- Осёл ослиный! – по привычке обронила прыщавая малолетка в переполненном троллейбусе.
Дед Пахом взгрустнул и на работу пришёл в раздумьях.
- Здравствуйте, Боря, - обратился он к коллеге. – Меня сейчас одна овца ослом назвала.
- Ну, - улыбнулся Боря. – Может она и права. Осёл ты и есть. На тебя столько нагрузили, а ты и везёшь.
Пахом расстроился и замолчал.
Дома он пожаловался супруге.
- Обидно, Люд, понимаешь. В троллейбусе ослом обозвали, а Борис это подтвердил.
Люда задумалась.
- Может они и правы, Пахомыч? Ты ведь иногда такой упрямый бываешь...
Пахом с недоумением посмотрел на жену.
- Правда?
- На сто процентов нет. Но раз говорят...
- Замолкни и бледней! - возопил Пахом и со всей силы топнул, двумя обутыми в валенки с галошами, ногами.
Какой осёл у меня люстру уронил? – пробазлали снизу. – Ты чё, забыл, кто у тя сосед?
- Забыл, - извинился дедок.
- Осёл! – подтвердили снизу
Пахом встал на четвереньки и замотал головой.
- И – а, и - а, - взвыл он, хлопая ушами.
- Перестань. Будь человеком! – всполошилась супруга. – Ты же весь Хохмодром на уши поставишь!
- Плевать! - сказал разошедшийся дед и махнул хвостом.
-- Привет, соседка! - здоровается Василий Иванович, сосед Лидии Михайловны по лестничной площадке.
- Куда путь держишь? Небось, за скидками в магазин? Неужели ты ещё веришь, что тебя не обманывают? Лучше возьми подороже, но немного - хоть не отравишься, - пошутил Василий, но, зная жадность и злой норов соседки, быстро захлопнул дверь своей квартиры.
Побурчав, Лидия пошла к лифту. Пенсия у Лидии, по сравнению с прожиточным минимум, была высокой. Недаром, проработав на Севере, заработала на всю оставшуюся жизнь. Подруг не заимела, да и не хотела. Хотя сама любила в гости ходить, особенно на дармовщинку…
Подшучивали соседи над ней. Такого «экономного» человека редко встретишь. На всём Лидия экономила: за месяц у неё выходило полкуба воды, свет по минимуму. Да что и говорить! Сама Лидия делилась своей хозяйственностью:
- Воду я экономлю так: вечером ставлю под кран 3-х литровую банку, открываю слегка кран, чтобы капал и до утра набирается целая банка воды, а счётчик не включается! Воду вскипячу, немного оставив на умывание. Заварю чай в термосе и наслаждаюсь им весь день! Пельмени леплю из готовых котлет. Дёшево и сердито! Хотите попробовать? Ночью варю суп. Свет не зажигаю, на улице горит ярко фонарь, освещает мою квартиру. Зачем лишние траты?
- А как вы стираете? – интересуется народ.
- Стираю раз в неделю, слив сделала в ванну и пользуюсь водой этой для мытья посуды и для слива в туалет.
- А когда купаетесь? Тогда где воду берёте?
- Раз в неделю, но под душем, пробкой закрываю слив и этой водой мою полы, ставлю воду в туалете для смывания. Мыло из обмылков варю и такая польза и экономия! Вместо крема пользуюсь зубной пастой – не выплёвываю, а на щёки мажу - двойная экономия!
Соседи только диву давались. Это сколько надо экономить? И куда деньги копить? Не старая ещё! Не ездит на отдых никуда. Ходит на местный пляж, купается в грязной воде, но и там ухитряется помыться! Запаса еды «просроченной» у неё на весь подъезд хватит. Говорит, что на случай войны… Так и прозвище ей дали «Мешок с деньгами». Занятие - просеивание через сито круп и муки, для неё обычная работа. Просеянные жучки идут в суп.
Решили соседи на первого апреля подшутить над Лидией. Позвонили ей по домофону.
- С вами говорит жилищное управление. Завтра будет отключена холодная и горячая вода на трое суток. Ремонт на трассе. Набирайте воду сейчас.
- Что? Вы почему заранее не предупредили? Где я столько воды наберу?
- Воду подвезут, но по десять рублей за банку.
Лидия Михайловна вошла в ступор! В ужасе заметалась по квартире. Что ей банка за ночь? Схватив ведро, рванула к соседям! Но там ей ответили, что им самим надо набрать много воды, а счётчик не капает, берёт по максимуму.
И деньги жалко платить, аж по десять рублей. А тут как на грех и фонарь на улице перегорел! Одни убытки!
Вздыхая и охая, включила лампу, со слезами набрала целую ванну воды, мысленно подсчитав убытки…
Утром позвонив в ЖЭУ. Начала отсчитывать работников. Но те сами были в недоумении!
- Женщина! А вам не сказали,что слона ведут к вам купать? С первым апрелем вас, мадам! Ищите сами шутников!
"Уезжаешь, милый,
Вспоминай меня.
Пролетят столетья
Вроде птичьих стай.
Пролетят столетья,
Вспоминай меня.
Где бы ни был ты,
Я тебя жду..."
Песня о Шербуре
- Не уйду! Ни за что отсюда не уйду! Хочу от русского Ивана ребенка! - разносится по кораблю женский крик.
Корабль пришел с дружественным визитом в один из французских портов.
Французы с интересом осматривали его помещения, оружие, общались с Советскими моряками. Иногда их чрезмерный интерес выходил им же боком…
Мужчина средних лет очень долго ходит вокруг артиллерийской башни, он обстукивает ее, присматривается, пытается ногтем отковырнуть кусочек краски.
- Мон синьор, что Вас так заинтересовало? – спрашиваю его.
- Видите ли, в наших газетах написано, что у Русских корабли деревянные и под железо покрашены, - отвечает он и протягивает местную газету, - а еще, до Вас тут были американцы. Так они нас предупредили, что Русские еще круче, чем они, пьют. И еще круче дерутся. Наши власти даже наших «пютенок» из города вывезли.
- Ну, и каким Вы находите наш корабль и, в частности, вот эту башню с пушками? – спрашиваю его.
- Понимаете ли, рукой на ощупь не понять, - пытается оправдаться он.
- А Вы попробуйте головой, – с пониманием предлагаю я...
И, о, ужас! Он так и поступает...
Некоторым матросам начальство разрешает, по приглашению местных жителей, посетить их дома, пообщаться в домашней обстановке. Они с удовольствием пользуются возможностью поближе узнать жизнь и быт французов.
Утро. К трапу подъезжает белый «Мерседес». Из автомобиля выходит, одетый в шикарный белый костюм, статный, высокого роста, господин. Он направляется к трапу и просит вахтенного офицера проводить его к командиру.
- Добро пожаловать на наш корабль, - приветствует его командир, - Что Вас интересует? Какова причина нашей с Вами встречи?
- Понимаете ли, мон колонель, - начинает издалека посетитель, - у меня есть дочь Наташа, а у Вас есть старшина с трудно произносимым именем.… По-французски его имя звучит Валери. Он был у нас в гостях…
Командир, усмехнувшись, перебивает его:
- Я все понял. Сколько я Вам должен за удовольствие своего моряка? – и лезет в карман тужурки.
- Мон колонель, Вы меня не совсем правильно поняли, - возражает господин в белом костюме, - Вспомните: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, - задумывается, - Бонни и Клайд, - добавляет он.
- Не понял, - ошарашен командир.
- Понимаете, встретились двое молодых людей. Возникла любовь. Наташа теперь себе не представляет жизнь без Валери, - еле лепечет француз, - Надо их поженить.
Командир слушает его, раскрыв рот. Он мог себе представить все, что угодно, но только не это. Это не вписывалось ни в какие документы, начиная от Петровского «Устава» 1709 года, «Уложений о прохождении государевой военной службы» и заканчивая «Уставом внутренней службы Вооруженных сил СССР» и Приказом Министра обороны СССР от 1965 года «О противопожарной безопасности в Вооруженных силах Союза ССР».
- Встретились два сердца, - продолжал говорить гость, - Я человек богатый, готов оплатить все расходы, связанные со свадебными торжествами, тем более, что у нас большие праздники – День освобождения Франции и День Жанны Д’Арк. А у Вас, мон колонель, по-моему, День Победы? Вы будете посаженным папа, - с ударением на окончание этого слова, завершил он свой монолог.
Командир очухался. За то время пока он находился в ступоре, он успел просчитать все варианты и перспективы того, что происходило сейчас, прямо на его глазах. Перед его взором промчалась галопом его безупречная жизнь и служба, впереди сияли огнями маяков и были расцвечены сигнальными флагами стены Питерских «Крестов» - они звали к себе, они манили, обещая тихую и спокойную жизнь в одиночной камере за написанием мемуаров…
- Это, конечно хорошо, что встретились два молодых сердца, милорд, - начал ответный монолог командир, - Но в данный момент это просто невозможно. Корабль выполняет очень важную боевую задачу и не может задерживаться в иностранном порту более установленного протоколом визита срока. Тем более, что я не вправе оставить своего матроса во Франции, это, понимаете ли, называется иммиграция, даже хуже – дезертирство. А это, мин херц, карается в нашей стране …. Хм, расстрелом это, понимаете ли, карается. Да, вот так. Никак нельзя огорчить Вашу дочь смертью ее Валери. Так, что пардон, мин херц…
Господин в белом костюме, в огорчительных чувствах, откланялся.
- Не переживайте так сильно, - успокаивает его командир, - Корабль вернется в дружественный Франции Советский Союз и они обязательно встретятся и поженятся. А мы с Вами еще на крестинах дербалызнем водочки. Да, кстати, не желаете ли?
- Сталина на Вас нет! Сталин даже самолеты в 45-ом нам подарил, а Вы…
Француз хлопнул дверью командирской каюты. По броневой палубе застучали каблуки его сапожек.
- Особиста ко мне, - прокричал командир.
- Вот что, «дитя Дзержинского и Лубянки», только что у меня был французский сват…- и командир рассказал представителю особого отдела все, что произошло в течение последнего часа, - Что делать будем? Он ведь, мудак, и сбежать может…
- Что делать? Что делать? Изолировать надо!
И изолировали.
А по кораблю продолжает разноситься истошный крик:
- Хочу! Хочу! Хочу от русского Ивана иметь ребенка!
