Случится это не в апреле,
Когда проказница весна,
Из птиц выдавливает трели,
Ну а надежды из меня!
Не в мае это все случится,
Когда в ночи визжат коты.
И не в июне мне приснится,
От писка гнусной мошкары.
Июль не есть тому виною.
И август тоже не причем.
Трусы зависли надо мною,
Замерзшим синим кирпичом…
Январь над «и» расставит точки.
Синел в ветвях фрагмент белья.
Какого хрена?? Ну а впрочем,
Проблема это не моя!
А сверху вдруг падут на темя,
И череп треснет как арбуз?
Там льда полно, а я без шлема!
К чему поэту тот конфуз?
Висят на ветке, треплют нервы.
Угроза жизни, как-никак!
Кто вашей жертвой станет первой?
Поэт? Сосед? Подайте ж знак!!
И тут свершилось чудо просто!
Молитву ветер ублажил,
И выдул снег из кроны черствый!
Но после, вот что обнажил…
------
Абсурд нас всех порой пугает,
Как в кроне синие трусы.
И разум вечно кто-то ставит,
с поступком глупым на весы.
ЛТП позакрывали
Человеколюбцам в дань
И теперь живёт в подвале
Опустившаяся пьянь,
Как бесхозные собаки
И бродячие коты
Чистят мусорные баки
От излишек суеты.
Закалённые особы,
Презирающие труд,
К ним зараза и микробы
Пристают, но не берут,
Их народ, не проявляя
Ни тепло, ни доброту,
От подъездов отгоняет
И обходит за версту.
Ну и, с этим параллельно,
Гуманисты всех мастей
Озабочены предельно
Положением бомжей
И Гринпис, конечно, рядом:
« Кто не с нами – тот маньяк!
Аннулировать не надо
Даже бешеных собак!»
Замечательно индусам,
Чинно-блинно, а у нас
Кто-то псом ничьим покусан,
Кто-то грохнут на заказ,
Триппер, СПИД распространяют,
Тиф, чуму, туберкулёз,
И такое, полагают,
Проповедовал Христос.
Быть может в опьяненье
Христос был алкогольном,
Прочтя его ученье,
Подумаешь невольно.
Но в принципе, конечно,
Полезно назиданье –
Убийство это грешно
И прелюбодеянье.
Возможно кто-то к власти
Живёт в непротивленье,
А как же быть по части
Чужого преступленья?
Пусть близкие убиты,
О вредных свойствах смерти
Не ведают бандиты,
Они же, блин, как дети!
За все грехи буквально,
Что есть на этом свете,
Как ни парадоксально,
Христос давно ответил,
Умерь настрой минорный,
Смени на милость гнев,
А кодекс уголовный –
Не более чем блеф!
Ну а заповеди как же?
Не убий! Не укради!
Не хвали себя в кураже
И вне брака не роди!
И при этом в храме ценник,
По спасённым душам план,
Средь осужденных - священник,
Средь монахов – уркаган.
Сколько же противоречий
В этой Библии подчас:
Не твори другим увечий!
Избегай вульгарных фраз!
Пусть бесчинствует элита,
Власть от бога, чти её!
Не заваливай бандита,
Ноль вниманья на жульё!
Безобразьям – свет зелёный,
И прогрессу, и войне,
Если разум возмущённый –
Охлади его в вине.
Отрицанье отрицанья,
Это бред, марксизм гнилой,
Для Христова почитанья
Совершенно он чужой.
Всепрощенье – главный принцип,
Бог терпел – велел и нам,
Грешно даже материться
Если дали по зубам.
Не возмездие, терпенье
К негодяям проявляй,
Зло, бесчинство, преступленье
Не карай, а понимай!
Васильева, Мавроди,
Муханкин, Чикатило,
Они заблудших вроде,
Им так не подфартило!
В душе подонки схожи
И с Путиным, и с Менем,
Смотрите на них тоже
С любовью, с одобреньем.
Без нервных потрясений
Пригрей летящих в бездну,
Прощайте преступленья –
Тогда они исчезнут,
Нальют бокал с отравой –
Глотай с улыбкой смелой,
Глаз выкололи правый –
Пусть выколют и левый!
Путём самовнушенья
В нирвану окунись ты,
Примером всепрощенья
Нам служат мазохисты,
Без травки и гипноза
Способны показать
Как из страданья пользу
И радость извлекать.
Почему бы всем, в натуре,
Мазохистами не стать?
Штормы злобы, страха бури
Сменят мир и благодать,
И садисты гармонично
В этот впишутся Эдем,
Не подпольно, а публично
Учиняя беспредел.
