ХОХМОДРОМ- смешные стихи, прикольные поздравления, веселые песни, шуточные сценарии- портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ - портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ

Смешные истории: самое свежее: стр. 8

ХОХМОДРОМ
СПРЯТАТЬ ТЕКСТЫ
НАЙДЁТСЯ ВСЁ >>>
НАШИ АВТОРЫ
ОБСУЖДЕНИЕ
Удачные произведения
Удачные отзывы
Добавить произведение
Правила сайта
РИФМОСКОП
Присоединяйся! Присоединяйся!
Смешные истории: самое свежее: Стр. 8  Оцен.   Раздел    Дата   Рец.   Посет. 
 

ИНСПЕКТОР И ВЕРА ВИКТОРОВНА

(Нахимоза) 		  10  Смешные истории  2021-02-04  0  191
карнизы ДОСа
Нашим «…отчаянным подругам»

      Полковник Пузачев, главный инспектор Суворовских и Нахимовского училищ, неспешно раскурил послеобеденную папиросу. И, также неспешно, подошел к открытому окну номера в военной гостинице. Гостиница очень удобно расположилась в огромном доме на Петровской набережной. Этот дом, чудо сталинского соцреализма и глобализма, более известный среди нахимовцев, как «буржуйка», возвышается над Невой колоритной скульптурной группой
« Работница и Моряк» (К слову сказать - Мухина отдыхает).
      Из гостиничного окна открывался чудесный вид на «… Невы державное теченье…», Летний сад и домик Петра Великого. Вдалеке, полуденным солнцем, сверкал купол Исаакия.
      Дым папиросы неспешно поднимался к потолку, закручивая замысловатые фигуры в воздухе.
      Пугачев был поглощен в послеобеденные мысли, предвкушавшие полковнику расслабляющий сон.   
      Внезапно, с наружной стороны окна, послышались шаги. Пузачев насторожился, как    охотничья собака, почувствовавшая дичь:
      - Ну, давай-давай, подходи. И, если ты, дружок, относишься к категории «товарищ военный» и, если, не дай Бог, у тебя обнаружатся нарушения в форме одежды или не строевой шаг, - промелькнула инспекторская мысль, - я тебе покажу «мать Кузьмы»!
То, что он увидел в следующее мгновение, повергло его в шок.
В проеме окна, возле которого он раскуривал папиросу, любуясь красотами Северной Пальмиры, появились три фигуры нахимовцев. Приложив правую руку, в воинском приветствии к бескозыркам, и вытянувшись «во фрунт», они рявкнули в унисон тремя глотками: - Здравия желаем, товарищ полковник!
      Пузачев остолбенел. Автоматически приняв строевую стойку, он ответил:
      - Здравия желаю, славные нахимовцы! Вольно!
      И тут до него дошло, что «славные нахимовцы» не могут дефилировать перед его окном, так как оно расположено на высоте нескольких метров над уровнем тротуара. Он протер глаза, покрутил головой, помассировал затылок:
      - Что за новождение? Пригрезилось, что ли? Нахимовцы. Строевая выправка…
      Мысли путались. Они, то исчезали, то все вместе и одновременно лазали по всем извилинам полковничьего головного мозга, а то залезали в волосы и заставляли их вставать дыбом и шевелиться.
      - Нет! Это полный нонсенс! – только и сказал полковник.
      Он выглянул в окно,   и сердце его замерло от увиденного. Нахимовцы, как - будто растворились, пройдя через стену гостиницы, вдоль которой шел широкий плоский карниз.
      Пузачев сел на стул. В голове шумело. В горле запершило. Руки не находили себе места. Он встал со стула и еще раз посмотрел в окно:
      - Интересно, а куда они шли? А главное – откуда? И, вообще, каким образом они попали на карниз?      
      Он рванулся из номера на вахту: « Кто проходил? Куда? Когда?»
      Ответ, впрочем, его не удивил: « Никто. Никуда. Никогда».
      - Что за чертовщина! Они же мне не померещились. Да еще – «Здравия желаем!» - сам с собой разговаривал полковник, - Только вычислив этих троих, я смогу узнать правду. Ну, держитесь, «славные питоны»! Тьфу ты, семь-восемь…
      Развал и схождение его мыслей прервал скрип открываемого и вновь закрываемого окна одного из соседних гостиничных номеров.
      Пузачев выскочил в коридор, и, походкой «пограничник Карацупа в дозоре», пошел вдоль линии дверей. Он тщательно прислушивался.
      У одного из номеров он остановился и стал слушать доносившийся из-за двери разговор:
      - Вот это парни! Ну, учудили! Это ж надо додуматься, на всю набережную – «Здравия желаем!» Верка! А не попадутся?      
      - Да нет, Ириша, эти не попадутся. Ты вспомни, как они в Москву приезжали. Штаб Московского военного округа «на ушах стоял». А они на всю улицу Осипенко «Желтую подводную лодку» горланили. И ничего! Эти – где угодно пройдут! Жаль, «отцы-командиры» разлучат их. Да, очень жаль. И Михаил Ефимович помочь не сможет.
      - Да, Верунчик, ты права. Михаил Ефимович вряд ли им поможет. Тут даже дядя Дима бессилен. Ты же знаешь его взаимоотношения с Сергеем Георгиевичем.
      - Ага! Это то, что я ищу! – Пузачев резко, без стука, рванул дверь номера и ринулся во внутрь, - Кто это везде пройдет? Фамилии! Номер роты! Номер класса! Клички! Что было на улице Осипенко? Отвечать!
      Через мгновение он сел на, вовремя подставленный одной из девушек, стул, т.к. в ответ на его «психическую атаку» получил из графина литр холодной воды в лицо.   
      Он ошалело смотрит на двух молодых девушек наклонивших к нему свои лица. В их глазах «прыгали бесенята» - глаза смеялись.
      - Полковник! Вы, наверное, свои погоны купили на Кузнецком мосту, судя по Вашим конюшенным манерам.
      - Нет, Ириша! Судя по его манерам, его и конюшенным манерам не обучали, – заметила вторая девушка, которую звали Вера.
      Полковник сидел, нахохлившись, словно воробей под дождем. С его волос и лица стекали ручейки воды. Тужурка и рубашка быстро покрывались водяными пятнами.
      - Вам это с рук не сойдет, барышни! – начал заводиться Пугачев, - Вы сегодня же отсюда вылетите! Это ж надо, что удумали!? Самовольщиков через окно принимать! А, если бы они нае… хм, я хотел сказать – навернулись бы, т.е. сорвались с карниза?
      Его голос набирал силу. Он вновь почувствовал себя главным инспектором, даже больше – волком в стаде овец.
      Однако грозный тон Пузачева на обеих девушек не произвел никакого впечатления.
      - Умерьте Ваш тон, товарищ полковник! – повысив голос, бросила ему в ответ высокая девушка, которую звали Вера, - Вы еще не знаете - с кем говорите. И, вообще, я Вам не «что удумали», а Вера Викторовна…. И она назвала свою фамилию.
      Полковник, услышав фамилию, подскочил со стула, словно он сидел на раскаленных углях. Он рванулся в обратную сторону – из комнаты. За ним, на полу, остались лежать перевернутые стулья, на которые он натыкался, как начинающий спринтер на барьеры.
      Вдогонку ему из комнаты несся девчачий смех.      
      В своем номере он лихорадочно думал:
      - Девки! Еще грозят! Хотя, какие, к черту, девки! Дее-е-е-воньки…. Приехали эти, - его опять распирала злоба, - девки, девки, девки! Елы-палы! Их же вычислить надобно!
      И он, не переодеваясь, галопом помчался в здание училища.
      К его огромному сожалению все нахимовцы были налицо, а вспомнить физиономии орущих «здравия желаю…» «строевиков» он, от чрезмерного волнения при общении с Верой Викторовной, не мог.
      В номере гостиницы главный инспектор открыл бутылку коньяка, налил полный стакан и залпом выпил.
      Ночью ему снились цветные сны – три нахимовца идущие строевым шагом и девицы, бросающие к их ногам охапки цветов.…   А в окне виднелось лицо человека, фамилию которого он услышал от Веры Викторовны. И его внезапно прошиб холодный пот.
      Утром Пузачев отменил проверку училища и, сославшись на неотложные дела, убыл в Москву.
      А Вера Викторовна оказалась права – этих трех, что горланили «Желтую подводную лодку» на всю улицу Осипенко, что в городе Москве, и гуляли «во фрунт» по карнизам «Буржуйки», что в городе Ленинграде, разослали в разные высшие училища.
      Их офицер-воспитатель, майор-орденоносец Павел Иванович Коротаев, перед распределением сказал командиру роты и одновременно своему другу майору-орденоносцу Жоре Тихомирову:
      - Жора. Если этих троих направить в одно училище, то они его, либо спалят, либо на нем придется менять вывеску. И, как жаль, что они… наконец-то уходят…

Примечания: Дядя Дима, Дмитрий Степанович – Полянский Дмитрий Степанович, член Политбюро ЦК КПСС
      Михаил Ефимович – Катуков Михаил Ефимович, маршал бронетанковых войск, инспектор МО СССР
      Сергей Георгиевич – Горшков Сергей Георгиевич, адмирал флота Советского Союза, Главком ВМФ
 

Техника безопасности

(Леонида) 		  12  Опечатки  2021-02-04  0  236
То, что Некрасов писал в свое время про русскую женщину и сейчас актуально. Не важно, что избы в таком количестве не горят, и кони железные, но пыл наш праведного гнева вспыхивает все так же - за три секунды!!! И объект этого гнева все тот же – мужчина. Не важно, любимый или сотрудник, россиянин или иностранец.    Вспыхивают и вваливают по полной программе. Знай наших!
    У нас в городе общероссийская стройка и работают наши женщины бок о бок с турками, китайцами. Часть иностранцев уже познает загадочную русскую душу…

   - Кто я??? Кто я??? – со сталью в голосе и взглядом обиженной самки бизона вопрошала Марь Иванна. Она уже искрила и дымила как проводка. И медленно вставала, дабы преподать урок культуры речи… Бедный китаец, расторопно бежавший к ней, не знал, что несётся на верную погибель…

   - Кто я??? Какого тебе чаю???...... Читал СМС влюбленный турок и пытался понять… Нет, не пытался… Жадно всматривался в экран телефона, хлопал густыми ресницами… Он просто написал «Скучаю»… Загадочная русская душа… Что ответить????
    Только СМС выглядело как «сука чаю»…

    А китаец бежал к Марь Иванне с криком: «Пииз-да-ты!» Что означало на русско-китайском – «Без даты»!!!

    Я только теперь поняла, почему для разрешения на работу, иностранцам необходимо сдавать экзамен по русскому языку... Дабы наши женщины их не травмировали... Правила по технике безопасности прежде всего...
 

СКАЗКА О ЛЮБВИ РЫБАКА И РЫБКИ

(Олег ЛИЕВИЧ) 		  40    2021-02-02  4  367
НЕДОБРАЯ
      СКАЗКА
      О
      ДОБРОМ РЫБАКЕ
      И
      НЕДОБРОЙ РЫБКЕ
      (175 лет спустя)

Жил Старик со своею Старухою
У самого Синего моря.
И все у Старика со Старухою было,
Только у Старухи не было ни дня,
Когда бы у нее было настроение,
Потому, что давно у Старухи не было…
И бранила Старуха Старика
Хотя и сказочно, но не «по-детски»
Толи за то, что у нее не было,
Толи за то, что было у Старика,
Но не с нею…
Тогда выходил Старик на яхте белой
Во самое море Синее,
И там так предавался «синьке»,
Что море очень Синее казалось бледно-голубым
По сравнению с синим Стариком.
Тогда волновалось Синее море,
Да так, что чернело от зависти сказочной,
Что аж исходило пеной белою…
Прежняя сказка – ложь поведала,
Не забросил Старик невод, а выронил
Из трясущихся пьяных рук,
А когда с трудом невод «выудил» -
Удивлен был уловом мизерным…
К синим старикам-охотникам (на суше)
Обычно ходят белочки говорящие,
А к старикам-рыбакам-синякам
Рыбки приплывают поболтать по-человечьи…
- Смотри-ка, рыбешка-мелюзга попалась,-
Начал было свой монолог Старик.
Но монолог его (диво дивное)
Тут же превратился в диалог
К удивленью Старика несказанному.
- Не я, Старик, попалась, а ты попал! –
Отвечала ему Рыбка человечьим голосом…
И тут синий Старик от испуга
Дал себе твердое слово бизнесмена:
Не пить больше… Или хотя бы меньше…
Общими силами невод распутали,
И присела Рыбка на шезлонге…
С трудом сфокусировал Старик глаза свои
На Рыбке необыкновенной…
А у ней на голове корона золотая
(С конкурса «Мисс Синее Море»)
Каменьями вся усыпана,
Да в каждом жабре сережек по нескольку
Ценности необыкновенной, аукционной,
Да на каждом плавнике еще
Как не браслетик, то цепочка
Заморских Домов ювелирных,
И это не считая колец и перстней многочисленных…
Сидит-сияет, вся в золоте – пробы негде ставить!
И решил добрый Старик отпустить красавицу:
- Ступай себе с миром, Золотая Рыбка!
- Стопэ, Старик, а как же три желания?!
- Да все у меня есть, чего еще желать?! –
Удивился Старик и рассмеялся.
- Зря ты ржешь, аки конь ретивый,-
Блеснула уж не златом, а стервозностью красавица.
И так эротично закинула невероятной
Длины и стройности левый нижний плавник –
На нижний правый - логично аналогичной
Стройности и длины…
- Не тупи, Старичок, моих три желания,
У меня оплата почасовая…
Я со Стариками бесплатно не отдыхаю…
…И начала Зазноба чешуйчатая
Озвучивать по-человечески
Нечеловеческую свою первую «хотелку» -
Со скоростью акулы интимно-денежных отношений,
Превращаясь из Зазнобы в Занозу...
И выразила Старику в доступной форме то,
Что ни в сказке сказать (могут детки читать),
Ни пером описать:
Короче, весь прейскурант на все!

…. (Дальше – в книге)
 

Душ проекта 68-бис...

(Нахимоза) 		  8    2021-02-02  0  183
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

      Неожиданно в Посту Энергетики и Живучести («ПЭЖ») крейсера «Адмирал Сенявин» появился командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Валерий Георгиевич Пирожков. Он плюхнулся на диван, натянул пилотку на глаза и произнес: «Трюмный, меня ни для кого нет. Где? Не знаю. Где-то по кораблю ползает. Воду в души не давать никому. Понял?»
      Командир трюмной группы лейтенант Сашка Ильин, он же, в данный момент, Дежурный по БЧ-5, ответил коротко: «Есть!»
      И в «ПЭЖе» наступила тишина, только слышались звуки работы контрольных приборов.
      Через некоторое время в «ПЭЖе» раздается телефонный звонок.
      Трюмный представился и услышал:
      - Это командир БЧ-2 капитан 2-го ранга Терских говорит. Мы тут с помощником командира решили в моем душе помыться. Включи насос.
      Трюмный отвечает, как приказал ему командир БЧ-5:
      - Товарищ капитан 2-го ранга, воду подать не могу. Только с разрешения командира БЧ-5.
      - А где механик? – слышится в ответ.
      - Не могу знать. Пошел в обход по кораблю, - отвечает трюмный.
      - Слышь, трюмач, ну, дай водичку в душ. Хоть на пять минут, - просит того Терских.
      - Не могу, - слышит он в ответ из «ПЭЖа».
      И в трубке послышались гудки.
      Минут через десять телефон опять зазвонил.
      В трубке уже раздается голос помощника:
      - Трюмный, ну, где он бродит, этот Дед? Никто не знает. Дай водичку. Помыться хочется. Ну, дай, хоть на пять минут.
      Пирожков приподнимает пилотку и, повернув голову в сторону своего дежурного, спокойно говорит:
      - Ладно, дай им воду на пять минут. Включи насос.
      Он опять натягивает на глаза пилотку и погружается в дрему.
      Трюмный отвечает помощнику в телефонную трубку:
      - Идите в душ Командира БЧ-2. Насос включаю.
      Он кладет трубку и нажимает кнопку пуска насоса.
      Проходит какое-то время.
      И тут Дежурный по БЧ-5 слышит голос, раздающийся с дивана:
      - Трюмный. Пять минут прошло?
      - Так точно! – отвечает дежурный.
      - Так какого черта насос еще работает? Вырубай воду! – звучит тот же голос. Голос Командира БЧ-5 крейсера «Адмирал Сенявин».
      Шурик Ильин так и поступил – нажал кнопку и остановил насос.
      
      От дежурства трюмного отвлек очередной телефонный звонок.
      Из телефонной трубки несся не то рев, не то вой. Волны флотского мата накрыли Сашку, словно волны цунами:
      - Трюмный! Ты, что там….. Да я тебя….. Почему…. вода кончилась? Мы же…. все в мыле….
      Сашка спокойно ответил, что, мол, командир БЧ-5 приказал.
      В ответ услышал:
      - Как приказал? Он….. где? В вашем….. «ПЭЖе»? Так…. дай ему трубку….
      Сашка опять спокойно отвечает:
      - Командира в «ПЭЖе» нет. Находится на обходе. Позвонил по телефону.
      Из трубки несется:
      - Дед! …… за что? Дай…… воду домыться…..
      Пирожков встает с дивана, берет у Сашки трубку и произносит:
      - А волшебное слово?
      И слышит в ответ:
      - Что? ….. краб ты сушеный! …… хоть и морской, а….. волчара позорный…. Мы по коридорам…. из одежды только мочалка…. Бегаем….. его ищем…. А его…. опричники…. только и знают…..    не знаем – где….
      И дальше: «Ну, пожалуйста…»
      Механик рассмеялся и продолжил:
      - А из пушки, Тера (так на корабле звали Терских), дашь стрельнуть?
      - Дед, давай воду…. У нас уже…. отмерзли….. Да, дам!.... Дам!.... Только воду…. дай! – слышит он из трубки голос главного артиллериста.
      - Трюмный, - кладя трубку на рычаг аппарата, проговорил Пирожков, - включи им насос. Пускай домоются. А то – мы главные, мы – порядок на корабле. Да, кто они такие без нас?! Пар – вот это и есть сила! Мы и есть главные!
      Стрелял ли Валерий Георгиевич из пушки – не известно. Но отношение помощника к дежурной службе БЧ-5 изменилось в сторону наибольшего благоприятствования.

      ЧАСТЬ ВТОРАЯ

      Прошло несколько недель. Каким-то образом у помощника командира Вали Пестуна испортился характер в отношении дежурной службы БЧ-5.
      А может и механики где-то нюх потеряли, посчитав, что помощник смотрит на них сквозь пальцы после общения с их Дедом.
      Но факт – остается фактом, характер у него испортился.
      Помощник взял за моду в пять часов утра строить у рубки дежурного по кораблю всю дежурную службу и устраивать ей «разбор полетов» за ночь.      

      Рядом с ним становился помощник дежурного по кораблю (дежурный по кораблю, к этому времени, был уже снят с дежурства) и открывал журнал дежурного по кораблю, в который записывались все замечания.
      Далее начиналось представление.
      - Вентиляторная №31. Мусор, окурки, - зачитывал помощник дежурного замечание.
      - Это чей объект? – спрашивал помощник командира, - балл долой.
      - Кубрик №18, - зачитывал далее помощник дежурного….
      - Кубрик №21, коридор камбуза, тамбур… - шло перечисление корабельных помещений.
      Через полчаса половина дежурной смены корабля набирала свои баллы и снималась с дежурства.
      Механики старались на эти представления не ходить. Их, как бы негласно, охраняла тень Командира БЧ-5.
      Дежурный по БЧ-5 звонил дежурному по кораблю и сообщал, что на утреннюю встречу с помощником командира прийти не может, так как осуществляется переход с одного котла на другой или с первого эшелона на второй. Этот фортель до поры до времени сходил им с рук.
      Но в одно прекрасное утро….
      - Алло, дежурный, это дежурный по БЧ-5 Ильин. Осуществляем прием топлива с танкера. Прибыть не могу, - отрапортовал дежурному по кораблю дежурный по БЧ-5 лейтенант Сашка Ильин, ставший, к этому времени, уже командиром котельной группы.
      И услышал в ответ:
      - Немедленно прибыть в рубку дежурного к помощнику командира.
      Не прошло и десяти минут, как дежурный по БЧ-5 командир котельной группы лейтенант Сашка Ильин был снят с дежурства.
      - Я устал от отсутствия механиков на утреннем дежурном построении, - сказал ему помощник, и добавил, - Ваши переключения механизмов и, так называемая приемка топлива, для меня прочитанная книга, которая мне уже надоела. Запомните - я умею не только читать между строк, но и оставлять отзывы между глаз. Вы меня поняли, лейтенант?
      Сашка доложил обо всем Командиру БЧ-5, который очень просто решил лейтенантскую проблему – дежурить!
      Но помощник не просто так сказал Ильину, что умеет оставлять «отзывы между глаз». Когда он увидел, что в БЧ-5 дежурный не сменился, то рассвирепел (а он был потомок даурских казаков) настолько, что готов был на самом деле засветить Сашке между глаз…. и объявил ему пять суток ареста, хотя этого делать он не имел никакого права..

      И об этом лейтенант, со смехом, и доложил Командиру БЧ-5.
      На этот раз Дед (Командир БЧ-5) отреагировал не совсем адекватно.
      - Он, что там….. совсем….. Начало его помощниковской логики в своих …. поступках…. это…. конец моей … психики…. Я, тут, топливо принимаю,… а он…. моих механиков… разгоняет! Ну, я ему…. Кочегар, ты понял, что надо делать? Дежурить! Топливо… принимать! – шумел Дед.
      Сашка ответил, что понял, и вышел из каюты Командира БЧ-5.
      Через час помощник позвонил в ПЭЖ и попросил дежурного трюмного приготовить душ – он захотел помыться после «боев» с дежурной службой.
      Отвлечемся для понимания дальнейшего.
      Душевые на крейсерах этого проекта были устроены следующим образом – в смеситель подавались не горячая и холодная вода, а пар и холодная вода.
      Зашел помощник в душевую, открыл, сначала, холодную воду….
      Потом открыл вентиль подачи пара в смеситель….
      Через мгновение он стал черным, как африканец – из душа на него брызнул флотский мазут….
      После ужина командир котельной группы лейтенант Сашка Ильин, улыбаясь, зашел в каюту помощник командира за запиской об арестовании.
      - Идите служить, лейтенант, - такими словами встретил его, слегка «загоревший», помощник, - идите. На гауптвахте сейчас нет свободных мест.

      Прошло время, и эти два офицера встретились на одном из эскадренных миноносцев - один стал старшим помощником командира этого эсминца, а второй Командиром БЧ-5 и … сдружились.
 

Написано собственноручно...

(Нахимоза) 		  10    2021-01-31  0  228
С мамой на Ораниенбаумском плацдарме
Предисловие:

Некоторых из моих читателей и оппонентов очень интересует история моей жизни. Один из них, оппонентов, так вообще считает, что меня не существует в природе, а вместо меня пишет бот... Мне его жалко...

      «Мне, в свое время, пришлось быть молодым человеком.
      Даже больше чем молодым. Я был – НАХИМОВЦЕМ».

      А. Ильин.
      «Знаменосец»

   К Иде Наумовне подходит строго одетая немка и полушепотом говорит:
   - Фрау оберст. Если с Вами что-либо случится, то за герра Александра не беспокойтесь. Он ни в чем не будет нуждаться, я герру Александру заменю Вас.
   Строго одетую немку зовут фрау Гертруд. Это моя нянька, а по совместительству она еще и хозяйка виллы «Ярмгард», на которой живет наша семья – мама Ида, папа Петя, сестра Светаська и я – «герр» Александр.      Вилла «Ярмгард» расположена в небольшом городке Бабельсберг, в предместье Берлина городе Потсдам.
    Маме, после окончания войны, долго не разрешали рожать из-за тяжелого ранения.
    Поэтому, мне и пришлось появиться на свет только 21 ноября 1948 года в военном госпитале 1015 Группы Советских оккупационных войск в Германии.
    Как-то вечером, мой отец, пришел домой из штаба (он там служил) и, не обнаружив в поле зрения своей жены, задал, всем присутствующим, сакраментальный вопрос:
    - Тэ-э-э-экс! А где моя жена?
    - А мама поехала за Сашкой, – успела вставить свое слово моя старшая сестрица Светаська, как ее называл папа.

    Так я и стал Александром Петровичем.

    В июне 1950 года отец, наконец-то, добился перевода в Советский Союз. Он страстно желал служить и жить в Краснодаре, но мама, не менее страстно, желала работать и жить только в Ленинграде, городе своей юности. Логическая страстность мамы победила, и мы стали жить в Ленинграде на улице 8-я Советская, в доме № 6/8, в квартире № 31. Этот дом №6/8 – знаменитый дом. Построенный в 1936 году, он принадлежал НИИ № 49, в котором до войны работал мой отец.
   В доме два двора, ворота и калитка на ночь закрывались на замок. В доме были своя прачечная, пошивочное ателье и телевизионные магазин и мастерская. В левом крыле, на первом этаже, располагался детский сад, из которого я постоянно сбегал. В подъездах, обустроенных лифтами, сидели дежурные диспетчеры (сегодня их называют – консьержами). Дворы были и остаются зелеными. И, вообще, дом очень красив, даже в настоящее время!

      Сейчас по этому адресу, т.е. в нашей квартире № 31, располагается еще одна группа детского сада.

    Отец получил назначение в Штаб Ленинградского военного округа, а мама начала работать на кафедре пропедевтики в военно-медицинской академии имени С.М. Кирова.
    Что касается меня, то я ни слова не говорил по-русски, только по-немецки, и моей новой няньке, Тасе, совместно со Светаськой, пришлось немало приложить сил и старания, что бы привить мне любовь к родному языку. Зато теперь я, герр Александр, ни «бельмеса» не понимаю по-немецки.

      Как-то отец принес домой щенка ирландского сеттера, которого назвали Дим. Мы с ним жили под маминым роялем. С тех пор я обожаю каши, особенно «Димкину» - ячневую.
    И вот наступил тот день, когда мы с Димом вылезли из-под рояля - и сразу стали заметны. А еще мы умели друг с другом разговаривать.

      Потом наступил 1952 год, год «дела врачей». Мою маму сначала арестовали, а потом и выгнали из академии по доносу соседки (я даже знаю её фамилию и имя – Мария Черкасова), которая написала, что «… гражданка Ильина готовит покушение на товарища Сталина, т.к. имеет револьвер»…
    И только вмешательство отца, и дружеские отношения с ректором института физкультуры имени Лесгафта не позволили ей получить срок и остаться без работы. Она стала работать на кафедре марксизма-ленинизма. Не удивляйтесь. Были в то время такие кафедры.

   Через год не стало отца. Он трагически погиб. Следствие по факту его гибели шло два года. В нем принимали участие и дядя Миша Катуков, знаменитый танкист, и Василий Филиппович Маргелов, у которого во время войны отец был комиссаром. Следствие ничего не дало. Оно ничего и не могло сказать, так как это была весна 1953 года. Следствие устроил вывод – несчастный случай.

   Моя сестра Светлана считает, что это не был несчастный случай, а «…его все-таки достала война. Это был выстрел из войны. Ружье-то было немецкое. И не все ли равно, кто нажал на курок».

   И началась жизнь без папы.

   В 1956 году я поступил в первый класс одной из старейших школ города, школы №155 Смольнинского района. Мою первую учительницу звали Ольга Григорьевна, а все мальчишки нашего класса были влюблены в одну девочку – Наташу Антонову.

   Этот год был еще примечателен тем, что мама познакомила меня с удивительным человеком, хриплый голос которого до сих пор порой звучит у меня в ушах.

    Леонид Иванов – первый вратарь первой Олимпийской сборной Советского Союза. Знаменитый вратарь Ленинградского «Зенита», обладатель Кубка Союза ССР 1944 года. Это был его последний год в большом футболе, а для меня он стал стартом в моей любви к самой игре и нашему питерскому клубу. Иванов привел меня на стадион Кировского завода, где работал тренером его и мамин друг Володя Слесарь, который и познакомил меня с вратарским искусством. Могу похвастать – вратарем я был неплохим, если защищал ворота сборной Ленинградского Нахимовского училища. Получил даже приз «Лучшему вратарю сезона 1965 года».

