Дней ширь пугает и длина,
Будь то, хоть будни, выходные.
В ум поселилась мысль одна,
Не состоятельны иные.
В связи с чем нет покоя мне
Внутри телесной оболочки:
Бок правый ноет, резь в спине
(Наверно печень или почки),
К тому ж слегка потерян нюх,
Прерывист вдох, а выдох гадкий,
Извилин скрежет ранит слух,
Не всё со зрением в порядке -
Пейзаж раскрашен в серый цвет.
Я раздражён, но мысль в полёте.
На вас, друзья Шекспира нет:
Нальёте или не нальёте?!
Я, скажем, не ценитель алкоголя:
В вине элитном и простом не вижу разницы.
Но пива иногда себе позволю,
Всего лишь кружку перед праздником по пятницам.
Предвижу, кто-то скажет, ухмыльнувшись,
Мол, тара разная бывает! Несомненно.
Поэтому отвечу простодушно:
Зависит всё, друзья, от настроения.
Давайте же не будем мы ханжами:
Содвинем кружки в радостном порыве.
Полезно пиво (строго между нами!).
И пятницы без пива - сиротливы.
Погано за окном,
Уюта нет внутри -
Со всеми так кругом
Куда не посмотри.
На грудь не принят вес
Из веселящих чаш,
Пылятся кои без
С2Н5ОН.
Неужто нет пути?
Попали мысли в сеть.
Нет смысла взаперти
Нахмурено сидеть:
Я открываю дверь
В мир праздника ногой,
Не мне страдать теперь,
А тем, кто не со мной!
Зима. Смеркалось. Ёрзал в кресле,
Слегка почёсывая нос.
А было б что, вот так вот, если? -
Без спроса в ум залез вопрос,
Который тело взбудоражил,
Кольнув в четвёртый позвонок,
От предвкушения я даже
Слюной, чуть было, не истёк,
Глазёнки живо заморгали,
Печёнка съёжилась в комок.
Однако, это всё детали,
А смысл читаем между строк.
Зима. Смеркалось. Ёрзал в кресле.
До красноты расчёсан нос.
А было б что, вот так вот, если? -
Без окончания вопрос
Застыл скульптурою Родена,
Процесс мыслительный будя.
Признаться если откровенно:
Не выпивал четыре дня
И пятый, вот уж на исходе,
Пересыхает пищевод.
Бытует мнение в народе:
Зимой грустит, тот кто не пьёт.
С оптимизмом глядя в перспективу,
Проявляя инициативу,
Согласитесь, что пора настала
Сдвинуть разом полные бокалы
С верой в то, что Бык, давно уставший,
Уходя, с собой проблемы наши
Упакует, чтоб, как говорится,
С радостью могли мы с ним проститься.
Ну а Новый, в качестве подарка,
Принесёт вагон событий ярких
И телегу радости насыплет!
Вот за это предлагаю выпить!
О Новом годе:
Вокруг десяток милых рож,
Знакомых вроде,
Закуски валом, невтерпёж
Уже напиться.
Ускорить чтоб веселья рост -
Не рожи, лица
И по причине этой тост
Короткий нужен:
Когда напиток не внутри,
То он снаружи,
Не греть же тупо: раз-два-три!
......
Ёлочка зажгись!
Стать поэтом великим не смог -
Рифмовался с глаголом глагол,
Колобка я в печи не испёк,
Миллион в сундуке не нашёл,
Птицу счастья за хвост не схватил,
До конца ничего не довёл -
Не хватило наверное сил,
Не парил в небесах, как орёл,
Не бежал, чтоб куда-то успеть,
Не пытался читать умных книг
(Для ума моего ли в них снедь*?)
И науки вершин не достиг,
Ничего, ничего не создал,
Хоть и брался за множество дел,
Но однажды был поднят бокал
И все "НЕ" я отбросить сумел!
Листва желтеет, ветер лют,
Плюётся дождь паскудно,
Синички кал коров клюют -
Любить такое трудно.
В уме проблем ненужный хлам
Из всякой-разной хрени.
Не на Читать дальше >>
Блеск мишуры алле-парада,
Манеж, овации, цветы.
Что наша жизнь? - Цирк, клоунада,
Эквилибристы, в центре ты,
Что в общем-то не так уж странно
(Цирк не уедет, вечен он).
Оркестр умолк, дробь барабана -
Судьбой мой выход предрешён.
Я пожонглирую годами:
Приближен сотый юбилей
(Ну, это, как бы между нами).
Не жмись, рюмашечку налей
И станешь сразу же моложе
На пять уже минувших лет.
Стаканом следом подытожу,
Ап, двадцати по ходу нет.
Прищурю глаз - в цвету девица,
Как спелый персик, виноград.
Закуски нет - могу напиться
И все года вернуть назад.
Но мы же в цирке, огорчений
Не может быть здесь никогда.
О, сколько было дней рождений,
А ты всё так же молода,
Любима всеми и желанна,
Огонь в глазах горит. Пора
Увидеть донышко стакана
Под троекратное ура!
Что наша жизнь? - Цирк, клоунада.
Смех - долголетие её.
За это точно выпить надо,
Ну и за здравие твоё!
Високо-високо в горах, где на рейсовые автобусы ещё нападают горные орлы и песням Арно Бабаджаняна не хлопают в ладоши, чтобы не вызвать обвал, одинокий, как Хурцилава, жил старый аксакал.
Он укрывался белыми облаками, умывался прозрачной горной водой и ел шашлык из молодого барашка, который питался зелёной травой.
Много Куры утекло с тех пор...
И вот, однажды, старый аксакал почувствовал, что нить жизни больше не на что наматывать.
Он лёг и приготовился уйти в тот мир, где уже 100 лет стоял одной ногой.
Но тут, лёгкий как экзамен по атеизму, весенний ветерок принёс ему подшивку прошлогодних газет, где зоркий как фотоаппарат глаз аксакала узрил статью о некоем Ширали Муслимове, которому 180 лет, а он ещё крепкий как чача.
«А мне всего 176 и я собрался умирать!» - обиделся старый аксакал...
Он встал, надел свой белый шёлковый парашют и с песней «Артлото – весёлая игра!» спустился с гор в долину, где его ждали люди с рогами полными изобилия.
Так выпьем же, товарищи, за то, чтобы газеты приходили вовремя, а старость никогда!
П.С.
Этот тост произносится с грузинским акцентом.
Ему около 60 лет и был впервые мною услышан в середине 70-х от моего старшего брата, за праздничным столом.
Он мне так понравился, что я его запомнил на всю жизнь и, до сих пор он пользуется огромным успехом!
Автор этого тоста неизвестен и чтобы он не ушёл со мной из этого мира я его публикую здесь, на Хохмодроме.
П.С.
Тост открывает картина Пиросмани "Кутёж".