды, получил я главный приз.
- А ты что снял? – у русского спросили.
- Фильм про любовь, - в ответ он говорил.
- И чем тебя за это наградили?
- За это десять лет я получил.
Четыре фашиста лежат на дороге
разведчики наши сломали им ноги,
повыбили зубы сорвали погоны,
колхозники слышат далекие стоны,
поближе подходят и ямки копают,
сейчас их живыми туда закопают,
сорвут перед этим эмблемы "эс-эс"
и дружно колхозом заставят их съесть,
они не садисты фашистам везло,
а так бы им вставили в жопы весло.
Прошли каратели "эс-эс",
торчат печные трубы,
Вселенский ужас, страх и стресс,
растерзанные трупы,
немецкий говор во дворе,
небритый Ганс с гармошкой,
а Фриц с тушенкой на броне
облизывает ложку,
гробы, кресты, вонючий шнапс,
Убитая хозяйка,
на офицерике висит
застиранная майка,
зондеркоманда будет спать,
у них большие планы,
но им не сбыться, через час
здесь будут партизаны
Ты глянь, чего в мире деется:
Всё меньше на свете радости,
Всё больше вокруг подлости,
Всё больше вокруг гадости.
Испортились нынче люди то,
Друг другу хамят, ругаются,
Дерутся, воруют, пьянствуют,
Локтями в трамвае пихаются.
Вот, то ли дело, покойнички,
Они ведь такие лапочки,
Молчат, никого не трогают,
На ножках белые тапочки.
Не спорь! Хотел ты или нет
Ты на земле оставишь след.
***
Сено лошади жевали
Превратилось всё в навоз.
Сена воз привёз. Сожрали.
И навоза вывез воз.
Клею прозу из навоза
И стихи из требухи
Провоняли мозги прозой
Требухою все стихи.
На плечах моих погоны
А во лбу моём звезда
Гадят мерзкие вороны
Не промажут никогда.
Мне дерьмо, а им отрада
Бог послал! Чего роптать
Рады, что попали гады
Жаль, что не могу летать.
Кошка мне насрала в тапки
Обожралась Кити-Кэт
Пес поднял в улыбке лапку
На полу оставил след.
Мухи люстру всю засрали
НАСЛАЖДАЮСЬ СЫТЫМ ДНЁМ
Что засранцы! Дочитали?
Мы добрались до морали.
Гадим все! Пока живём.
***
"Я памятник себе воздвиг нерукотворный"
Сказал поэт однажды выйдя из уборной.
***
11.04.07
С наиглубочайшим уважением и низким поклоном к авторам и читателям дочитавшим это до конца.
Нич/лич.
Не хочу я пузырь на любовь дал обет,
Я желаю в душе ослепительный свет.
Я от водки кипел от любви прогорал,
Ослепительный свет мой последний причал.
Я кипел и горел продавая себя,
Снизошёл духа час, грязь сошла вся с меня.
Целых тысячи лет в жизнях зря прозябал.
Ослепительный свет мой последний причал.
И по болям своим настоящим живя,
Узнавал грязь свою я вчерашнего дня.
Не хочу я пузырь на любовь дал обет,
И прозрела душа! Ослепительный свет!
По дорогам бредя впереди видел сад,
Узнавал к седине, что дорога назад.
Не хватало мне сил развернуться в пути,
И в конечный тупик на носилках несли.
Прогоняли меня от зеркальных ворот,
В них я видел грехи своих грязных высот.
Выходила душа зеркала протирать,
Чтоб земные грехи перед вечностью снять.
Пока бухали вы ребята
Я честно Родине служил
Мир охранял и ваши хаты
Два года не курил не пил.
Сержантом стал высоким стройным
С наколкой на груди-ГУИН,
И признан лучшим был конвойным
Поскольку мог всегда один
Вести этап на пересылку
Под хриплый лай матёрых псов
И мог дать крепко по затылку
И мог в ШИЗО всех под засов
Закрыть в одно только мгновенье
За мат, плевки. куренье. пенье.
..Я…отслужил и тут же в почку
Загнал ЗЭКА мне всю заточку……
Жил один маньяк. На самом деле он был очень увлекающаяся натура в детстве и что-то клеил, строгал, а иногда даже коллекционировал. А когда вырос, то стал маньяком. Он стал на улицах к девушкам приставать. Они стоят себе, о чём-нибудь болтают, а он подойдёт и скажет им: "Девушки, уже темнеет, нехорошо на улице поздно одним." И домой провожает. Девушки думали, что он добрый, а он был просто воспитанный. Одна девушка даже взяла и поцеловала его в знак благодарности. И тут он её изнасиловал и не извинился.
Он страшно расстроился от своей невоспитанности и убежал домой переживать. И никому про это не сказал.
А девушка назавтра опять пошла гулять в то место, где он её изнасиловал. Только там никого небыло.
Она рассердилась на него и хотела ему сказать, что он нехороший. И ещё она придумала, чтобы ему дать пощёчину или даже две пощёчины - сколько успеет, перед тем, как он её изнасилует.
А он на самом деле пришёл на то место и за ней за кустами подглядывал, как обычно маньяки делают. И смотрит, как она ходит туда-сюда в своей короткой юбочке и ему стало страшно, что он не сможет правильно извиниться. Он тогда решил из-за кустов не выходить, а извиниться как-нибудь в другой раз. Так он её сильно испугался.