Молодая девица, во время экскурсии по кораблю, залезла в матросский кубрик, уселась на матросскую койку и, вцепившись в матросский матрас, истошным голосом начала орать:
- Хочу от русского Ивана ребенка! Дайте мне родить от русского Ивана!
И ничто не могло ее успокоить, а тем более никто…
- Мадемуазель, - на чистом французском языке обратился к француженке командир артиллерийского дивизиона капитан-лейтенант Коля Артюхов, - прежде всего, успокойтесь. Давайте выйдем на свежий воздух…
Крик прекратился, на Колю уставились два широко раскрытых глаза, от которых по щекам стекали две капельки туши. Эти глаза расширялись от удивления, но в зрачках играли «бесенята».
- Вы мне подарите ребенка на свежем воздухе и на глазах всего города? – глаза откровенно смеялись, - Это, шер ами, просто великолепно…
Она улыбнулась, встала с койки, припудрила носик и пошла вслед за Колей.
Когда корабль уходил от стенки французского порта, то с берега, заглушая все звуки, неслось ему вслед:
- Валери!
- Колья!
На этом можно было бы и закончить, если бы эта история не имела своего продолжения.
Прошло несколько лет.
Снова в один из портов Франции пришел с визитом Советский военный корабль.
Среди гостей, поднявшихся по трапу на его палубу, выделялась своей изысканностью одна француженка. Держась за ее руку, рядом с ней топал мальчишка лет девяти. В руках у женщины была фотография морского офицера.
- Вы не знаете, где мне найти Колью? - с мягким акцентом, но по-русски, она обращалась к русским морякам и показывала им фотографию офицера.
Такое поведение женщины быстро доложили «кому следует» и «кому следует» быстро появился на верхней палубе корабля среди посетителей.
- Мадам, - начал он...
Его прервали:
- Не мадам, а мадемуазель, - француженка обняла мальчугана и прижала к себе, - Вы знаете Колью? Где он?
«Кому следует» быстро сообразил, что знание неведомого Коли может принести ему, если не внеочередную звездочку, то некоторые блага и карьерный рост.
- Конечно, знаю, - отрапортовал он, - В данный момент он выполняет другую задачу, и присутствовать здесь не смог. Вы можете написать ему, ну, хотя бы вот на этой фотографии, - и показывает на фотографию, которая была у француженки в руках.
- Да, да, очень хорошо. Я напишу ему мой, нет наш, - показывает на мальчика, - адрес и телефоны.
- А Вы давно видели Николая? - начинает «допрос» «кому следует».
- К сожалению, около десяти лет назад, - с грустью отвечает мадемуазель.
- А зачем Вы сейчас его разыскиваете? – продолжается «допрос».
- Да, вот, хочу Колью с его сыном познакомить. Его, кстати, тоже Николя зовут, - последовал великолепный ответ.
Капитан 1 ранга Николай Артюхов был неожиданно вызван в политотдел...
Оттуда он вышел без партийного билета, но с приказом об увольнении со службы.
В райкоме партии шло совещание актива. Первый секретарь, как обычно всем раздавал на орехи, кое-кому доставалось много и даже в грубой форме.
Василий Павлович никогда не стеснялся в выражениях и уж если ты что-то нарекошетил, то знай, получишь по первое число, со всеми вытекающими. Иногда он даже хвалил кого-то, но похвалы всегда было гораздо меньше, чем той самой раздачи на орехи.
- Ну вот вроде и всё.
Хотя нет, подождите, где это у нас тут горе-пожарник, почему то вот так сразу, охарактеризовал нового начальника пожарной части.
Генка вскочил и по военному представился по полной форме.
- Капитан говоришь, ну-ну и что же ты капитан мех. ток в Родине с сеновалом не принимаешь? Время колхозу сено завозить, а ты говорят, упёрся и ни в какую.
Вредишь потихоньку, ой вредишь.
Мы с твоим батей в одной упряжке, ещё с целины и всегда ладили.
Так что ты давай подписывай что надо, а строители потом всё потихоньку выправят.
- Никак нет, - проговорил Генка. Такой объект принимать нельзя.
Вдруг что случится с меня же и спросите, я уже не говорю о главных проблемах, но они даже щиты с пожарным инвентарём не поставили.
- А какие же там ещё главные проблемы, крепко удивившись выпаду молодого пожарника привстал со своего места Василий Павлович и зайдя за спину председателя колхоза, взялся за спинку стула, на котором с видом победителя сидел председатель.
- Я вам подал рапорт в полной форме по этому поводу.
Но если вы не ознакомились, могу перечислить.
Так вот по периметру выставили гидранты, только летом вода к ним не поднимается, да и трубы к гидрантам проложили несоответствующего диаметра, а пожарные ямы пусты и при случае минимального возгорания, тушить абсолютно нечем.
Я такой объект принять не могу, не положено.
- Да ладно тебе выпендриваться, я туда свою пожарку поставил, проговорил председатель колхоза.
- Видел я вашу водовозку без двигателя.
Даже в её бочку воды налить не удосужились, взять не откуда.
Да и ямы пожарные проверить надо, мне кажется, что прораб с его бригадой всех нас одурачить хочет. Ямы говорят без бетонного дна, а без дна вода никак держаться не будет. Короче объект я не приму и всё, хоть расстреливайте.
- Вон оно что, так и не примешь.
- Нет, не приму.
- Ну, а что же нам скажет председатель колхоза, или у вас с прорабом полная идиллия. Знаю я этого выходца с Кавказа, проныра, он кому хочешь без мыла влезет, тот ещё фрукт. Ты же вот приходишь ко мне говоришь, помоги Василь Палыч, надави, а у самого вон какие косяки, а может у вас с этим чёртом Мамедом и рыло в пуху.
Ну-ка давай объясни, что вы там наваяли, куда денежки колхозные упрятали.
- Да, в самом деле, трубы меньшего диаметра положили, да хорошо хоть такие были, кстати если бы не Мамедов так вообще никаких не было, а вода действительно в гору только зимой поднимается, зимой ямы заполним, а на тот год, всё в лучшем виде будет.
- Что с водой, уже как-то по-звериному прорычал Василь Павлович и подошёл сзади директора коммунального хозяйства.
Полностью лысый директор коммунального хозяйства весь сжался.
Ему видно показалось, что первый секретарь его ударит по лысине, и он с обречённой неистовостью весь сжался и с каким –то страдальческим заиканием полностью обрисовал сложившуюся ситуацию.
- Так я же по весне говорил вам, что лето не выдержим.
А директор Сельхозтехники отдал новый насос нам предназначенный в Целинный, а у нас старый отказал, капиталка нужна.
Теперь вот кое-как двумя оставшимися село снабжаем, а в гору вода сама не поднимется.
- Иван Андреевич, как это понять?
Василий Павлович остановился позади директора Сельхозтехники.
- Так посёлок Целинный с весны без воды остался, я по вашему указанию и отдал, что же с меня спрашивать.
-Так почему же новый не заказали, мать вашу.
- Так заказали, а его нам в четвёртом квартале обещают.
- Замкнутый круг, как ком снежный, от малого в большой превращается. Риторический вопрос. «Что делать?»,- удручённо проговорил первый секретарь и уселся на своё место. От безнадёги он просто взмахнул рукой и все потянулись к выходу.
-Стой, кто идёт, услышал Генка окрик сторожа и остановился.
- Да это я дядь Федь, Генка.
- Стой где стоишь, председатель запретил кого –либо впускать.
Чего тебе здесь посреди ночи делать?
Генка всё же подошёл ближе к воротам.
- Ямы пожарные мне осмотреть нужно.
- А пошто среди ночи?
- Да днём я думаю меня к ним не допустят, а я сейчас их осмотрю, а ты не говори что я здесь делал, не был мол, никого не пускал.
Я тебе тут красненькую принёс, ночь она побыстрее пролетит.
Сторож закряхтел по стариковски, но против красненькой не устоял.
- Ладно, смотри чего там, но уж гляди, не выдай меня.
Две закрытые дёрном пожарные ямы были с устроенными сверху люками и стеновыми лестницами, но как и ожидал Генка, бетонного пола в них не было и сколько ни лей воды в такое хранилище, вода будет уходить, а ямы эти завсегда полнёхонькие быть должны, дело-то нешуточное склады с зерном, мехток и сеновал всего самого большого колхоза.
Тот ещё фрукт, вспомнил про Мамедова Генка.
Ишь гадёныш удумал чего.
Он с пренебрежением вспомнил вечно прилизано - ухоженного прораба кавказских строителей. Он в отличии всех местных был всегда при галстуке и шляпе с огромными полями с сильно изогнутым вниз передним козырьком, такой и правда без мыла, кому хочешь пролезет, шустряк.
Буквально с самого утра Мамедов появился у него в кабинете и без всяких лирических отступлений, взял полный список недостатков и бегло прочитав сказал, - что всё будет исполнено в течении трёх дней.
Вот и ладненько, тогда и подпишу. Генка не заставил его менять трубы к гидрантам, ясно понимая, что таких труб в наличие нет, да и эти пойдут за неимением лучшего.
Ровно через три дня Мамедов вновь объявился у него в кабинете и поехав вместе на объект Генка в присутствии председателя проверил все недостатки и подписал акт приёмки объекта. Всё получилось по честному, по деловому, хотя и чувствовал Генка недовольство прораба в этаком исходе.
Где то через неделю Мамедов вновь появился в кабинете пожарника и проявляя кавказское радушие, начал активно приглашать Генку отметить день рождение своего первенца, который рос где-то в Азербайджане.
-Ох, Геннадий Николаевич, очень прошу, не откажи, радость у меня большая, сыну моему первому десять лет сегодня.
Поехать не смог, дела, а вот здесь на природе отметить хочу.
Я за вами машину пришлю. Приезжай пожалуйста, мои люди барашка режут, выпьем, посидим, повеселимся, девчонки там есть, если захочешь, то не откажут. Мне с тобой дружить надо, ведь не враги же мы.
Ты свою работу выполняешь, я свою. Не откажи ради бога.
Генка попытался отнекиваться, но у него этого совсем не получилось, и он благостно ответил согласием.
Ближе к концу рабочего дня за Генкой действительно приехала синяя девятка Мамедова с его водителем и они быстро помчались к реке где их ждал барашек и совсем неожиданный Генкой несуразный курьёз, от которого вся Генкина жизнь, просто вывернулась наизнанку.