Где менты и прокуроры?
Нет ни кич, ни лагерей!
Потерпевшие и воры
Меж собой родных родней.
Дружелюбные бандиты
Чистят банки и ларьки,
Где всегда для них открыты
Сейфы, кассы, кошельки.
В бывшем смысле хулиганов
Тоже нет, как таковых,
Кайф, как после трёх стаканов,
Если дали вам под дых,
Если съездили по морде –
Ах какая благодать!
Ради этого выходят
Специально погулять.
Не побоище, не драка –
Уваженье, мир и лад.
В кабинет садоманьяка
Девки в очередь стоят,
Все довольны, всем хватило,
Радость, смех со всех сторон,
Был бы жив наш Чикатило,
Как бы радовался он!
Никто в штаны не гадит,
Друг другу люди милы,
При каждом детском саде
Есть в штате педофилы,
А радостные жёны,
Забыв стервозный норов,
Глядят, как на иконы,
На кухонных боксёров.
Серийные убийцы
Ухожены, брутальны,
Кто их теперь боится –
Глупы и ненормальны.
Их приглашают в гости,
Нет недостатка в блате,
Переломают кости –
Так это очень кстати!
Без траурного марша
В путь проводы, в последний,
Без причитаний, блажи
И скорбных потрясений.
Теперь и Смерти образ
Не бабушкин скелет,
А девушка, чей возраст
От силы двадцать лет.
Смерть с огромного плаката,
Белых роз букет схватив,
Улыбается ребятам,
Излучает позитив.
Как бы здорово с такою
Позабавить балансир
Над бегущею строкою
«Приглашаем в лучший мир!».
Симпатичная девчонка
В самом деле эта Смерть,
Озорна, игрива, звонка,
Так и тянет умереть!
Чем не выход из депрессий
Смерть представить молодой?
Жизнерадостен и весел
Даже раковый больной.
На поминках песни, пляски,
Шум, гармошка, тамада
И покойников с шампанским
Провожают в путь туда.
Шутки, тосты, поздравленья,
В упоении родня,
Нет приятнее веселья,
Нет торжественнее дня!
На кладбище фейерверки,
Карусели, бильярд,
Бадминтон, с сюрпризом дверки,
Развлечения, азарт,
Обнажённые скульптуры,
Парашюты, баттерфляй,
Настоящий парк культуры,
Для усопших просто рай!
Колёса обозренья,
На осликах катанье,
Стихов похабных чтенье,
Мелками рисованье,
На кипарисах люстры,
Экспандеры, качалки
И между ними шустро
Мелькают катафалки.
Веселье дополняют
Могилы и ограды
И храм святых сияет
Мазоха и де Сада.
Проходишь по погосту –
Милей колхозных весей,
Как дёшево и просто
Жизнь сделать без депрессий!
Вот до чего дошёл я,
В Писанья роясь корне,
Что скажете? С башкою
Не всё моею в норме?
Видать не уловили,
Не поняли сарказм,
Живите как и жили,
Без юмора вы раз…
Партия под названием "Всё!", это такая партия, при которой другие партии уже не нужны. А раз они не нужны, то и запретить их, наша главная партийная задача...
Когда не было работы, палачи, чтобы не терять квалификацию, занимались идеологией...
"Правда" была одна, и это пугало больше всего...
Благодаря тотальной пропаганде всё высокое в стране становится низким. Зато всё низкое тут же становится высоким, и в первую очередь, в платёжной «Ведомости»...
Если страна едина, то и все партии в ней должны быть едины, иначе говоря, все одинаковы и едины с самой единой из всех них…
С детства был я противник агрессии,
Беззакония, несправедливости
И, в мечтах о гуманной профессии,
Торопился немедленно вырасти,
Но хотелось мне стать не учителем,
Не художником и не врачом,
А мучителем и истре***елем
Нехороших людей – палачом!
Как никто, принимал близко к сердцу я,
Что рабочий и интеллигенция
В палаче видит изверга, подлеца,
Не желая при встречах здороваться.
Для меня же палач просто полубог,
Только он обуздать мир преступный мог,
Не боясь ни презренья, ни грязных рук,
Он людскому сообществу лучший друг!
Если вспомним Ивана мы Грозного,
Государя с высокой духовностью,
Ничего б он не сделал серьёзного
Без гуманных людей с чистой совестью,
И Пётр Первый вошёл бы в историю
Лишь как бабник и германофил,
Если б кровью стрельцов территорию
Красной площади не окропил.