    В нашей квартире жизнь снова налаживалась. Она стала похожа на какой-то старинный салон, описанный в известном романе Льва Толстого.
    По вечерам, поиграть в преферанс или просто поболтать за круглым столом, частенько собирался цвет Ленинградского театрального общества.
    Роза Балашова, Владимир Балашов, Вадим Медведев (знаменитый Иван Телегин), его жена Валентина Ковель. К слову сказать, заядлая «битломанка». Уперла у меня фотокарточку «Битлз» и до сих пор не отдает. И… уже не отдаст никогда.
    А однажды Роза Балашова, я её называл "мама Роза", пришла не одна...
    В квартиру вместе с ней зашла... король камуфляжа Маша Светлова...
    Да, это была такая же, как и в фильме "Небесный тихоход", красавица Тамара Алёшина. Пили здесь коньяк, и Кирилл Лавров, и Игорь Дмитриев. Национально шутил стихами Борис Слуцкий: « Евреи хлеба не сеют…». Становилась на пуанты Генриетта Мельникова. Много рассказывала о балете ученица Агриппины Вагановой великолепная Галина Ступникова, которую называли "балерина с сиськами"... А ее муж, Игорь Ступников, рассказывал о заморских странах, что несказанно мне нравилось. В нашей квартире звучали смех и голоса основателя ленинградского мюзик-холла Ильи Рахлина, великого кинорежиссера Яна Фрида и его очаровательной жены Виктории Горшениной, в то время работавшей у Аркадия Райкина. Мы дружили с дочерью Яна Фрида и Виктории Горшениной Аленой. Вместе встречали новый 1968 год. Они жили на Петроградке. Помню, тогда в доме было много учащихся Хореографического Училища имени Агриппины Вагановой. На дымчатом стекле двери было много автографов знаменитых гостей этого открытого и очень доброго дома.
Алена всем показывала автограф мальчишки по имени Робертино Лоретти и очень смеялась. Сегодня Алена с сыном Алексеем живет в Германии, может даже и в Штутгарте, где жили ее родители. Они уехали из России в 1993 году. Что их унесло в Германию, мне трудно сказать. Скорее всего, антисемитизм. Мамы уже не было…
    В общем, детство мое проходило весело и познавательно.

    Наступил 1960 год. Мама снова работала в академии. Как-то она принесла журнал «Смена», на обложке которого была помещена фотография смеющегося нахимовца. Эта фотография перевернула всю мою жизнь.
    - Мама! Я иду в «Нахимовское», - сказал я ей. И добавил, - Буду военным, как и папа.
    31 августа 1960 года я был зачислен в 7-ю роту Ленинградского Нахимовского военно-морского училища. Командиром роты был капитан 2 ранга Моисей Романович Тихонюк, а офицером-воспитателем нашего класса был капитан Георгий Дмитриевич Тихомиров, известный в дальнейшем среди «питонов», как Жора Тихомиров.
      

   Первым кораблем, на палубу которого ступила нога юного мечтателя, стал крейсер «Аврора».
В то далекое, но удивительное (во всяком случае, мы так считали) время «Аврора» была учебным классом нахимовцев и еще «питалась» углем, коего потребляла одну тысячу тонн в год.
   К борту крейсера подходила баржа и начиналась погрузка угля. Наряду с командой «Авроры», мы тоже принимали участие в этом «черносливном» мероприятии. Это был один из уроков, и он назывался – «Трудовое воспитание».

    Как-то раз, на одной из встреч, посвященных очередной годовщине выпуска из училища, моя жена сказала:

      - Да, я поняла одно – чтобы стать настоящим мужиком, нужно пройти школу «Ленинградского Нахимовского училища».

    Годы, проведенные в классах «Нахимовского», подарили мне дружбу с Сергеем Полянским, Володей Спиридоновым, Сашей Няго, Мишей Рябининым, Володькой Фузик... (К сожалению, они «… простились до срока…»). Юрой Бакшеевым (моим названным братом), Толей Шлемовым (нашим первым вице-адмиралом), Витей Буйко, Иваном Пахомовым (он возглавлял музей подводного флота имени А.И. Маринеско), Мишей Кусковым, Сашей Лапиным и многими-многими другими ребятами, учившимися рядом.

   Хочется еще раз похвастаться. Сборным командам училища по баскетболу и футболу ни в Ленинградской области, ни на спартакиадах суворовских и нахимовского училищ не было равных. А кто тренировал эти сборные? Баскетболистов тренировал Владимир Петрович Кондрашин - первый победитель Олимпийских игр по баскетболу в истории сборной команды СССР.
   Уверен – Вы помните тот знаменитый финал Олимпиады 1972 года, когда за 3 секунды до финальной сирены Иван Едешко сделал золотую передачу Саше Белову, и тот положил мяч в корзину американцев, и мы победили 52:51.
    Ему помогал Станислав Яковлевич Гильчинский. Они были у нас учителями физкультуры и одновременно тренерами обеих ленинградских баскетбольных команд, носивших имя «Спартак».

    Первое, что мы видели в спортзале, когда приходили на уроки, так это как капитан женской сборной СССР и ленинградского «Спартака», в будущем олимпийская чемпионка по баскетболу, Надежда Захарова играет в «-5» со своим тренером и одновременно мужем Стасом Гильчинским.
    Футболистов тренировал бывший игрок Киевского «Динамо» Павел Иванович Коротаев, который 19-летним парнем закончил войну начальником штаба полка, и носившим на груди военные ордена, а в груди военный осколок.

    А какие преподаватели у нас были?

    Один наш «звездочет», Анатолий (Толенька) Николаевич Бессонов, чего стоит…
      Он пришел преподавать к нам физику и астрономию сразу со студенческой скамьи или, как говорят – «прямо с ветки».
    На одной из наших встреч, он слегка подвыпил и, произнося тост, выдал замечательную фразу:
      - Ребятки! Вы у меня были первыми! Благодаря Вам, я совершенно забыл физику! Но…зато научился ее преподавать!

   К сожалению, к великому сожалению, недавно его не стало. А ведь он совсем не намного старше нас ...

    Учеба в «Ленинградском Нахимовском» открыла мне дорогу в жизнь образованным и готовым к любым жизненным трудностям человеком.

      О жизни в «Нахимовском» можно написать целый роман, что пока в мои планы не входит.

В 1966 году юных нахимовцев принял на свой борт учебный крейсер Балтийского флота «Комсомолец», и эти, опять же, юные создания окунулись в настоящую флотскую жизнь. Жизнь, наполненную морскими волнами, тревогами и большими сборами. Жизнь с несением вахты и настоящими боевыми стрельбами, учениями и полетами над крейсером боевых самолетов (аж дух захватывало), переходами по всей акватории Балтийского моря и стоянками на рейдах Кронштадта, Риги и Лиепаи, швартовками в Таллинне и Балтийске….

   И замечталось нахимовцу Сашке Ильину стать морским летчиком. О чем он при распределении высших училищ в выпускном классе Нахимовского училища и доложил командиру роты майору Георгию Дмитриевичу Тихомирову:
    – Желаю ехать далее учиться в Ейское высшее авиационное училище, в котором готовят летчиков морской авиации.

   От такого заявления Георгий Дмитриевич сначала оторопел, а потом «ломанулся» к Начальнику училища контр-адмиралу Вячеславу Георгиевичу Бакарджиеву.

   Здесь надо заметить, что адмирал Бакарджиев до назначения на должность Начальника Нахимовского училища занимал должность заместителя Начальника Ленинградского Высшего военно-морского инженерного училища в городе Пушкин.

   - Понимаете ли, товарищ нахимовец, - начал свою беседу с «товарищем мечтателем» Начальник училища, - во-первых, это не наше ведомство.
А, во-вторых, зачем ехать в Ейск, когда в Пушкине, рядом с Ленинградом, открывается факультет реактивных двигателей. А – это, понимаете ли молодой человек, тоже авиация. Ну?! – окончил он свой спич, и пристально взглянул мне в глаза….
    В актовом зале училища на выпускном вечере мне довелось услышать слова Георгия Дмитриевич Тихомирова, обращенные к нашему офицеру-воспитателю Павлу Ивановичу Каратаеву:
    - Эх, Паша, и все-таки очень жаль, что эти трое (Полянский, Ильин, Бакшеев) наконец-то уходят…

   В 1967 году, 18 июля, на крейсере «Аврора» мы приняли военную присягу и разъехались по военно-морским училищам нашей Родины.   

      Мой путь оказался не очень длинным. Каких-то 26 минут на электричке с Витебского вокзала до станции «Детское Село, город Пушкин». В этом городе на бульваре Киквидзе располагалось Ленинградское Высшее военно-морское инженерное училище, где на факультете паросиловых энергетических установок мне и предстояло получать специальность военного инженера-механика.

   - Какие реактивные двигатели!? – огорошил будущего авиационного инженера целый старший лейтенант Борисов, секретарь комитета комсомола
Ленинградского Высшего военно-морского инженерного училища, - нету тут никаких реактивных двигателей. Есть газовые турбины, есть дизеля и есть паровые турбины. Запомни, Саша, пар – вот она сила! Ты, что? Мечтаешь о матрасах цвета палубы, запахе солярки и керосина? Пар – всему голова!

   - Ну, что ж, - подумал первокурсник Ильин, - если пар – это сила, значит, так оно и есть и так тому и быть.   
    В кабинете заместителя Начальника училища меня долго разглядывал этот самый заместитель – контр-адмирал Горожанкин. Перед ним на столе лежало мое личное дело, открытое на странице характеристики. Характеристика вся светилась красным цветом от карандаша Горожанкина: «Все это ерунда, товарищ курсант! Посмотрим, что будет дальше. Идите, Вас ждет Ваш командир роты!» И я пошел в роту.

   - Какой «длины» был у Вас, товарищ старшина первой статьи, отпуск в Нахимовском училище? - таким вопросом встретил меня мой командир роты капитан 3-го ранга Георгий Вячеславович Степанов….

   И… отправил меня в отпуск по-нахимовски - на 45 суток.

   После отпуска началась учеба, точнее сказать, «отделка» товарищей курсантов под настоящих, не просто военных инженеров-механиков, а офицеров Военно-Морского Флота.
    Учеба чередовалась с сессиями, после которых следовала корабельная практика, за которой, в свою очередь, следовал отпуск. Потом снова «цикл Ренкина» (учеба, сессия, практика и т.д.) повторялся.      
    В 1968 году морская практика привела меня и моих друзей на борт знаменитого крейсера «Киров».
    Нас удивляло то, что крейсер никогда не швартовался в порту Таллинна. Н а наш вопрос об этом факте, матросы нам ответили, что эстонцы ненавидят крейсер «Киров», т.к. он, уходя в 1941 году из Таллинна своим главным калибром разнёс чуть ли не половину города. Вот командование и боится, чтобы не произошло какой-либо провокации.      

    Потом, в 1969 году, нас занесло на Северный флот, на Гвардейский большой ракетный корабль, носящий имя «Гремящий». Этот корабль базировался на Первый-А причал в городе Североморске.
    Запомнился мне Север не только штормами у острова Кильдин, дядей Колей, о котором у меня есть рассказ, но и одной встречей на деревянной лестнице, которыми богат город Североморск…
    Мы, я, Володька Лобанов, Сашка Спиридонов и Коля Лёвушкин, спускались по лестнице из города, возвращаясь на корабль. На одной из лестничных площадок, облокотясь на перила стоял мужчина. Он повернулся к нам и попросил прикурить:
      - Я – кинорежиссёр Александр Митта, - он повторил раздельно – Мит-та.
    Он был слегка навеселе, а потому разговорчив:
      - Вот смотрю я на эту, - он обводит рукой бухту, - дикую красоту, и
мечтаю снять фильм о Ленине. Стоит Ленин на берегу Енисея и думает о революции…
    Но! Снял «Экипаж»!   
    А потом наступил «холерный» 1970 год, более известный 100-летним юбилеем вождя пролетарской революции, человека, о котором хотел снять фильм режиссер Александр Митта, Владимира Ильича Ленина. И в честь этого юбилея СССР проводил широкомасштабные учения военно-морского флота под названием «ОКЕАН».
    Посредине учебного года наш 132 класс сняли с занятий и отправили на эти самые учения дополнением к экипажу крейсера «Октябрьская Революция».

    Я не знаю, что послужило основанием для принятия командованием училища такого решения. Наверное, факт подачи в 1969 году нашим классом рапортов с просьбой отправить нас на Дальний Восток, на остров Даманский… Политотдел училища, видимо, посчитал, что 132 класс политически подкован и может быть отправлен на учения «Океан».
«Октябрина», как ласково называли на Балтийском флоте крейсер, как раз и принимала участие в учениях «Океан», которые были приурочены к
100-летию со дня рождения В.И.Ленина.

   После учений корабль и мы вместе с его экипажем ушли в Средиземное море на первую в нашей жизни «Боевую службу». Перед проходом Гибралтарского пролива мы сделали остановку с «Визитом вежливости» во французском городе Шербур.

   По возвращению домой, нам на грудь повесили медали «За воинскую доблесть в ознаменование…. и т.д» и знаки «За дальний поход» с подвеской «Океан».

На четвертом курсе мне пришлось совершить «деяние», о котором смешно, но не стыдно вспомнить. Сашка Колесников по английскому языку схлопотал «пару». А «пара» несла с собой неувольнение в город и прочие неудобства….

   Вот он меня и попросил пересдать за него английский. На мое возражение, что на кафедре английского меня все знают, как облупленного (у меня был роман с лаборанткой этой кафедры), он ответил, что на кафедру пришла новая начальница, Светлана Кузнецова, вот, мол, ей и сдай зачет.

   Пришел. Представился – курсант Александр Колесников. На меня смотрели очень добрые глаза очень внешне приятной женщины.

   - Как же, Вы, получили двойку? – спросила она меня после моего ответа по теме зачета, - у Вас такой богатый запас слов.
   - Да, так, - запинаясь, пролепетал я, - бывает, не выучил.

   Через неделю на уроке английского языка открывается дверь в класс и входит Светлана Кузнецова.

    - Я Ваш новый преподаватель английского языка, - беря классный журнал, произносит она, - давайте знакомиться.
   Надо отдать ей должное – чувство юмора у нее было великолепное. Когда из-за стола поднялся курсант Ильин-Колесников, она уставилась на меня своими детскими глазами, а потом рассмеялась….

   Учеба в училище занимала, к счастью, не все мое время.      

   В городе Пушкин, не без помощи мамы, судьба свела меня с великой женщиной Татьяной Григорьевной Гнедич, которая оказалась маминой пациенткой.
Кто увлекается литературой, тот должен знать, что практически все издания произведений лорда Байрона в СССР выходили под ее редакцией. А его «Дон Гуана» она перевела на русский язык по памяти, находясь в тюремной камере.

   Благодаря этой женщине, я близко познакомился с творчеством и жизнью замечательного поэта Николая Гумилева. Не просто так слова из его стихотворений я взял эпиграфами к своим книгам.

Последний семестр учебы – написание дипломного проекта. Руководитель моего проекта капитан 1-го ранга Е.Карасев предложил мне рассчитать высоконапорный котел КВН 95/64 по заданию СКБК имени Гасанова. Работа шла тяжело, так как, практически, надо было делать не два расчета, а целых девять – один котел был построен на «Балтийском заводе», а второй на «Николаевском заводе». Они имели одинаковые характеристики конструкции, но имели различную паропроизводительность. Вот и надо было обнаружить причину. Обнаружил.

   Где-то за полтора месяца до защиты дипломного проекта, в класс не вошел, а ворвался, как конармеец Буденного, руководитель моей работы капитан 1-го ранга Е.Карасев.
   С самого порога он громогласно объявил, что получено разрешение защищать проект на английском языке.
   Мне до сих пор не понятно – кто запрашивал это разрешение, т.к. для меня это было очень неожиданное сообщение.

   Затем было: «Comrade Vice-admiral. The naval cadet Alexander Iljin has come to take his diploma in English». И понеслось….

   Особенно дополнительный вопрос о диаграмме статической остойчивости корабля – я забыл, как по-английски будет звучать слово «точка заката». Подумал, и брякнул «оверкиль» - «опрокидывается».
Защитил. Вот, где сказалось моё обучение в Ленинградском Нахимовском. Кстати, защищался я не один. Вместе со мной защитил дипломную работу на английском языке мой хороший друг Коля Левушкин. Надо заметить, что ни до нас, ни после никто такого «подвига» не совершал. Правда, похудел килограмма на три, а может и на все пять. Этот «подвиг» мне потом (уже на корабле) аукнулся….      

   Дальше был выпускной вечер. После него мы, Сергей, я и Юрка собрались у Юрки на даче, и Юркин отец, Никита Ефимович, достал из подвала и откупорил двадцатилитровую бутыль домашнего вина, которое он поставил в год нашего окончания Ленинградского Нахимовского.
      
    Мой Отец всю жизнь мечтал побывать на Дальнем Востоке. По-этому, выбора места службы для меня не было – только Тихоокеанский Флот.

   09 августа 1972 года, через шесть суток и двадцать один час после выезда из города Москва, скорый поезд «Россия», покрыв расстояние в 9000 километров, вытряхнул меня, с чемоданами «мечта оккупанта», из своих вагонов на станции Владивосток.   

   Водитель такси (надо же лейтенанту прибыть к месту службы с шиком) подвез меня к гостинице поселка Тихоокеанский, который располагается между Владивостоком и Находкой. Открывая багажник, он произнес:
    - Ну, вот, лейтенант! Вы и прибыли в наш «маленький Париж».

    Проснувшись утром и посмотрев в окно гостиничного номера, я понял – «это даже не Жмеринка». Зато сейчас «Тихас», как мы называли между собой поселок, превратился в симпатичный город с многотысячным населением.
    Мои приятели Юрка Орлов, Толя Астахов, Валя Басюк, Генка Денисов прибыли на ТОФ раньше меня и быстренько распределили кораблики между собой, а мне оставили флагмана – крейсер управления «Адмирал Сенявин».
«Ты у нас толмач, а корабль ходовой. Вот тебе и карты в руки», - сказали они мне.
На нем и началась моя служба в должности командира трюмной группы. На корабле меня встретил училищный друг Валера Мальцев (выпускался на год раньше), командир турбо-моторной группы, и сразу огорошил меня фразой: «Шурик, водолазная книжка у тебя с собой? Прячь. А то твой командир дивизиона живучести Миша Ткаченко, по прозвищу «Доцент», тебя замордует подготовкой легководолазов».
И «замордовал». Но мне нравилось. Особенно в Африке.
Звонок телефона в каюте:
- Командир БЧ-5. Трюмный, приготовить мой отсек….
Далее – гудки. Это означало – в 5-м креновом отсеке зажечь и опустить в воду 1000-свечовую лампу, надуть надувной матрас и ждать, когда появится Командира БЧ-5. Он приходил, ложился на матрас и плавал в водолазном бассейне. Корабль идет по водам океана, а механик отдыхает на водах кренового отсека. Идиллия…
    Крейсер управления силами флота «Адмирал Сенявин», на котором мне предстояло ходить в моря и где мне преподавались азы офицерской службы командиром электромеханической боевой части капитаном 2 ранга Валерием Георгиевичем Пирожковым, стал моим по-настоящему первым ходовым боевым кораблем:
    - Лейтенант! А Вы сдали зачет на самостоятельное управление своим заведованием?
    - Еще нет, - отвечаю.
    - Ну, так вот, пока не сдадите лично мне все зачеты, чтобы я Вас в салоне кают-компании не видел.

    В последующем, я знал корабль, как собственную квартиру. Довелось бы сегодня снова ступить на его палубу, то … Короче, я бы не заблудился в его коридорах и трюмах.      

   Когда по телевизору показывали как «Адмирала Сенявина» разоружили и потащили «на иголки», скажу честно – я плакал. Ведь первый корабль – как первая женщина, не забывается до самой смерти, и даже после.
    Недаром в Великобритании, «царице морей», слово «корабль» относится к женскому роду.      

   «Адмирал Сенявин» много ходил в походы.

   Это был, в основном, Индийский океан – поле деятельности 10-й оперативной эскадры. Не один десяток тысяч морских миль пройдено этим кораблем и нами, его экипажем.

Накануне нашего выхода на «боевую службу» в зону Индийского океана, меня вызвал к себе Командир 10-й оперативной эскадры, в то время, контр-адмирал Виктор Сергеевич Кругляков.
    Адмирал сидел за огромным столом в своем салоне.      
    Он встретил меня вопросом: «Лейтенант! Вам дороги Ваши бакенбарды?»
    Я тогда носил нахимовские баки и фуражку, и очень этим гордился.

   - Если они Вам дороги, - продолжил он, не дождавшись моего ответа, - то тогда мне не о чем с Вами разговаривать.
   - Сбрею! – мгновенно оценив и поняв угрозу в его вопросе, ответил я.
   - Хорошо, - посмотрев мне в глаза, сказал комэск, - я ознакомился с Вашим личным делом. Будете у меня личным переводчиком.

   «Вот и аукнулось», - пронеслось у меня в голове.

    15 ноября 1972 года в 12 часов дня на 33 причале Владивостока загремел своей медью духовой оркестр. Вторя ему, загремели якорные цепи, выбирая огромные якоря, и мощный корабль с гордым именем «Адмирал Сенявин» начал свой океанский поход.
Следующее утро встретило экипаж крейсера ярким солнцем и непривычной для него ноябрьской температурой в 26 градусов… выше нуля.
Мы надели тропическую форму – шорты, курточки с короткими рукавами, пилотки с козырьком и, на ноги, «тапки с дырками» (так называют специальные тапки для тропиков).
На верхней палубе мои трюмачи устроили душевые, куда подавалась забортная вода.
И, если бы не регулярная смена вахт и периодические тревоги типа – «Боевая тревога! Слева по борту остров Окинава!», поход крейсера напоминал бы океанскую прогулку.
Погода была великолепная, море спокойное, крейсер сопровождали «стада» дельфинов и стаи летучих рыбок.
Началось эскортирование крейсера….
Через несколько дней с правого борта открылась «красная земля». Нет, я не оговорился. Земля на самом деле была бордово-красного цвета.
Это означало, что «Адмирал Сенявин» подходил к Малазийскому полуострову, за которым открывался очаровательный пейзаж Сингапура и Малаккский пролив.
Над нами кружил вертолет, с которого велась телепередача, так что наше прохождение мимо Сингапура мы смотрели по телевизору.
Местный комментатор пугал население маленького государства «советской военной угрозой». Мы потом поняли, что в этот момент в Сингапуре проходила сессия блока СЕАТО (Южно-Азиатский блок), в котором всем заправляли американцы. И прямо в зале заседаний шла телевизионная трансляция об этой «угрозе»….
Если бы эти «орлы» знали, что под нашим килем в Индийский океан мы вели советский атомоход, то, я думаю, памперсы появились бы именно в 1972 году, а не значительно позже.
    На борту корабля базировался противолодочный вертолет Ка-25 с экипажем, молодыми ребятами с лейтенантскими погонами на плечах.
И снова посетила меня мечта о голубом небе, которая после одного случая куда-то улетучилась….
    Как-то шли полеты вертолета. Вертолет зависает над кормой корабля, и летчики проводят фотосъемку для газеты «Красная Звезда». В это время появляется Командир Бч-5 крейсера в сопровождении командира Трюмной группы, т.е. меня – они ждут водолей. Вот К-5 крейсера «Адмирал Сенявин» Валерий Григорьевич Пирожков, стоя на юте и вглядываясь в небо, произносит: «Трюмный! Чего это над нами вертолет завис – керосин кончился, что ли?»...
    Отстаивались, в основном, в сомалийском городке Бербера, где были организованы аэродром, узел связи и пункт материально-технического обеспечения. У сомалийцев даже был магазин под названием «Ленин».
    От них не отставали торговцы и в Адене. Здесь были магазины «Москва», "Одесса", "Невские зори", «Одесский толчок» и тому подобное.
Мне пришлось выступать в роли переводчика не только у комэска Круглякова, но и у Командующего ТОФ адмирала Смирнова.
    Но запомнился больше всех командир «Адмирала Сенявина» капитан 2-го ранга Владимир Петрович Затула. Наша с ним «дружба» (в хорошем понимании этого слова) началась в 1972 году, когда он был еще старшим помощником командира крейсера, сменив на этом посту будущего Главкома ВМФ Феликса Громова, и носил на плечах погоны капитана 3-го ранга.
    Мы стояли у причальной стенки в порту Бомбея (ныне Мумбай). Неожиданно нас «выгнали» на рейд. Оказывается, в городе забастовали проститутки с «Леди стрит» - они требовали уравнять их в правах с «call girls» - «девочками по телефону»….
    Так вот стоим мы на рейде. На юте накрыты столы – раут.
С левого борта спущен парадный трап – на корабль прибывают гости.
В основном, это офицеры ВМС Индии с женами. Вместе с ними прибывают представители советского консульства и специально приглашенные лица из торгпредства и прочих «наших» организаций.
Борта подходящих к крейсеру катеров возвышаются над площадкой трапа, а посему, дамы должны прыгать с катера на трап, что для них мало того, что неудобно (они в сари и вечерних платьях), так еще и опасно – можно кувырнуться в бело-серые воды бомбейской бухты.
    Вот Владимир Петрович Затула и поручил мне оказывать дамам помощь – «ловить» их на площадке парадного трапа.
      «Принял», таким образом, я около десятка дам, одетых в сари.
А индийские женщины, как однажды я уже вспоминал, очень вкусно пахнут – даже в носу щекотно, и мурашки по всем частям тела бегут. Ко всему прочему, в руки мне сунулась, месяце на пятом беременности, индианка лет девятнадцати…. Ну, тут я уже на дыбы…. Кричу старпому: «Все! Больше не могу! Меняй! Утоплюсь!»
- Я тебе утоплюсь! Не мути воду – она здесь и так мутная! Держись, трюмный, держись, - отвечает Затула, - я тебе бутылку виски «Teacher’s» подарю. Еще минут десять продержись. Я тебе замену пришлю.
Потом мы с Владимиром Петровичем снова ходили в Индийский океан на крейсере «Адмирал Сенявин».
    Правда, в этот раз Петрович уже командовал кораблем, а старпомом был капитан 3 ранга Чериватый, а я был у Петровича командиром котельной группы и, одновременно, переводчиком.
А машинной группой командовал Валя Басюк. В том походе вообще состав БЧ-5 был пушкинский: К-5 Тауфик Хабибуллин, ДД- Володя Сабанцев, ТГ – Валера Фоломеев, ТМГ – Валера Мальцев, МГ и КГ - Ваши покорные слуги – Валя Басюк и Саша Ильин.
Через много лет мы встретились с командиром. Владимир Петрович находился на заслуженном отдыхе в звании контр-адмирала.
Мы вспомнили с ним наши хождения по морям и океанам, и я припомнил ему ту самую бутылку виски.
- Так я отдал тебе бутылку? – спросил он мня.
- Нет, - ответил я ему, - но мне хватило.
- Ну, значит, я козел, - прокомментировал Владимир Петрович мой ответ.
Мы рассмеялись и... в стаканы налили то самое виски "Teacher's"...
Сегодня, встречаясь и общаясь с сослуживцами, мне кажется, что Владимир Петрович Затула родился сразу с погонами офицера Военно-Морского флота. Настолько он был влюблен в море и морскую службу. К великому сожалению, Владимира Петровича уже нет среди нас…. Несколько лет назад он ушел в очередной свой, к сожалению, последний поход... А над просторами мирового океана взмахнула крыльями еще одна Чайка...
Именно на таких, как он офицерах, и держится Военно-Морской флот.      А я с тех пор предпочитаю всем сортам виски только виски «Teacher’s».
    Индийский океан запомнился своей рыбалкой, когда, сидя на пирсе в Бербере, забрасываешь лесу, с привязанными к ней 10-15 крючками без наживки, пару раз дергаешь, и… на крючках дрыгают хвостами штук пять-шесть, а когда и больше, сайр или ставридок.
    Или охота на тунцов у острова Сокотра. Объявлялся «БОЛЬШОЙ СБОР». Командир эскадры В.С.Кругляков выходил к строю моряков и: «Объявляю день рыбака! Пока не поймаем 25 тунцов – якорей не выбирать!»
А какое это блюдо было – «тунец по-сенявински»…. Пальчики оближешь. Как говорит мой друг "полковник" Митя – нальете, расскажу… рецепт.
Запомнилась еще охота океанских мант (огромный скат) – они, как огромные птицы вылетали из воды и падали на рыбные косяки, глуша рыбу и поедая ее.
    Но бывало и так. Идем по траверзу Мадагаскара. А «ОНО» как дунет… А волны как взыграют, а дневной свет как погаснет, а с неба ещё как ливанёт… И всё это называется, нет не шквал или заряд, а называется это тропический шторм… Короче, ураган.
    Ко всему этому добавляется сигнал «SOS» с рыбацкого судна. Помогли.
    Отвлекусь немного.
    Однажды меня пригласили в детский дом рассказать восьмиклассникам о «Нахимовском училище», о «Ленинградском Высшем военно-морском инженерном училище», что в городе Пушкине, о кораблях, о флотской жизни.
    Я много им рассказывал о жизни моряков, о наших педагогах, о ребятах, которые учились и служили рядом со мной, о дальних походах, о далеких и диковинных странах, о встречах с людьми, которые в этих странах живут. Я им рассказывал о штормах и тревогах...
    Вспоминал, как у острова Мадагаскар наш крейсер попал в эпицентр урагана, а мы, несмотря на это, пошли на помощь рыбакам, хотя это грозило нам «бо-о-о-ольшими неприятностями», ведь это был ураган. А еще я им рассказывал, как наш врач-хирург Костя Огнев по радио давал указания врачу, который оперировал женщину на английском сухогрузе.
    Потом ребята задавали много вопросов, из которых я очень хорошо запомнил один вопрос:
    - Вы не боялись ходить в море?
    - Боялся, - ответил я им, а потом добавил, - но не ходить в море мне было стыдно. А этого я боялся еще больше.
    Потом «кадры» Тихоокеанского флота посчитали, что мое присутствие необходимо на борту эскадренного миноносца «Блестящий», в качестве командира электромеханической боевой части.