У костра их встретил виновник торжества и радостно разлив в стаканы коньяк, они выпили по первой и тут же повторили. Коньяк радостным теплом охватил всё тело и вдруг Генка услышал весёлый смех приближающийся от реки компании. Каково же было его удивление, среди всей этой крепко поддатой братии он увидел свою жену в откровенном купальнике выходящую из кустов в обнимку с каким -то хачиком. А вот и девчонки, проговорил Мамедов и увидев реакцию Генки, так и застыл с поднятой рюмкой.
Моим добрым знакомым с химфака Владивостокского Государственного университета...
АНГЛИЙСКАЯ ГРАММАТИКА...
Английская грамматика... английская грамматика... Это нечто...
Судите сами:
Одна русская дама вышла замуж за американца и переехала жить в США. Однажды, ужиная в ресторане, наша, уже почти американка, увидела свою однокурсницу, с которой когда-то училась вместе на химфакe в университете.
Между женщинами завязался оживленный разговор. Слово "химфак" было упомянуто в разговоре много раз. Мистер муж в беседе участия не принимал. Наконец женщины попрощались.
- Кто это был? - спросил муж.
- Я с ней когда-то училась, - ответила женщина.
После минутной заминки, муж заметил:
- Кстати, милая, хотел тебя поправить: "хим фак" по-английски никто не говорит... правильно будет сказать: “f...k him”.
Верю в жизнь после смерти,
Верю в Орбит после еды,
Верю в крем после бритья!
Верю в печень после водки,
Верю в рассол после вчера,
Верю в завтра после сегодня!
Верю в секс:
После чашечки кофе,
После букетика цветов,
После брака,
После 40 лет,
После литра натощак
(символически за знакомство)!
Верю в любовь после секса!
Верю в объяснения после того, как застал,
Верю в выздоровление после того, как остыл,
Верю в дружбу после развода,
Верю в работу после обеда!
Верю в Украину после выборов,
Верю в украинцев после выезда,
Верю в аплодисменты после шутки,
Верю в фразу «Деньги потом»!
Ну, верю, что потом отдам!
Дождь застал меня на территории завода, когда я возвращался из сборочного цеха (где был по вопросу сопровождения производства) к себе в КБ. Оставалось всего каких-то метров пятьдесят и я, укрыв голову пиджаком, спешно продолжил путь вдоль стены цеха. И вдруг – сильнейший удар по голове, “из глаз посыпались искры”, потом потемнело, земля закачалась, схватившись за голову, присел, чтобы не упасть. Последняя мысль была, что падение кирпича с крыши на голову не такая уж и аллегория…
Очнулся в заводской машине “скорой помощи”, от нашатыря. Молоденькая врачиха спросила:
– Как Вы себя чувствуете?
Наверное, я ещё плохо соображал, и на её вопрос ответил вопросом, в продолжение своей последней мысли:
– Кирпич большой был?
– Какой кирпич? – с недоумением переспросила она.
– Ну, который с крыши мне на голову упал.
Сдерживая улыбку, врачиха ответила:
– Не было никакого кирпича, Вы ударились о пожарную лестницу.
С пробитой головой пробюллетенил две недели. Выйдя на работу, первым делом пошёл посчитаться со злодейкой. Подойдя к лестнице, удивился, … она была много выше моей головы. Подпрыгнул – не достал. Как же я ударился об неё? Присмотревшись повнимательней, заметил на ней свежие следы газовой резки. Укоротили, значит! Тоже выходит, пострадала!
Девушка – это персик, в середине которого здоровенная косточка всегда, да имеется, чтобы всем этим сладкоежкам-брюконосителям жизнь мёдом не казалась, когда дружными рядами они побегут к зубному врачу...
Женщину выдаёт не столько возраст, сколько дата её рождения, которые чаще всего - не совпадают. Но после коня на скаку и горящей избы стоит ли обращать внимания на такие пустяки?..
Подлинному ценителю всего натурального резиновая женщина может быть интересна разве что в сравнении с натуральной бабой. Или в сочетании с ней, если та окажется уж чересчур натуральной...
Если ту же пенсию с молодости назначать, то и сексуальная революция резко на убыль пойдёт. Безобразничать будет тогда как-то несолидно, как-никак уже – пенсионеры, пора и честь знать, которую аж до самой пенсии сохранить удалось...
Если по ночам не жениться, а ударно трудиться, то можно и из нужды выбиться, и ночь коротка не будет. Тем более что утром опять на работу, которая ещё более увлекательна, чем любой разврат...
Сексуальный час продолжался ни минутой меньше, но и ни минутой больше. И всё потому, что опять же без души, формально, бюрократы проклятые. В результате дети у них рождались такие же эротически занудные, никакие няни-путаны не спасут…
Энтузиасты разврата дружно принялись за дело, им не терпелось весь свой громадный теоретический опыт проверить на практике. А если что, можно опять за учебники засесть, «Учиться, учиться и ещё раз учиться!» никому не повредит...
Атаманша одарила всех свое шаловливой улыбкой, и открыла огонь, что всем недругам её было куда веселей в мир иной уходить…
Маленькая Вера выросла и больше так никогда не делала. Оказалось, что и в этом тоже новые маленькие Веры могут дать её сто очков вперёд…
- Ещё не было случая, чтобы мужики от меня вот так запросто уходили – сказала сама себе Клеопатра, терпеливо ожидая новых гостей. А если повезёт, то и сам Александр Сергеевич испытает на себе все радости её одноразовой любви…
Золушка ещё раз взвесила все «за» и «против», и вышла замуж всё-таки за короля. Как-никак он не просто «папик», а «папик» с перспективой куда скорей своего крепыша-принца оказаться в гробу…
Коробочка вышла замуж за Собакевича… У них были очаровательные детишки, но ни один из них новым Гоголем так и не стал…
Синяя Борода, а волосы – седые. И здесь поседеешь, если всю жизнь приходится при всех своих жёнах служить верным «котом»…
Остапа всё время куда-то несло.
По жизни летел необузданным мачо.
Он даже "любимой" супруге назло
Тринадцатый год жил у друга на даче.
Домой приходил поменять свой «прикид»
Да в праздники слопать с полсотни пельмешек.
И чувствовал: скоро жена отомстит
В альковах уютных, заветных кафешек.
Он даже готов был поспорить, в каком!
Но с кем и когда - не узнать без прослушки.
И что оставалось? Идти напролом;
Раздался звонок в коридорчике "двушки":
- Алло, дорогая?
- Любимый, привет!
У бедного Оси вспотели ладони;
Сейчас он узнает о встрече секрет!
Но понял, что в собственной ревности тонет.
Домой прибежал он, не чувствуя ног,
И месяц в любви признавался супруге!
Про то, что сосед обнаружил " жучок",
Супругу призналась потом на досуге.
Про то, как решили его разыграть,
Вернуть "летуна" в родовые пенаты.
Гулёна Остап семьянином смог стать,
А всё остальное - пустые дебаты!
Армия - 1972 год. Я служу в хозроте на базе дальней авиации в п.Угольные Копи, что на Чукотке под Анадырем. Утренний развод на работы личного состава. Перед строем старшина роты, прапорщик Редкокаша зачитывает, кому куда идти, на странной смеси слов украинского и русского языка, именуемого в народе суржиком: "И, наконец бойцы, останне. Як вы знаете на днями пишов на дембель наш бессменный забойщык свыней Мыкола Брунько. А в офицерску идальню потрибно мясо для наших славных летунов. Чтоб воны моглы с честью вылетаты на захыст священных рубежив нашей Родины с сытым и полным шлунком. Кто может його заменыты шаг впэрэд." Желающих не было. Личный состав роты на 90% состоял из городских жителей средне - азиатских республик, которые не то что забивать свиней, но и свинину на дух не переносили. Старшина продолжал: " Ще раз питаю, хто пиде ризаты? Хоча б сегодня, потом когось знайдем." Солдаты стояли потупив глаза, не изъявляя никакого желания. Тогда старшина перешел на "пряники." "Хто погодыться, дам кило цукерок и тры увольнительных вне очереди." Это было уже кое что и мне, сладкоежке конфет хотелось сильно. Стоящий рядом со мной двух метровый сержант Паша Чипизубов толкнул меня в бок: "А ты случаем не резал? – Не, ответил я, только видел, как другие резали. – Слышь, а давай рискнём, ты видел, а я у меня здоровья немерено, как-нибудь справимся. - Ну, я парень рисковый, - Давай, ответил я." И мы дружно сделали шаг вперёд.
С собой, кроме ножа, мы прихватили, на всякий случай, лом и увесистую кувалду и пока шли на свинарник, продумывали план победы врага, в лице хрюшки. Прибыв на место, мы провели рекогносцировку местности. Свинарник был типичный - метров 50 длиной со стойлами вдоль стен и полутораметровым проходом между ними, от края до края. Значит, наш план был таков: Паша заходит в стойло к кабану и, со всей дури, лупит его кувалдой по башке. Кабан падает без чувств, а дальше дело техники – ножиком по горлу и мы в "дамках". Свинарь Жора, показал нам потенциальную жертву. Ею оказался матёрый кабан килограмм 300 весом, который лежал на дощатом полу и довольно похрюкивал. На жертву он явно не походил и, судя по его жизнерадостному виду, умирать явно не собирался. Глядя на него у меня засосало под ложечкой и смутные сомнения закрались в сердце. Но отступать было некуда. Как говорится, взялся за гуж… "Ну, давай," - сказал я Паше и легонько подтолкнул его к загородке. Паша зашёл и, не раздумывая, врезал кабану кувалдой между ушей. Кабан дико взвизгнул и ломанулся на проход, где без остановки стал носиться от края до края. – Что делать будем? – спросил Паша, надо ж добивать его как-то. Я почесал свою бестолковку и выдал, как мне казалось, гениальную идею: - Давай так. Встанем сразу втроём на проход, чтоб ему, гаду, проскочить места не было. Мы с Жорой по краям, ты посередине. Если на тебя пойдёт, лупи сразу! Ну, а если на меня или на Жору, то мы его сапогом в пятак развернём на тебя, а ты уж не зевай, сразу бей посильнее. - Только я теперь лом возьму, вместо кувалды, - сказал Паша, - им я точно не промахнусь! На том и порешили. Дождавшись, когда кабан развернулся вдали, вышли из стойла. Мы стояли на проходе плечом к плечу, весьма смахивая на Труса, Балбеса и Бывалого из бессмертного эпизода на шоссе, картины Гайдая "Кавказская пленница". На нас яростно неслась трёхсот килограммовая туша и я, вдруг, почувствовал себя Александром Матросовым, стоящим на поле боя, на которого надвигается немецкий "Тигр". Только гранаты у меня не было. В голове звучала революционная песня: "Это есть наш последний и решительный бой!" Тигр, то бишь, кабан нёсся прямо на меня. Эх, будь, что будет. Три, два, один метр! Целясь в пятак, я выкинул навстречу кабану свой крепкий солдатский сапог. Сверху молниеносно упал Пашкин лом. - Молодец, не промахнулся! – была последняя мысль. Дикая боль пронзила пальцы моей стопы, да так, что искры посыпались из глаз. Я открыл глаза. Живой кабан, отфыркиваясь, и, как мне показалось, нагло ухмыляясь, стоял за моей спиной, а испуганный Паша, кричал: "Извини, братан, я тебя не зашиб? – Не знаю Паша, но, похоже, пальцы мне ты ломом переломал." Идти я не мог и Паша с Жорой отвели меня под руки в медсанчасть. Туда же, по звонку прибежал старшина, сотрясая стены больничного учреждения трёх этажным матам. В больничке я пролежал целый месяц с переломом трёх пальцев, а Паша отсидел за двоих на "губе" пять суток. Так закончилась эта история, ставшая мне хорошим уроком. "Не берись за гуж, коль не дюж!"