Где-то класса с четвёртого – пятого
Я поклонник Малюты Скуратова,
А из лучших времён за границею
Был с пелёнок влюблён в инквизицию.
Говорил завуч мне, что я идиот,
Когда стал вдруг кумиром моим Пол Пот,
Восхищаясь натурой кипучею,
Я мечтал сделать ноги в Кампучию.
Гильотинами, кольями, плетями
Приводя в трупный вид уголовников,
Экзекуции тысячелетьями
Собирали армады поклонников,
Сколько выдумки, шарма, фантазии,
Артистичности у палача,
Украшение древней Евразии –
Мастера топора и меча!
Не взирая на звание с должностью
С неподдельной лихой виртуозностью
Проводилось голов отсечение
Под счастливой толпы одобрение.
Живописное время и жёсткое,
Что там репинское, айвазовское,
Трупов скульпторы, виселиц гении,
Чту кровавые ваши творения!
Как единственно верное мнение,
Было ясно царям и династиям,
Невозможно состав преступления
Доказать без допроса с пристрастием.
Пытка огненная или водная
И на дыбе, и на колесе –
Не бесчинство, а мудрость народная, -
Признавали правители все.
Арестант, жизнь считая конфеткою,
На допросе дымя сигареткою,
Не рискуя остаться без пениса,
Изгаляется и ерепенится,
А как схватят клещами за яица,
Вмиг признает вину и раскается,
Демагогия и словоблудие
Без пристрастия меч правосудия.
Не сбылись мои грёзы воздушные,
Исковеркан закон демократами,
Оболванили вас, простодушные,
Заменив палачей адвокатами.
И в стране нашей стало преступников
Распознать невозможно теперь,
А народу от этих заступников -
Совершенства дарящая дверь!
Но хоть стало иным жизни качество,
Никуда не девалось палачество,
Только служит оно, и по-крупному,
Не закону, а миру преступному.
К тем, кто не угодил бывшим смертникам,
Подберётся палач незаметненько,
Так что стала профессия данная
Совершенно теперь не гуманная.
Итак..., по «крыше» долбануло!..
Не познают, сей «сладкий» срок,
лишь те, кого уже замкнуло,
витком судьбы..., к пороку, впрок,
не мучаться чтоб, от стечений...
Ну, в смысле, к думам, на фасон...,
от затрапезных дней рождений...
да лицемерных похорон...,
а к ним, известно, до печалей...-
И так и сяк...- один исход...,
под необузданность моралей,
в скрижалях задом наперёд
( Как ни крути! )... В удел ли цели?
Не тем ли, мир, вокруг, ценней,
причём, почти что с колыбели?..
Ведомо, слыть за дикарей
вполне достойная награда,
под исторический момент,
помноженный на общность взгляда
( что шлёт безмолвный элемент... )
да на тоску, что, вне пределов,
усталости не признаёт...,
но, в злобе, метит без прицелов,
куда-то вдаль...- Знать, попадёт ( ! ),
во что-нибудь... или в кого-то...
Вторичен, на Руси, итог!
Важнее фаза лет полёта,
с пролётом вечным, под залог,
как некролог приоритета,
где годы - тема - без имён...
и, соответственно, ответа,
за их стечение... в «сладкий» сон...
А то, под норму настроений
( Или иначе?..- Как, тогда? )...-
К масштабам нравов проявлений,
когда, на всех, одна беда...
Но, чтоб долбило... и почаще! -
В обоснование утрат...-
Действительность чтоб, стлалась слаще...
под неуклюжесть присных дат...
Подо мною вновь моя Агния,
Наша с ней любовь – алголагния.
Нежностью взаимной чаруемы,
С пытками интим практикуем мы.
Обожаю делать ей больно я
И она балдеет, довольная.
Истязаю, бью, режу кисочку,
Милою мою мазохисточку.
Как бабочка к лучу,
К возлюбленной лечу,
Я что угодно за любовь её готов отдать,
Я так её хочу,
Я так её хочу,
Я так хочу её анатомировать!
Я не импотент и не голубой,
У меня пинцет есть всегда с собой,
Зоны эрогенные им хватать –
Необыкновенная благодать!
Это на оргазм лишь пародия,
Коль не дам хоть раз ей по морде я
Кулаком с тяжёлой свинчаткою,
Ткнув иглою в жопу украдкою.
Как форвард по мячу
По пузу ей стучу,
Любовною прелюдией нельзя пренебрегать,
Я так её хочу,
Я так её хочу,
Я так хочу её анатомировать!