И тут она его нашла. Она ходила туда-сюда и увидела из-за кустов ноги маньяка с его кроссовками и побежала к нему с развевающимися волосами сердитая. Она набросилась на него с кулаками и стала по нему стучать и ругаться по-всякому. И он стал её удерживать, чтобы она его не убила и так нечаянно снова изнасиловал.
Он же был маньяк, не мог себя контролировать.
Eму стало стыдно и он ушёл домой стесняться.
Назавтра он опять пришёл, чтобы извиниться, и она опять на него стала ругаться с кулаками и чуть не убила, пока он её уже изнасиловал. Ему было ужасно стыдно и он спросил как её зовут. А она на него посмотрела из-за растрёпанных волос и говорит: "Не скажу." Он тогда сказал: "А меня зовут Гриша. Можешь на меня в милицию заявить."
Но она не стала в милицию заявлять, она ему сама решила отомстить. Она купила наручники в магазине и вечером его наручниками к дереву приковала, чтобы он так умер там. Она даже не поняла как он её сумел изнасиловать в наручниках?
Тогда она решила прийти к нему на работу, чтобы его уволили и жизнь ему сломать. Она без стука ворвалась к нему в кабинет и только уже собиралась закричать какой он подлец, как оказалась раздетая и кричать стало неудобно.
Она его пыталась в подъезде поймать и на даче и в гостях у его мамы - и всегда неудачно.
Он уже к этому времени понял, что он самый настоящий маньяк, только в милицию заявлять стеснялся.
Но совесть его мучала с каждым днём всё больше, а иногда мучала два раза за день или даже чаще в выходные или по праздникам.
И он решил как-то уже покончить с собой чтобы население освободить от социально опасного типа.
И тут она ему сказала, чтобы он на ней быстро женился и не вздумал скрываться от алиментов. И сказала ему что она Надежда.
У них потому что получились уже двойняшки, оказывается. И он тогда сделал как она сказала и теперь каждый день с колясочкой по парку маньяк гуляет.
В рамках проводимой конролальтдэлистической операции на Северном Бобруйске были обесточены два албанских вахабайта Высер Имхоев и Рулёз Бугагаев, входивших в бандформирование известного сетевого командира Пеши Исчоева по кличке Кросавчег. В результате грамотной работы наших спецслужб был обезврежен самодельный вирус "Хочу печенья" размером 40 килобайт в трояновом эквиваленте.
Иду, гляжу, народу тьма,
Процессией идут.
Оркестр, венки…ну, все дела.
Гроб впереди несут.
И всё же что-то здесь не то,
Врубиться не могу.
Но, вдруг, доходит до меня,
Гроб тащут на боку.
Я, любопытством окрылён,
Пристраиваюсь вслед,
Шагаю рядом с мужиком,
А тот несёт портрет.
- Кого хороните то Вы? –
Ему я говорю.
Мужик в ответ:
- Кого? Кого?…Ну, тёщу хороню.
- А можно мне ещё спросить?
Уж ты меня прости…
Кто так решил и почему,
Гроб на боку нести?
И тут мужик, весь покраснев,
В ответ мне говорит:
- А как её ещё нести,
Коль на спине храпит???
Холодно, замерзли плечевые,
на обочине играют каблучками
в напряженье пузыри их мочевые,
напряженье скрыто под очками.
Повезет так будет в доме ужин,
бутерброды утром малым детям,
плечевым так заработок нужен,
он единственный на этом белом свете.
А мы тут ноне Зимний взяли: Здрасьте!
Народу не нужон ни князь, ни граф.
Которые тут временные? Слазьте!
Тут сядет Полиграфыч Полиграф!
А рядом с ним шутник Гаврила смело,
Наш человек – кухаркинский сынок,
И шутит метко, зло и оголтело,
Так, чтоб не в бровь, а сразу между ног!
Поэзия ж забыла об народе,
Его презревши чаянья в слезах.
Парнасы измозолили мавроди,
Как шишки геморроя на глазах.
Дак мы разрушим всё к едрене-фене,
Мы наш, мы новый выстроим Парнас!
И днём и ночью станем петь без лени
О том, что близко каждому из вас.
Таперя всё! На наш Парнас савецкий
Любой заходь, товарищ дорогой!
И, двери пнув ногой по-молодеццки,
Ломись с багром, а можно с кочергой.
И ляжут все поэтовы исканья
Совсем в другом разрезе плоскостей -
Когда в процессе мочеиспусканья,
Когда и удобрений для полей.
Придут, придут к поэту озаренья
Толпой видений чистой красоты –
Толчки, толчки, толчки до озвезденья!
А также сиськи, письки и хвосты.
Мы всю поэзью клизьмами омоем,
Элегий накропаем для кишок,
Сонетов - и глистам, и геморроям,
И всякий прочий рвотный порошок.
Дежурили спасатели на речке,
Следили за порядком на воде.
И было всё спокойно, тихо, мирно,
Ничто не предвещало быть беде.
Но вот вдоль по реке промчался катер,
И водный лыжник следом проскользнул,
С трамплина прыгнул, только не удачно:
Три сальто сделал и башкой нырнул.
Спасатели глядят, того всё нету:
- Допрыгался, кузнечик, твою мать!
Прошла минута…Видно, дело плохо.
Поплыли, чтобы лыжника спасать.
Ныряли долго. Наконец, достали.
Один дыханье делает «рот в рот»,
Второй спасатель быстрыми толчками
Спасаемому нажимал живот.
- Какой-то странный…зубы год не чистил,
Сказал один спасатель впопыхах.
Второй в ответ:
- Ну да, какой-то странный.
На лыжах вроде ехал, сам в коньках.