– Ой, как больно! Второй день пятка болит. Пойду всё же к врачу, благо дело, поликлиника рядом. Вечером на работу идти, а вдруг сильнее заболит? Совсем некстати будет.
Выхожу на улицу, иду к врачу.
– Ой, кажись, утюг забыла выключить! Он, правда, стоит на подставке. Я думаю, ничего не случится, скоро вернусь.
Стучу в кабинет.
– Можно?
– Заходите.
Врач сидит и что-то пишет, потом указывает мне на кушетку.
-Доктор, у меня…
– Подождите, – говорит он, – я сейчас приду, – и куда-то выходит.
Я ложусь на кушетку, готовлюсь. Думаю, поскорее бы пришёл, да сделал укол, может болеть перестанет.
Заходит медсестра и с ходу кричит.
– Вы что, совсем одурели!? Что вы себе позволяете!
– Я врача жду, пятка у меня болит.
– А зачем штаны сняла, дура?
– Чтобы укол сделали, больно очень.
– Ты читать умеешь? Это окулист! У терапевта была? Дверь – напротив!
– О, Боже! Извините.
Одеваюсь, выхожу. У двери напротив очередь большая, человек двадцать. Часа два, а то и три буду стоять, не меньше. Очередь продвигается очень медленно, а у меня всё же утюг дома!
– Здесь по записи, или как?
– А что у вас?
– Да так, пятка болит.
– Занимайте очередь, тут у всех что-то болит.
– А с острой болью, можно?
– С острой болью, только к стоматологу!
– Ой, нет, мне к нему не нужно.
Это хорошо, что мне не нужно к зубному врачу, потому, что я его очень боюсь. И гинеколога тоже боюсь. Занимаю очередь к терапевту. Есть время сбегать домой, голова совсем уже не соображает. Прибегаю: утюг выключен.
-Уф, можно было не торопиться. Петька, (это мой младший брат) ты почему не в школе?
– У нас русского сегодня нет, училка заболела. А ты куда моталась?
– Да пятка у меня болит, я же тебе говорила ещё вчера. К врачу бегала, а там очередь большая.
– А ну, покажи.
– На, смотри, а то я пробовала, ничего не вижу.
– Да ты хоть колготки-то сними, что же я тут разгляжу?
– Не колготки, а чулки! Дурак!
– Будешь обзываться, смотреть не буду.
– Ладно, ладно. Сейчас.
Снимаю чулок, показываю пятку.
– Ой, больно же! Что ты там делаешь?
– Всё, можешь идти. Стекляшка там у тебя была, теперь нет, я вытащил.
– Вот, спасибо, какой ты у меня молодец!
– Ладно, я побежал, меня пацаны ждут в футбол играть.
Врёт, конечно же, он. Никакая училка у него не заболела. Опять, наверное, с уроков сочканул. Но я матери ничего не скажу, всё-таки он мне помог, что бы я без него делала?
Чем хороши окраины нашего городка? Тут всегда тихо, спокойно, даже у одних и тех же кленов или лип физиономии, извините, облики не такие постные, как в центре. Тут они умиротворенные, отрешенные от суеты и городского шума. Какие-то более человечные, что ли. И неудивительно, что здешняя атмосфера лучше подходит для творческих личностей. На окраинах, в старых одноэтажных деревянных домиках, многие из которых помнят еще Вторую мировую, а то и Третью Пуническую, живут у нас пять художников-пейзажистов, три портретиста, два мариниста, один скульптор-монументалист, четыре поэта-почвенника и два поэта-песенника, а также один изобретатель и до десятка бомжей (ну, а куда ж без них? Тоже творческие личности, и не сомневайтесь). Бомжи занимают временную нишу в домах, отведенных под снос, но до которых еще не добралась хищная лапа экскаватора. Хотя речь сегодня не о них. А об изобретателе по имени Максим Мозжеватых.
К моменту описываемой истории Максиму брякнуло сорок, но проживал он в домишке давно усопших родителей один, ибо связывать себя узами с противоположным полом не торопился. Побаивался, что жена станет помехой в его творческих амбициях. Да. А мечтал Макс изобрести, не много, не мало, а компактный малобюджетный махолет для индивидуального перемещения человека в воздушной среде. Макс был в курсе теоретических заветов корифеев отечественного воздухоплавания, что, дескать, мощи человеческих рук, в принципе, недостаточно для создания маховой подъемной силы, способной оторвать от земли и нести тело пилота. Но у него на это была своя философия. Макс рассчитывал подключить к рукам все возможные прочие мышцы и ресурсы организма, как то: ноги, пресс, голову вкупе с шеей, жевательный механизм рта, нагнетательную силу легких и даже, страшно сказать, особо выступающие мышцы малого таза. И под эту идею сочинял соответствующую конструкцию махолета. А пока суд да дело, изучал устройство игрушечных дронов-квадрокоптеров. Осваивал их систему управления и летные характеристики. И вот, попал однажды в руки нашего героя новый китайский дрон, способный нести до двух кило полезной нагрузки и оснащенный видеокамерой. Чтобы попусту не гонять механизм по воздуху, придумал рациональный Максим нагрузить квадрокоптер чем-нибудь прикольным, народу на радость. Присобачил снизу большого пластикового игрушечного Карлссона, того самого, который живет на крыше. Встроил ему в живот компактный, но мощный динамик с приемником. И запустил машинку в небо.
А на центральной площади городка как раз проходил детский праздник в честь Международного дня защиты родителей от детей или наоборот, не помню точно. Играла оживленная мультяшная музыка, потные аниматоры скакали, как полоумные, лица детей сияли, звучали смех и шутки, было жарко, весело, радостно! Праздник шел на всех парах. И вдруг над головами массовки раздалось негромкое стрекотание, а затем из неба пролились отчетливые слова:
- Дети! Прррривет вам от Карлссона, который живет на крыше! Ха-ха-ха!
Максим через видеокамеру дрона хорошо видел нижележащую обстановку и вещал свои приветствия в микрофон пульта управления со двора, дистанционно. Дети бросили затеи аниматоров и задрали головы в небо. Увидели над собой любимого персонажика, обрадовались еще пуще, закричали, захлопали в ладоши. У Максима не было особого плана действий. Он рассчитывал всего-то поприветствовать малышей, сделать пару пируэтов в воздухе и убыть на базу.
- А сейчас я вам покажу, на что сегодня способен Карлссон, вооруженный современной техникой! У-у-у-у! – воскликнул Карлссон и заложил круг над площадью. Затем сделал мертвую петлю с переходом в бочку, горку, кобру и еще ряд фигур высшего пилотажа, придуманных Максимом на ходу и не имеющих пока официального названия.
Люди на площади зааплодировали еще громче. Наш изобретатель посчитал свою задачу выполненной и собрался было поворотить оглобли домой. Но вдруг на экранчике монитора заметил нечто странное: около надувной горки стояли мамаша и сынок, задрав лица к Карлссону. У женщины на плече висела сумочка, закинутая за спину. И в сумочке нагло рылся неприметный паренек, запустив туда руку, но отвернувшись, типа, он тут вообще никто и просто мимо проходил.
- А сейчас, внимание! – воскликнул Карлссон. – Давайте, поиграем в веселую народную игру «Держи вора!» Хотите?
- Ура! – возрадовались и запрыгали дети на площади. – Хотим, хотим!
Тогда Карлссон переместился и завис непосредственно над жертвой воровства, и закричал:
- Женщина, у вас в сумочке вор! Держите его!
Женщина извернулась и цоп парнишку за руку. Тот в свою очередь - прыг в сторону, пытаясь освободиться. Дама - за ним. Злодей все-таки вырвался и ну бежать! Все вокруг закричали, завизжали, замахали руками, стараясь зацепить, схватить воришку, шмыгающего ужом в толпе. В общем, веселье удалось на славу, тем более, что парня задержал-таки дежурный наряд полиции и быстро изолировал во чреве желтого «лунохода». А Максим незаметно увел дрон домой, поскольку заряда аккумуляторов оставалось только-только, чтобы выполнить этот маневр.
На следующий день в местной прессе прозвучали обращения к тайному владельцу Карлссона объявиться и получить премию за задержанного воришку, который до того, как оказалось, отличился уже не раз в аналогичных подвигах и был у полиции в розыске. Но Максим проигнорировал этот призыв. Во-первых, ни газет, ни радио, ни местного телевиденья он не читал- не слушал-не смотрел, так как все больше налегал на техническую литературу. Не хотел распыляться по мелочам, что вполне в духе настоящих изобретателей. А во-вторых, и правильно сделал, потому что, появись он в полиции, ему бы быстренько выписали хороший штраф за управление дроном без лицензии. Такие уж времена пошли, а как вы думаете! И еще неизвестно, хватило бы премии за поимку вора на погашение штрафа или нет. Тут дело темное. Лучше не рисковать.