    И стал старший лейтенант- инженер Сашка Ильин миноносником.

    Командовал этим кораблем капитан 3 ранга Борис Пленков, человек большого такта и эрудиции. Обладатель огромаднейшего чувства юмора.

    Прихожу я, как-то раз, к нему в каюту:
    - Товарищ командир, - говорю, - Вообще-то,механику не мешало бы очередное воинское звание получить. Срок выслуги уже «на носу».
    - А механик командира на пьянку пригласит? – отвечает.
    - А командир к механику придет, - спрашиваю, - на пьянку?
Он открывает ящик своего стола, вытаскивает оттуда погоны и, протягивая их мне, говорит:
    - Пошли. В доме офицеров столик уже заказан...
    В море ходили часто. Однажды пошли на мерную милю. Мерная миля – это разбег корабля на максимальные передний и задний хода.
    А теперь закройте глаза и представьте себе конный экипаж, в упряжке которого находятся 72 тысячи лошадей…
    Представили? Вот и хорошо. Эсминец «Блестящий» и разгоняли эти самые лошадки. Идем под 37 узлов, в запасе 4 форсунки. А это говорит о том, что можем и 38 узлов дать (38х1,86 = 70,68 км/час).
    Докладываю командиру о возможности включения форсунок на главных котлах, и слышу:
    - Механик, ты что, офонарел? Мы и так летим… Только крыльев не хватает. Хорош.
    Чем завершается переход с максимального переднего хода на задний ход у эскадренного миноносца проекта 56?
    Корабль встает на дыбы, проседая кормой. Волна накрывает его, словно ковром. Валит с ног, не закрепленные вещи летят, как снежинки при вьюге…
    Но! Как же это всё красиво! Недаром первый маршал Семён Будённый говаривал: «ЭСМИНЦЫ – ЭТО НАША МОРСКАЯ КАВАЛЕРИЯ!»
      
    Потом, в 1978 году, я занял место за рабочим столом одного из отделов Технического управления Тихоокеанского флота, в котором занимался судоремонтом.
      Вся моя работа проходила на орденоносном Дальзаводе, где в мои обязанности входило представлять интересы Тихоокеанского флота.

   В то время завод возглавлял Юрий Николаевич Удовиченко. А какие люди работали вместе с ним – Жора Бураченко, Сережа Новиков, Витя Патлах, Олег Данилов, Юра Мудров и многие другие достойные строители.
    Один Главный инженер Дальзавода Сергей Николаевич Кучеренко чего стоил…
    Он отличался великолепным чувством юмора. Однажды он получил поздравление с очередным съездом КПСС от одного предприятия – смежника. К сожалению, данное предприятие задерживало поставки необходимого для работ оборудования. Так вот, Сергей Михайлович лично написал ответ:
    « Дорогие други! В ответ на Ваше поздравление по случаю очередного (…) Съезда КПСС, направляем Вам подробный и согласованный с представителем заказчика перечень наших наилучших пожеланий…»
    Дальше перечислялись все «претензии» к предприятию.
    Или вот такой случай, свидетелем которого мне довелось быть…

    Олег Данилов, строитель одного из «объектов», как назывались корабли Тихоокеанского флота, пришедшие на ремонт к стенкам Дальзавода, заходит в кабинет к главному инженеру Кучеренко Сергею Михайловичу с проектом сметы на средний ремонт одного из кораблей этого самого флота. Сергей Михайлович внимательно просмотрел сей документ и наискось по первому листу начертал одно слово «ВЫХОД», и расписался.
    После чего, уткнулся в очередной из документов, которыми был завален его стол.
    Олег непонимающе смотрит на резолюцию:
    - Сергей Михайлович. Что-то я не понял. Что значит Ваше «ВЫХОД»?
    - Олег Иванович, - поднимает Кучеренко голову, - Вы знакомы с таким понятием, как НОТ – Научная Организация Труда? Так вот. Я придерживаюсь этого метода. Хотя Вы отрываете меня от работы, но принимая во внимание мое глубокое уважение к Вам, поясняю. Я дорожу своим временем. Поэтому, дабы его не тратить на длинное написание резолюции, я эту резолюцию сокращаю. «ВЫХОД» означает, Олег Иванович, только то, что «ВЫ Хреново Оформляете Документы». Понял, Олег?
    Олег понял. А у меня комок в горле – ни туда, ни сюда…

   Раз или пару раз в месяц мне надо было заступать помощником оперативного дежурного Тихоокеанского флота по технической боеготовности. Дежурство проходило в небольшом закутке большого зала Штаба флота, разделенного огромным прозрачным планшетом, за которым работали планшетистки. В вестибюле Штаба флота нас встречала охрана, проверявшая пропуска. Первое дежурство проходило довольно-таки спокойно, и ночью можно было побродить среди мозговых извилин своей черепной коробки. Так вот, сложив ширину шеи и плеч ребят, которые проверяли у нас пропуска, с высотой главного зала Штаба флота и, умножив все это на длину ног планшетисток, я понял, что наш Тихоокеанский флот очень серьезная сила. А, если такие же люди служат в штабах других флотов, то наш флот, да и вся страна, непобедимы. Я был горд, что являюсь частью этой силы.

   Прошло еще пять лет.

   И вот, 09 августа 1983 года, я вышел из рейсового автобуса № 105 и остолбенел, не понимая – куда я попал? Лес, забор, проходная, зеленого цвета здание с надписью «Клуб». Среди леса виднеются три каменных дома. И озеро. Огромное озеро, над горизонтом которого громоздились облака, и висел яркий фонарь солнца.

    Все это называлось бухтой Владимировской, куда меня занесли непредсказуемые флотские дороги. Да, дороги флотские непредсказуемы – дежурным по части оказался мой названный братец Юрка Бакшеев.

   Он меня встретил словами:
   - Семь – восемь, Шура! Ты ли это? А я гляжу на предписание – фамилия Ильин, имя Александр, отчество Петрович. Думаю – быть не может, только одного такого знаю. Откуда? За что?

   Так началось мое знакомство с Приозерьем и Нево-озером, которое сейчас называется Ладожское озеро.

    Скажу честно, не влюбиться в этот край невозможно. Сейчас мне кажется, что на Земле существует два Края – Приморский и Приозерский. Больше краев нет и быть не может, хотя в Великобритании и есть мыс, который называется «Край Земли». Но, это же англичане…
      Ну, о службе в бухте Владимировской много не напишешь... Хотелось бы, но нельзя. Занимались испытаниями образцов новых видов вооружения и средствами защиты от оружия вероятного противника. Где-то так можно.
    Чем мне еще запомнилась служба в Ленинградской военно-морской базе?
      Городом Лахденпохья и островом Кронштадт, где я преподавал в Школе Техников ВМФ.

    Последнюю в своей служебной жизни практику, но уже в качестве руководителя, я провел в 1987 году. Возил 90 практикантов (будущих мичманов) на Тихоокеанский флот.
      В 1989 году, «благодаря» оргмероприятиям Министерства обороны, закончилась моя служба в военно-морском флоте Советского Союза. И, в связи с этим фактом, с «Доски почета» 4-го Учебного отряда Балтийского флота, в который входила Школа техников ВМФ, была снята фотография лучшего преподавателя отряда - старшего преподавателя электромеханического цикла капитана 3-го ранга Ильина Александра Петровича.
      На «гражданке» работал на «Октябрьском электро-вагоноремонтном заводе», где занимался внешнеэкономической деятельностью, затем в фонде милосердия и здоровья Федорова. Был директором автозаправочной станции в Приозерском районе. Занимался внешним благоустройством Приозерска, работая в городской администрации. Довелось быть начальником аварийно-диспетчерской службы города и начальником ЖЭУ.
   Преподавал историю в Коммунарской школе. Охранял приозерские леса.      
   Сегодня, к сожалению, не работаю – говорят, что у меня возраст.

   Порой болею. Иногда даже болит в тех местах, о существовании которых
я и не подозревал. Зато написал четыре книги о своих друзьях под общим названием «ТОЖЕ ФЛОТ». Три книги изды, одна в издательстве. Издал две книжицы со сказками для своих внучек.      
    В настоящее время я военный пенсионер, у которого есть сын и две дочери. К огромному сожалению, после тяжелой болезни 7 марта 2020 года сын ушёл из жизни…      

Этот военный пенсионер не называет себя дедом, но мужчиной, у которого три внука и внучки. Это те члены моей семьи, о которых я точно знаю, что они мои.
Этот военный пенсионер переживает, как там внуки, которые, как и их дед, прадед и прапрапрадеды, служат в Армии?
    Я специально не написал о тех женщинах, которые были со мной рядом в моей многообразной жизни. Я не хочу никого из них обидеть. Я благодарен им уже за то, что они часть своего бытия отдали мне, позволив быть рядом с ними. Они навсегда остались в моей памяти и в моем сердце.

   Сегодня я живу в Приозерске и не хочу никуда отсюда уезжать. От Ленинграда я очень устаю – шуму и суеты много. Толи дело «патриархальная» красота и тишина нашего города. Извините. Есть одно место, куда меня тянет. Это – Владивосток.      

    Город, который стал для меня родным. Город, по которому я очень скучаю. Город, в котором живут мои друзья.


Послесловие:

Сегодня я разменял восьмой десяток лет. Но! Если бы мне предложили жизнь прожить заново, то я выбрал бы снова этот путь - путь моей жизни, путь военного моряка!
Жизнь, друзья, продолжается!
Мира и счастья Вашему Дому!
 

Несказка о Золотой рыбке...

(Нахимоза) 		  12    2021-01-31  2  188
Предисловие:

И это было в нашей истории... Да, было...

      
      Памяти Валеры Худина

Когда построили это чудо Советской науки и техники, сами ученые и строители пришли в неописуемое удивление – что мы создали? Как это эксплуатировать?

Эта подводная лодка не подходила ни под какие каноны и законы существующего мирового кораблестроения – она была одна, такая, в стае своих систершипс. Экипаж – практически, одни офицеры. Над ними шутили: «Ребята! Пошли смотреть, как офицеры швартоваться будут!» К этому стоит добавить - когда она пришла к месту базирования, то на Флоте мало кто знал, что в составе Флота появился подводный корабль "Анчар" с небывалыми характеристиками...

Она могла такое!.. И она стоила столько много, что недаром ее называли на Флоте – «Золотая рыбка».

Вот только один эпизод из ее и ее экипажа жизни.
    Лодка шла в заданный учениями квадрат. Задача поставлена – не попасться кораблям условного противника, выйти в заданную точку этого самого квадрата, и «утопить» флагмана этого самого условного противника. Все очень просто – выйти, проскочить и «утопить».

На флагмане, большом противолодочном корабле, находится руководитель учений вице-адмирал Виктор Сергеевич Круглов. На одном из пультов управления «Золотой рыбки» несет вахту капитан 3 ранга Валера Худин.

Командир лодки к решению поставленной задачи подошел довольно-таки творчески:

- Уважаемые! А на хрена нам строить кривые и прямые уклонения. Сколько может дать наша уважаемая бригада противолодочных кораблей? У них эскадренный ход максимум 20, ну, от силы 25 узлов. И то, если поднатужатся, если пробку в одно место вставят! А как можем под водой бегать мы? Вот то-то же. Так и поступаем. Старпом поставит задачу.

- А почему старпом? – кто-то задал вопрос.

- Да потому, что мы с ним как Маркс и Энгельс на портрете в Доме офицеров. Все! До точки залпа меня не кантовать, спать хочу…

Старший помощник, усмехнувшись, поставил задачу:

- Проскакиваем на полном ходу по диагонали весь квадрат, выходим в точку залпа и ждем. И ни хрена они нас не увидят, пускай кое-что услышат, но, естественно, не поймают! А мы ихнему флагману клистир поставим и настроение испортим.

По лодке раздался гомерический хохот…

- Да, совсем забыл, - добавил старпом, - никаких уклоняющих маневров! Шпарим по прямой! И, да поможет нам Никола-Морской! Акустик! Слушать и видеть все!

И лодка, уйдя под воду и дав полный ход, пошла – пошла – пошла…

Поиски лодки, предпринятые кораблями бригады противолодочных кораблей, результатов не дали. Они слушали глубины моря, слышали под толщей воды движение объекта, несшегося с небывалой скоростью, но определить место не сумели, т.к. не успели:

- А может это подводное НЛО? Не-е-е. Они, скорее всего, запустили имитатор, а сами лежат где-нибудь на грунте за границами района и спят, - заметил Круглов, - вызывайте вертолет, пусть они поищут, пока мы будем обедать. Командир! Чем кормить будешь?

И сели обедать.

- Командный пункт! Докладывает пост акустики! - внезапно раздался истошный крик из динамика «громкой связи», - с левого борта отчетливо слышу шум винтов торпед! Идут на корабль!

- Торпеды с левого борта, дистанция… - к акустикам добавляется ор сигнальщиков.

Круглов поперхнулся. Командир, отбрасывая ложку и салфетку, разбрызгивая слюну и остатки ухи из тарелки, выскочил из-за стола и бросился на ходовой мостик. За ним, харкаясь и матерясь, несся, как чайный клипер, адмирал. Все, что они увидели на мостике, так это немую сцену из гоголевского «Ревизора» - вахтенный офицер выступал в роли городничего, тупо уставившегося на следы двух торпед прошедших прямиком под кораблем.

Это было для всех непонятным явлением – они прочесали весь район, непонятно что услышали, но никого не увидели. Ан, нет! Получили неизвестно откуда, но известно от кого…

Это был позор!

- Товарищи офицеры, - орал адмирал, - вы мне напоминаете хреновую футбольную команду! Но не это самое страшное! Самое страшное, что вратарем в этой команде играю – Я! (Удар кулаком по столу). Разбор игры мы устроим по возвращению в базу. Все! Домой! Акустик! Дайте мне связь с лодкой.

Адмирала соединили:

- Лодка!

- Лодка, - отвечают из-под воды.

- Мы идем домой, в базу. Следуйте за нами. Какую скорость хода может развить ваш корабль? – продолжает комбриг.

- 43 узла, - доносится из динамика.

- Хм, - следует небольшая пауза. Адмирал начал нервничать:

- Товарищ, как Вас там?! Вы, что там себе позволяете? Это вы так, подводники, шутите? Я еще раз спрашиваю – какую скорость хода может развить ваш корабль?

- Повторяю, - доносится из динамика, - 43 узла.

На этот раз адмиральская пауза затянулась подольше. Адмирал набрал в легкие больше воздуха, и рявкнул в микрофон что есть мочи:

- Твою ма-аа-ать! Ты..ты..ты, что там совсем ох..балдел! Да, ты, карась, для меня меньше комара! Прихлопну и не пойму - что это было.

Опять набрал воздуха и:

- С тобой, линек сушеный, вице-адмирал Круглов, твою мать… разговаривает! Отвечать, когда с тобой офицер разговаривает! Какую скорость хода может развить ваш корабль?

Из динамика раздается очень спокойный голос:

- Вахтенный на пульте связи капитан 3 ранга Худин. Еще раз повторяю – мы можем развить скорость хода в 43 узла.

И динамик замолк.

Пауза, как потом рассказывал Валера Худин, затянулась минут на 10. Выпив еще рюмашку коньяка, он продолжил:

- Сижу на пульте. Вокруг собрался народ. Все ржут. И тут доносится из динамика дрожащий и просительный голос – А 18 можете?

Послесловие:

Вот так умеют решать поставленные задачи наши прославленные подводники.

И – это хорошо, дорогие товарищи!
 

Строевой смотр...

(Нахимоза) 		  12    2021-01-30  0  196
« - Служили два товарища…
      - Ага!»
      Слова, вроде, народные.

      На причальной стенке, по команде «Смирно» застыл строй. За спиной строя на ладожской волне покачивались корабли дивизиона. Своими иллюминаторами они удивленно смотрели на людей – сегодня грохот матросских каблуков не раздается на их палубах и в коридорах, не слышатся команды: «Корабль к бою и походу изготовить!»
      На причальной стенке проводится строевой смотр, мероприятие очень важное и очень любимое начальником штаба части капитаном 2 ранга Сухаренко. Как только завершались мероприятия последнего строевого смотра, он тут же начинал подготовку к очередному строевому смотру:
      - Основой любой подготовки, будь то боевая или политическая, огневая или физическая, со времен древнего Рима и Уставов Петра (и с ударением) Великого, являлась и являться будет СТРОЕВАЯ ПОДГОТОВКА! Это дело должно постоянно совершенствоваться, - давал он наставления, - Только боец, умеющий себя держать в строю, постоянно подтянутый и по форме одетый, даже в постели у женщины, только такой боец и в боевой обстановке будет впереди всех, - и добавляет, - И, это дело, в деле политики разберется.
      Сам начальник штаба был истинным образцом радения «Строевого устава Вооруженных сил СССР». Даже работая у себя на огороде, он всегда был безупречно одет, согласно объявленной на день форме одежды, и в фуражке. Рядом с ним, на табурете среди грядок, находился телефон – «У кого информация – тот и командир!».      
      Начальник штаба неспешно двигается вдоль строя. Он внимательно осматривает форму одежды, досконально проверяя ее соответствие уставным документам – надеты ли кальсоны и есть ли на них бирка, имеются ли иголка с нитками, отмаркирована ли фуражка или бескозырка, какого цвета на «товарище военном» надеты носки. Все, кто участвует в мероприятии «Строевой смотр» равны между собой. И матрос, и мичман, и офицер – снимай штаны и показывай подписи и на кальсонах, и на брюках, и на ботинках.
      Внезапно он останавливается перед мичманом Халимоненко. Его лицо вытягивается, на нем появляется выражение одновременного непонимания, вопросительности и строгого уставного неудовольствия:
      - Товарищ Халимоненко! Что это у Вас надето на ноги!? – взгляд устремлен на обувь.
      - Туфли! Товарищ капитан 2 ранга! – четко докладывает мичман.
      Лицо Сухаренко вытягивается еще больше:
      - Не понял! Что значит туфли? – Сухаренко начинает злиться, - Это дело, что значит туфли? А где ботинки? Вы что не знаете, что на строевой смотр надо выходить в ботинках? Это дело, товарищ Халимоненко, форменный не порядок! Почему туфли?      
      - Ноги потеют, товарищ капитан 2 ранга! – тянется перед ним мичман.
      - Плохо, товарищ Халимоненко. Очень плохо. За ногами, как и за форменной обувью, нужно постоянно следить, – понижая голос до шепота и с участием, - Это дело, тальком не пробовали?
      Халимоненко замигал глазами, вытянулся, как только смог и, щелкнув каблуками туфель, неожиданно для всех рявкнул:
      - Так точно!
      Сухаренко поперхнулся:
      - Чч-тт-о тт-ак точно? Товарищ Халимоненко?      

      Но того «заклинило»:
      - Есть! Так точно! Никак нет! Виноват! Исправлюсь!
      И внезапно запел:
      - Союз нерушимый…
      И… весь строй подхватил Гимн.   
      Над водами бухты, кораблями дивизиона и поселком зазвучал Гимн Советского Союза в исполнении хора, более чем из трехсот певцов…
      Сухаренко остолбенел. Он тут же вытянулся по стойке «смирно», приложив к фуражке правую ладонь в воинском приветствии.
      А над Ладогой гремело многоголосие:
      - Славься Отечество…
      Это был апофеоз строевого смотра. Начальник штаба махнул рукой и пошел в сторону своего штаба. Словно прозвучала неслышная и невидимая команда, но «его полки» развернулись и двинулись за ним, на ходу продолжая:
      - Дружбы народов надежный оплот…
      После строевого смотра к Халимоненко подошел его старинный друг и сослуживец мичман Иван Берлов:
      - Ну, Халимон! Ну, Шаляпин! И как это ты додумался до такого?
      - А, черт его знает, Иван, – ответил Халимоненко, - Наверное, с похмелья. К тому же, понимаешь, Иван, он такой нудный. Как проверяющий на складе…. Почему? Да, почему? Дай! Да, дай!      
      - Не парься, я тебя вылечу. Идем на склад, – предложил ему Берлов.
      И эти два старых «ПерГюнта», два ветерана флота и различных флотских и околофлотских организаций отправились в «Берловские закрома» - на шкиперский склад.
      По складу гуляли запахи, которыми так славен российский корабль, да, и флот целиком. Но в центре этих запахов витал запах шила (спирта).
      Лицо Халимоненко приняло нормально-довольное выражение в предвкушении выпивки. После второго стакана Берлов, хлопнув приятеля по плечу, предложил:
      - А хочешь, Халимон, ноги у тебя потеть больше не будут? Средство знаю.
      - Хочу! – со слезами, от умиления, пролепетал тот в ответ.
      - Снимай туфли! – командует Берлов.
      Халимоненко снимает туфли и остается в форменных носках:
      - Носки снимать? – с некоторым испугом спрашивает он и поджимает ноги под табурет. Он недоверчиво и вопросительно смотрит на своего друга.
      - Не надо. Ставь свои, - Берлов делает паузу и смеется, -… туфли на колоду.
      Халимоненко, загипнотизировано, а больше от страха, ставит.
      Берлов делает еще глоток, берет топор и, прицелившись, отрубает носки у туфель. Подает, что осталось от туфель, обалдевшему от увиденного своему собутыльнику:
      - На! Носи! Теперь потеть не будут!      
      Что было потом? Неизвестно. Но через полчаса из склада доносилось пение:
      - Служили два товарища!
      - Ага!
      Это означало, что мичмана начали подготовку к очередному строевому смотру.
 

Дед Пахом ищет свой дом (философ ...

(Дед Пахом) 		  10    2021-01-29  1  229

Если согласиться с алтайской версией о колыбели человечества, то лучше всех свой первоначальный язык, то есть язык наших пращуров, сохранили германцы. Ведь Алтай по-немецки будет - Альтау, что даже двоечник переведёт как Долина древности, или Прародина.
Исходя из этого железного факта и из теории австрийского философа прошлого века Фридриха Майерса о семи стадиях человеческой жизни, я рискнул пойти ещё дальше и предложить учёному миру свою теорию о днях недели, как о тех же ступенях-стадиях и сделал попытку объяснить их названия.

Итак.

Стадия первая.
Montag, он же Maintag, то есть - Мой день.
Мой день - это день Рождения человека, трудный как и все понедельники день. Не зря пел обожаемый всем народом, бесподобный Андрей Миронов в Бриллиантовой руке, что неплохо б его, взять, да и того... отменить!..
В общем для новорожденного это очень тяжёлая ступенька.
Бедность, неграмотность, голод, многодетье с болезнями, да ещё и работать, как папа Карло, надо...
Словом, не день, а тарантух и квазиморда!

Стадия нуммеро zwei.
Dienstag - день службы другим и немного себе.
Это уже вам не "пионерская водка" - зубная паста разведённая в колодезной воде, а целый "королевский ёрш" - лысое пиво + одеколон!

Третья стадия.
Mittwoch - серединная ступень между второй и четвёртой.
На ней человек уже живёт в достатке. Прилично зарабатывает, может даже порой и нечестно, но зато ходит в церковь и ныряет в купели со святой водой, хотя в Бога не верит. Бог для него - это Деньги!
В общем, страна Черномырдия переходящая в Чубляндию!

Стадия кватро.
Donnerstag! День воды и грома!
Достигший этой ступени готовится к празднику, к встрече с пятой ступенью. Он спокоен, миролюбив, не богат, но и не беден, довольствуется тем что есть и немного работает. А в свободное ото сна время ищет пути к Богу. Приветствие: Здравствуй, лошадь! Я Будённый! - приводит его в полный восторг.

Пятая стадия.
Freitag, он же Feiertag. Праздник!
Окончательное расставание со своей ненасытной физической оболочкой, или как говорил Веничка Ерофеев: Абсолют налейкум!

Стадия шестая, предпоследняя.
День называется Samstag, или Sammelstag.
Это день осмысления всей своей прошедшей жизни и сборка нового существа. Здесь навсегда происходит "Прощание с Мадерой" и со всеми друзьями, когда-то "Унесёнными вермутом".

Стадия седьмая и последняя.
Sonntag, или Sonnentag - день Солнца (не путать с "Солнцедаром")!
На этой ступени человек сгорает окончательно и превращается в сгусток энергии. Он становится помощником самого Бога, его Ангелом!
В этот день на всех перекрёстках Вселенной стоят бочки с амброзией, а по Млечным путям бегают жареные атомы с ионами и нейтронами в ушах, с дейтринами под хвостом и с электронами в боках. Каждый может отрезать себе любой кусочек и проникнуть в новые непостижимые ранее миры!

Всё?!
Нет, не всё!
Есть и ещё один день, - день нумеро Ноль. У него нет названия, потому, что ни один народ не решился внести его в свой календарь. Он - для убийц. Для тех, кто попрал основной закон Бога - НЕ УБЕЙ!

И ещё, в заключение.
Вам не кажется, что когда-то нас страшно обманули?
Что в году, как и в неделе, тоже должно быть 7, - каждый по 52?..
Не кажется? Ну и слава Богу!
Гномы живут в земле, ундины в воде, сильфы в воздухе, саламандры в огне, а человек на своём дне.
Так тому и быть.
Аминь!
 

Маврикий

(Нахимоза) 		  10  День ВМФ  2021-01-28  0  285
F-104 СКР "Дидо", остров Маврикий, декабрь 1973 года.
Предисловие: Это не анекдот, а быль, т.к. переводчиком был автор этого рассказа...      
      