Раны, синяки, сотрясения
Догмам вопреки, лживым мнениям
Я дарю своей раскрасавице,
Потому что ей это нравится.
Если вдруг хандрить стала Агния,
Как развеселить её знаю я,
Маргарином в щель прысну козочке
Из пылающей сковородочки.
Не бегая к врачу,
Я девочку лечу,
В стол операционный превращается кровать.
Я так её хочу,
Я так её хочу,
Я так хочу её анатомировать!
Сказано не раз ей знакомыми:
- Вечно твой анфас с гематомами,
Сплющенный пятак, бюст обугленный,
Видимо маньяк твой возлюбленный!...
Сколько у людей чёрной зависти!
Чахнут без идей и без радости,
Бабы как наседки без трепета,
Тошно от их детского лепета.
Я чайник вскипячу,
Родную окачу,
Перепояшу плёткой по спине раз двадцать пять,
Я так её хочу,
Я так её хочу,
Я так хочу её анатомировать!
Чувство всё сильней из любимой прёт,
Просит, чтоб я ей распорол живот.
О таком мечтал ещё в детстве я,
Хоть весьма печальны последствия.
Видно не минуть одиночества,
Ведь когда нибудь этим кончится,
Хочется, как ссать, просто силы нет,
Из садиста стать некрофилом мне.
Светильник отключу
И, запалив свечу,
За клитор пассатижами тащу её в кровать.
Я так её хочу,
Я так её хочу,
Я так хочу её анатомировать!
- А почему во время с немкой секса
В глазах всё щиплет аж до боли в сердце?
Такая резь - и с ней попробуй кончи-ка!
- Всё в норме, так у вас от газбаллончика.
Заблудившись в лесу, где осин
Очень много, на кроны брось взгляд.
Там на дереве каждом висит
Не листва, а Иуды висят!
Белки яйца грызут - и в дупло,
Вороньё точит клювы в глазах...
...Только мало осин, как назло,
В наших русских, привольных лесах.
В глаза роса струится с тихим плеском,
"Ой, желтовато что-то для росы...
И пахнет как бы, пап, отхожим местом",
"А ты представь, что мы на Волге, сын!
Сидим с тобой на палубе "Фотиньи",
И рядом с нами, скажем, Левитан,
А на столе от ветра Плёса стынет,
Вина сухого, НАШЕГО бокал.
Я говорю: “Исаак, да хватит мазать,
И так заляпал палубу, аж жуть!
Иди-ка к нам, я вижу - надо вмазать
Тебе винца семейного чуть-чуть".
"Ой, пап, роса глаза мне эта щиплет!
Вот как тогда с болот осенних дым"
"Ты потерпи, Ильич бокал свой выпьет
И мы "Семь сорок" спляшем вместе с ним.
Он не сынок тебе? Да ладно, ведь шучу я,
Ах, Елисеев... как я не допер!
И где ж ты запах ссак-то здесь учуял?
Дезодорант, похоже, кто-то спер!
Что за народ: оставит кто кроссовки,
Забыв на ключ в каюте запереть,
Проходишь мимо и как стыдно всё-таки -
Ну, как их тут бесхозных не спереть?
Но я скажу: свобода несвободы
Гораздо лучше, чем наоборот!
Не понимают это лишь уроды,
И самый главный этот их урод.
Ну, тот, что нами дважды осуждённый
За три доски, тройной одеколон,
Гляди-ка: наш Исаак винишка дернул,
И - за мольберт, какой упертый он!
Ах, я о чём? Они за печенюшки
В глаза нам ссать готовы не росой,
А ведь мы с мамой и с тобой, Илюшка,
Земли российской нашей: гордость, соль!
И мальчик стих, гордясь разумным папой,
И Левитан тот призрачный исчез,
А ручеек всё также тихо капал,
И рокотал сурово плёсский лес.
Может ли бандитская власть победить бандитом? Мало вероятно, а вот сделать их своей опорой, это вполне возможно, тем более, что с самого начала так оно было и есть…
Законы, которые делают всех людей равными перед законом, это не наши законы, потому что они предназначены для не наших людей, а для тех людей, стать которыми всем нам ещё только предстоит…
Мир уголовников, это мир дикарей, даже если все их перья и копья, самые крутые…
Вор должен воровать или сидеть, тем более, если воровать он перестаёт: ему, видите ли, это становится противно…
Как ворон ворону глаз не выклюет, так и вор вора никогда не посадит, тем более, когда в стране для этого есть столько честных людей…