Уже третий день наблюдаю как за окном одинокий строитель делает новый дворик возле подъезда: то на экскаваторе приедет, то на грузовичке, потом ещё какие-то неизвестные мне приспособления. Раздробил старый асфальт, вывез обломки, потом привёз камней, песка, вырыл два колодца, скоро будет заливать новым и выкладывать брусчатку. Всё гадаю где прораб, рабочая бригада и дюжина трудовых мигрантов на подхвате?! И как так можно строить, чтобы потом два раза не переделывать?! Разгадка таится в голове у немцев, для нас это вещь непостижимая и недостижимая.
Нет у меня здесь времени и возможности побыть одной, подумать, помечтать или заняться привычными делами, поэтому часто чувствую себя как рыба, выброшенная на берег. К концу поездки я или умру или мутирую в земноводное, которому всё фиолетово. От волнений и нервных перегрузок мозг включил защитные механизмы и вырубил меня в круглосуточный сон.
Что вы видели в Германии?
Хорошие сны!
Сны, на самом деле, снятся прескверные, а то бы, наверное, не проснулась совсем. Через недельку надо бы встать - скоро придётся отчаливать домой !
Мама, как всегда, хочет всех осчастливить сувенирами, поэтому подробно штудирует в интернете, что за прелести все отсюда привозят к себе домой. А я не хочу, потому как она раздаёт направо и налево, а таскать всё это приходится мне. Когда-нибудь мой позвоночник не выдержит очередного приступа человеколюбия и меня заклинит прямо в зоне сдачи багажа. Нюрнбергские пряники съедены, не доезжая до дома, угрюмый Щелкунчик подальше упрятан в чемодан, а Егерьмейстер я хаять не могу, так как не пробовала, но думаю, что в травяной настойке ничего плохого быть не может. Купит ещё что-нибудь, я его выпью, для облегчения души и чемодана. А чемодан с сувенирами уже 16 кг!
Европейцы на улицах - это чёрно-серо-сине-коричневая масса неярких цветов. Ярко они могут выкрасить только свой пряничный домик: тут тебе и розовый и оранжевый и лимонный и изюмрудно-зелёно-салатовых тоже хватает. Разляпистую одежду они отправляют в Россию, разодевать в пух, прах и перья наших матрёшек.
Впервые в жизни я смотрю германские новости : тут поезд сошёл, там снегом завалило трассу, совсем близко какая-то стычка полиции с воинствующими молодчиками - всё это очень интересно сейчас и может коснуться и меня.
Хохотала над картофельным салатом, который могла бы приготовить даже я, но продаётся он уже готовый, в пластиковых контейнерах. По сути, это ломтики отварного картофеля, густо залитые местным майонезом либо каким-то другим салатным соусом необыкновенной кислоты. Теперь я понимаю для кого турки готовят всю эту закусь в виде кислятины или всю эту кислятину в виде закуси, которую я всегда почтительно обхожу стороной. Ещё мне понравились местные сосиски из сои, которые по вкусу практически не отличаются от наших сосисок «из мяса». Впрочем, с кетчупом можно проглотить всё! А вот продуктов с консервантами тут не найдёшь, эту хрень, которой забиты сейчас все наши прилавки, они не едят. И орехи, к моему неудовольствию, не жарят - не полезно!
Прописали больше гулять и мы гуляем: бродим по старому Фрайбургу, куда долго не могли отважиться пойти пешком, так как на карте он казался непомерно большим. На деле всё оказалось очень компактным, можно сказать, нос к носу. Пиво там, в сопровождении всевозможных закусок, которые немцы едят сидя, стоя и на ходу, льётся рекой: добропорядочные люди отдыхают после рабочего дня. Работают они хорошо, на благо себя и отечества, зарабатывают тоже неплохо: арбайтен - мы будем восхищаться!
В лавочках висят рождественские пряники, разукрашенные, фигурно выпеченные, довольно дорогие, и, как нам объяснили, не особо вкусные - это новогодний декор. Шляться по магазинам я изначально не соглашалась, так как давно уже всё покупаю онлайн, но тут неожиданно полил дождь и мы спрятались в большом торговом центре и, от нечего делать, битый час расхаживали по этажам, осматривая, ощупывая и прицениваясь. Искали мы мужской жилет с большим количеством карманов, как любит папА. Такого, к сожалению, не нашли, видимо, они уже вышли из германской моды. Зато я долго и с благоговением разглядывала огромный стенд с мужскими носками, раскрашенными так, что им позавидовал бы любой немецкий экспрессионист. Это было единственное яркое пятно во всей чёрно-бело-серо-коричневой коллекции. Поскольку мужчин в таких веселеньких носочках мне не попадалось, я сделала выводы, что они предназначены для третьего пола, что-то вроде нарядного свадебного аксессуара. Потолкались и в магазине сувениров, большую часть которых не купили, так как эти никчёмные вещи стоят довольно дорого. Таки думаю, лучше привезти один предмет искусства на память о стране, чем полный чемодан всякой дребедени, которую приятно раздавать, а вот насчёт получения - что-то сомневаюсь.
Дождь прекратился и мы двинулись дальше, к Музею Августинцев, встретившему нас органной музыкой и большой коллекцией арт-объектов религиозного значения и содержания, которые монахи собирали на протяжении столетий. Ходишь, бродишь и всё безумно нравится, а в дверях на выходе всегда настигает какое-то разочарование, как будто ожидал чего-то большего и твои ожидания не оправдались. В художественных музеях всегда есть инвалидные коляски, поэтому мы рассекали по всем залам с ветерком. Ноги отнимались только у меня, так как больше часа в день я ими уже давно не пользуюсь.
Старый город покрыт неровными камнями, которые исправно служат уже несколько столетий. У нас в центре брусчатку перекладывают каждый год и всё без толку: то ли брусчатка не та, то ли ноги, то ли голова, которая руководит этой работой.
По утрам до часу дня на площади возле собора стоит фермерский рынок. Торговцы привозят овощи, цветы, зелень, какие-то немудрящие резные поделки, еду и прочий нехитрый скарб. Коронное блюдо - горячая сосиска на гриле, грубо втиснутая в хлеб и придавленная томатным соусом. Когда мы причалили, все уже сворачивали свои манатки.
Вообще, по воскресеньям жизнь затихает, у немцев один день, чтобы отдохнуть и восстановить себя для следующей трудовой недели. А мы немного освоили территорию, осмелели и стали выезжать по вечерам. В противном случае в 16:40 закат и - бай-бай. Сегодня у меня на обед швабское блюдо: макароны с сыром и луком, обжаренным до состояния коричневой трухи.
Часто иностранный язык выгодно не знать, а потом я уже стала и сознательно включать «не понимай», когда тебя о чём-то просят, требуют или ругают. Дело обычно заканчивается тем, что человек, который долго пытался тебе что-то втолковать, раздражённо машет рукой и уходит восвояси. Понимать за границей нужно только то, что в твоих личных интересах. И вообще, если не лезть со своим уставом в чужой монастырь, проблем с местным населением не возникает. Частные случаи агрессивных психопатов и яростных ксенофобоф, конечно, не в счёт, этого добра хватает и у нас. Ну, если не принято шуметь после 10 вечера, а ты развеселился на всю округу, то кто же в этом виноват?!
Мы в Цюрихе, снег то выпадет, то растает, как будто природа ещё не определилась в какую сторону пойти. До отъезда осталась неделя, а я думаю только о том, как быстро пролетели первые три. Последние деньки шляюсь без шапки, пытаясь сохранить причёску - скоро домой, в мороз. Почти насильно потчую домочадцев художественными музеями: у кого медицинский тур, а у меня образовательный! Они отчаянно ругают современное искусство, а я скромно отмалчиваюсь, стараясь ничего не осуждать и не отвергать, так как мои собственные работы понятны и приятны далеко не всем:
Почему это безобразие висит в музее?!
Подарили!
С 9 вечера до 12 ночи каждый день начинают отчаянно завывать скорые. Если бы это было в России, я бы подумала, что медработники торопятся домой со смены. За немцев не скажу, может, у них в это время пик инфарктов: шел домой с бара и упал…
Пишу всё это в немецких школьных тетрадях, которые, в отличие от наших, имеют формат А4: видимо, с детства готовят к взрослой жизни и офисным заморочкам. Предвосхищая ваши жалобы, сообщаю, что две трети текста я вымарала, так как дело моё маленькое - писать и вычёркивать, всё остальное в руках и в голове читателя.
Близлежащие города мы берём налётом: выезжаем часов в 12, катаемся, ищем свободную автостоянку, паркуемся, потом я насилую близких каким-либо музеем искусств, где часа два пасусь на ниве прекрасного, потом разворачиваемся и уже по темноте едем домой. Сегодня на повестке дня Страсбург. Как общаться с французами я не знаю, воевали они и с русскими и с англичанами, поэтому ни тот ни другой язык ни в фаворе. Город приграничный, несколько раз переходивший из рук в руки, иностранных гостей традиционно много и люди, как оказалось, свободно говорят на нескольких языках.
В музее искусств не пусто, хоть и не густо, как, скажем, в кинотеатре. Вспоминая пустые выставочные залы нашего города, замечу, что на шедевры таки ходят, а значит в отсутствии зрителя винить некого, кроме самого художника.
На входе нас встречал человек то ли из шоколада, то ли из…
Скульптуры не пахнут, по цвету не различишь. Подобных сюрпризов было много равно как и красивых, впечатляюще сделанных экспонатов. В конце-концов, организм требует разнообразия, а не похожих друг на друга, как близнецы-братья, мадонн с детьми.
Табличка «Руками не трогать» есть только у скульптур, картины ничем не защищены, но никто не трогает и не притрагивается. У нас бы уже давно отколупали всю краску на память, либо проверяя на подлинность.
Мои спутники высказываются не всегда умно, но всегда искренне: у них чистый, не замутнённый ни образованием, ни критиками, ни искусствоведами свой взгляд на искусство.
Рубенс могёт, а Эль Греко халявит!
Неестественный цвет на картине - это потому что у художника врождённый, не поддающийся коррекции дефект зрения, то бишь нарушенное цветовосприятие.
Если бы современное искусство висело на заборе, никто бы претензий не предъявлял, почему оно висит в выставочном зале на видных местах?!
И прочая и прочая.