      “Сначала Бог создал Маврикий, а потом по его подобию создал рай!”
      Марк Твен

      «Если бы я не был Русским царем, то я хотел бы быть английским адмиралом»      
      Петр 1      
      Корабль стоит пришвартованный правым бортом к стенке в порту Порт-Луи, столице очаровательного острова Маврикий.
      Воздух насыщен запахом сахарной патоки, небо лазурится – в нем отражается океан и купается «белое» солнце. И вся эта картина окружена высокими пальмами, и может быть названа двумя Петровскими словами – « мон плезир ».
      Остров можно проехать вдоль и поперек за одни сутки. Но это невыполнимо, так как очень сложно оторваться от местных красот, которыми так разнообразна природа Маврикия.
      Сюда нас занес непредвиденный случай. 1973 год знаменит своими событиями в Чили. Вот нас, крейсер «Адмирал Сенявин», туда и отправили, чтобы патрулировать чилийское побережье, и в случае чего оказать помощь президенту Альенде.
      Но… Альенде уже погиб, и в Чили к власти пришёл генерал Пиночет. Вот нам и изменили район несения своей боевой службы.
      И так, мы пришвартованы правым бортом к стенке в порту Порт-Луи. К левому борту пришвартован БПК «Способный» и ПЛ проекта 641.
      По носу ошвартован английский сторожевой корабль «Дидо».
      В 18.00 англичане заканчивают «несение боевого дежурства» и отправляются на берег отдыхать…
      Они возвращаются на свой корабль где-то под утро – с шумом и гамом, в полубессознательном и полуразобранном состоянии в окружении местных девиц. Они подъезжают на такси или машинах своих новых знакомых, чуть ли не вываливаются из них, кое-как поднимаются по трапу, на секунду принимают стойку «смирно» перед флагом и… падают на руки вахтенной смене. Надо заметить – очень красивые на острове девушки! Ну, очень!
      В 18.00 англичане… и все повторяется…
      Я уже упоминал, что на экваторе регулирование понятий «день – ночь» осуществляется с помощью «выключателя», который находится в руках у Самого: бац - и уже утро, и уже на полубак корабля вынесено кресло командира бригады контр-адмирала Михаила Путинцева, который в нем удобно располагается и начинает принимать солнечные ванны. Поодаль от него расположился вахтенный офицер, который делает вид, что оберегает спокойствие своего начальника.
      «Бригадир», пригревшись на солнышке, начинает придремывать – его мысли улетают в лазоревую высь, и он парит над этим раем, название которому - остров Маврикий…
      Его ничто не тревожит – он спит, убаюканный сказочным утром и шорохом волн, которые набегают со стороны Индийского океана и плещутся у бортов корабля.      
      Внезапно, возле трапа на корабль, раздается скрип тормозов - адмиральский сон прерван.
      Путинцев открывает глаза, щурится:
      - Вахтенный!
      Подбегает вахтенный офицер:
      - Слушаю, товарищ адмирал.
      - Хтой, это, там к нам приехал в такую рань?
      Этот хтойто пытается подняться по трапу. По стенке к трапу, за ползущим по нему человеком, опрометью бегут корабельные патрульные.
      Тело, по-другому это не назвать, с трапа опрокидывается на палубу – прямиком под ноги вскочившего с кресла адмирала.
      Матросы поднимают тело – англичанин!
      Путинцев, а за ним и все находящиеся на верхней палубе оглядываются на английский сторожевик.
      На палубе «англичанина» начинается какое-то суетливой движение, вахтенные на корме указывают руками своему начальнику на наш корабль, хлопают себя по ляжкам, что-то кричат, кто-то из английских матросов начинает аплодировать, кто-то кидается к кормовому бомбомету «Бофорс»… Короче, начинается маленькая паника.
      В это время адмирал пытается вслушаться в заплетающуюся речь английского матроса, но… изо рта потомка адмирала Нельсона кроме пузырей и подобия детского лепета ничего не появляется.
      - На всякий случай, принесите обрез. Видите? Соседа штормит... ёпрст! Мало ли что он нам тут выдаст. Да, и позовите переводчика. Может он чего разберет, - скомандовал Путинцев.      
      У англичан на верхней палубе появляется караул – человек десять с карабинами.
      - Вот дают! - прокомментировал это действо вахтенный офицер, - Они чего, нас на абордаж брать будут?
      - Ща-аа-ас! - отреагировал адмирал, - Только у Королевы разрешения спросят, и возьмут…
      Англичанина качает, как камыш, который шумел, а под этот шум «деревья гнулись».
      Прибежал переводчик.
      - Чего, Ильин, ему надо? - спросил Путинцев, - Может ему, какая помощь требуется? Так мы его мигом на родной корабль донесем - матрос матросу – фрэнд!      
      Лейтенант Ильин поинтересовался.
      В ответ услышали:
      - Прошу полити-сс-кого уб-бб-бе-жища!
      Полный ступор, который длился минуты три-четыре. Все это время англичанин сидел на палубе, уставившись «прозрачными» глазами на Русского Адмирала.
      Наконец, адмирал собрался силами:
      - Ну-ка, сбегай ко мне в каюту и принеси сюда бутылку «Столичной», - обратился он к лейтенанту, которого он назначил себе переводчиком, - будет ему убежище.
      Через минуту бутылку принесли.
      Путинцев взял ее в руки и покрутил ею перед носом англичанина. Тот встрепенулся, поднялся и вроде ожил:
      - Йе-е-е-ес! – проорал он, - Совьет юнион! Йе-е-ес! Рашн водка! Хура-ааа!
      И продолжил, к нашему удивлению, на русском:
      - Стакан давай…
      Эта фраза «убила» нашего адмирала. Он хохотал минут пять:
      - Проводите его домой, – и вручил ему бутылку «Столичной».
      - Хорошо день начали, – продолжил Путинцев после того, как английского матроса приняла в свои руки «милитари полис» английского сторожевика.
      Он снова уселся в кресло и подставил свое, расписанное татуировками тело, солнцу.
      С океана подул легкий бриз.
      До подъема личного состава оставалось еще полчаса.
 

Об учёбе и повседневной жизни... ...

(Нахимоза) 		  7    2021-01-27  0  185
Моему другу Ванечке Ходоровичу

      

    Корабельный доктор Ванечка Ходорович проводит учебное занятие со своими медбратьями.
    Он им объясняет – как делать укол при качке, ведь служат они на эскадренном миноносце.
    - Главное, о чем надо помнить, мои медицинские и флотские коллеги, - обращается он к своим подчиненным, - что при волнении на море-окияне укол надо ставить стремительно и без всяких сантиментов….
    И после небольшой паузы, во время которой Ваня расчесал свои шикарные, цвета спелой ржи, гуцульские усы, он добавил с ударением: «Повторяю! Без сантиментов и, невзирая на погоны. Задница-то – не твоя!»

      Моему другу Паше Головнёву

      Паша появился на свет, наверное, с уже прикуренной папиросой, зажатой между зубами. Я, порой, сам «стрелял» у него «беломоринку» – с таким вкусом, и так смачно он закуривал свой «Беломорканал». Паша – доктор. Причем, доктор непростой.
Он – военно-морской доктор. А это говорит о многом. Нет таких заболеваний, которые не умели бы лечить флотские врачи. «Главное – не перепутать половинки, разломанной пополам таблетки. Одна половинка – от диареи, а вторая – от мигрени», - это их наставление больным.
      - Пятьдесят граммов коньяка перед ужином, - проповедует он формулу жизни, - не только полезно, но… ещё и мало, - продолжает Паша со смехом.
      Лечит Паша своих пациентов очень легко, но профессионально. Выслушав симптомы болезни, он безошибочно ставит диагноз и назначает лечение.
      Как-то пришел к нему на прием наш «начпрод» Леша Шурухин:
      - Док. Что-то меня по утрам кашель достал. Дышать не могу. Аж, до рвоты.
      Паша достает из кармана свой знаменитый «Беломорканал». Вынимает из пачки папиросу, и начинает пальцами ее разминать:
      - Леха! Так ты, сдается мне, очень много куришь?!
      - Курю-курю, - с улыбкой на лице отвечает Шурухин.
      Паша стучит папиросой по пачке, продувает ее и прикуривает. Затем, со смаком раскуривая «беломорину» и при этом, покашливая, продолжает:
      - Так, это, Леха! Кхе-кхе. Курить надо бросать.
      Леха чуть со стула, на котором сидел, не свалился:
      - Док! Паша! Но ты же сам, собака дикая, куришь!
      - Ага, курю. И давно курю. Но я же, друг мой Леша, не шляюсь, как ты, по врачам.
      Леха единственное, что смог сделать... икнул.
      Но кашель у него пропал.
 

Кашевар

(Нахимоза) 		  10    2021-01-26  0  232
Другу Коле Фокину

Подводный атомный ракетный крейсер «привязан» швартовными канатами к пирсу. Однако, через несколько часов его «привязанность» закончится.

Ракетоносцу из гулких коридоров Главного штаба пришла «повестка» с боевой задачей, и он, «отвязавшись» от родного причала, уйдет в глубины обозначенного этой самой «повесткой» квадрата Мирового океана для ее выполнения.

Уже три дня экипаж ракетоносца находится на борту. Он производит последние проверки готовности всех частей и частиц своего «железного дома», в котором ему предстоит провести не одну неделю служебной жизни.

В этом «железном доме» действует не писанный канонический Закон – «Один за всех и все – за одного!»

Сейчас, за два часа до выхода в океан, когда у штаба дивизии уже собирался военный оркестр, на ракетоносце этот самый не писанный канонический Закон был нарушен. На его борту отсутствовал один человек. Нехватка этого человека очень ощущалась матросскими желудками, что в свою очередь нервировало командира и его заместителя по политической части.

Об отсутствии «нехватчика» командир обязан доложить командиру дивизии, который в этот момент прогуливается по пирсу, готовясь произнести напутственную речь экипажу «уходящему в глубины мирового океана». Командир медленно переходит по сходням с борта своего корабля на пирс и направляется к командиру дивизии. Тот, по выражению командирского лица, понял – «На борту не порядок. Скорее всего, кого-то нет».

- Ну? Кого нет? – задает вопросы командир дивизии.

Свернуть
- Главного кока, якорь ему… в… в…в глотку! – Отвечает командир ракетоносца. Он старается идти с дивизионным начальством в ногу.

- А ты, вообще-то, откуда его достал, этого кашевара?

- Из ку-ку-кулинарного техникума, – заикаясь, бормочет командир.

Командир дивизии остановился. Он пытается понять услышанное. К сожалению надо заметить, что с чувством юмора у него не все в порядке. Как-то дивизионный доктор обронил фразу по этому поводу: «Когда у англичан, постоянно живущих во влаге, появятся между пальцами плавательные перепонки, тогда у нашего командира дивизии и, одновременно с ним у немцев, появится чувство юмора».

- Не понял! – и после небольшой паузы, не давая командиру лодки ответить, продолжил, - Говоришь из кулинарного? Может быть, его фамилия мичман Хазанов? Ты мне тут кончай мой ум напрягать! Шутник! Шутничок! Запомни! Извилины начальника надо напрягать осторожно! Иначе, - он делает многозначительную паузу, - они могут… Что? Правильно! Выпрямиться! И не будет тогда у тебя… Кого? Правильно! Не будет тогда у тебя начальника. Понял? Не будет! Анархия будет!

Командир дивизии продолжает ходить по пирсу. За ним семенит, все еще пытаясь подстроиться под его шаг, командир подводного крейсера.

- Кок на самом деле окончил кулинарный техникум, - начал он шепотом оправдываться, - Это ему уже потом мичманские погоны на плечи нацепили.

Он хотел еще что-то добавить, но внезапно уперся носом в спину остановившегося командира дивизии. До дивизионного еще не дошел смысл сказанного командиром экипажа, а он уже начал хохотать:

- Это ж надо! Сам Хазанов при мичманских погонах! У меня в дивизии! А я и не знаю! Почему? Почему не доложили? – разговаривал он сам с собой.

Дивизионный резко поворачивается к командиру подводной лодки:

- Так Вы хотите доложить мне, что подводный ракетоносный крейсер к походу не готов? - В голосе командира дивизии «загремело железо», - По причине отсутствия главного кока? Боитесь голодной смерти? Людоедства?

- Так точно! – жестяным фальцетом проблеял командир экипажа.

В этот момент с берега на пирс сошел небольшого роста мичманенок. Он своей фигурой напоминал героя известнейшего русского народного бестселлера - Колобка.

Таких как он, обычно, называют – обтекаемый. Такой он был весь аккуратненько круглый.

В руках у мичмана была масса чем-то заполненных полиэтиленовых пакетов, за спиной топорщился, словно парашютный ранец, вещевой мешок.

Он шел неспешно, что-то насвистывая в ритме марша. По лицу мичмана гуляла блудливая улыбка. На строящийся оркестр мичман даже не обратил внимания.

Увидев эту картину, командир ракетоносца рванул к главному коку своего экипажа, напоминая в своем порыве «Супермена», летящего на спасение всего мира.

А тот идет, не ускоряя шага, насвистывая бравурный мотивчик.

Над пирсами, водой и сопками, окружавшими бухту, оглушительно разрастаясь, раздается «гул извергаемого вулкана». Естественно, с военно-морским акцентом:

- Вы! Вы что себе позволяете? – ну, тут мы включим станции глушения, - пи, пи, пи, - Где Вы шляетесь? …пи, пи, пи… Экипаж три дня на борту! …пи, пи, пи… Готовится к походу! …пи, пи, пи… А вы!?

Далее «пи, пи, пи» мы опустим, т.к. это заняло бы минимум листов пять-шесть мелким почерком.

Музыкальный свист мичмана прекратился. Мичман замер, как бандерлог перед удавом Каа. Его взгляд начал потухать, как будто его душа собиралась оставить его тело, а само его тело вот-вот упадет к ногам его командира.

- Скоро у меня не будет головы, - к мичману внезапно пришла, откуда не возьмись, шальная мысль, - и мне нечем будет думать. Его голова инстинктивно вжалась в плечи.

В этот момент к ним, чуть ли не бегом, дабы поучаствовать в экзекуции главного кока, подходит командир дивизии.

- Да, мичман!? Ваша фамилия, случаем, не Хазанов? Да, мичман!? Где, Вы, вообще? – Задал он первый пришедший в голову вопрос.

- Ах, вот где хунде граппен - собака зарыта, – быстро сообразил мичман.

Он встрепенулся и уставился своими округлыми глазами на обоих командиров:

- Вы, ошиблись, товарищ комдив. Я не мичман Хазанов. Я мичман, - он на секунду задумался, вылезая из испуга и вспоминая свою фамилию, - Мазепа! – Вдруг рявкнул он, - Да, Мазепа! Да, и родился я Мазепой! Да, и родные все Мазепы! Да, и, надеюсь, дети мои все будут Мазепами! Да, и дети моих и их детей тоже буду все Мазепа! – Голос его сошел на нет.

Командиры опешили. Их шок длился считанные секунды. Они снова пришли в себя.

- Так, все-таки, где Вы были, товарищ Мазепа? – задал вопрос командир дивизии.

- Дык, это, - начал докладывать главный кок, - дык, это, ходил по магазинам. В одном нашел йодированную соль, в другом прикупил перчик, в третьем еще приправ – кориандру, гвоздички, лаврушки. Вот разжился майораном. Трудно было, но у меня заведующая секцией в гастрономе знакомая. Команду-то кормить надо вкусно!

- И Вы три дня ходили по магазинам? – спросил удивленно Мазепу его командир.

- Да, мичман, три дня по магазинам это, по-моему, многовато, - к удивлению командира лодки добавилось удивление командира дивизии, - Вы не находите?

- А я ходил только два дня! – Уже храбро ответил мичман.

- Но Вас не было три дня! – хором продолжили удивляться оба командира.

- А в третий день, - тяжело и с грустью вздохнув, продолжает мичман, - ну, как бы это сказать? Ну, Вы должны меня понять, - он мнется, - короче, я объяснял своей молодой жене, что в кровати рядом с ней находится мое место, а не кого другого. Объяснение слегка затянулось. Она все никак этого не понимала и не понимала. А я все объяснял и объяснял. Пока до нее дошло, вот и прошли сутки.

Командир дивизии после такого объяснения заржал, словно лошадиный табун:

- Ха! Ха! Ха! Да Вам, командир, на корабле развлечения не нужны, когда у Вас есть такой главный кок, как Мазепа! Вот, командир! А ты говоришь, что крейсер к походу не готов. Так бы все готовились.

Комдив оглянулся. На пирсе выстроился оркестр, и собрались провожающие.

Он снова повернулся к командиру подводного крейсера:

- Все! Идите! Идите! Идите! Удачи Вам в походе!

Он махнул рукой. Принял строевую стойку «смирно» и приложил к фуражке правую руку в воинском приветствии. Оркестр грянул марш «Прощание Славянки». И через мгновение над пирсом прозвучала команда: «Отдать носовой и кормовой! Лево руля! Правая малый вперед!»

Поход подводного атомного крейсера-ракетоносца начался. И все были на борту.
 

БЕЗ ЗАМЕЧАНИЙ...

(Нахимоза) 		  10  День ВМФ  2021-01-25  0  226
Предисловие:

Это было много лет назад... В городе Пушкин, Царское Село... Да, много-много лет назад...

      
      "Свиданий наших..."
      А.Тарковский

    Витя Курочкин, курсант первого курса, влюбился. Влюбился отчаянно и бесповоротно.
    Его «любовь» звали Валюша, и была она студенточкой первокурсницей. Правда, училась она в Ленинграде, а, посему, виделись влюбленные только в дни Витиных увольнений. А это бывало редко – то подготовка к зачетам, то Витино дежурство…. Что делать – первый курс….
    Но как объяснить влюбленному сердцу, что счастье любви так просто не достается – оно терпения требует, особенно, если это сердце стучит в груди защитника Отечества, тем более – будущего офицера ВМФ….
    Объяснить это трудно, особенно, если наступила весна – пора цветения северной сирени, пора расцвета листвы и пора расцвета любви….
    Весна своими флюидами очаровала и Витю Курочкина – подвигла его на «рыцарский подвиг» ради своей дамы сердца. Витя, в один из чарующих весенних дней, рванул в самоволку.
    … ранним воскресным утром Витя возвращался из своей самоволки. Одним махом он «прелетел» через забор, за его спиной проросли «крылья любви», а на месте того забора еще не построили новые учебные корпуса. Он почувствовал себя в полной безопасности, так как был на территории училища, а не на территории города, где «стаями рыщут эти проклятые патрули».
    Витя завернул за угол гаража. Ворота его были открыты. Перед воротами стояла «Волга» Начальника училища вице-адмирала-инженера Румянцева. Багажник автомашины и передние дверцы были открыты, а из-под самой «Волги» торчали чьи-то ноги.
    От избытка чувств и ощущений Вите страшно захотелось курить. И он, не найдя ничего лучшего, толкнул торчащие из-под автомашины ноги своей ногой.
    - Эй, руль, дай закурить. А то курить хочется, аж голосовые связки сводит, - обратился Витя к невидимому водителю.
      
    И услышал голос: «Одну минуту. Тольку вылезу наружу».
    Он и представить себе не мог, что в это раннее время, тем более в воскресенье, кто-то другой, кроме водителя-моряка, может копаться в адмиральском авто.
    Водитель вылез….
    Перед Витей во весь свой могучий рост выросла фигура Начальника Ленинградского Высшего Военно-Морского инженерного училища вице-адмирала-инженера Николая Румянцева.
    Что потянуло самого адмирала в гараж, покопаться в автомашине никто, а особенно Витя не знают.
    Увидев адмирала, Витя вытянулся во фрунт, приложил правую руку к бескозырке в воинском приветствии, и громогласно заявил:
    - Товарищ вице-адмирал-инженер! Курсант Курочкин прибыл из самовольной отлучки без замечаний! Разрешите следовать в роту….
    И уставился пронзительным (едящим) взглядом на адмирала.
    - Ну, что без замечаний – это хорошо, - ответил Начальник училища, вытирая руки куском ветоши, - попробовал бы с замечаниями….
    Он прищурился, его глаза напоминали смотровые прорези в боевой рубке корабля, (этот его взгляд помнят все курсанты того времени) и спокойным голосом добавил:
    - Следуйте в роту. Я разрешаю.
    Витя развернулся, щелкнул каблуками и строевым шагом отправился в ротное помещение….
    На следующий год, находясь на корабельной практике, мы встретили Витьку на одном из кораблей Северного флота.
    Прощаясь с нами, он сказал:
    - А Валюша меня ждет. Пишет регулярно. Вот оно – счастье….
    Как сложилась дальнейшая судьба героев моего рассказа, я не знаю. Но надеюсь, что хорошо.

   
Послесловие:
    Для себя же я сделал один вывод, он потом подтвердился на моем личном жизненном опыте, что замуж за моряка может выйти любая женщина – правда, не всех из этих женщин в этой должности оставляют.
 

Не по чину дворец?..

(Соломон Ягодкин) 		  12    2021-01-24  4  224

Не по чину дворец? И за этим тоже наш народ должен строго следить, кому и какой дворец он должен строить…
 

Фёдор...

(Нахимоза) 		  9  Про кошек  2021-01-24  0  311
Предисловие:

Они - наши друзья... Но они, кроме дружбы, умеют еще царапаться и мстить...

      «Вызываю на дуэль!» …

      Кот Бегемот

За командиром на корабль притащился, неизвестно откуда взявшийся, кот.

Это был не кот. Это был котище – здоровенный, трехцветный, и, как потом оказалось, в большей степени умница и хам. Да – да, хам. Оказывается, коты тоже бывают хамами, да еще какими!

Он, поприветствовав флаг высоко поднятым хвостом и, не обращая внимания на вахтенных, проследовал по верхней палубе за командиром прямо в его каюту, оставшись в ней на правах «своего».

Командир перебрал кучу всяческих кошачьих и собачьих кличек и имен. Кот откликнулся только на имя – Федор.

Наверное, это был предок кота Матроскина, что у Э. Успенского, так как в описываемое время еще не существовало Простоквашино и его обитателей.

Федор слушался только командира и ходил за ним как привязанный. Видимо, он понял, что его хозяин является очень большим начальником, а это сулит независимость и регулярный флотский паек.

Сидит, это, командир на самом краешке своего кресла в своей каюте, а все остальное пространство командирского кресла занимает развалившийся Федор и, этак, по-барски, лапами отодвигает командира еще дальше.

Через некоторое время кот слезает с кресла, подходит к холодильнику и начинает стучать в его дверцу лапой – жрать хочет.

Командир поднимается с кресла, открывает холодильник и достает из него увесистый шмат мяса:

- Ну-с, неприкосновенный, чревожелательный кот, пожалуйте сюда.

Кот доволен, командир умиляется своему любимцу:

- Кушай, Федя, кушай. А там, глядишь и книга рекордов Гиннеса…

За все время пребывания на корабле, Федор поймал только одну крысу. Но, по всей вероятности, эта крыса была у крысиного сообщества «в Законе», и после ее гибели все крысы разбежались кто куда. На этот факт никто не обратил внимания, так как утопления корабля не боялись по причине нахождения его у стенки завода в ремонте.

А зря. Корабль, все-таки, потом утонул. Он утонул, как и его предок. Правда, не возле возле острова Цусима, а когда его притащили в бухту Труда, что на Русском острове, для разделки на металлолом.

Салют ему! Он умер, как и положено умирать кораблям – в море.

Но мы отвлеклись.

У помощника командира, в каюте, жила простая серая кошка, которую он ласково называл Кошарик. Это была очень ласковая кошка, она вполне соответствовала своему имени.

И вот Федор увидал Кошарика…

Все нутро Федора, включая и его кошачью душу, воспылало таким желанием Кошарика, что это резко отразилось на показателях боевой и политической подготовки корабля. Ни командир, ни вся команда не могли по ночам, да и днем, спокойно спать от Федоровых любовных серенад, плавно переходящих в истошный вой. А выл Федя, надо сказать, в четыре октавы, что та самая певица - великая Имма Сумак.

- Я не владею приемами повивальных барышень-старушек и не обладаю знаниями слесарей-гейнекологов. А еще скажите мне – что с детями делать? – жаловался, в кают – компании, помощник, - На основании изложенного, я запрещаю Кошарику выходить из дому. Он оберегал девственность Кошарика всеми известными ему способами, забывая об одном – основной инстинкт не спит, он бдит, он не подвластен замкам и запорам на воротах и дверях…

Вечер. В кают-компании офицеры пьют чай. Помощник спросил разрешения выйти из-за стола, дабы направиться в каюту кормить Кошарика.

По этому поводу механик выразился достаточно красноречиво:

- Из всех известных домашних животных, у меня приживаются только мухи. А тут – целая кошка. Это ж надо?!

Через несколько секунд из нижнего офицерского коридора раздался истошный, не то вопль, не то рев помощника.

Бежим в коридор и наблюдаем следующую картину: помощник, с отвисшей ниже пояса челюстью, застыл в позе «Богдана Хмельницкого», увидевшего на улицах Киева, приветствующих его вступление в город, детей Сиона.      
Видим и как Федор, загнавший Кошарика между трубопроводами, делает свое инстинктивное дело. Причем, морда Федора не выражала ни каких чувств, кроме требования к помощнику и всем остальным – выйти вон!

Помощник так и поступил – быстро куда-то исчез. Остальные сделали то же самое.

Федору больше никто не мешал обхаживать Кошарика – он почувствовал себя победителем, на его морде расплылась улыбка полнейшего удовлетворения. Но ретирада помощника ему дорого обошлась. Неожиданно для Федьки появился помощник и, прихватив того за шкирку, поставил ему йодный тампон под хвост.

Нам сразу стало понятно – каким образом товарищ Куклачев учит своих кошечек ходить по струнке на передних лапах…

Федор подпрыгнул, сделал в воздухе что-то напоминающее «мертвую петлю Нестерова», и на передних лапах помчался по трапу на верхнюю палубу. При этом он изрыгал такой поток кошачьего мата, что нам пришлось заткнуть уши. Выскочив на минные дорожки, Федя сообразил, что это то самое, которое может снять болевые ощущения с пятой точки. Он разбежался и покатился по минным дорожкам на своей заднице, благо дорожки были почищены и смазаны. Он скользил по ним как несся по ночным Васюкам сын турецкоподданного Остап Бендер. На его морде застыло блаженство.

Кот исчез в первый раз. Он затаил злобу и готовился мстить. И этот момент настал.

Как-то помощник, плотно пообедав, направился в свою каюту для исполнения «адмиральского часа», т.е. поспать. Но как только его лицо поравнялось со срезом люка, из-за крышки люка выскочил Федор и вцепился своими лапами в это самое лицо.

Из люка первым выскочил помощник, он зажимал на своем лице руками раны от когтей Федоровых лап, кровь и мат лились ручьями. Помощник, ничего не видя, натыкался на все, что встречалось на его пути – балки, переборки, барбеты… Его поймали возле лееров, иначе он вылетел бы за борт.

За помощником, не спеша, с видом победителя продефилировал Федор. Он шел с гордо, как боевой стеньговый флаг, поднятым хвостом. Он кораблем-победителем шел в родной порт – каюту командира.

В лазарете помощник дал клятву, замешанную на его собственной, стекающей с лица, крови:

- Я из него льва сделаю!

Корабль притаился, ожидая дальнейшего развития событий.

- Помощник, прошу Вас, меня в это дело не вмешивать. Это Ваши личные взаимоотношения с котом, - заметил мимоходом командир, проходя мимо лазарета, -

Да, вот еще что. Помощник, если Ваши, так называемые, «семейные» отношения ска-жутся на службе, я вынужден буду принять соответствующие меры воздействия…

Помощник, кривясь от боли, перебивает командира:

- На кого? На меня? Эттт-тт-оо все он, сволочь полосатая, рылллло свинячье!

Корсар хррренннов!

- Помощник, меры я приму в отношении нарушителя корабельных правил и плана боевой и, - делает паузу и поднимает вверх указательный палец, - политической подготовки, а к Феде, как Вы, помощник, можете догадаться, это не относится. Он, хоть и член мо-его экипажа, но читать не умеет. Все. Помощник, можете быть свободны.

Помощник, понурив голову, но с затаенным чувством мести, вышел из лазарета.

И тут началась скрытная, не то охота на львов, не то англо-бурская война, не то… сам черт не разберет какая война.

Помощник ставил капканы, силки, петли. Он расставлял сети, но кот был неуловим.

Все дело в том, что Федор не нуждался ни в деликатесах матросского камбуза, ни в щедротах кают-компании. А зачем? У Феди был командирский холодильник и командирский вестовой, он же приборщик каюты. Свежим воздухом можно было дышать и через иллюминатор, благо перед ним была полочка, на которой вполне вольготно могло располагаться все существо Федора.

Но… наступил роковой момент, когда кот дал промашку: Федя настолько уверовал в свою, для помощника, неуловимость, что, прогуливаясь по мостику и щурясь на солнышко, не учуял опасности с подветренного борта.

Развернулась и взвилась, брошенная помощником, японская капроновая сеть. Все, кот влип! Через час бесполезной борьбы с помощником и его боцманской командой, кот стал похож на африканского льва – ему оставили только пачки и кончик хвоста. Все остальное было острижено наголо.

Кот исчез во второй раз.

Помощник ходил победителем, словно он, а не адмирал Того, разбил русский флот у Цусимы.

- Помощник!...

- Товарищ командир! Это мои взаимоотношения с котом и вмешивать в них Вас я не желаю. По-моему, боевая и, - поднимает указательный палец вверх, - политическая подготовка не страдают. Я думаю, что заслужил уважения уже за то, что сдержал свое слово – я сделал не из мухи слона, но из кота льва!

Такое невнимание к исчезновению кота в дальнейшем вышло помощнику боком – он слишком рано почувствовал себя победителем.

На Дальний Восток пришла зима, заканчивался очередной год, наступило время годовых отчетов.

Помощник уселся за работу. Отчетов у него хоть пруд пруди – сколько съели крупы, извели кальсон и носков, сколько, сколько.... И еще много всего сколько.