С одной стороны, художник работает на зрителя, а с другой, зритель, если не считать заказчика, это уж слишком расплывчато и общо. Реакция непредсказуема, даже если художник знаком с законами визуального восприятия. Современные музеи часто ругают, я же старалась осматривать непредвзято, памятуя о том, что и меня ругают не меньше. И хотя, не ради похвалы корпит художник, а всё-таки лучше промолчать, чем намеренно или непреднамеренно оскорбить. Кляксит и кляксит человек в своё удовольствие, с ножом к горлу не пристаёт, ни смотреть ни покупать не заставляет, а без таких чудиков было бы уже совсем серо и скучно жить. Дерьмо в баночке на стенде тоже объяснить можно: афродит писали много раз, он же, в своём роде первооткрыватель, шагает тропой не торной, на большой барыш не рассчитывая. Характер художника виден и в способе наложения мазков или штрихов, правда я не умею расшифровывать эти сигналы. Психологи-психиатры во всём видят патологию: хорошо им умничать задним числом, когда изначально известно, что художник был не от мира сего.
Мои собственные абстрактные работы тоже никогда не пользовались ни спросом ни вниманием, но после выставки вердикт был единодушен, что у меня «ещё не всё так запущено и продавать ничего не нужно, а нужно сберегать для музея…» Видимо, будем строить музей имени меня сами. Коллекция позволяет занять уже довольно большое помещение. Ещё и вход сделаю по 25 евро, тогда мои картины уже точно никто не потревожит.
Какая-то парочка смачно целовалась в каждом зале среди картин. Придут домой и будут трахаться под музыку Вивальди. Уж лучше культурная озабоченность, чем вообще никакой.
Первый раз вживую увидела фотореализм в виде двух огромных портретов в человеческий рост. Восхищает трудолюбие художника, стабильная психика и умение доводить начатое дело до конца. Меня же дотошной копирование со всеми мельчайшими подробностями приводит в злобно-унылое состояние, которое и не позволяет мне учиться по академической программе. Да и нужно ли?! Старого мастера из меня не выйдет, буду плодить Contemporary Art. Я в тренде!
Вчера вечером зашёл в ближайший хлебный магазин. Народу - никого. Хлеба навалом. У прилавка я. За прилавком - милая опытная продавщица.
- Здрасьте! Мне три батона и одну буханку.
- Секундочку, мне надо записать. Учёт и контроль, - улыбнулась она.
- Пишите кратко, - посоветовал я: Три Б и один Х...
Дама в фирменном переднике замерла с карандашом в пухленькой ладошке, в её озорных округлившихся глазах промелькнули какие-то личные воспоминания. И она с хохотом рухнула под прилавок.
- Спасибо, сдачи не надо.
Нам обоим стало неожиданно весело.
И сегодня бутерброды идут с улыбкой
Мой королевский пудель белой масти Атос Второй почил в Бозе 14 апреля 1999 года на 18 году жизни. Для всей округи пёс почти за пару десятилетий стал всеобщим любимцем, его обожали за красоту, интеллигентность и добрый нрав.
Кончина пуделя погрузила в траур всех окрестных жителей. Чтобы хоть как смягчить горечь моей утраты, товарищ отдал мне на пару недель дочку Атоса, красавицу Николетту, как две капли похожую на отца.
... Прогуливаюсь с Николеттой, а навстречу мне движется, держась за забор в качестве навигатора, изрядно поднабравшийся по случаю Пасхи сосед. И вдруг он впадает в ступор - в Николетте он узрел недавно усопшего Атоса, и, пораженный Божьим чудом, радостно-испуганно запричитал:
- Атос воскрес! Атос воскрес!!
Я не стал его разочаровывать:
- Воистину воскрес!
Вообще-то тимуровцем я по жизни не был, но когда попросили меня соседи плазму помочь на стенку повесить отказать не смог, - пенсионеры как-никак, да к тому же и одинокие, хотя и при четырёх детях и дюжине внуков…
Только мыслишка какая-то подозрительная закралась в голову: а зачем это им третий телевизор, ведь двое их…
И эта мыслишка ещё сильнее засвербила в темечке когда я этот телек увидал – аккурат вполстены.
Ну, я возьми и ляпни, мол, деньжищи какие отвалили за "зомбоящик", на что соседка, слегка смущаясь, поспешила меня успокоить:
- Да в кредит взяла без первого взноса, - и, слегка понизив голос добавила, - я так подумала: скоро конец света, и, может, отдавать деньги и некому будет после 21 декабря…
Сии доводы меня весьма развеселили, и я решил схохмить:
- Конец света, это значит, что свет вырубят сразу, везде и насовсем, и останетесь Вы и с кредитом неоплаченным в долгах по гроб жизни и с бесполезным ящиком на стене.
Тут бедная моя соседка аж с лица спала:
- Вот, ёшкин кот! А я-то, глупая, об этом и не подумала!
Ржевский вошел в палату, бережно придерживая плетеную авоську с сочными польскими яблоками. Поручик был в наброшенном на плечи халате поверх щегольски сидящей офицерской формы, он улыбался и выглядел совершенно живым.
Прапорщик Кобылин, подтянув тонкое байковое одеяло под самое горло, зашептал:
- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, огради мя святыми Твоими ангелы и молитвами....
- Ты что это, Яков Никитич? Не рад другу? Яблочки держи, намедни местные селяне целую телегу привезли в крепость на продажу. Извини, апельсинов нет - с Турцией воюем, сам знаешь. Да что с тобой? Бледный, трясет всего, а врач мне говорил - на выписку скоро!
- Ржевский, ты... живой? Но как??? Я же последнее, что видел - трое германцев с винтовками, а ты ствол нагана в рот... и выстрел. Это последнее, что слышал - меня один из них прикладом по голове приложил. Но ведь после этого не живут! Не живут!
- Ах, ты об этом? Да полно! Чтобы я застрелился? не дождутся! Да я лучше последнюю пулю в немца пошлю. Я же двух сшиб, и остальных бы мог, если бы не тот злодей с гранатой. Не думал, что он ее с пятидесяти метров добросит. А рванула совсем рядом. Не знаю уж, когда ты в себя пришел; а я, когда очнулся, эти трое уже в двух шагах, а у меня наган, как назло, стволом в землю зарылся. Палить начнешь - ствол разорвет. И врукопашную из положения лёжа на три штыка как-то не комильфо.
И тут я прикинул, что, хоть в ствол земля набилась, гильза-то после выстрела напротив ствола пустая стоит! Засовываю я не спеша ствол в рот... Немцы наблюдают, как русский стреляться будет - у них же принято в гробу прилично выглядеть, поэтому они в рот стреляются, а не в висок, как у нас. Тут еще один из них к тебе подошел, прикладом замахнулся. Ну, я в ствол дунул, всё в гильзу вылетело, и сразу палить начал самовзводом. Двух секунд не прошло, как всех троих успокоил, но тебя тот супостат успел раз ударить.
Ну, а там и наши набежали, остальных германцев кого перебили, а кто пошустрее - утёк. Тебя в лазарет, а меня медики осмотрели и отпустили - легкая контузия да сапоги хромовые мелкими осколками порвало. Вот, вырвался с позиций навестить боевого друга, а ты меня крестишь, как привидение...
Ты яблочки-то ешь! Надо будет - еще найдем. На батарее тебя ждут, приветы передавали. Выздоравливай и возвращайся!
______
Кобылин Яков Никитич - прапорщик 3-й батареи 55-й артиллерийской бригады крепости Осовец
«О Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына.
И я хочу от тебя дочку, и точка, и точка!» Песня певицы Натали, слова Р.Зименс
Праздник в детском садике. Детки повыступали на сцене, потом – произвольная программа с играми и угощениями. Один мальчонка годков 5, видать, из религиозной семьи, бегал и распевал песни про Бога и, подойдя к ровеснице, моей двоюродной внучке Стефании, спросил:
— А ты знаешь песни про Бога?
Стеша:
— Только одну.
— Какую? Можешь спеть?
— О Боже, какой мужчина…
Писатель роман не писал, но черновики после себя оставил, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Сначала написал роман, а потом и черновики к нему настрочил, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Герои романа якобы мучились и страдали, а сам писатель при этом только смеялся не только над своими героями, но и над своими читателями тоже, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Послушный писатель - мёртвый писатель, даже если он трижды и лауреат, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Был писателем и не стал писателем, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Всю жизнь мечтал, чтобы его хотя бы один раз запретили. Но писательское перо упорно выводило только то, что надо, вот и не запретили, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Хотел писать честно, но лучше других знал, что за это единственный гонорар - срок, ну вот и не сподобился, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
В Истории литературы, как и в любой другой Истории, остаются только палачи и их жертвы. Ну и побрёл послушно знамо куда, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Писатели на своём Съезде дружно осудили писателя, и все писатели с ними охотно согласились, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Главные писатели страны чувствовали в себе не только свой талант, но за своей спиной и всю карающую силу своей страны, без которой они никогда бы не стали главными её писателями, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
Когда писатели ходят перед властью на задних лапках, передние у них тем более свободны, чтобы в своих книжках воспевать того, кто поднял их на такую приятно недосягаемую высоту, В СОЦРЕАЛИЗМЕ ЕЩЁ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ...
В 1975 году зашли мы пообедать в ресторан «Псоу» в Леселидзе*, близ реки Псоу, в то время пограничной между СССР и ГДР (Грузинской
Демократической Республикой). С нами был и наш белый королевский пудель Атос Первый.
Встретил метрдотель:
- С собаками, а тым боле такым овчаркой, вход ЗАПРИЩОН!
Я возражаю:
- По названию, ресторан вроде для псов. А наш не овчарка, а пудель. Французы считают: пудель - уже не собака, хотя ещё и не человек. И он ваш клиент, закажем и на него.
- О, у нас абэдают французы! Спросым!
Французы горячо расцеловались с Атосом, сфотографировались на память и подтвердили мои слова.
- Харашо! Мылости просым! Только где пуделя кармыть будэм? Если б собака - должен есть пад столом, чилавэк - на столе. НАКРОИМ ЕМУ НА СТУЛЕ!
------
* [i]Ныне Гечрпиш - историческое название, для русского уха звучит как "штоб твою мать!". А более благозвучное Леселидзе - было в честь Героя Советского Союза, генерал-полковника Леселидзе Константина Николаевича, командовавшего войсками, оборонявшими Абхазию от гитлеровцев во время Великой Отечественной войны. Как для независимой Абхазии все его заслуги перечеркнуты тем, что он - грузин, а с Грузией, как известно, абхазы уже надружились.
"Вот на какой хрен сдалась мне эта корова, стерва рогатая? Ответь, а. Мне, горожанке, до мозга костей, дышашей духами и туманами, которая корову видела только на картинках, да еще на трамвайных путях, уходящих в даль Московских новостроек, разбредающихся стадом по полусонным деревням?
Нет, вру, слушай. Ведь было! Вот откуда она – эта память, этот теплый аромат коровьего навоза и парного молока, всосавшийся в кровь, пропитавший кожу и возвращающий меня назад, в легкое радостное, светлое детство".
У моей прабабушки была корова! Она производила на меня, маленькую горожанку, потрясающее впечатление. Я была изумлена, даже подавлена коровьим величием, этими огромными, округлыми бархатными боками, облепленными слепнями и мухами, толстым кривоватым хвостом, который нервно вздрагивал и вальяжно помахивал грязноватой пушистой кистью. Но главное! Я не могла отвести глаз от длинных, толстых сисек, торчащих в разные стороны, надутых и упругих, как пальцы гигантской раздутой резиновой перчатки, которую бабка надевала на бутыль с бродящим вином.
Корову звали Дашка. Помимо перечисленных красот, она была обладательницей необыкновенно красивых, томных глаз, влажных и порочных, как у блудницы, уставшей после тяжелой ночи. И еще у нее были длинные пушистые ресницы – предмет моей дикой девичьей зависти и плотоядных мечтаний.
Вечером, когда стадо устало брело по пыльной деревенской улице, я бросала все дела и бежала открывать ворота. Побаиваясь крепких, изогнутых лирой рогов, я быстро взбиралась на перекладину и висела, как макака, наблюдая сверху за своей конкуренткой в девичьей красоте. Дашка медленно, тяжело перебирая ногами и глухо стуча копытами, вальяжно входила во двор, печальные глаза смотрели куда-то внутрь, в район тяжелого, раздутого живота, мерно раскачивались налитые сиськи, описывая округлую амплитуду. Я же, свесившись с перекладины, украдкой норовила погладить по гладкой, вздрагивающей спине.
Дашка парно и тепло дышала, раздувала выразительные ноздри, а длинные пушистые ресницы трепетали…
Из дома выходила бабушка, деловито вытирала руки белоснежным полотенцем, и я сладко замирала, в ожидании своего долгожданного ежевечернего действа.
Бабушка приносила идеально чистое эмалированное ведро, гулкое и молочное внутри, проглаженные тряпки и кружку со сливочным маслом. Она начисто протирала Дашкины сиськи, при этом корова стояла, тяжело расставив ноги, отдувалась и периодически ласково посматривала на меня, чуть скосив прекрасные глаза. Я сидела, не сводя глаз под широким дедовым верстаком и вбирала, втягивала в себя запахи, шорохи и тихий вечерний свет.
Потом, бабка смазывала сливочным маслом длинные сосиски –пальцы под коровьим животом, они прямо под ее руками набухали и почти лопались от полноты и натуги.
Подставив ведро, она делала какое-то четкое и мастерское движение, уже тогда мне, девчонке, казавшееся слегка неприличным, и тугая, желтовато-белая струя со звоном била, стекая по стенкам и струясь.
Наполнив почти полностью ведро, бабка процеживала в кружку через чистейшую марлю густое, маслянистое и казавшееся мне жутко противным, молоко, ждала когда я, давясь, выпью, и давала мне за этот подвиг прекрасный, тяжелый, полновесный рубль… В сарае чисто пахло свежей древесной стружкой и теплым нежным запахом парного молока. А сквозь щели проникали веселые вечерние солнечные лучи, в которых плясали тонкие пылинки.
Прошло …. дцать лет….
С ловким, сильным и стройным, загорелым мачо, обладавшим нежной, изысканной душой, писавшем стихи и певшим старинные романсы, подыгрывая себе на семиструнной гитаре, который вдруг неожиданно вскружил мою шальную голову мы собрались поехать на пару неделек в отпуск.
"Слушай, птица"- сказал он мне – "Мы проведем с тобой этот отпуск так потрясно, как ты никогда не отдыхала. Вот представь – в деревне всего десять домов. Вокруг лес, озеро, такое, что видно дно до последней песчинки, по берегу гуляют кони, ты сможешь утром ездить верхом. Мы будем жить в огромном доме у деда, у него пасека, свежий мед. Все свое, свежак! Я рыбу буду ловить, она там идет прямо в руки. Цветов – по пояс, запах –чудесный! Купаться будем в озере – голыми, там никого нет, одни русалки плавают"
Все это меня не сильно впечатлило, я до визга хотела на море и скуксилась.
"И у него корова, представляешь? Молоко парное будем пить и ягоды со сливками кушать на вечерней заре! С шампанским!"
Я прислушалась. В мой мозг, отравленный мечтами о дорогом курорте и куче нарядов, которые я приготовила еще с зимы, проникло забытое слово.
Корова! Время повернуло вспять, ниоткуда возник теплый, парной аромат и подняла голову генетическая память.
…Чемодан был набит разноцветными тряпками до упора, полупрозрачные сабо на тонком каблучке цвели огромными маками, оттенка осатанелового пламени, точно в тон полупрозрачному расклешенному сарафану с лямками почти незаметными, как соломинки для коктейлей, заняли самое почетное место. Мы с трудом захреначили чемодан в багажник и весело рванули навстречу прошлому и будущему. К корове.
К деревне вела дорога, почти незаметная, теряющаяся среди огромных почти черных елей и высокой мохнатой травы, источающей одуряющий медовый запах. Темные покосившиеся крыши маленьких домов, сгрудившихся как овцы, на одной узкой улочке, игривые тропинки, разбегающинся по холмам, которые обступали деревню с трёх сторон, тесно сжимая её разомкнутым обручем и Озеро! Огромное, сияющее, необъятное и величественное... Это был рай!
На порог самого большого, любовно обихоженного дома, сверкающего белизной аккуратной побелки, вышел дед. Дед был из сказки, он был пасечник. . А может - Дед мороз на отдыхе. Рубаха навыпуск с пуговичкой на вороте, холщовые штаны и седоватая, окладистая борода. Его натруженные, узловатые руки, слегка сутулая спина и широченные плечи говорили о постоянной тяжелой работе, а тоненькие лучики морщинок у светлых, не по возрасту ясных глаз, о добром и веселом нраве. Он приветливо помахал нам рукой и мы вошли в дом.
В огромных бревенчатых сенях пахло сухой травой, цветами, медом и чем-то еще таким знакомым-знакомым! Тонкий, почти неуловимый запах - это пахнут сушеные яблоки, поняла я, вспомнив вкуснющие компоты, со странным названием "узвары", которые варила моя прабабушка на праздники.
В светлой комнате с начисто выбеленными стенами, выходящей окнами прямо на озеро мы швырнули вещи подальше в угол и упали на кровать. Блаженно зажмурив глаза, я представляла, я практически ощущала всей кожей прохладную, как будто газированную воду озера, и уже плыла, мягко качаясь на ласковых волнах. Я буду плыть пока не скроюсь из глаз и никто уже не вернет меня в суматоху никчемной жизни, вечную суету и сутолоку моего огромного города...Я буду тонуть в переливчатом сиянии, похожем на чешую сказочной рыбы и только дельфины....
И тут, резко выдернув меня из дремотного кайфа, в комнату ворвался запах! . Нет! Теплый, плотный аромат не ворвался, он мягко пролился, прокрался а сонную комнату, шекоча ноздри и нервы аппетитными потоками.
Я вскочила, как подорванная и сделала стойку. Я вдруг почувствовала, что до моего радостного, светлого, такого замечательного детства, того, в котором я тонула в любви и счастье, мне нужно сделать только один шаг.... Только шаг!
"Ой, чего же я валяюсь! Пойду посмотрю, как дед корову доит", опомнилась я. Сквозь слегка запыленное стекло огромного окна проникали желтые, струящиеся лучи вечернего солнца.
И тут в дверь влетел мой нежный и страстный мачо, веселым козлом ускакавший в неизвестном направлении, который уже часа три где-то шастал, полностью забыв про свои мачовские обязанности.
Мачо напялил старые кирзовые сапоги, драную клеенчатую куртку, наперевес держал здоровенную кривую удочку и морда у него была хитрая и абсолютно счастливая. Я с интересом наблюдала за резкой мимикрией моего изысканного, капризного мужчины и его точной маскировкой под пейзаж.
"Слушай" - с невесть откуда взявшимся рязанским "А", прокричал мне мой идальго, нетерпеливо перетаптываясь и прядая ушами - " Дед свалил к сыну, в другую деревню, на лисапете. И он сказал, что моя хозяйка, то есть ты, корову сама подоит! Хозяйка, подоишь?"
"А как же!"- не очень уверенно проблеяла хозяйка, честно глядя в мужественные глаза своему добытчику- " Он сказал где у него ведро и полотенца?"
Не буду описывать ту предхирургическую подготовку, которую часа полтора проводила хозяйка, по всем правилам асептики подготовив ведро, руки и полотенца. Это пусть останется за кадром. В том ведре спокойно можно было бы культивировать генетический материал, не опасаясь его заражения и мутаций.
Одев длинное белое платье, которое я специально купила для воскресных поездок в церковь и завязав кружевной шарф с вышитыми кружевными ромашками на манер деревенской красавицы, я встала в задумчивости над нехилым рядком обуви, которую я приперла на всякий разный случай. Я понимала, что надо одеть галошки, симпотные резиновенькие, специально для дождика припасенные, но сабо! Прозрачные сабо с огромными маками манили к себе магнитом... И я напялила их!
Ошарашенный таким видоном хозяин раззявил был рот, но тут же благоразумно его захлопнул, понимая, что эту бодягу надо закончить как можно быстрее, потому что уже вечереет и в озере стынет рыба!
Торжественной процессией, держа на вытянутых руках стерильное ведро, обмотанное стерильными тряпками мы двинулись к сараю. Платье слегка путалось под ногами, сабо соскакивало с травянистых скользких кочек, но я терпела, стараясь не упасть. Я несла в хрустальном, привезенном из дома фужере для коньяка, прокипяченое сливочное масло, накрытое проглаженным носовым платком.