Надо учесть исчезнувшие консервы и литры спирта, использованные для «промывки» офицерских и прочих глоток. Причем все это надо занести каллиграфическим почерком в специальные бланки отчетов, да, к тому же не в единственном экземпляре.

Помощник взмок и похудел. Наконец, он откинулся на спинку кресла и изрек:

- Все, дело сделано! Сей труд, - и пропел, - закон-н-н-чен!

Он еще раз внимательно просмотрел свои отчеты:

- Исключительно чистая работа, - прошептал помощник, потягиваясь, и бросая ручку с ученическим пером №11 в сторону.

С чувством исполненного долга, он отправился в гальюн, который располагался в каких-то десяти метрах от его каюты.

Он шел по коридору и напевал:

- Нам нет преград ни в море, ни на суше. Нам не страшны… и годовой отчет…

Его пение лилось плавно с постепенным усилением. Вскоре оно заполнило все коридоры офицерского отсека и перетекло в кают-компанию…

По возвращении из гальюна, помощник остолбенел, как Доротея, «увидев милого в пруду», от того, во что превращен его многодневный труд…

Корабль задрожал, как будто началось извержение вулкана. Из его недр несся рев и мат, которые изрыгал помощник.

В каюте на столе лежали жалкие остатки годового отчета, они были залиты водой и тушью, а на листах бланков, как улика, остались следы кошачьих лап.

Федор оставил свою личную «подпись» под годовым отчетом помощника командира.

Все, что смог произнести помощник в конце:

- Я… его,… эт-т-ту суку, …на рее вздерну! Падла хвостатая!

Эту клятву помощник не выполнил.

Через месяц командира перевели на другой корабль. Федор ушел с ним.

Как драгоценную дипломатическую почту, командир унес его в своем чемодане – все-таки, это был его кот, и он его по своему любил.

А что? За любовь всегда платили, платят и будут платить.

Кошарик же благополучно, на постели помощника, родила шестерых флотских, трехцветных котят. Их не утопили, а роздали на соседние корабли. Надо добавить, что за ними стояла очередь.

А Федор превратился в настоящего морского кота, т.к. корабль, на который назначили его хозяина, ушел надолго в Индийский океан.

Говорили, что в порту Бомбея корабль встречали не только официальные лица, но и большое множество индийских кошек…
 

Шило...

(Нахимоза) 		  12  О воде  2021-01-24  0  400
Предисловие:

Всё - ПРАВДА!!!

      

      « Анекдоты хороши уже тем, что каждый их них можно рассказывать по-новому и
      каждый раз смеяться, что и делают эти джентльмены из этой старухи Англии»
      Бадя Яша Беленький
    Существует целая масса национальных напитков. Во Франции - это «Божоле», в Шотландии - джин, в Германии – шнапс, в Американских штатах – виски, в Мексике – текила. В России, Финляндии и остальных, включая и вышеперечисленные, странах мира – русская водка. На Флоте тоже есть национальный напиток – ШИЛО, или, по-русски – спирт.
    Русская народная поговорка говорит – «Шила в мешке не утаишь». Флотский народный эпос тоже богат поговорками – «Шила в воде не утаишь». Наш штурман как-то по этому поводу заметил:
    - Когда-то вода была без цвета, без вкуса, без запаха…. Пока старик Менделеев не добавил в нее наше флотское «шило». Умничка, Дмитрий Михайлович.
      Корабельное утро. Ни с чем несравнимое чувство пробуждения, особенно когда до побудки остается еще полчаса.
      Пять тридцать утра. Полчаса до подъема, можно еще понежиться на койке, подумать, что опять вставать, идти к «ненаглядному» личному составу, пинками гнать всех на утреннюю физзарядку, выслушивая дневального по кубрику, что этот после вахты спит, и этот после вахты спит, и, вообще – все после вахты…
      Стук в дверь.
      - Господи, стук в дверь в половине шестого утра ничего хорошего не сулит, что-то случилось,
а, если случилось, то, скорее всего, матрос Балтабаев решил пожарным рукавом промыть гальюн, и, естественно, пробил захлопку, и вымыл содержимым гальюна и сам гальюн, и себя самого, а заодно и корабельный коридор, - пронеслась первая мысль в моей голове.
      В каюту заходит рассыльный. На лице тупое спокойствие, дрессура помощника, значит ничего страшного.
      - Товарищ лейтенант! Вас вызывает командир корабля!
      Надо одеваться и быстро бежать, да-да, бежать, и к тому же бежать быстро! в верхние эшелоны власти.
      Командиром нашего корабля был дыухметроворостый, полуторацентнеровесный капитан 1 ранга Карпухин по кличке – «трехстворчатый».
      Сидит эта глыба у себя в каюте за огромным, под зеленым сукном, столом и пальчиком поманивает к себе. На столе перед ним стоит до краев налитый стакан с какой-то прозрачной жидкостью.
      Подхожу и докладываю о прибытии.
      - Пей! – говорит отец-командир, показывая на стакан.
      Подношу стакан к носу и принюхиваюсь:
      - Господи, да это ж шило, - мелькает в голове.
      - Дак, это, тащ командир, вообще-то, я не пьющий, да, и к тому же половина шестого утра, - пытаюсь возразить бледным голосом.
      - Трюмный! Пей! Я приказываю! – прогрохотал командирский голос, от которого сразу заложило уши, и пошла небольшая качка.
      Приказ надо выполнять точно и в срок.
      Заливаю полный стакан в себя и бегом к бачку с водой. А оттуда доносится звук испорченного, и доведенного до сумасшествия унитаза – воды нет!
      Дыхание сперло. Оно остановилось. В голове колокольный набат вперемешку с мыслями:
      - Шило, стаканами, в половине шестого утра, в каюте командира – это полный …
      И тут слышится какое-то хлюпанье, напоминающее не то смех, не то истерические рыдания.
      Оказалось командир смеется:
      - Вот, трюмач! Я так каждое утро мучаюсь!
      
Послесловие:
Приборщика каюты командира «приковали» леерной цепью к питьевому бачку, чтобы вовремя воду набирал.
Да, ребята, это был настоящий урок – командир спит, а вода должна течь куда положено и, естественно, а как же иначе, быть там, где ей и положено, т.е. на своем месте - в бачке, в графине, в стакане!..
 

ЭТАКАЯ САГА ОБ АРТИЛЛЕРИСТЕ ПО И ...

(Нахимоза) 		  8  День ВМФ  2021-01-24  0  314
Предисловие:

И это было в жизни... Да, было...

    Леха был на нашем корабле командиром батареи главного калибра.
    Он носил на плечах лейтенантские погоны, хотя должен был бы носить на этих погонах звезд и поболе.
    Беда Лехи была в том, что он получал зарплату, отдавал долги и… пускался в «свободный полет», по поводу которого как-то раз заметил в кают-компании наш командир: «Это ж кем надо быть, чтобы обмывать шнурки к ботинкам или носки за 90 копеек, словно очередную звездочку или медаль на грудь?!…»

    А однажды, когда Леха потерялся перед выходом корабля в море (его полуживого на рейдовом катере доставили), командир разносил не его, что толку разносить тело, а большого зама – Вы куда смотрите, комиссар! Выгнать подлеца из комсомола к чертовой матери! Что значит – не комсомолец? Немедленно принять и еще быстрее выгнать, трепанг тебе в запазуху!!!!....
    После того, как в Лехином кармане заканчивались деньги, он являлся на корабль - гладил свою форму, чистил, до зеркального блеска, свои ботинки, и приступал к исполнению своих прямых обязанностей.
    А артиллеристом Леха был от Бога….

    Порой, когда надо было отправлять какой либо эсминец из бригады на призовые стрельбы, то на наш корабль являлся самолично Командир бригады, а случалось, что ему приходилось ехать на гарнизонную гауптвахту, и забирал Леху на эти самые стрельбы.
    А забирал комбриг Леху только по одной причине.
    - Вы уже этих призов нахватали, вон глянь, пять звезд на рубке, - говорил он нашему командиру, - пускай и другие будут Вас достойны. А Леху – верну….
    - Леха, - говаривал ему командир корабля, - ты бы хоть полгода продержался без своих «марафонских заездов». А я бы тебе звездочку старлейскую на погоны…. Стыдно ведь – комбат, а лейтенант.

    И однажды Леха завязал со своими загулами….
    Через четыре месяца батарея была признана лучшим подразделением в БЧ-2, а сама БЧ-2 лучшей боевой частью среди артиллерийских боевых частей всей бригады.
    Командир корабля чуть ли не из штанов выпрыгивал от радости.
    - Ну, что? – выговаривал командир замполиту Алексею Ивановичу Сырцову, - Что твой марксизм по этому поводу говорит, а? Я всегда говорил, что из Лехи получится достойный офицер, стоит только с ним по душам поговорить, увлечь, понимаешь ли… карьерным ростом. Ведь старший лейтенант получает побольше денежек, чем лейтенант. А? Марксист? Короче, я подготовил представление к очередному воинскому званию на Леху. Пусть порадуется….

    Леха и порадовался….

    Его нашли дня через три в одной из кают краболова «Кронид Каренов» среди сонма рыбачек – он сидел, как падишах, в руках у него были стакан и здоровенная крабовая лапа. Он раскачивался, словно в нирване, из стороны в сторону, при этом повторяя одну и ту же фразу: «Я – старший…. Я – старший…. Я – старший….»
    На столе перед ним стояла початая бутылка вьетнамского рисового рома, наполовину заполненная маленькими (лейтенантскими) звездочками.

    Он не стал старшим лейтенантом. Он стал смотрителем навигационных знаков в своем родном, одном из волжских, городов.
    Но еще долго на флоте помнили «Блестящего артиллериста, артиллериста от Бога» Леху….
 

Как стать крутым писателем!

(Андрей Блокбастер) 		  9    2021-01-23  0  181
КАК СТАТЬ КРУТЫМ ПИСАТЕЛЕМ
Братья и сестры ,лохи и лошихи я научу вас стать крутым, блатным писателем. Для начала снимите цепь с дуба, помните у лукоморья дуб зеленый златая цепь на дубе том. Сняли, одели на себя. Сделали тату себе где- то например    на попе «критики вам сюда». Или   стих написали на животе Пушкина. Вообщем дело пошло, я вижу вы уже сразу же цепи одели, браслеты. Не забудьте подкачаться ибо сильную прозу и стихи пишут сильной рукой. Сделайте ручку себе весом 20 килограмм и пишите, если устали, пишите пока не упадете ибо в труде познается сила труда сказал кто-то из великих тоесть я. Во вторых изберите себе псевдоним. Например Арнольд Блокбастер литературный Джо, Вася Пушкин. Дормидонт Некрасович. Да вообще поменяйте на хрен своё имя и фамилию, берите у классиков, всё, что можно взять. Хороший псевдоним залог успеха писателя. Избрали псевдоним, только не Петя Лох иначе вас зачморят троллли и издательства. Лохов никто не издает, только сильных мира сего. А вообще назовите себя именем и фамилией презедента страны и работайте. В третьих начинаем крутиться по часвой стрелке. Это чтоб мозги вошли в орбиту мозжечка, можно при этом головой двадцать раз удариться об кирпич или бетон. Вообще если вы крутой писателть надо кирпич иметь при себе. Не пишется, стукнули себя раза, два по мозгам, вышибли лоховские мозги и пишите только уже в реанимации под кайфом антибиотиков и лекарств. Вообще настоящий крутой писатель без наркоты и водки не обходится, под кайфом наркоты пишется психологические, сюрреалистические рассказы, детективы, юмор. Под водочку что-то душевное. Конечно колоться я вам не рекомендую, курнули травки и пишите, если пробило на ха-ха во время чтения, класс это юмор, если грузит текст, да так что слеза наварачивается это драма. И вообще придумайте свой стиль например психодолетическая ликеро водочная коноплевая проза. Или стихи гонджубас. Значит если пишите под водочку включите музон и пейте и пишите, стопочку выпили написали предложение, пока не напишите сто страниц, сто стопочек это что для настоящего мужика, и крутого это нечего раз, раз и выпил. Закусь лучше использовать хрен и горчицу это вставит вас. Муза пьяных любит ибо она еще девственница, возьмите её сделайте своей бабой, вы же мужик и писатель. Если видите что гомно получается, лучше сжечь рукопись, как Гоголь, но на это надо иметь силу воли, лучше сжечь сто рукописей, чем написать сто   рассказов какойто фигни. Вообще четвертое это тема для рассказов сейчас все в веру ударились, пишите например: золотые купола ветер ядерный, этапом из храма батюшок немеряно лежит на сердце крест. Можно и другую тему про любовь до гроба, чтоб так мужик бабу любил и чтоб она ему изменяла, а он ей все прощал, таких мужиков бабы любят. Вообще можно писать про лохов, вначале он лох, но потом его кто-то кусает и он становится вундеркиндом человеком жабой или человеком тараканом или человеком червяком. И борется с несправедливостью этого мира. Главное в рассказах это борьба со злом- это все любят. Но вы может обратный ход дать течению своих рассказов, писать про зло которое борется с добром. Да ,да. Побольше сексу там в рассказах, прям описывайте порнуху с сайта порнухи можно в онлайн режиме, смотрите и описываете сцены любви. Бабы любят секс, вскоре у вас появятся прыщавые поклонницы лет семи, восьми. Много не пишите, поменьше слов, много читать не любят. Графоманы пишут по сотни страниц и их никто не читает. Как один рассказ выйгравшитй спор на самый страшный короткий рассказ. Как сидел последний человек на земле и в дверь постучали. Вот это я понимаю ,вот это рассказ. Вообще если в стихах поэты соблюдают рифму, слог. Вы соблюдайте слова. Если в первом предложении стиха два слова, то и во втором должно быть два слова и в третьем и в четвертом. Некоторые подсчитывают гласные слоги. А вы считайте согласные. Если в первом предложении 14 согласных для ритма и во втором должно быть 14 согласных.Ещё главное название ,берите известные названия например вместо Терминатор судный день Терминатор книжный день, вместо день сурка день сырка, вместо матрицы матрица алгбраическое уравнение. Вместо Халк Сралк. Название должно привлекать читателя, а не отпугивать его например роксалан вместо роксаланы роксалан муж султана сулимана в . Если пишите для европы побольше гейства и лесбиянства там такое любят. Купите ещё волыну если вас критикуют не медленно мочите критика и опишите в книги как вы это сделали. Вас полюбят, вообще лучше о чём пишите то и делать. Там быть. Пишите про тюрьму нужно там сидеть, пишите про сахару нужно идти по сахаре, пишите про акул, нужно их видеть и писать. Всё на себе испробовать, реальность писания это то что нужно читателям.Если у вас есть бабло то легко стать известным писателем, если нет грабьте банк и на все деньги издайте книги в америке миллионым тиражом . Известность прихдит если вы известны в Европе, Америке. Лучше Америке. Поэтому проведите за ваши деньги конкурс с призом в пару милионов и сами выйграйте, о вас напишут, дадут нобеля, если вы известный в америке, вас будут знать везде. Вообще начинайте со своей страны, выйграйте пару своих конкурсов проведите рекламу по телевизору и инету. Закритикуйте тех, кто по рейтингу вас выше. Купите критиков, вступите в союз писателей или придумайте свой союз с одним человеком это будете вы. Те кто по рейтингу выше, мочите в статьях, по телевиденью что он гей или лесбиянка, педофил и развратник, совратил неповнолетних . Вообщем оклеветайте конкурентов для этого есть желтая пресса. Снимите фильмы на свои рассказы за свои деньги, главное чтоб стать крутым это бабло если нет, воруйте, грабьте пока не накопите нужное средства для становления крутым писателем, а на это надо очень большие деньги не один милион, а много. Вообще купите баб писательниц, пусть они за вас пишут, а вы всё издавайте под своим именем, станьте этаким сутенером писательства.. Ну вообщем вы поняли, как раскрутиться с баблом вы спросите, а как же без бабла. А без бабла это только как лохи и графоманы на сайтах сидеть и ждать что вас заметят. И сколько бы вы не писали хоть тонну, уверяю вас,вас никто не заметит. Разве что когда умрете, чтоб на халву издать ваши тексты так, что без бабла вы останетесь графоманом и лохом. Ищите деньги мой дорогой друг не отходя от кассы, как говорил один мой знакомый колега . С вами был редактор критики всего мира, всех книг мира, многоуважаемый литератор выйгравший все домашние премии Андрей Блокбастер. До встречи на получении нобеля, если меня там увидите можете поздороваться, я давно тайный редактор нобелевской премии.
 

О БУКВЕ Е...

(Нахимоза) 		  11  Про фамилии  2021-01-23  0  373
Предисловие:

"Е" - шестая буква в русском алфавите... Но так ли это?..

      
    Гарнизонный комендант полковник Ермолов Петр Иванович очень гордился своей звучной и знаменитой фамилией, а посему, с огромной любовью относился к букве «Е». Эта буква была вытатуирована у него на руке, сияла, в виде екатерининского вензеля, под стеклом на его рабочем столе в комендатуре и, даже, на чайном бокале….
    В один из поздних летних дней он пригласил к себе начальника инженерной службы вверенного ему гарнизона подполковника Баранца.
    - Слушай, Михаил Василич, - обратился комендант к подполковнику, - как ты думаешь, придет ли к нам после лета осень?
    - Судя по всему, - отвечает Баранец, выглядывая в окно, - да. Судя по всему, придет - недели через две-три.
    - Ну, ежели по всему, значит, скоро темнеть начнет, - проговорил комендант, - а это означает, что надобно улучшить освещение улиц, особенно в районе комендатуры. Ты понял, друг мой Василич?
    - Так и так светло, - попытался возразить тому Баранец, - чего тебе не хватает? Ты ж, вроде, документы читаешь в кабинете, а «Записки об арестовании» у начальника гауптвахты. А там везде лампы горят.      

    - Иди к себе и думай, - ответил ему Ермолов, - я тебе указание дал? Вот и думай. А освещение улучшай. Понял?
    Баранец ушел. И начал думать.
    - Что делать? – спрашивал он главного инженера своей «конторы» и снова повторял свой вопрос, - Что делать? Как улучшать это треклятое освещение? Темно, видишь ли, ему ходить на работу.
    - Надо поменять столбы освещения, - предложил главный инженер.
    - Рисуй проект на замену столбов, - приказал ему Баранец, - и скажи своим чертежницам, чтоб шевелили не колготками, а мозгами и руками, а то мне кажется, что их мозги находятся не в черепной коробке, а на уровне грудной клетки.
    С папкой, в которой лежали варианты проектов замены столбов освещения, подполковник через два дня прибыл к коменданту.
    Ермолов долго рассматривал чертежи и различные эскизы и высказал свое резюме:
    - Даа-аа, старый дружище, тебя нельзя надолго оставлять одного без присмотра и шевеления начальником – ты тупеешь. Что ты мне принес? Я же сказал тебе – думай!
    Он сделал паузу и продолжил:
    - По-моему, у тебя в голове одно пиво и дым от сигарет, а в желудке одно «шило». Е..е..еще, что-либо подобное принесешь, я тебя, вместе с твоим главным инженером, в мясорубку запихну и ее ручку проверну. А потом из вашего фарша, и… добавок к нему, столбы фонарные поставлю.
    И швырнул папку на стол. Баранец забрал ее и, согнувшись, вышел из кабинета.
    Главный инженер, зайдя в конце рабочего дня в кабинет Михаила Ивановича Баранца, обнаружил того за, как сказал сам Баранец, «глубинным бомбометанием» - перед начальником стояла большая кружка пива, в которую он аптекарской пипеткой закапывал водку. Отглотнет и дальше капает…. Отглотнет и опять капает.      
    Лица на начальнике не было. Оно было где-то рядом – отражением на циферблате настольных часов. И это все окутывал дым от множества недокуренных сигарет, наваленных в пепельницу, и еще одной, торчащей изо рта Михаила Васильевича.
    - Что? – только и спросил главный.
    - Не видишь – думаю, - прохрипел шепотом Баранец, - и ты думай, - добавил он, наливая главному в другую кружку пиво.
    - А глубинную бомбочку? – попросил он у начальника.
    - А? – поднял Михаил Иванович голову, - пжалста, - и протянул своему собутыльнику пипетку и бутылку водки.
    На следующее утро на столе у коменданта лежал новый проект – все столбы освещения были изображены в виде буквы «Е».
    Эти столбы и сегодня стоят в одном из, Богом и Министерством обороны забытом, гарнизоне. А еще своими лампами они освещают ту самую улицу, по которой на службу когда-то ходил полковник Ермолов, считавший главной буквой в русском алфавите букву «Е»...
 

СЕРАСКЕР ИЛИ КОТ, КОТОРЫЙ ГУЛЯЛ ...

(Нахимоза) 		  14  Про кошек  2021-01-23  1  670
«Все люди стремятся к счастью, но у них абсолютно отсутствует понимание того, что и мы, их любимцы, тоже к нему стремимся», - думал, лежа на диване, больших размеров ангорский кот Сераскер, - «Скоро хозяин отправится со своими школярами в летние лагери, и что будет со мной? Я привык к теплому туалету, и гулять по квартире там, где мне заблагорассудится. И мне, коту со звучным янычарским именем Сераскер, придется мочить лапы о росу и лужи. Нет, это полный нонсенс – Сераскер будет ходить в туалет по холодному. И они говорят, что меня любят. А ведь я с хозяином из одной породы – породы львиных. Какая-то бессмыслица получается. Ничего не понимаю».

И так он думал и думал. Переворачивался на другой бок и снова думал: «Хотя, если я пытаюсь понять смысл того, что я осмысливаю бессмысленность чего-либо, то этот самый смысл приобретает определенную смысловую осмысленность бессмысленности того, что я пытаюсь понять. Во! Ну, ничего себе я подумал. Впрочем, летние лагери – это все-таки не так плохо. Хозяин их возглавляет, и хозяйка будет рядом. И, честно говоря, по-моему, меня везут не в лагери со школярами, а на дачу. Интересно, а есть ли там музыкальный инструмент с таким странным названием – фортепиано?»

Вскоре Сераскера погрузили в «кошачий паланкин», и он отправился в Приветнинское. На дачу.

Приветнинское. Очаровательный уголок природы, расположенный в сосновых дюнах на берегу Финского залива. Здесь располагались летние лагери Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф.Э.Дзержинского и Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова.

Начальником военно-морского лагеря и был хозяин Сераскера, представитель, как считал Сераскер, и, как я уже упоминал, одного с ним львиного рода.

У хозяина Сераскера и, одновременно, начальника лагеря было звучное имя. Этим именем кот очень гордился. Звали хозяина Левон Грантович.

Что еще радовало ангорского кота так это присутствие горячо им любимой хозяйки Людочки, как он ее про себя называл.

Светило солнце, легкий бриз с залива приносил приятную прохладу. Сераскер, развалившись в тени, придавался послеобеденному сну и радовался своей удавшейся, с точки зрения кошачьих, жизни. Кот гулял среди цветов, валялся на зеленой травке, гонял птиц и бабочек, мурлыкал под аккомпанемент своей хозяйки. Короче говоря, он чувствовал себя тем самым предводителем янычаров – хозяином жизни, который может делать все, что его душе угодно и гулять где угодно. И даже «холодный туалет» ему не докучал. Главное, что лето было сухим, и легкие облачка не превращались в грозовые тучи.

Но погода в нашем «гнилом углу» непредсказуема. Наступил день, когда солнце закрыли эти самые грозовые тучи, и из них потекло, словно из ведра.

И тут голубых кровей коту приспичило туда, куда и цари, аки простой солдат, пешком ходят.

Сераскер заметался по комнатам. Как «потомок янычаров» он не мог пачкать помещение, в котором жил. Но и выйти под дождь он не желал, так как не переносил сырости.

Левон Грантович, недолго думая, взял протянутый его женой Людмилой зонт, прихватил семейного любимца под мышку, и выскочил под дождь на улицу.

Ах, как красиво смотрелась эта пара – огромных размеров кот осуществляет «туалетное дело» под зонтиком, который над ним раскрыл не просто его хозяин, а начальник военно-морского лагеря. И все это действо с немым выражением на лицах наблюдают товарищи курсанты, для которых дождь не является препятствием для исполнения распорядка дня лагеря. Строй курсантов ждал своего командира.

Устав - есть Устав! Он остается и останется Уставом в любой ситуации, пусть даже весь мир перевернется.
 

УРОК ВЕЖЛИВОСТИ ИЛИ ЛЮБИМЫЙ СЫН ...

(Нахимоза) 		  9  Вежливость  2021-01-22  1  336
Предисловие:

Герои этого произведения живы... Правда, судьба продавца-араба мне не известна...

      "... Ну, кто хочет еще комиссарского тела?.."
      Всеволод Вишневский

    В одном из артиллерийских дивизионов нашего корабля служил замполит. Весь личный состав, начиная от матросов и кончая высоким начальством, любили этого замполита.

- Кто посмеет, даже в мыслях, обидеть любимого сына нерусского народа, тот становится мне врагом на всю служ****ю жисть. И подвергнется осмотру на стоматологическом кресле в «камере пыток». Хе, я хотел сказать в кабинете нашего стоматолога, - грозил всем в кают-компании помощник командира, - вы плохо знаете, что такое помощник командира …

Коленька Лапин, наверное, был единственным представителем своего народа в великой когорте политических работников. Он родился в семье знатных оленеводов на тундровых просторах Чукотки, и гордился этим, а особенно своим дедом, Героем Социалистического труда.

Коленьку, а по другому его имя не произносилось, все ласково называли – «Лапа», он был маленького роста, а разглядеть его в строю можно было только по ушам. Это были знаменитые уши. Это были паруса, поставленные «бабочкой». На эти уши один раз даже наступили; это, когда он лежал на крыле мостика (надо же, - место нашел) и загорал. Вахтенный офицер вышел с секстантом «ловить солнце» и попросту его не увидел.

Так вот. Стоял наш корабль в Аденском заливе. С борта открывалась прекрасная панорама города, в который мы могли попасть только катерами либо баркасами.

Однажды, вернулся Лапа из города, и стал хвастаться покупкой:

- Вот, купил дедушке в тундру магнитофон. Японский. Только в толк не возьму – почему одна бобина крутится быстро, а вторая медленно? - и протягивает его нашему «Маркони» - радисту.

Тот осмотрел Лапину покупку со всех сторон и, обращаясь сначала к Лапе, а потом к доктору, произнес:
- Лапа! Тебе разрешили посетить магазин в разумных пределах. А в каких пределах посетил его ты? Док, как это у вас там называется? Диагноз?
И, повернувшись к Лапе, продолжил: Запомните, замполит, технические средства, особенно, электроника, не терпят гуманитариев. Это Вам не авторучка или конспект «Анти Дюринг». Это Вам – ТЕХНИКА! Короче, Николенька, - это диктофон. На него хорошо лекции или конспекты занятий записывать. Эта штука на политзанятиях руководителя элементарно заменить может – записал на пленочку урок, включил воспроизведение и гуляй смело. Диктофон твоим голосом, чтоб матросики его не забыли, бухтит. Матросики конспектируют, а ты пишешь текст очередного урока, политинформации или письмо на деревню - дедушке.
- Запиши на свою покупку добрые пожелания своим родственникам и отправляй свой голос на Чукотку, домой, - добил Лапу доктор.

- А музыка? А песни? – прошептал Лапа.

- Лапа! Диагноз твоей хренотени поставлен, - заключил радист, - так что готовь речь «нобелевского лауреата».

- Я, дедушке, - начал хлюпать носом Лапа, - подарок,.. в тундре ему скучно.

Он стал еще меньше ростом, а его знаменитые уши затрепетали как кливер-парус на шлюпке при повороте через фордевинд.

Слезы из глаз этого дитя Чукотского полуострова полились как воды Ниагарского водопада:

- Я, дедушке, - продолжал хлюпать носом Лапа, - а они… Ему там, одному,.. а они…

Собираем «военный совет в Аденском заливе».

Доктор:
- Надо менять! Совсем эти «арапы Петра Великого» распоясались. Ни хрр-рр-рена замполитов не уважают.

Лапа вытер слезы:

- Я согласен! А как?

Радист:

- Есть одна идейка, но надо звать Толю Шапкина, этого члена плеяды славных бомбардиров. Кстати, Лапа! Это твой начальник, вот ему и пушки в руки.

Толя со всеми согласился, что надо менять, но при этом задал «очень странный вопрос»:

- А как?

Было видно, что в его голове роятся мысли – здесь что-то замышляется,… а если замышляется, то что?.. и чем мне это грозит,… заграница ведь…

Радист, подобно Чапаеву, объясняет диспозицию «частей» и план «операции»:

- Значит так, уважаемые сээ-эээээры! Я, доктор и Лапа идем на берег. Да, кстати, Лапа, ты хоть помнишь, где покупал свой ящик?

- Ккк-ооо-нечно, - промямлил Лапа.

- Это хорошо, - продолжил радист, - Ага, а где трюмный? Где этот полиглот и любимец Рабиндраната Тагора? Без него нельзя. Нельзя! - с надрывом воскликнул он, - Нас могут не понять. А обязаны! Нет, нам без трюмного, ну, никак нельзя…

Пошли за трюмным. Того долго уговаривать было не надо. Трюмный, в душе, был большой авантюрист с развитым чутьем авантюриста. Он был из «питонов», из этих, так называемых, наследников адмирала Нахимова, нашедших себе приют на Петроградской набережной в городе Ленинграде рядом с крейсером революции "Авророй"...

Радист конкретизирует задачи в соответствии с планом «операции»:
- Толя, как только Лапа махнет тебе с берега платком, ты, Толя, начинаешь проворачивание своей материальной части. Что это означает, Толя, в данном контексте? А это, Толя, означает, что ты разворачиваешь подчиненную тебе, Толя, вторую башню главного калибра. И, эдак, легонько, начинаешь шевелить ее пальчиками, пушечками, значит. Мне сдается, что твои, Толя, шестидюймовки должны произвести на арабского продавца неизгладимое впечатление и еще неистребимое желание вернуть нашему Лапе денежку, а заодно подарить хороший магнитофон, а не говно.

У Толи, от услышанного, вытянулось лицо, зашевелились волосы, и участилось сердцебиение:
- Вы, ч-че, охренели? В иностранном порту пушками размахивать… Да, кто мне разрешит?

Трюмный его успокаивает (вот, что значит иметь за плечами Нахимовское училище):
- Толик, а ты у главбуха (командира артиллерийской боевой части значит) на плане одиночного боевого учения поставь резолюцию – «Утверждаю», и дело в шляпе. Тем более, что он сегодня после посещения интернационального клуба моряков,.. ха, ха, ха…

У Толи выражение лица приняло нормальное выражение, он даже повеселел:
- Ха, это хорошая мысль. Трюмач, как-нибудь дам тебе из пушки пальнуть. Ну, я побег оформлять план одиночного учения на боевом посту. Да, а во сколько начнем?

Доктор отреагировал не по-докторски:
- Слушай, Толик! Лети быстрее, пока я тебе клистир не поставил. Ты, что не врубаешься, что время – это ты, Толенька. Несешь визированную бумажку, и начинается операция «Флот - оленеводам Чукотки».

Лапа – только внимал, но план операции одобрил, кроме названия. Он предложил назвать операцию - «Флот – дедушке». И все с ним согласились.

«Главбух» содержимому плана одиночного боевого учения удивился, но поставил свою роспись под грифом «Утверждаю». Его, видимо, убедила фраза, которую выдал ему Толя:
- Пусть отдыхают империалисты! А мы всегда на боевом посту! Недаром наш бронепоезд, - в этом месте появилась подпись, и, не закончив фразу, Толик выскочил из каюты своего начальника.

«Группа захвата», как начали себя именовать уходившие на берег, отправилась с корабля.

Заходим в магазин.

- Что угодно, господа советские офицеры? – лицо продавца-араба ничего не выражало, кроме презрения, которое просматривалось сквозь заискивающую улыбку.

- Нам угодно, - начал доктор, - дать вам в морду, уважаемый. Трюмный, переводи. Переводи дословно, а то, кроме русского мата, они ни хрена не понимают по-русски. Нам угодно дать вам, уважаемый, в морду за оскорбление достоинства Советского морского офицера... Да, к тому же, представителя одного из уважаемых народов, населяющих великий Советский Союз! Ты что, сучий хвост, обезьяна говорящая, себе позволяешь? А, ну, гони свои вонючие динары на стол, а заодно и другой магнитофон. Лапа, выбирай.

Отодвигает продавца в сторону и указывает рукой Лапе на полки, заставленные различными моделями магнитофонов и магнитол.

Араб встрепенулся и кинулся к своим полкам:
- Ничего не знаю, а вас, вообще, впервые вижу. Ничего я вам продавать не собираюсь, так как русские офицеры – бедные офицеры. Вот у англичан, - бьет себя по карманам, - здесь тысяча и здесь тысяча, а у американцев – денег вообще не пересчитать.

Но тут его взгляд останавливается на Лапе. Уши у Лапы стали раздуваться, как капюшон у кобры... Араб его узнал...

- Ребята! Фас его! Тащи его на набережную. Я, ***, покажу ему англичан и американцев, – неожиданно для нас, громовым голосом скомандовал Лапа.

Взяли мы продавца за шиворот и потащили на набережную, благо она была напротив магазина.

- Смотри, харя немытая! Ты видишь вот этот маленький пароходик в 210 метров длины? – у Лапы прорвало красноречие, - Сейчас у этого ма-аа-ленького кораблика повернется вон та башенка с пушечками, и от твоего сраного магазина ни хрена не останется. Ты понял, дитя аравийского полуострова? Это я тебе говорю – дитя Чукотского полуострова! Сейчас ты нас увидишь всех в последний раз, а заодно и свой магазин. Доктор! Где платок?

- Товарищ лейтенант! – обращается к Лапе доктор, - можно подавать сигнал?

- Нет, я сам! – прокричал Лапа, и махнул, поданным ему, большим белым платком.

Следим за реакцией продавца-араба:
- Ну, внимательно смотри. Сейчас ты увидишь небо в алмазах, жопа! И заруби себе раз и навсегда то, что сейчас испытаешь, – прошептал арабу на ухо трюмный.

То, что мы увидели в следующий момент, даже нас заставило вздрогнуть.

На корабле, вдруг, начала разворачиваться вторая башня главного калибра. Она повернулась в сторону города и начала искать своими тремя шестидюймовыми стволами и араба, и его магазин. Стволы, словно пальцы на руке, ходят вверх-вниз. Причем, ходят в разнобой. Башня поворачивается то вправо, то влево. И все это действо происходит синхронно…

Но вот один ствол уставился на продавца-араба, второй и третий, приподнялись и замерли, уткнувшись прицелами, в его магазин. Создалось впечатление, что сейчас орудия произведут залп…

Лапа делает глотательное движение и в упор, уставившись на араба, выдавливает из себя:
- Ну, что? Махнуть еще разок платочком, арапчонок хренов?

Глядим, а араб с лица сбледнул, и стал сползать на землю – под ним растекалось большое мокрое пятно и от него, неожиданно, как-то противно запахло, словно его окунули в бочку с дерьмом.

На следующий день Лапа прибыл с берега с еще одним новеньким магнитофоном, доложив:
- На сей раз разумные пределы посещения этого магазина я забыл в каюте. Поэтому, диктофон я оставил в качестве боевого трофея. А, что? В учении все сгодится.

Вы спросите о судьбе араба-продавца? Она сложилась весьма своеобразно...
Если он не успевал закрыть свой магазин при приходе в порт наших кораблей, то нес такие убытки, словно его посетили полчища хана Батыя.

Зато он подружился с Лапой. Когда Николенька подходил к его магазину, то араб встречал его флотским приветствием, и сопровождал по торговому залу, как собака хозяина.
 

Пара рассказов о Мусике...

(Нахимоза) 		  10  Про мужчин  2021-01-22  0  249
Предисловие:

Герой моих рассказов, мой друг, и сегодня жив и здоров...

      

      ПЕТУШКИ

    Невысокий худенький мичман готовил шашлык. Почему он? Да потому, что был он родом с Кавказа и звался Мусаил, или, попросту, Мусик.
    Мусик – человек добрый, широкодушевный. Двери его дома всегда открыты для друзей. Сейчас у мангала собрались его друзья и с удовольствием вдыхали в себя весь аромат кавказской кухни.
    Через некоторое время на временном столе остались лежать остатки этой кухни и, к великому удивлению присутствующих за столом, еще нетронутые бутылки с молодым вином. Это было, на самом деле, удивительно – выпить есть, а закусить нечем. А душа требовала: «А поговорить...»
    - Есть идея! – заявил, обращаясь к друзьям, Мусик, - У меня в птичнике живет пара молодых петушков. Сейчас я им сделаю «секир башка», и мы их приготовим на вертеле.
    - А что скажет твой сынуля, для которого ты их купил? - заметили ему друзья.
    - Ничего, я ему других куплю, - ответил Мусик.
    Птичник, надо отметить, для двух петушков был огромен – это был сарай размером, наверное, пять на пять метров.
    Петушки вскоре были съедены, а вино выпито. Все остались довольны приятным вечером и общением...      

    Следующим утром сын Мусика, которому было пять или шесть лет, вместе с мамой, женщиной довольно-таки плотненькой, но очень симпатичной, пришел в птичник покормить своих петушков. Все, что они увидели – были петушиные перья, но без самих петушков.
    Из глаз маленького пацана тут же потекли слезы, а из носа сопли, в которых он и запутался.
    - Где мои петушки? Где мои петушки? Где они? – заскулил он.
    Его мама отреагировала на исчезновение петушков и слезы мальчишки очень быстро. Она рванула домой, разбудила мирно спящего Мусика и притащила его, чуть ли не подмышкой, в птичник.
    Мусик, еще до конца не отошедший от вчерашнего общения с друзьями, никак не мог понять – зачем его разбудили и притащили в этот сарай?
    - Где петушки? - окончательно пробудил его, словно колокольный набат, голос горячо им любимой жены, - Отвечай, пьяница! Где петушки? Я тебя, Мусик, пока только спрашиваю. Не ответишь – я тебя не буду больше спрашивать. Я тебя буду - допрашивать.
    - А-а-а, вот в чем дело, - пролепетал Мусик, - Я-то думал, что произошло что-то не-обычное. Солнечное затмение, например. Или мне офицерское звание присвоили. Или "Аврора" выстрелила.... А петушки? Так петушки - они, так это, на юг улетели. На зимовку.

      В ГОСТИ

    Как-то раз в отделе отмечали день рождения Ивана Берлова, человека во всех отношениях замечательного, который родился, наверное, сразу в тельняшке и с погонами мичмана.
    После всех поздравлений и возлияний направился Иван домой, благо жил он не очень далеко от части, в которой служил. У проходной догнал его сослуживец, такой же, как и он сам, начальник склада, мичман Володя Полищук.
    - Слушай, Иван, хочешь еще выпить? – предложил он Берлову, - У меня за гаражами спрятана бутылка.
    И, молча, они направились в лес, который начинался сразу за забором гаражей.
    Но их было только двое, а бутылка «шила» (спирта) на двоих как-то плохо делилась. На собственную радость встретился им Мусик. Что он в это время делал в лесу – одному Богу известно, а Володька с Иваном его и не спрашивали. Все делалось в тишине. Мичмана понимали друг друга без слов.
    Полищук достал из-под моха бутылку и стакан.
    - А чем закусывать будем? – спросил его Берлов.
    Володя, не говоря ни слова, достает из кармана боцманский нож (этакая небольших размеров наваха), и, отковыривая от сосны большой кусок коры, протягивает его Ивану.
    - На, грызи, - проговорил он, - Говорят вкусно.
    В это время Мусик взмахнул рукой и шепотом произнес:
    - Тихо, мужики! Кто-то идет.
    Возле гаражного забора они увидели шагавшего Витю Паркина, несшего в руке пластиковое ведро накрытое крышкой.
    - Стой, Паркин! – неожиданно и одновременно скомандовали они, - Сюда шагай!
    Тот остановился, пригляделся и, узнав всю компанию, направился к трем мичманам, стоявшим под сосной.
    - Ты куда это, Витя, идешь? – задал ему вопрос Мусик, - Выпить хочешь?
    - Иду кормить кроликов. Выпить не откажусь, – четко, как у начальника штаба в кабинете, отрапортовал Паркин.
    - А чем сегодня кроликов кормишь? - продолжил спрашивать Мусик.
    Паркин открывает ведро:
    - Да, так. Капусточка с морковочкой, картошечка с перловочкой.
    - Давай сюда! – скомандовал Мусик, - Я потом к тебе капусты с морковкой домой завезу. И не просто завезу, а на лошади. Чтоб по-настоящему было, по-крестьянски.
    Через час ведро наполовину опустело.      
    Прощаясь, Витя Паркин, утирая слезы умиления, выговаривал Мусику:
    - Так я буду ждать. Ты обещал. И чтоб на лошади.
    - Жди, - в ответ ему говорил Мусик, - приеду к тебе в гости. Как ты пожелал, так и приеду. На лошади.
    И они разошлись. Берлов – к себе на хутор, Полищук – в гостиницу «Голубой Дунай», а Мусик пошел за лошадью и капустой.
    В три часа ночи в квартире Паркиных, которая располагалась на третьем этаже дома из силикатного кирпича, раздался звонок в дверь.
    Когда, сопровождая это действо многоэтажными матами, Витя открыл дверь, то тут же протрезвел. На лестничной площадке стояла лошадь, верхом на которой сидел Мусик. В каждой руке он держал по кочану капусты. Под мышкой он зажал удочку, на леске которой была привязана большая морковка, качавшаяся перед мордой лошади.
    - Ну, - начал говорить заплетающимся языком Мусик, - вот я и приехал. Как и обещал. На лошади, и с капустой. Принимай в гости. И он въехал в квартиру.
    Лошадь смогли вывести из подъезда только часам к шести утра. Хорошо, что жена Вити в тот момент дома отсутствовала по причине своего отъезда.
    Витя потом долго мыл и чистил полы, применяя для этого всякого рода шампуни, гапколитовые патроны и еще что-то, в которое, кажется, входила хлорка.
      Замечу только, что очень долго, после своего приезда, Витина жена все же принюхивалась к запаху в собственной квартире.
    - Что-то мне этот запах напоминает нашу конюшню, - при этом приговаривала она.
    Сегодня, когда я встречаюсь с Мусиком, я начинаю тихонечко ржать и интересуюсь здоровьем той самой лошади. Хотя с тех пор прошло уже почти сорок лет.
    А Мусик грозится приехать ко мне в гости уже на битюге-тяжеловозе, несмотря на то, что моя квартира расположена на четвертом этаже, а он живёт уже в Туапсе.
   
Послесловие:
Да, а Витя Паркин после того случая пить бросил. Вообще.
 

Платок Камилы де Буа Траси...

(Нахимоза) 		  18  Моряки  2021-01-20  0  650
Предисловие:

Это было на самом деле. Особо на ругайте автора за этот рассказик.... Что было, то и было. В реальной жизни и не такое бывает...

      

    Корабль ошвартован к стенке завода.
    Он, как и любой человек, попросту устал.
    Этот корабль очень долго ходил по морям и океанам, преодолевал штормы, решал флотские, очень специфические, задачи. Порой маялся без движения месяцами у родного причала…
      И вот он пришвартован к стенке завода для большого ремонта.
      Надо сказать, что рядом с ним к стенке завода для ремонта пришвартованы еще и, так называемые, рыбоконсервные заводы, а проще говоря, – «рыбаки», основой экипажа которых являются женщины-рыбачки.
      Однако продолжим.
      Всякий ремонт начинается с того, что строители объекта (так на заводском языке значатся корабли), на берегу, рядом с кораблем, ставят домик, в котором решаются все ремонтные вопросы.
      Эти строительные домики имели в своем нутре все необходимое для нормального функционирования человека: диван, столы, холодильник, телевизор, телефон и многое другое…
      Но главным достоинством такого домика было наличие второго ключа, который хранился у механика. В 17.00 заводские закрывали «море» и «ремонт» на замок, и механик становился полновластным хозяином этого оазиса спокойствия и отдыха.
      А что гласит основной Закон жизни на Флоте? Правильно, он гласит - Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте...   
      И вот, в один из чудесных вечеров, которыми так славен Дальний Восток, подходит к механику помощник командира корабля Сашка Лукин и просит ключ от домика, дабы угомонить свою плоть, которая возжелала одну из рыбачек с соседнего рыбоконсервного завода.
      Механик, мужик добрый и сообразительный, естественно отдает ключ помощнику, но при этом говорит:
      - Шурик, не забудь, в 21 час командир собирает всех в кают-компании.
      Помощник отвечает, что помнит и просит механика, если его хватятся, позвонить по телефону в домик.
      Сашку, естественно, хватились.
      Механик звонит ему, Шурик, пыхтя, отвечает:
      - Мех, осталось совсем чуть-чуть, застегнуть брюки. Скажи, что я уже бегу… уфф…
      В кают-компанию помощник влетает слегка помятый, но довольный и, садясь за стол, кончиками пальцев вытирает уголки рта...      
      Командир мог простить помощнику опоздание к столу, но нарушение правил этикета за столом стерпеть не смог:
      - Помощник! Я закрыл глаза на тот факт, что Вы, помощник, соизволили опоздать к вечернему табльдоту. Но позвольте Вас, помощник, спросить – у Вас, что кончились носовые платки, или Вы, помощник, ими дорожите, будто это подарок Камиллы де Буа Траси, что боитесь их испачкать?
      Командир лезет в карман кителя и достает оттуда 5 рублей:
      - Возьмите, помощник, эти деньги и купите себе носовых платков, а лучше всего сопливчиков.… Ха-ха-ха!
      Помощник, еще не до конца отошедший от приятных тягот общения, начинает извиняться – мол, слегка забылся, платок, естественно, у меня имеется. Ну, и так далее...
      Вытаскивает из кармана носовой платок, подносит его к лицу и начинает вытирать рот.      
      Через секунду кают-компания, да, и весь корабль сотрясались от гомерического хохота.
      Командир, появившись из-под стола:
      - Помощник! Это, что новая платочная мода? Я был не прав, помощник. Вы не дорожите подарками мадам Камиллы. Арамис, я думаю, вы знакомы с этим мушкетером, вызвал бы вас, помощник, на дуэль. В полдень у Люксембургского дворца.
      Помощник в недоумении отнимает платок от своего лица и смотрит на него.
      Из озадаченного выражения лицо постепенно переходит в выражение абсолютно тупое.
      В руках помощника были шелковые, в цветочках, трусики бедовой рыбачки. Причем довольно-таки дорогие.
      

Послесловие:
      И корабельная жизнь потекла дальше...
      Только иногда офицеры спрашивали у Сашки - не забыл ли кто у него свой носовой платочек...
 

Медвежатники

(Нахимоза) 		  28  Про водолазов  2021-01-20  0  1676
Андрюше Блинову посвящаю
      «Повторение – мать мучения».
      Почти народная поговорка (во всяком случае, так утверждают на флоте).

На пирсе царит приятная суета. Команда атомного подводного ракетного крейсера готовится к послепоходовому отдыху. Экипаж весело носится по палубам и отсекам, вытаскивая из огромного, черного цвета крейсерского корпуса свой скарб, а также корабельную документацию. Старший матрос Бельский, призванный на флот из казахского города Джамбул, забирает из каюты старшего помощника небольшого размера сейф и, покряхтывая от предвкушения скорого отпуска, полного свежих фруктов, бабушкиных пирожков с вишней и шашлыка из молодого барашка, тащит его на верхнюю палубу. Душа Бельского уже мчится в белокрылом самолете домой!

Внезапно чей-то голос возвращает матроса на палубу ракетоносца:
- Бельский! А, Бельский! Ты вообще-то казахский язык знаешь?
- Знаю, раз живу в Джамбуле, - отвечает Бельский, пытаясь перешагнуть через трос, растянутый по верхней палубе подводной лодки.

Кто растянул этот трос и зачем, сейчас уже и неважно. Главное, что в тот день стальной удав тянулся вдоль всей верхней палубы и блестел на солнце каплями воды, которой поливали палубу во время утренней приборки.

- Бельский! А, Бельский! А как по-казахски будет слово «зебра»? - продолжает доставать матроса всё тот же голос.
- «Ишак-моряк», - не задумываясь, отвечает Бельский. В этот момент он ставит правую ногу на мокрую палубу, а левую переносит через трос. Не надо забывать, что в руках у него старпомовский сейф с совершенно секретной документацией. Так что сейчас переход Бельского через трос можно приравнять к переходу фельдмаршала Суворова через Альпы.

Мокрая палуба – в принципе, то же самое, что ледяные склоны Альп, и нога молодого джамбульца предательски заскользила по этой самой палубе в направлении «за борт». Но лететь вниз, за борт, о-очень высоко! Можно и шею сломать, не говоря уже о том, что есть шанс и просто утонуть.

Дальше события развиваются, как в басне Ивана Крылова – «сыр выпал». Только вместо сыра у Бельского сейф. И Бельский, чтобы не свалиться за борт, выпускает сейф из рук. Руками он хватается за леерное ограждение верхней палубы. А за борт летит сейф, полный совершенно секретной документации...

Да-а-а… Вряд ли старший матрос Бельский задумывается в этот момент, что потеря данной документации может стоить не только карьеры старпому, но и горячо любимой всеми, включая старпома, свободы. Это как путевка на бесплатную длительную экскурсию «по ленинским местам», в вечно зеленую Сибирь. И для старпома, и для командира, и для матроса Бельского.

- Ишак-моряк, ты плавать-то умеешь? – спрашивает старший помощник внезапно охрипшим голосом Бельского, стоящего с протянутой рукой в позе всемирно известного одессита дюка Ришелье. Старпом идет на Бельского, как боец с последней противотанковой гранатой на вражеский танк. На его лице – непередаваемая словами гамма чувств. Эта гамма мгновенно передается и лицу Бельского. Ужас наполняет молодое тело матроса, а из его мозга мгновенно улетает белокрылый самолет на пути в родной Джамбул - к фруктам, шашлыку из молодого барашка и бабушкиным пирожкам с вишней.

Вместо самолета в голове матроса, как молния, сверкает мысль: «Он меня сразу утопит?». Потом в голове Бельского молнии, видения и вообще мысли исчезают. Остается вакуум. А тело начинает трястись.

… В этот момент на верхнюю палубу из рубки выходит командир подводного крейсера. Всю вышеописанную картину он наблюдал, покуривая на мостике. Как и положено командиру, он сохраняет внешнее спокойствие. Первой мыслью капитана было: «Если от тебя отвернулась Фортуна, нужно, чтобы тобой не заинтересовалась Фемида». Вторая мысль была еще более конструктивной: «Ситуация похожа на Паниковского и гуся. А раз есть и Паниковский, и гусь, значит, будет и убийство. Мне это надо - встреча с представителями особого отдела из всемогущей организации КГБ?».

- Нет, не надо, - последние слова командир произносит уже вслух. Причем решительно! Фраза, не обращенная ни к кому, зачаровывает весь личный состав, находящийся на палубе.

- Нет, не надо! – Еще более строго произносит командир и громко командует: - Старпом! Ко мне!

Командир уже знает, как спасти сразу три жизни…

- Старший помощник, водолаза на верхнюю палубу! – рявкает он подбежавшему старпому, приводя того в чувство.

По отсекам подводного ракетоносца разнеслось: «Командиру трюмной группы старшему лейтенанту Андреево-Блинкову прибыть с водолазным снаряжением к командиру корабля!»…

… Командир трюмной группы старший лейтенант Миша Андреево-Блинков принадлежал к когорте «вечных лейтенантов» - офицеров, ответственных за всё и вся, и редко достигающих наименования «старший офицер» по причине бегства со службы на «гражданку» из-за хронической усталости. Усталость эта приобретена была Мишей потому, что он постоянно использовался. Использовался и по назначению, а чаще не по назначению совсем. Но на тяготы и лишения военной службы Миша никогда не жаловался.

Сейчас, услышав команду, призывающую его к командиру, Миша чертыхнулся:
- Ну, ёлы-палы, что за дребедень?! Он что, не знает? Все ящики с аквалангами уже упакованы и подготовлены к передаче. Черт знает, что творится…

Миша медленно собирается. И только новая команда - «Трюмный! Пи-пи-пи… Бегом наверх!» - заставляет его вытащить из ящика акваланг. Спотыкаясь, но все равно быстрее ветра Миша вылетает из отсека на верхнюю палубу. Перед командиром он предстает уже в «полной боевой готовности»: акваланг за плечами, маска на лице.

- Вот что, наитрюмнейший из всех трюмных… - начинает ставить Мише задачу командир. - Один му-му-му… чудак на букву «м» уронил за борт сейф с совершенно секретными документами. Ну, не мне Вам, Миша, объяснять, что Вас, да, в принципе, и меня, ожидает… - Командир делает небольшую паузу, смотрит куда-то вверх и с глубоким вздохом продолжает: - … если Вы, Миша, не отыщете на дне этот хренов железный ящик!

«Ну что я за человек!? Как появляется где-нибудь какое-нибудь дерьмо, так меня туда тянет, как кота на валерьянку. Обязательно мне надо пойти и вляпаться», - ругается про себя Миша, направляясь к трапу.

Он спускается под воду и начинает свои поиски. На борту лодки и на пирсе время остановилось. Все замерли в ожидании. Все гадают: найдет трюмный сейф или не найдет? Кто-то даже произносит:
- Вообще-то, трюмного не мешало бы привязать не страховочным концом, а леерной цепью, дабы трюмач, найдя сейф, не ушел «за бугор»...

… Сейф Миша не нашел. Зато он нашел какие-то доисторические черепки, монетки, а также большое количество утопленной стеклотары и консервных банок. Но сейфа на дне не было!

Командир со старшим помощником, как только Миша появился на палубе, напялили на него новый акваланг и снова вытолкнули за борт.
- Миша! – крикнул трюмному вслед старпом. - Найди эту железяку, а то с меня кожу сдерут! Выручай!
- Да кому нужна твоя кожа? - успокаивающим голосом произнес командир. - Разве что на барабан… Вот что, старпом! - уже более решительно продолжил он, - что делать будем, если наш «водяной» эту хренотень не найдет?
- Что делать, что делать? Изучать уголовный кодекс! Обычно за буквой закона стоят цифры срока. Вот и будем вспоминать арифметику. Хотя… Есть одна идейка! Если успеем сообразить до того, как наши «стукачи» стуканут особистам, то можем обойтись без кодекса.
- Не понял… - откликнулся командир.

Старпом, кажется, полностью успокоился. Иначе речь его сейчас не была бы столь красноречивой. Да и вообще, обычно из его рта неслись только флотские междометия, среди которых изредка проскакивали понятные русские слова. Сейчас же старпом обходился исключительно нормативной лексикой.
- На пульте у механика есть точно такой же сейф. Точно таких же размеров и веса. Мы его берем, тащим сюда и аккуратненько кидаем за борт! На дне сидит наш «водяной» и смотрит, куда сейф утонет. Вот там, где он коснется дна, там мы и найдем мой сейф. Понял? – в запале старпом перешел с командиром на «ты».

Но командиру не до нарушений служебной субординации. Размышляя над только что услышанным, он машинально отвечает:
- Ага!
- Счастье, когда тебя понимают! – резюмирует старший помощник.
- А несчастье – когда тебя забирают?
- Куда? Несчастье, кэп, это, когда тебя поминают!

В этот момент над поверхностью воды появляется голова трюмного Миши. Он освобождается от загубника и кричит обоим офицерам:
- Эй, начальники! А может, его там вообще нет? Вы точно знаете, что сейф уронили именно в этом месте и именно за борт?
- Слушай, Тортилла! – отвечает решительно командир. - Ныряй опять и внимательно следи за подводными кульбитами еще одного сейфа. Мы его сейчас кувырнем в воду. Там, где он приземлится, ищи и первый. Понял?

Миша чуть ко дну не пошел от услышанного:
- Вы вдвоем это придумали? Или как?
- Конечно, вдвоем! – продолжает веселиться старший помощник. Миша пытается ухватиться за ступеньку спущенного за борт трапа.
- Ну, конечно, - приговаривает он, качаясь на легких волнах, которые не дают ему ухватиться за ступеньку трапа, - я понимаю, что одна голова – это хорошо. А две ваши головы? Нет, товарищи командиры! Две ваши головы - не лучше, а экспонат для кунсткамеры.

Однако с пульта управления реакторами уже притащили сейф командира электромеханической боевой части. Это точно такой же по размерам стальной ящик. И даже покрашен так же. Старший помощник берет его в руки и поднимает над головой.
- Миша! – Орет старпом голосом извергаемого вулкана. - Пьяный тюлень тебе в глотку! Если ты сейчас же не скроешься под водой и не усилишь наблюдение за подводной обстановкой в месте погружения вот этого сейфика, то он упадет на твою трюмную голову. И ты, Миша, ляжешь на дно рядом с ним. А со мной потом пусть делают все, что угодно.