Перед моим внутренним взором плыли, двоились и множились, расходясь и сливаясь вновь, чудные картиры моего детства... Милая добрая корова с томным взглядом, улыбающаяся мне из -под ресниц и приветливо помахивающая пушистой кисточкой на хвосте, белоснежное молоко, тихо плескавшееся в ведре и высокие глянянные кувшинчики, полные сливок, плотными рядами выставленные на специальной полке на погребице... "Ишь! Глянь ко!" - говорила моя бабушка, глядя как дед выходит из сарая, украдкой вытирая белые усы...
Мы открыли дверь сарая,.. Поджарая, маленькая как коза, сухощавая корова со спиленными рогами, недобро посмотрела на меня через злобный прищур черных глаз, и мне показалось, сплюнула на подстилку. Она изо всех сил ипошила себя хвостом по бокам, озверело отгоняя слепней.
Вокруг нее, геометрически ровными кругами лежало дерьмо, которое дед, видимо не успел убрать. Корова, увидев дурное белое существо с ведром, нарисовавшееся в дверях, нервно взмукнула, лягнула ногой и обосралась.
"Ее зовут Песда!" - от двери, свистящим шопотом, явно не стремясь проходить внутрь, просвистел мой господин.
"Каааак?" - Каркнула я от неожиданности, свалившись левой ступней со шпильки набок- "Что ж ты раньше то не сказал?" . Нога предательски взмокла и на подоле проступили противные желтые пятна.
Песда мерно кивала безрогой башкой в такт нашему разговору. Частота взбрыкивания и амплитуда удара заднего копыта явно усиливались. Тут я вдруг подумала, что рога этому исчадью спилили явно не зря. Вот только ноги не оторвали почему-то. Хотя бы вот эту-заднюю. Дед, похоже не Мороз, а тореодор.
" Коровка моя хорошая, миленькая, солнышко мое ясное, кисанька, рыбанька"- залебезила я, подползая исподтишка к правому коровьему боку.
Песда изумленно глянула в мою сторону, такой белой идиотки она еще не видела, хрипло взмукнула, и неожиданно подпустила меня к себе.
Вся мокрая до нитки, чувствуя как пот струистыми ручьями сбегает по спине и стекает в трусы, а идиотский синтетический шарф перекосило, и он перекрыл мне пол-лица вместе с дыхалкой, я дрожащими руками развязала ведро, подвинула табуретку и тяжело плюхнулась рядом с Песдинским поджарым животом. В моей голове стали появляться и довольно громко звучать в мозгах малознакомые, но явно где-то слышанные слова - "А ну бы на *** эту песду. Хуле мне молоко это при****елось, ебаны в рот". Я мало понимала свой внутренний голос, он говорил на иностранном языке, но что интересно, я была с ним полностью согласна!
Мачо стоял в дверях и взглядом промерял расстояние до места моей посадки, продумывая, видимо путь моего отступления между лепешек коровьего дерьма.
Но надо было знать меня лучше! Раз я начала дело, его нужно довести до конца!
И, решительными движениями, я сдернула с фужера платок, смазала руки маслом и стала искать глазами благодатные молочные, огромные и упругие сиськи, которые должна иметь любая уважающая себя корова, даже если она Песда.
Сисек не было! Вернее они были, но маленькие, пустенькие, болтающиеся на сморщенном мешочке. "Это надо массировать и все появится"- подумала я, увязывая в своей голове имеющиеся знания о похожих, известных мне не по наслышке, образованиях с сельскохозяйственными теориями. Я плюхнула Песде на сиськи добрый шмат масла и начала массаж.
Видимо профессионализм не пропьешь, и офигелая корова даже не взмукнула, а стояла и балдела, отставив хвост под прямым углом и расставив зачем-то задние ноги.
У хозяина моего, видимо тоже возникли какие то ассоциации, и он осторожно прополз поближе, лавируя между дерьмом и спотыкаясь на соломе, отставил удочку и прижался ко мне чем-то жестким и горячим.
Но мне было не до лирики. Я поняла, что пора переходить к следующему этапу. И неуверенно потянула вниз две маленькие сиськи, похожие на недозрелые огурчики.
Песда нервно лягнула ногой, повернула башку, угрожающе посмотрела на меня и рыкнула.
Твердое образование, упирающееся мне в плечо исчезло и похолодело. Я дернула посильнее. Потом еще разок- как следует!
Тут явно что-то произошло. Потому что загремело ведро, из под моей задницы выскользнула скамейка, я успела вскочить на ноги, но предательские каблуки подломились и я со всего маху ипнулась на спину, расставив ноги. Шикарные сабо взметнулись и одно из них, блеснув красным маком, захреначило Песде по лбу, прямо острым каблуком.
Озверелая скотина взвилась, как хороший конь, и передними ногами захреначила в стену, сбив огромное тяжелое ярмо, которое точно вписавшись, наделось на ее дурной безрогий котелок, оглоушив не по детски. Корова не удержалась на задних костылях и хренакнулась всей жопой на пол, подбив по дороге в конец офигевшего мачо.
Мачо, взмахнул крыльями, попытался взлететь, но рожденный ползать летать не может, и он закончил свой полет в здоровенной круглой куче свежего коровьего дерьма, распластавшись посреди него животом! Брызги пулеметной очередью расстреляли мое белое платье, изысканный шарф, параллельно залепив мне в рот, и заодно добили полумертвую Песду.
"Ипаны в рот, пейда недодроченная, куеища тупая! Куле, ты ипанутая дебилка, надрочила своими пейдоручками. В жопе их надо было держать, пинтить тебя некому, куесоска, хренова"- заревело на весь сарай, каким то тонким, бабьим голоcом, эхом отдаваясь в высоких деревянных сводах. "Какого куя ты не сказала, что ни куя доить не можешь, а только куй терзать, пейда тупая".
Я удивленно озиралась, ища то несчастное создание, к которому были обращены эти страшные слова. Никого вокруг не было кроме меня и несчастной Песды, но она не слушала, изо всех сил старалась подняться и скользя в собственных кругляшах...
Мой бледный, изысканный рыцарь, оказался ни разу не рыцарем, а дерьмом собачим. Я грустно брела по двору, спотыкаясь о подол вконец замурзанного платья. И тут открылась калитка.
"Эй, хозяйка, корову забирай. Давай дои скорее, молока седни будет, ооой! Да и тЕлка уж соскучилась без мамки, гыыы".
В ворота тяжелой, вальяжной поступью, волоча полные, налитые, тугие, свисающие почти до земли сиськи под сытым, толстым животом, чуть поводя бархатными боками входила корова. Она грустно и жалостливо посмотрела на меня влажными, добрыми глазами и приветливо взмахнула огромными ресницами... Остро запахло молоком...
Кошка Клеопатра сидела рядом со шкафом и читала вслух журнал 23 века.
«У собаки нос всегда холодный и влажный. По одной из древних версий на Ковчеге Ноя собаке досталось место у самой двери, да и то носом наружу. За 40 дней и ночей, а они были дождливыми, собачий нос остыл и основательно увлажнился».
Неподалеку сидел кот Цезарь. Он внимательно слушал, о чем читает Клеопатра.
- Подумаешь у нас тоже носы холодные, да и побольше запахов различают, чем у этих собак – мяукнул очеловечено Цезарь.
- А ты знаешь, кто такие собаки? – спросила вдруг Клеопатра.
- Я знаю, кто такой Юлий Цезарь! – воскликнул Цезарь.
- Один ум собаки стоит двух умов котов, - снова за свое взялась Клеопатра.
- Я про одно, ты про другое и перестань расхваливать этих придурошных собак - возмущался Цезарь.
- От твоего Цезаря остался обломок каменного сидения в руинах Рима, - сказала Клеопатра.
- Он был великим и могучим, - произнес величественно кот.
- Он был императором и возглавлял сенат, а великим и могучим был бутерброд!- пояснила кошка.
- Тот бутерброд, с которого ты стащила красную рыбку, не поделившись со мной, - сообщил жалобно кот.
- Ведешь себя как плебей, - не унималась кошка.
- Может тебе про Курии рассказать поподробнее и кто в них участвовал, - защищался кот.
- Продолжаю читать журнал, - раздосадовалась кошка.
- А я свою книжку буду читать, - хмыкнул Цезарь.
- «Собачье сердце» ты читаешь? – иронично заметила кошка.
- Да, я второе слово «сердце» прочел, а собаки-то и не заметил, - засмеялся кот.
-Тебя вообще собаки не интересуют, - мяукнула Клеопатра
- Почему же куриные сердца пробовал, попробую и собачье, что там о нем пишут, какое, на вкус? – не унимался Цезарь
- Это тебе не кулинарная книга, - вздохнула Клеопатра.
- Ты думаешь, поймешь, как из собаки научным методом получился человек? – добавила она.
-ОООО, А там еще собака и человеком стала, - ликовал Цезарь.
- Да стала, - уже не дружелюбно ответила Клеопатра
- Таким же методом, как мы из кошек превратились в людей, - обрадовано воскликнул Цезарь
- Да уж, превратились на свою голову, - обозначила кошка.
- Как мне пошалить хочется по привычке, - заключил Цезарь.
- Абыр-валг, - ответила кошка.
- Это еще что? – удивился кот.
- Это первое слово Шарикова, он же необразованный получился, ответила кошка.
- А представляешь, если б интеллектуальному человеку так повезло, как нам, - обнадежил кот.
- А кошачье все равно осталось, чувствуешь? – полу мяукнула кошка.
- Помнишь наши первые слова?
- Ты сказал «Лабиринт»
- А я «Фантасмагория»
- Ладно, и больше ни слово о собаке, - решила Клеопатра
-Нет, продолжим, я не на шутку заинтересовался собаками и книгу мне еще читать, - возжелал кот.
- А я думаю, что нам жилище бы другое поискать, - грустно произнесла Клеопатра.
- Думаешь, профессор не угомонится со своими опытами, и мы обратно шерстью обрастем, перестанем говорить, замяукав как прежде, - смеялся Цезарь.
- А Шариков снова стал собакой, - всплакнула Клеопатра.
- Клепа, а зачем ты мне рассказала, чем все закончилось, - неудомевал Цезарь.
- Кошками бы нас быстро взяли, для ребенка, например, - шепнула Клеопатра.
- Не волнуйся, дорогая, а людьми на работу берут, - успокоил ее кот.
- Значит, на жилье заработаем, - обрадовалась она, как котенок.
- Подожди еще во всем разберемся, мы же всего месяц назад стали людьми))