Миша с криком «Едят меня мухи! Бежать! Бежать! В нархоз! В деревню!» включается в акваланг и ныряет под воду. Старпом вслед за ним кидает сейф в воду.

Внезапно старпом слышит:
- Ты чего, охренел!? Старпом! Твою через редуктор! Ты что сделал?! На кой винт ты мой сейф за борт спустил? Там же документы совершенно секретные лежат! - к старшему помощнику несется главный механик подводного ракетного монстра.

Командир отчего-то впадает в прострацию.
- Я чувствую, скоро мне придется жить в предлагаемых обстоятельствах, и довольно-таки долгий срок. Ты, акула плоскостопная, что, не проверил содержимое сейфа? – обращается он к старпому.

Прострация командира переросла, как коммунисты всего за одну ночь - в демократов, в истерию. Истерия распространилась по верхней палубе таким извержением такого запаса слов из командирского лексикона, что вдоль бортов ракетоносца пошла волна. Ракетоносец закачался.

Видимо, командирский голос сквозь толщу морской воды достиг ушей трюмного, который искал на дне гавани уже два сейфа. Миша всплыл на поверхность и попытался доложить, что не смог обнаружить проклятые сейфы. Но, увидев лица командира и механика, у которого в правой руке был зажат неизвестно откуда взявшийся гаечный ключ, счел нужным снова уйти на глубину. «Лучше лежать на дне. В синей прохладной мгле…» - крутится в его голове песня рыбака из кинофильма «Человек-амфибия».

… Миша обшарил все дно под подводной лодкой, но сейфов не было.

Сейфов не было и на второй, и на третий день. Их не было и на пятый. Сейфы, набитые совершенно секретной документацией, искали две недели. И, к великому счастью всех участников этого «спектакля», все-таки нашли. Они, как и предполагал старший помощник, лежали рядышком, укрытые листьями подводных водорослей.

Миша Андреево-Блинков, после встречи с представителями «особого отдела» КГБ, потерял всякий интерес к военной службе. В рапорте, поданном на имя Главнокомандующего Военно-морским флотом СССР, он написал: «Прошу меня уволить от службы в ВМФ по желанию КГБ». Но уволен из Вооруженных сил он был благодаря врачам, которые написали в своем заключении: «Полный идиот». Скорее всего, эту запись вызвала беседа главного врача психиатрического отделения госпиталя с «наитрюмнейшим» из всех трюмных.

- Михаил, - задал ему тогда вопрос доктор, - вы в каком году родились?
- В 1956-м.
- Сколько Вам лет? – продолжал доктор.
- 24 года, - четко произнес Миша.
- Как же 24? – удивился доктор. - Ведь у нас на дворе 1981 год. Вам уже 25 лет.
- Нет, доктор, - спокойно ответил Миша, - именно 24. Я не ошибся.
- Но почему?
- Все очень просто, док, - тихим голосом произнес Миша и подмигнул врачу. - Я в 1979 году не отмечал свой день рождения. Так что мне 24!
 

Шербур... но без зонтиков.

(Нахимоза) 		  23  День ВМФ  2021-01-19  0  863

Предисловие:

Любовь подобна птичке в клетке...

      "Уезжаешь, милый,
      Вспоминай меня.
      Пролетят столетья
      Вроде птичьих стай.
      Пролетят столетья,
      Вспоминай меня.
      Где бы ни был ты,
      Я тебя жду..."
      Песня о Шербуре

- Не уйду! Ни за что отсюда не уйду! Хочу от русского Ивана ребенка! - разносится по кораблю женский крик.

Корабль пришел с дружественным визитом в один из французских портов.

Французы с интересом осматривали его помещения, оружие, общались с Советскими моряками. Иногда их чрезмерный интерес выходил им же боком…

Мужчина средних лет очень долго ходит вокруг артиллерийской башни, он обстукивает ее, присматривается, пытается ногтем отковырнуть кусочек краски.

- Мон синьор, что Вас так заинтересовало? – спрашиваю его.

- Видите ли, в наших газетах написано, что у Русских корабли деревянные и под железо покрашены, - отвечает он и протягивает местную газету, - а еще, до Вас тут были американцы. Так они нас предупредили, что Русские еще круче, чем они, пьют. И еще круче дерутся. Наши власти даже наших «пютенок» из города вывезли.

- Ну, и каким Вы находите наш корабль и, в частности, вот эту башню с пушками? – спрашиваю его.

- Понимаете ли, рукой на ощупь не понять, - пытается оправдаться он.

- А Вы попробуйте головой, – с пониманием предлагаю я...

И, о, ужас! Он так и поступает...

Некоторым матросам начальство разрешает, по приглашению местных жителей, посетить их дома, пообщаться в домашней обстановке. Они с удовольствием пользуются возможностью поближе узнать жизнь и быт французов.

Утро. К трапу подъезжает белый «Мерседес». Из автомобиля выходит, одетый в шикарный белый костюм, статный, высокого роста, господин. Он направляется к трапу и просит вахтенного офицера проводить его к командиру.

- Добро пожаловать на наш корабль, - приветствует его командир, - Что Вас интересует? Какова причина нашей с Вами встречи?

- Понимаете ли, мон колонель, - начинает издалека посетитель, - у меня есть дочь Наташа, а у Вас есть старшина с трудно произносимым именем.… По-французски его имя звучит Валери. Он был у нас в гостях…

Командир, усмехнувшись, перебивает его:

- Я все понял. Сколько я Вам должен за удовольствие своего моряка? – и лезет в карман тужурки.

- Мон колонель, Вы меня не совсем правильно поняли, - возражает господин в белом костюме, - Вспомните: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, - задумывается, - Бонни и Клайд, - добавляет он.

- Не понял, - ошарашен командир.

- Понимаете, встретились двое молодых людей. Возникла любовь. Наташа теперь себе не представляет жизнь без Валери, - еле лепечет француз, - Надо их поженить.

Командир слушает его, раскрыв рот. Он мог себе представить все, что угодно, но только не это. Это не вписывалось ни в какие документы, начиная от Петровского «Устава» 1709 года, «Уложений о прохождении государевой военной службы» и заканчивая «Уставом внутренней службы Вооруженных сил СССР» и Приказом Министра обороны СССР от 1965 года «О противопожарной безопасности в Вооруженных силах Союза ССР».

- Встретились два сердца, - продолжал говорить гость, - Я человек богатый, готов оплатить все расходы, связанные со свадебными торжествами, тем более, что у нас большие праздники – День освобождения Франции и День Жанны Д’Арк. А у Вас, мон колонель, по-моему, День Победы? Вы будете посаженным папа, - с ударением на окончание этого слова, завершил он свой монолог.

Командир очухался. За то время пока он находился в ступоре, он успел просчитать все варианты и перспективы того, что происходило сейчас, прямо на его глазах. Перед его взором промчалась галопом его безупречная жизнь и служба, впереди сияли огнями маяков и были расцвечены сигнальными флагами стены Питерских «Крестов» - они звали к себе, они манили, обещая тихую и спокойную жизнь в одиночной камере за написанием мемуаров…

- Это, конечно хорошо, что встретились два молодых сердца, милорд, - начал ответный монолог командир, - Но в данный момент это просто невозможно. Корабль выполняет очень важную боевую задачу и не может задерживаться в иностранном порту более установленного протоколом визита срока. Тем более, что я не вправе оставить своего матроса во Франции, это, понимаете ли, называется иммиграция, даже хуже – дезертирство. А это, мин херц, карается в нашей стране …. Хм, расстрелом это, понимаете ли, карается. Да, вот так. Никак нельзя огорчить Вашу дочь смертью ее Валери. Так, что пардон, мин херц…

Господин в белом костюме, в огорчительных чувствах, откланялся.

- Не переживайте так сильно, - успокаивает его командир, - Корабль вернется в дружественный Франции Советский Союз и они обязательно встретятся и поженятся. А мы с Вами еще на крестинах дербалызнем водочки. Да, кстати, не желаете ли?

- Сталина на Вас нет! Сталин даже самолеты в 45-ом нам подарил, а Вы…

Француз хлопнул дверью командирской каюты. По броневой палубе застучали каблуки его сапожек.

- Особиста ко мне, - прокричал командир.

- Вот что, «дитя Дзержинского и Лубянки», только что у меня был французский сват…- и командир рассказал представителю особого отдела все, что произошло в течение последнего часа, - Что делать будем? Он ведь, мудак, и сбежать может…

- Что делать? Что делать? Изолировать надо!

И изолировали.

А по кораблю продолжает разноситься истошный крик:

- Хочу! Хочу! Хочу от русского Ивана иметь ребенка!

Молодая девица, во время экскурсии по кораблю, залезла в матросский кубрик, уселась на матросскую койку и, вцепившись в матросский матрас, истошным голосом начала орать:

- Хочу от русского Ивана ребенка! Дайте мне родить от русского Ивана!

И ничто не могло ее успокоить, а тем более никто…

- Мадемуазель, - на чистом французском языке обратился к француженке командир артиллерийского дивизиона капитан-лейтенант Коля Артюхов, - прежде всего, успокойтесь. Давайте выйдем на свежий воздух…

Крик прекратился, на Колю уставились два широко раскрытых глаза, от которых по щекам стекали две капельки туши. Эти глаза расширялись от удивления, но в зрачках играли «бесенята».

- Вы мне подарите ребенка на свежем воздухе и на глазах всего города? – глаза откровенно смеялись, - Это, шер ами, просто великолепно…

Она улыбнулась, встала с койки, припудрила носик и пошла вслед за Колей.

Когда корабль уходил от стенки французского порта, то с берега, заглушая все звуки, неслось ему вслед:

- Валери!

- Колья!

На этом можно было бы и закончить, если бы эта история не имела своего продолжения.

Прошло несколько лет.

Снова в один из портов Франции пришел с визитом Советский военный корабль.

Среди гостей, поднявшихся по трапу на его палубу, выделялась своей изысканностью одна француженка. Держась за ее руку, рядом с ней топал мальчишка лет девяти. В руках у женщины была фотография морского офицера.

- Вы не знаете, где мне найти Колью? - с мягким акцентом, но по-русски, она обращалась к русским морякам и показывала им фотографию офицера.

Такое поведение женщины быстро доложили «кому следует» и «кому следует» быстро появился на верхней палубе корабля среди посетителей.

- Мадам, - начал он...

Его прервали:

- Не мадам, а мадемуазель, - француженка обняла мальчугана и прижала к себе, - Вы знаете Колью? Где он?

«Кому следует» быстро сообразил, что знание неведомого Коли может принести ему, если не внеочередную звездочку, то некоторые блага и карьерный рост.

- Конечно, знаю, - отрапортовал он, - В данный момент он выполняет другую задачу, и присутствовать здесь не смог. Вы можете написать ему, ну, хотя бы вот на этой фотографии, - и показывает на фотографию, которая была у француженки в руках.

- Да, да, очень хорошо. Я напишу ему мой, нет наш, - показывает на мальчика, - адрес и телефоны.

- А Вы давно видели Николая? - начинает «допрос» «кому следует».

- К сожалению, около десяти лет назад, - с грустью отвечает мадемуазель.

- А зачем Вы сейчас его разыскиваете? – продолжается «допрос».

- Да, вот, хочу Колью с его сыном познакомить. Его, кстати, тоже Николя зовут, - последовал великолепный ответ.

Капитан 1 ранга Николай Артюхов был неожиданно вызван в политотдел...

Оттуда он вышел без партийного билета, но с приказом об увольнении со службы.

Отчаянный век, отчаянные нравы!
 

Тоже Флот или чаепитие в доме на ...

(Нахимоза) 		  9    2021-01-19  0  308
ЧАСТЬ ВТОРАЯ

      ФЛОТ И ОКОЛО НЕГО…   
      
      ТОВАРИЩ ЛЕЙТЕНАНТ…

      Лейтенанты флота…
      Они сжигали неприятельские флота. Они благородствовали «падших женщин» и брали их в жёны. Если было надо, то заступали командирами безоружных крейсеров, возглавляя стихийные восстания. Они, принимая за приказ, оброненную Российским Императором фразу - «Дерзайте, лейтенанты!», дерзали, открывая новые земли и прокладывая новые морские пути, порою исчезая на этих землях и путях навечно. Они командовали береговыми артиллерийскими батареями (потому что так было надо), водили в бой корабли и подводные лодки, самолеты и отряды морской пехоты, зачастую погибая вместе с ними.
      Лейтенанты флота…
      На флоте не было бы адмиралов, если не было бы лейтенантов.
      Лейтенанты флота…
      Самое многочисленное из офицерских семейств, систематически прогрессирующее в своей численности.
      Лейтенанты флота…
      У молодого человека, впервые в жизни примерившего на свои плечи настоящие погоны с двумя звездочками, еще не выветрился дух курсантсва. И в то же самое время, этот самый молодой человек еще не пропитался офицерским духом.
      Хотя ему уже кажется, что он «центр вселенной». Что он отец-командир, что стоит только отдать команду и начнут вращаться антенны и торпедные аппараты, ракетные установки и артиллерийские башни, что помчатся по палубам матросы, занимая свои боевые посты. Что вот они – ручки «главного машинного телеграфа», только протяни руки. И вспенится морская вода за кормой корабля и он, его корабль, рассекая острой грудью тугие волны, помчится, ведомый им, лейтенантом флота.
      Но его быстро из «центра вселенной» опускают не на землю, а в корабельные трюмы изучать устройство корабля. Вместо ручек «главного машинного телеграфа» в руки ему выдают зачетный лист на допуск к самостоятельному управлению своим заведованием, и отправляют проводить с подчиненным личным составом физическую зарядку, строевые занятия и занятия по специальности, а заодно самому учиться, изучая море Уставов и океан Наставлений и Инструкций. А из динамиков корабельной громкоговорящей связи он частенько слышит умопомрачительную для его молодого слуха команду: «Офицерам корабля и лейтенантам собраться в кают-компании …» Он спешит в кают-компанию и, естественно, опаздывает, так как с детства приучен перед приемом пищи мыть руки с мылом. Но воды в бачке нет – ее набирать надо, нажав на пружинный клапан. А время-то не идет – оно бежит. И молодой лейтенант, переступив порог кают-компании, слышит из уст старшего помощника командира, являющегося хозяином кают-компании, себе приговор: «Опоздал к обеду – подведешь в бою!»
      Лейтенанты флота…      
      … Утро. Поднят Военно-Морской флаг. Личный состав корабля разведен по корабельным работам. Вчера вечером командира корабля оповестили о прибытии молодого лейтенантского пополнения. И после развода на работы он в волнительном ожидании сошел на стенку. Теперь он ходит вдоль борта своего корабля и курит, вспоминая тот день, когда сам прибыл лейтенантом к месту службы.
      Внезапно его взор устремился в начало пирса, где он увидел фигуру офицера. Офицер неспешно спустился на палубу пирса и двинулся по направлению к кораблю.      
      Внимательно присмотревшись, командир поперхнулся дымом папиросы и закашлялся от увиденного. В одной руке лейтенант не нес, а волок чемодан «мечта оккупанта», другая же рука крепко прижимала к офицерскому боку эмалированный таз ядовито красного цвета. Эта колоритная фигура, увидев старшего офицера, опустила на пирс свой чемоданище. Далее, не выпуская из руки тазик, держа его, как кортик, приложив правую руку к фуражке, строевым шагом подошла к командиру корабля с докладом о прибытии к месту службы.
      - И этого лейтенанта будет бояться вся Америка со всеми своими президентами и государственными секретарями, «Томагавками» и ЦРУ? – подумал про себя командир.      
      Но для себя отметил, что у лейтенанта открытое доброе и симпатичное лицо. Он принял доклад, ничем не выдавая своего удивления. Когда рука лейтенанта опустилась после доклада, командир нагнулся к молодому офицеру и тихо-тихо его спросил: «Товарищ лейтенант. А тазик-то Вам зачем?»
      От услышанного ответа командир чуть не лишился рассудка, забыв абсолютно, тот первый день своей лейтенантской службы.
      «Мама дала – носки стирать», - четко, командирским голосом, доложил ему лейтенант.
      Лейтенанты флота…
      Первое дежурство по кораблю – оно, как первое свидание, не предсказуемо. Но перед тем, как заступить на это первое дежурство, лейтенант проходит науку о дежурстве в качестве помощника дежурного по кораблю.
      Корабль стоит в заводском доке. В каюту старшего помощника, в которой он «общается» с механиком, который, в свою очередь, замеряет логарифмической линейкой уровень «шила» в своем стакане (он создает коктейль «Белое безмолвие» - 200 граммов спирта на бутылку водки), стучится и заходит помощник дежурного по кораблю.
      - Товарищ капитан-лейтенант, - начинает он свой доклад, - с проходной завода доложили, что на корабль прибыли две автомашины «КрАЗ» и одна автомашина «КамАЗ» с бинтами.
      Старпом опешил: «Лейтенант! А где дежурный по кораблю?» Все, что он смог произнести в данный момент.
      - Дежурный снимает пробу на камбузе, - отвечает лейтенант.
      - Во, мех! Молодец доктор! Сам в отпуске, а медицинский материал приходит. Да, не просто приходит, а тоннами, - придя в себя, прохрипел старший помощник.
      Механик вышел из ступора, в который вошел после доклада помощника дежурного о машинах с бинтами. Он откладывает в сторону логарифмическую линейку:
      - Лейтенант! А может эти машины пришли с винтами? Корабль-то в ремонте. К тому же стоим в доке. Винты сняты. А?
      - Не, с проходной доложили – с бинтами, - тихим голосом отвечает он.
      - Что делать? – вслух говорит сам с собой старпом, - Если в машинах винты, а может бинты, то с заявкой на пропуск надо угадать. Могут и не пустить.
      - Да винты там! Ждем уже, какой день, - обращается к нему механик.
      - Лейтенант, - приказывает старпом помощнику дежурного по кораблю, который стоит в позе приговоренного к смерти, - садитесь и пишите: «В бюро пропусков. Прошу пропустить на территорию завода две автомашины «КрАЗ» и автомашину «КамАЗ» с винтами и годовым запасом медицинского имущества». Во!
      А ведь старший помощник когда-то тоже был лейтенантом.
      Лейтенанты флота… Товарищи лейтенанты…   

      КАК ЭТА СЛУЖБА ПОРОЙ НАЧИНАЕТСЯ
      
      «Живот втянуть, приосаниться, говорить умные и хорошо      понятные вышестоящему командованию красивые слова рублеными фразами».
      Вице-адмирал Г.А.Радзевский      

      Вручены кортики, на погонах блестят лейтенантские звездочки. В кармане первая лейтенантская зарплата и отпускной билет.
      О будущем думать не хочется, потому что в ближайшем будущем молодого лейтенанта ждет его первый офицерский отпуск. А что ожидает за ним – одному Главкому и кадровикам известно…. Идиллия!
      И вот первый офицерский отпуск пришел к своему завершению.
      Самолет взлетел и понес лейтенанта-инженера Сашку Спиридонова во Владивосток.
      Перелёт во Владивосток длителен. В то далекое время, если лететь на самом надежном самолете «Аэрофлота» Ил-18, он мог занимать до 17 часов, а то и дольше.
      А что такое 17 часов в воздухе, когда колени находятся возле твоих ушей, а твой нос упирается в спинку впередистоящего кресла? Это значит, что в стране еще не строили широкофюзеляжные воздушные «автобусы»….
      Скучно и неудобно….
      Сашке «повезло». Он в самолете познакомился с таким же, как и он, «только что с ветки», лейтенантом, выпускником ВВМУРЭ имени А.Попова.
      Два лейтенанта, да, к тому же еще и из Питера, это уже «…дорогой дальнею, да ночкой лунною…» Самолет не трясло – парни соблюдали «Правила перевозки и транспортировки военнослужащих и военных грузов».
      Из аэропорта, практически живые, прибыли лейтенанты в столицу Приморского Края – стольный град Владивосток.
      Они сдали вещи в камеру хранения на «Морском вокзале», все ж моряки, и направились в город, «разведать обстановку», знакомиться с его «достопримечательностями», а также привести себя в надлежащий вид, т.е. «войти в меридиан».
    После небольшой, но такой нужной, экскурсии, возвращаются будущие мореходы до камеры хранения.
      Переходят мост, ведущий через железнодорожные пути, на «Морской вокзал», и застывают в немом изумлении, словно статуи в Ленинградском «Летнем саду»….
      Небритый, со вчерашним, еще невыветрившимся, перегаром, свежеиспечённый инженер-лейтенант, раскинув руки и, таким образом, перегородив мост, приветствует их в незнакомом, пока, городе.
      И узнает Сашка в этом мужике в тужурке Димку Стабровского, который прибыл немного ранее, и уже «успел освоиться».
      Вчера он отметился, с подобными ему летюхами, в ресторане "Океан".    Дима зашел в ресторан просто так - поесть. Тихо сидел за столом. Внезапно его внимание привлекли два лейтенанта. Они не вошли, а ворвались в зал, как корабли Нахимова в Синопскую бухту. Огляделись и в унисон заорали: «Бабы! В ружье! Мы - прибыли!». И вот в настоящий момент его приятель ищет собутыльников, с которыми сидел в кабаке, а, заодно, квитанцию от камеры хранения.
      Ну, «старожил» Дима и посветил новичков в «курс дела» - что, где и … как….      
      На следующий день, только к обеду, явился инженер-лейтенант Саша Спиридонов в отдел кадров 79-й БСРК (бригада строящихся и ремонтирующихся кораблей), которая «дислоцировалась» сразу на территории двух заводов – «Дальзавод» и «Судоремонтный Завод ВМФ №178».
      Там на него посмотрели и обнюхали. Пообщался с ним (ну, это естественно) начальник политотдела бригады капитан 1-го ранга Николай Николаевич Соколюк, и направили свежеиспеченного военного инженера-механика на эсминец "Вразумительный".
      Корабль, а это был эсминец проекта 30-бис, показался Сашке настолько ветхим, что он решил – «Этот эсминец, похоже, тут стоит на вечной стоянке, и играет роль только гостиницы для прибывающих лейтенантов».      
      Здесь ему и приказано было ждать распределения.
      Старпом, широкоплечий и высокий офицер, обладающий громким, но хриплым голосом, в распоряжении, которого оказалась целая дюжина «сопливых» лейтенантов, свей властью, конечно, распорядился часть молодого пополнения Тихоокеанского флота пустить на несение патрульной службы в городе: «Хотите познакомиться с городом и его обитателями, а так же узнать все злачные места столицы Приморья – марш в патруль!»
      Однако механиков назначил (видать, любил он механиков) в помощь своим, корабельным, механикам.
      Старший помощник «прикрепил» молодого лейтенанта к командиру трюмной группы, которому, как ни пытался Санька-трюмный представиться, так и не смог, потому что, честно говоря, он его ни разу так и не увидел.
      Зато быстро познакомился с корабельным «фольклором»…
      Старший помощник в кают-компании оценивает кулинарные способности старшего кока, который принес борщ: "Ты что принёс? Козлы меньше капусты едят, чем ты ее на…хм..хм…валил в тарелки!"
      Следующим утром Санькины познания корабельной жизни продолжились…
      На подъёме военно-морского флага (а это на кораблях ВМФ дело святое), старший помощник неожиданно поскользнулся на подтёке масла из кормового шпиля.
      Он его (шпиль, разумеется) внимательно осмотрел и задал потрясающий вопрос помощнику: " Он что - у тебя трипперует?"
      Плавучая гостиница "Вразумительный" и стала, если так можно выразиться, трамплином, с которого Сашка Спиридонов и припалубнился, на долгие годы, на «свой» корабль с гордым названием «Сибирь»….
      А эта «Сибирь», все-таки, и как ни крути, хоть и имела ход в 9 узлов, но оказалась Камчатским полуостровом….
      Вот такое начало….

      ПОРОЙ БЫВАЛО И ТАКОЕ НАЧАЛО…

      Итак, обремененный двумя шинелями и кучей другого форменного обмундирования, бравый инженер-лейтенант Дима Стабровский, в соответствии с полученным предписанием, прибыл в город Владивосток для дальнейшего прохождения действительной военной службы на Краснознаменном Тихоокеанском флоте.
    Судьба и отдел кадров распределили его на должность начальника трюмной группы эскадренного миноносца «Дальневосточный комсомолец» (бывший «Выдержанный») проекта 56.
      Корабль заканчивал средний ремонт на одном из судоремонтных заводов ВМФ в городе Владивостоке. А Димке, особенно после первого знакомства с «городскими достопримечательностями, было как-то безразлично, куда его распределят, т.к. кроме шинелей, как уже было замечен ранее, ничего не обременяло.
      Но бравурно-лирическое настроение, всецело владевшее молодым парнем, как-то начало улетучиваться с момента прибытия Димы на борт корабля.
      Вы все знаете, что внешний вид эсминца на стадии швартовных испытаний, после среднего ремонта, не самый респектабельный.
      Настроение лейтенанта Стабровского еще более упало после того, как он узнал, что жить будет, в компании других пяти лейтенантов, в шестиместной каюте главстаршин, т.к. штатные каюты офицеров находились в ремонте.
      И подумал Дима: «Ну, да где наша не пропадала?» Правда, мучил его один вопрос: «Куда же деть шинели?»
      Однако существуют определенные правила для вновь прибывающего к месту службу офицерскому составу. Правила непререкаемые.
      Одевается Дмитрий Алексеевич Стабровский во все парадное и идет на доклад, о своём высочайшем прибытии, к начальнику штаба бригады капитану 2 ранга, с интригующей фамилией, Петух, который надо сказать, уже сдавал дела и, непонятные для простого смертного, обязанности.
      На докладе, это ж надо, Димка узнал, что дела и обязанности принимать ему не у кого, т.к. его предшественник давно убыл к новому месту службы. А еще, снова это ж надо, он узнал, что командир машинно-котельной группы находится на излечении в госпитале и выпускник ЛенВВМИУ Стабровский, как механик, должен исполнять и его обязанности.
      В довершении к этому… Диме сообщают, что и командира БЧ5 накануне тоже увезли в госпиталь т.к. он прямо в ПЭЖе (Пост Энергетики и Живучести или боевой пост №1 БЧ-5) потерял сознание.
      Единственное, о чем ему забыли сообщить, было только то, что молодой Дмитрий Алексеевич будет еще и командиром БЧ5…..
      С чувством легкого замешательства пошел Димка по правому шкафуту в корму попытаться понять: «Что такое произошло и что делать?»
      И тут открывается дверь в ПЭЖ, и появляется фигура с погонами главного старшины сверхсрочной службы. Фигура спрашивает о том - уж не механик ли «задумчивый» лейтенант с молоточками на погонах?
      Впоследствии оказалось, что эта « фигура» была старшиной команды машинистов-турбинистов. Узнав, что «задумчивый» лейтенант новый командир трюмной и еще временно машинно-котельной группы, он с радостным возгласом сдал Димке повязку вахтенного инженер-механика, мотивируя это тем, что несёт вахту уже восемь часов.
      И вот, бравый лейтенант, как был в белых перчатках и с кортиком у бедра, заступил на свою первую вахту вахтенного механика.
      А установка работает, а до этого Димке на 56-х проектах бывать не приходилось.
      Его озабоченность несколько рассеял зашедший в ПЭЖ лейтенант с молоточками на погонах. Им оказался командир электротехнической группы, по сравнению со Стабровским, бывший уже ветераном корабля, т.к. приступил к исполнению своих служебных обязанностей на четверо суток ранее.
      А выпуска он того же года. Правда, из училища имени Дзержинского. Но все равно – вместе веселее.      
      К вечеру, кое-как, выведя установку из действия, направился новый «вахтенный механик» Дима Стабровский в каюту – надо же хоть кортик снять, но не тут-то было….
      В дверях появляется рассыльный и ведет молодого лейтенанта к старшему помощнику командира корабля.
      И тут старпом задаёт вопрос, который Дмитрия не то, что озадачил, он его шарахнул по голове, как молот, бьет по наковальне: «А почему до сих пор не подан суточный план БЧ5 на завтра?»….
      А далее закрутило « молодца», завертело, только успевай поворачиваться.
      Шло время, отдыхать и спать приходилось редко и не помногу. Техника сдавалась, травматизма не было, и кое-какой опыт приобретался.
      Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается….
      Пришел светлый праздник 7 ноября. И уже «опытный» лейтенант Стабровский решил в первый раз пойти на «сход» (после 22.00), тем более, что шинели нашли своё законное место в водолазной кладовой.
      К концу ноября, перед ходовыми испытаниями прислали нового командира БЧ5, и у Димы на одну должность стало меньше. Ходовые испытания прошли в целом нормально, и ничем особенным ему не запомнились.
      Разве, что сдача режима перехода с максимально возможного переднего хода на максимально возможный задний ход.
      Это, на 56-х проектах, скажу я вам, непередаваемые ощущения.
      Представьте себе - эсминец с 38 узлов переднего хода, как «бешеный жеребец», встает на дыбы и разгоняется назад.
      С фундаментов срываются «дельные» вещи, водяной бурун от винтов достигает кормовой трубы, люди валятся с ног.
      Перед новым годом, завершив средний ремонт, корабль совершил переход к месту постоянного базирования в бухту «Стрелок», и получил задачу – быть готовым в начале мая выйти на экспериментальную по продолжительности боевую службу в Индийский океан. А эксперимент-то всего ничего – каких-то 12 месяцев «боевая служба», плюс месяц перехода к острову Сокотра (западная часть Индийского океана) и месяц обратно.      Красота!...
      И опять всё завертелось и закрутилось для молодого инженера-лейтенанта Дмитрия Стабровского.
      Вернулся «Дальневосточный Комсомолец» из Индийского океана только через 14 месяцев, и Димка уже был опытным механиком.
      А Шурик Ильин начинал свою службу помощником начальника Отдела кадров 10 Оперативной эскадры, назначая артиллеристов снабженцами на корабли…. Это ему, «по блату», ЗЭМЧ 10-й ОЭСК капитан 2 ранга Масютин устроил. Правда Шурке повезло – его корабль вернулся из Индийского океана через 8 месяцев, но… сразу ушел еще настолько же, обогатив и Шурика механическим опытом.      

      УЧЕБА МОЛОДОГО ЛЕЙТЕНАНТА…

      «Честный ребенок любит не маму с папой, а трубочки с кремом. Честный матрос хочет не служить, а спать. По этому, его надо принуждать к службе».   
      Вице-адмирал Г.А.Радзевский
      
    Существует целая масса национальных напитков. Во Франции - это «Божоле». В Шотландии - джин, в Германии – шнапс и куча сортов пива,
в Американских штатах – виски, в Мексике – текила. В России, Финляндии и остальных, включая и вышеперечисленные, странах мира – русская водка.
    На Флоте тоже есть национальный напиток – ШИЛО,
или, по-русски – спирт.
      Русская народная поговорка говорит – «Шила в мешке не утаишь». Флотский народный эпос тоже богат поговорками – «Шила в воде не утаишь». Наш штурман как-то по этому поводу заметил:
      - Когда-то вода была без цвета, без вкуса, без запаха…. Пока старик Менделеев не добавил в нее наше флотское «шило». Умничка, Дмитрий Михайлович.
      Корабельное утро. Ни с чем несравнимое чувство пробуждения, особенно когда до побудки остается еще полчаса.
      Пять тридцать утра. Полчаса до подъема, можно еще понежиться на койке, подумать, что опять вставать, идти к «ненаглядному» личному составу, пинками гнать всех на утреннюю физзарядку, выслушивая дневального по кубрику, что этот после вахты спит, и этот после вахты спит, и, вообще – все после вахты…
      Стук в дверь.
      - Господи, стук в дверь в половине шестого утра ничего хорошего не сулит, что-то случилось,
а, если случилось, то, скорее всего, матрос Балтабаев решил пожарным рукавом промыть гальюн, и, естественно, пробил захлопку, и вымыл содержимым гальюна и сам гальюн, и себя самого, а заодно и корабельный коридор, - пронеслась первая мысль в моей голове.
      В каюту заходит рассыльный. На лице тупое спокойствие, дрессура помощника, значит ничего страшного.
      - Товарищ лейтенант! Вас вызывает командир корабля!
      Надо одеваться и быстро бежать, да-да, бежать, и к тому же бежать быстро! в верхние эшелоны власти.
      Командиром нашего корабля был двухметроворостый, полуторацентнеровесный капитан 1 ранга Карпов, которого на корабле называли – «трехстворчатый».
      Сидит эта глыба у себя в каюте за огромным, под зеленым сукном, столом и пальчиком поманивает к себе. На столе перед ним стоит до краев налитый стакан с какой-то прозрачной жидкостью.
      Подхожу и докладываю о прибытии.
      - Пей! – говорит отец-командир, показывая на стакан.
      Подношу стакан к носу и принюхиваюсь:
      - Господи, да это ж шило, - мелькает в голове.
      - Так, это, тащ командир, вообще-то, я не пьющий, да, и к тому же половина шестого утра, - пытаюсь возразить бледным голосом.
      - Трюмный! Пей! Я приказываю! – прогрохотал командирский голос, от которого сразу заложило уши, и пошла небольшая качка.
      Приказ надо выполнять точно и в срок – на то он и приказ.
      Заливаю полный стакан в себя и бегом к бачку с водой….
      А оттуда доносится звук испорченного, и доведенного до сумасшествия унитаза – воды нет!
      Дыхание сперло. Оно остановилось. В голове колокольный набат вперемешку с мыслями:
      - Шило! Стаканами! В половине шестого утра! Да, в каюте командира! Это же полный … twice zero (два нуля – сортир). Спокойно, лейтенант….
      И тут слышится какое-то хлюпанье, напоминающее не то смех, не то истерические рыдания.
      Оказалось - командир смеется:
      - Вот, трюмач! Я так каждое утро мучаюсь!
      Приборщика каюты командира «приковали» леерной цепью к питьевому бачку – что бы вовремя воду набирал.
      Да, ребята, это был урок – командир спит, а вода должна течь куда положено и, естественно, а как же иначе, быть на своем месте!      

      
      ЕДИНСТВЕННЫЙ!

      
      Эта история приключилась с Сашкой Ильиным, т.е. со мной, в бытность его командиром трюмной группы на одном из кораблей нашего военно-морского флота…..
      Ночь. По ночному морю, в отражении несчетного числа звезд, идет флагманский корабль флота.
      На ходовом мостике бдит вахту, вместе с командиром, Дед Сергей - Главнокомандующий ВМФ, которого в быту и в его кабинете зовут просто Сергей Георгиевич Горшков.
      Начальник механиков капитан 2 ранга Валерий Григорьевич Пирожков, во исполнение командирского приказа, проводит инструктаж вахты:
      - Вахтенным механикам на мостик рапортички носить самим, а не засранцев, трюмных значит, посылать.
      Надо заметить, что механик был фигурой довольно-таки колоритной. К его росту, значительно выше среднего, надо добавить уникальные знания своей специальности вперемешку с удивительно развитым чувством юмора.
      - Знаете, ротор вам в глотку, кто на борту? Сам Хозяин! – указательный палец механика устремился в сторону ходового мостика, т.е. вверх.
      - Это кто и где он хозяйничает? – задает вопрос молодой матрос Патрубач.
      - А это, товарищ Патрубок, тот, кто вас кормит, а нам зарплату платит, - заметил механик, и продолжил:
      - И чтоб в чистом летали наверх, а не в своих заперденчиках, и, чтоб галстук при рубашке. Не пионерский, как вы один раз пришли в кают-компанию, товарищ Ильин, а наша простая «селедка» на замочке. Поняли? Паросята маслопупые?…
      Мы поняли.
      Вахта шла своим чередом, шум турбин и вентиляторов убаюкивал и призывал к размышлениям – Чего ему не спится? Это ж надо, прилететь за 10000 километров, чтобы испытать радость «собачей» вахты, время то уже три часа ночи…
      Вдруг - резкий «СТОП»! За ним – «ПОЛНЫЙ НАЗАД»! Потом – «СРЕДНИЙ ВПЕРЕД»!
      - Ну, - думаю, - Дед развлекается. Сейчас реверсами измордует, ведь в коем-то веке дорвался до ручек машинного телеграфа.      
      Однако обошлось.
      Вахта закончилась. Вылезаю из машинного отделения. В соответствии с приказом переодеваюсь и, соколом, взлетаю на мостик.
      Слышу шум, среди которого хорошо различался русский мат.
      Перед глазами предстала картина, напоминающая не то корриду, не то Паниковского, идущего на гуся….   
      На мостике, вытянувшись по стойке «смирно», во весь свой двухметровый рост, стоит наш командир - «трехстворчатый» Карпухин, а перед ним подпрыгивает дед-Сергей, и пытается кулаком заехать тому по морде лица.
      Карпухин «бодается», словно телок, которого ведут на заклание, а Дед орет:
      - Ты, долбанный орангутанг, тебе только стадом свиней командовать, а не крейсером! Чуть было ЕДИНСТВЕННОГО Главкома не утопил…
      И с этаким сарказмом, растягивая и буквы, и слоги фальцетом, добавляет:
      - Сссууукааа!
      Далее шла непереводимая игра слов из лексикона офицеров Генерального штаба.
      Также соколом, но уже пикирующим на дичь, я слетел с мостика.      
      Причина мордобоя, который Главком устроил на ходовом мостике, стала понятна утром – наш корабль чуть было не наскочил на дрейфующую мину, которую вовремя увидели тральщики сопровождения и расстреляли.
      Удивительно, но через три месяца мы провожали нашего командира. На уч***. В академию Генерального штаба. Изучать штабной лексикон.
      А Дед Сергей на всю жизнь остался для нас «ЕДИНСТВЕННЫМ»!..   
      

      
      
      «ТАНК» В МОРЕ…

      В бытность свою Министром обороны СССР Андрей Антонович Гречко находился с инспектирующей проверкой в городе Владивостоке.
      А Владивосток, как известно, является базой Тихоокеанского флота. Ну, скажите мне – какой Министр обороны или Генеральный секретарь, попадая на флот, не захочет посетить боевые корабли и «прокатиться» на одном из них по морю, а тем более по океану?
      В центре города, у причала стоял ракетный крейсер «Владивосток». Его, по случаю приезда Министра обороны, вернули из Японского моря, где он сдавал задачи боевой подготовки.
      Министр, со своей свитой, «погрузился» на борт крейсера, и они пошли в море.
      Андрей Антонович, очень довольный и погодой, и ощущением чего-то необычного (море, корабль слегка качает) подходит к командиру крейсера и задает, по его мнению, очень многозначительный вопрос:
      - Командир! А какую скорость хода может развить ваш корабль?
      - 34 узла, товарищ маршал, - отвечает ему командир.
      - Ну, давайте…, - с ухмылкой на лице проговорил Гречко, и посмотрел на сопровождавшую его свиту, от которой остались только два человека. Остальные уже лежали в каютах, пугая раковины и проплывающих мимо корабля рыб остатками вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака.
      Дали 34 узла. Пена из-под форштевня, бурун за кормой, свист ветра в снастях, передвигаться по палубе становится весьма трудно – сдувает…
      Надо заметить, что скорости передвижения по суше и по воде весьма разняться. Если 60 километров в час на суше почти не ощущаются,
то 30 километров в час на воде очень ощущаются.
      Короче, корабль несся по волнам, напоминая древних «пенителей моря», только парусов не хватало.
      Гречко, уставившись на счетчик лага, и показывая на него пальцем, спрашивает командира:
      - Послушайте, командир, а сколько это километров в час – 34 узла?
      - Товарищ маршал, без какого-либо выражения на лице, докладывает командир, - 34 узла – это, как бы Вам сказать проще, ну, - это несколько более шестидесяти километров в час.
      Андрей Антонович Гречко помолчал, снял фуражку, почесал свою макушку и, смотря куда-то, мимо всех, в сторону океана, задумчиво произнес:
      - Да, почти, как танк!

      О ХОЛОДНОЙ ВОЙНЕ…

      «Господа капиталисты! Не размахивайте зубами – вырвем!»
      Стоматолог крейсера «Адмирал Сенявин» Иван-Андрей Иванович Бодай

      «Холодная война». Это понятие внушалось нам, моему поколению, на каждом углу, в каждой телепередаче или каким-нибудь лектором. К этому нужно прибавить, что шестидесятые годы двадцатого века прошли под знаком освобождения африканских стран от колониальной зависимости. Одной из африканских стран, выгнавшей со своей территории «плохих дяденек», стала Сомали.
      Правда, вскоре в этой стране произошел государственный переворот, и возглавил новое правительство нового независимого государства бывший министр обороны Сомали Мохаммед Сиад Барре.
      Этот «товарищ» направил свой взор в сторону социалистического пути развития, т.е. в сторону СССР.
      Советскому Правительству «инициатива» товарища Барре понравилась.
      И вот в феврале 1972 года на рейде столицы Сомали города Могадишо (или Могадишу, как его называют местные) бросили якоря корабли 10-й оперативной эскадры Тихоокеанского флота ракетный крейсер «Варяг», большой противолодочный корабль «Строгий» и морской тральщик. Отряд возглавлял командующий эскадрой контр-адмирал Владимир Николаевич Кругляков.
      Все это морское воинство было «придворной свитой» прибывшего в составе правительственной делегации в Сомали Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Андрея Антоновича Гречко.
      В Могадишо корабли стоят на рейде. На них можно попасть только катерами или баркасами.
      Одним ранним утром с кораблей к пирсу были посланы разъездные катера и рабочие баркасы.
      Президент Верховного революционного Совета Сомали Мохаммед Сиад Барре и Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко, во главе своих «придворных», а всего человек около тридцати, погрузились на присланные за ними плавсредства и, несмотря на легкую качку, без приключений подошли к борту «Варяга».
      На борту ракетного крейсера этих визитеров встретил командующий эскадрой контр-адмирал В.Н.Кругляков. Он повел гостей на экскурсию по кораблю. Возле ударного ракетного комплекса все остановились и заворожено стали слушать Круглякова, который начал рассказ об этом оружии. И тут произошло что-то для непосвященных в реалии министерской жизни непонятное. Внезапно Министр обороны отдает командующему эскадрой приказ: «Покажите ракету!»
      Приказ выполнили. Открыли крышки пусковых установок. Сомалийские гости были в полном восхищении. Свой восторг они выражали очень громко, похлопывая себя при этом по ляжкам и коленям.      
      Похоже, что африканский восторг передался и самому Министру обороны. Иначе, как можно расценить его очередной приказ Командующему эскадрой: «Произведите выстрел одной ракетой!»
      Командующий эскадрой и командир крейсера переглянулись. Их мысли совпали: «Что делать будем? Приказ Министра обороны СССР – не шутка. Пара ракет снабжена специальной боевой частью. Да, к тому же, корабль стоит в территориальных водах иностранного государства, плюс на рейде его столицы».
      Кругляков встрепенулся, вытянулся и: «Товарищ Маршал Советского Союза! Произвести выстрел не представляется возможным. Условия не позволяют!»
      На лице Гречко сверкнуло неудовлетворение ответом: «Почему?»
      Кругляков спокойным голосом докладывает: «По Вашему приказанию часть ракет ударного комплекса снаряжены специальным зарядом».
      Гречко, видимо, понял, что с приказом о пуске ракеты «лопухнулся»:
      «Я отдал приказ – я его и отменяю. Но с ракетами, снаряженными СБЧ, пожалуйста, будьте поаккуратней. Пошли дальше».
      Африканцы, ничего не понимая, последовали за Министром и Командующим.
      Возле пусковой установки зенитно-ракетного комплекса «Волна» «экскурсанты» остановились. Открылись люки, и из них на направляющие поднялась пар зенитных ракет.
      Только Командующий эскадрой начал объяснять для каких целей предназначен этот ракетный комплекс, его прервал Министр: «Кругляков! Ну, здесь-то СБЧ нет! Произведите двухракетный залп!»
      Комэск с командиром опять переглянулись. И опять их мысли совпали: «Он чего? Ошалел! Это что ему мотоцикл или танк?»
      К Круглякову наклоняется Начальник Генерального Штаба Н.В.Огарков (Ну, как же Министр обороны да без Начальника своего штаба?): «Ты, Владимир Николаич, не ерепенься и не перечь. Выполняй!»
      По кораблю раздался сигнал «Боевая тревога!» Матросы, несмотря на то, что одеты были в парадную форму, разбежались по своим боевым постам.
      И тут Командующему 10-й оперативной эскадры пришлось еще раз пережить «легкое» потрясение. В рубке к нему подошел флагманский ракетчик эскадры: «Товарищ адмирал! Стрелять не могу. Еще на острове Сокотра мы вывели комплекс на планово-предупредительный осмотр».
      Кругляков ошарашено: «Да, чтоб тебя! Какая фактическая готовность к пуску?»
      Флагманский ракетчик с вдавленной в плечи головой: «Семь минут!»
      Командующий чешет затылок, представляя себе реакцию Министра, и тихо говорит: «Готовь комплекс к стрельбе двумя ракетами».
      Удалили всех гостей с верхней палубы. Кругляков с ничего не выражающим лицом докладывает Министру обороны: «Товарищ Маршал! Готовность к пуску – 7 минут».
      Гречко смотрит на часы. Время бежит стремительно, но Комэск чувствует, что ракетчики опаздывают.
      Но смелым и отчаянным всегда везет.
      Неожиданно по пеленгу (направлению) стрельбы появляется самолет.
      Кругляков мысленно перекрестился: «Товарищ Министр обороны! По пеленгу стрельбы обнаружен самолет!»
      Гречко посмотрел в бинокль и обратился к Сиаду Барре: «Господин президент. По направлению пуска ракет появился самолет».
      Сиад Барре с каменным лицом отреагировал на это чисто по-африкански: «Господин Маршал! Если это американский самолет, то господин Адмирал может его сбить!»
      Кругляков посмотрел на Министра обороны. Тот стоял, как вкопанный и молчал.
      Понимая, что в данный момент от Гречко не донесется ни слова, Командующий эскадрой обращается к Командующему ПВО Сомали, который одновременно приходится племянником Президенту, и неплохо владеет русским языком: «Господин полковник, это Ваша компетенция. Чей это может быть самолет?»
      Тот на мгновение задумался, и довольно-таки профессионально ответил: «Думаю, что это француз. Скорее всего, летит из Джибути в Порт-Луи, на Маврикий».
      И тут свое слово сказал Министр обороны СССР: «Ну, французов сбивать не будем!»
      Только он начал произносить последние слова, как раздался оглушающий грохот, и с направляющих рванулись в небо одна за другой зенитные ракеты комплекса «Волна».
      Сомалийские «товарищи» сразу же притихли. Министр обороны, зная, что приборы наведения и захвата отключены, с улыбкой смотрит на Круглякова. Тот, в свою очередь, сдерживая смех, докладывает: «Цель вышла из зоны поражения!»
      Сомалийцы, ошалевшие от увиденного, не могли успокоиться минут десять. Надо заметить, что Министр обороны СССР Маршал Советского Союза А.А. Гречко тоже.
      Так незаметно была выиграна одна из битв «холодной войны».
      И наши корабли стали постоянными гостями сомалийских портов, особенно Берберы.
      
      
      ДВА «К» ИЛИ КУЛИКОВ И КУЛАКОВ…

      Был, как-то раз, старший лейтенант Витя Кулаков откомандирован на БПК «Удалой». По какой причине сейчас уже и неважно Откомандирован и все.
      Вызывает его к себе в один из дней старший помощник командира:
      - Виктор Иванович. На корабль прибывает Командующий войсками Варшавского договора маршал Советского Союза Куликов. Он хочет посмотреть, как наш корабль работает с атомной подводной лодкой. Вы пойдете вместе с маршалом на лодку в качестве сопровождающего. Возражения не принимаются. Не корабельного же офицера мне отправлять?!
      Прибыл маршал. Осмотрел БПК. Ничего не сказал, сел в катер и в сопровождении Вити отправился на АПЛ (атомная подводная лодка).
      На лодке организовали торжественную встречу, чем Куликов остался доволен. А прибыли-то как раз к обеду. Командир пригласил Куликова и Кулакова в кают-компанию на обед, что Куликову понравилось еще больше.
      Маршал чувствует себя хорошо, он в прекрасной форме. За столом даже шутит. Просит налить перед первым блюдом. Наливают. Куликов выпивает одним махом, крякает и приступает к флотскому борщу. Перед подачей второго блюда маршал просит повторить рюмашку. Ему снова наливают. Он и эту рюмаху выпивает одним махом…. А наливали-то в рюмку чистое «шило», не разбавленное.
      Плотненько отобедав, маршал решил перебраться в ходовую рубку и полюбоваться северными пейзажами. Ему незамедлительно выдали реглан и меховую шапку. Поднявшись в рубку, Куликов устроился на приготовленном для него месте. Рядом был и его верный сопровождающий страж Витя Кулаков. Лодка шла в район. Ее слегка покачивало. Пейзажи завораживали.
      Однако, свежий воздух, плотный флотский обед, включивший в себя и «принятие на маршальскую грудь», сделали свое дело. Маршал уснул.
      А лодка, между тем, миновала остров Кильдин и вышла в район учений.
      По громкой связи объявили погружение…. А маршал-то спит в рубке.
      Рядом командир, старший помощник, замполит, вахтенные – все жестикулируют, разговаривают шепотом: «Кто будить будет?»
      И все одновременно посмотрели на Витю: «Ты привел, тебя накормили, ты и разбирайся….»
      Набравшись храбрости, Витя потряс маршала за плечо. Никакой реакции. Потряс еще раз: «Товарищ маршал! Товарищ маршал! Срочное погружение!»
      Куликов слегка открыл глаза, посмотрел на Витю и произнес всего лишь одну фразу: «Не возражаю!»
      Ко всем присутствующим тут же пришел «товарищ Столбняк».
      Минут через пять Витька, все-таки, сподобился разбудить маршала….
      На следующий день Кулаков делился со старшим помощником своими впечатлениями от посещения лодки и прочих событий:
      - Валериана, старпом, действительно прекрасно успокаивает. Проверил вчера на себе. Всего пять капель на стакан шила, и нервы, как канаты.      
      А оценка, выставленная маршалом Куликовым за совместные учения, была «отлично».
      О чем старпом и сообщил Вите Кулакову.

      ПРОГИБ…

      В воскресенье был какой-то революционный праздник. Придя в понедельник на корабль, и, увидев стоящего на юте (корма корабля) двухметроворостого, этакого старого морского волка, старшего помощника командира, молодой лейтенант Витя Сидоркин решил перед ним «прогнуться» (авось старпом оценит или отметит).
      Приложив правую руку к фуражке, поприветствовав корабельный военно-морской флаг, лейтенант Витя Сидоркин рявкнул во все лейтенантское горло:
      - Товарищ капитан второго ранга! Здравия желаю! Разрешите поздравить Вас с прошедшим праздником!
      Старпом, протянув тому руку, подтянул летюху к себе и, дыша перегаром, тихо прошипел ему на ухо: «Запомните, лейтенант. На флоте не бывает прошедших праздников. Прошедшим на флоте бывает только триппер».

      ЯКОРЬ…

      Призвали Игорька Фаустина на флот. А мы прекрасно знаем, что флот многообразен и разнопланов. Так вот.
Как-то в курилке Игорек Фаустин и рассказывал нам о своем знакомстве с флотом:
- Попал я служить в морские инженерные части, «стройбат», ежели по-русски. Как-то раз отправили меня на эсминец. Прибыл на борт, если так можно сказать. Корабль-то в доке стоял. Назначили меня в боцманскую команду.
      Ну, боцман мне дает первое задание – драчевым напильником заточить лапы на становых якорях, которые лежали на стапель-палубе дока. Подхожу к правому якорю. Гляжу на него, как «солдат на вошь» - якорь-то весит о-го-го…. Думаю - че делать? Смотрю, мимо меня сварщик баллоны с газом тащит. «Стой!» - кричу. «Дай-ко мне резак!» - говорю. Я же на гражданке сварным работал, так что эту работу знал хорошо.
      Тот смотрит на меня удивленно: «Тебе зачем?» «Да, отрежу лапы у якоря. Отнесу в цех. Заточу. А потом обратно приварю» - отвечаю ему.
«Ну-ну….» - говорит он мне, и улыбается.
      Короче, отхватил я первую лапу у якоря. Только подумал – как ее в цех оттащить, и слышу дикий матерный крик: «Твою…….» Ну, и так далее. Обернулся, а рядом командир бригады стоит.
      «Ты какого….» Дальше, я думаю, приводить монолог комбрига не стоит. Я объяснил ему – почему и какого….
Бедный боцман, я Вам скажу….
Вот я от него в высшее училище и рванул.

      ИСПУГ…

      Что такое «Боевая служба»? Простым языком, для гражданских лиц и женщин, это дальний поход, в период которого наш корабль следит за кораблем вероятного противника, а корабль вероятного противника следит за нашим кораблем, как за кораблем противника №1.
Думаю – всем понятно.
      Один из Больших противолодочных кораблей Северного флота нес боевую службу в Северной Атлантике. Шел декабрь 1974 года.
      На носу приближающиеся новогодние праздники, а на правом траверзе, почти на горизонте видны корабли «английского супостата».
      Корабль идет своим курсом, англичане тоже своим, параллельным советскому кораблю, курсом.
      Внезапно по кораблю раздается сигнал аварийной тревоги.
      Что такое? А такое - возгорание торпеды в торпедном аппарате. Все попытки сбить пламя внутри аппарата ни к чему не привели.
      Предложение командира БЧ-3 старшего лейтенанта Васи Баранова – торпеду надо отстреливать и топить. Иначе пожарчик может перекинуться на соседнюю трубу, а на корабле было два четырехтрубных торпедных аппарата, и мооожет торпедочка ка-аа-а-ак рвануть, что мало не покажется.
      А пожарчик и перекинулся, пока думали….
      Вообщем, разрешили произвести отстрел, поставив регулятор заглубления на максимальную глубину погружения.
      Развернули торпедный аппарат по траверзу и стрельнули….
      Обрадовались, что обошлось. Дух перевели и… пришли в ступор –
- супостатские корабли-то не удосужились предупредить, что отстрел-то аварийный….
      А те увидели, что торпедный аппарат развернулся и из него с дымом пара торпед вылетает, рванули в разные стороны, посчитав, что советский корабль начал боевые действия, одновременно удивившись, что родное командование Королевским флотом не поставило их в известность о начале войны….
      Но все закончилось хорошо. Поставили англичан в известие, что торпеды учебные и неопасные. Правда, выслушали от королевского флота….
      Все это время (около 3-х часов) экипаж по боевой тревоге находился на своих боевых постах.
      Боевой Пост старшего лейтенанта Шурика Шишкова, того, кто все это мне рассказал, находился как раз под этим торпедным аппаратом. Ощущения, которые он пережил за это время, а я себе представил, были, мягко говоря, совсеееем не идиллическими.
      А говорят, что у представителей туманного Альбиона очень развито тонкое чувство юмора….

      О ПРАВИЛАХ, ПРИНЯТЫХ НА ФЛОТЕ…

      Сколько не придумывали бы, или изобретали на флоте различных правил и наставлений, все равно о них вспоминают только тогда, когда «…тебе на голову нагадит чайка» или оживет призрак господина Мэрфи со своим ни с чем несравнимым «адмиральским эффектом»….
      Однажды старший лейтенант Коля Левушкин удостоился чести замещать на борту эскадренного миноносца «Скромный» сразу всех механиков. Надо заметить, что такое бывало и с автором сего повествования, особенно летом….
      Коля обрадовался, что можно отдохнуть «на барском ложе» командира БЧ-5, куда он взгромоздил свое тело после принятия флотского обеда.
      Он попытался забыться таким им любимым «адмиральским часом», но тут вдруг случился такой им нелюбимый «адмиральский эффект» незабвенного господина Мэрфи.      
На пирс влетает черная «Волга», и из неё вылетает (так и было, именно вылетает) вице-адмирал Волобуев, которого на флоте величали не иначе, как «пьяный с бритвой».      В то далекое время он значился в кадрах Северного флота, как Первый заместитель Командующего КСФ.      И вот Первый зам и вице-адмирал требует подать пред его светлые очи «…этого сраного механика с этого сраного и нахального корыта, которому, по недосмотру п***растической комиссии по топонимике ВМФ, было присвоено такое же, п***растическое, наименование «Скромный», лучше бы назвали «Девственный».      Коля, естественно в миг, слетает с той самой барской койки в ОДНОМЕСТНОЙ каюте командира БЧ-5, где, как уже сообщалось ранее, грешным делом, припухал после обеда, и чертиком из табакерки предстал пред упомянутыми выше светлыми очами такого крупного знатока флотской топонимики товарища Волобуева.      
Далее состоялся, примерно, такой диалог:      
- Товарищ вице-адмирал, ВРИО командира БЧ-5 старший лейтенант Лёвушкин по Вашему приказанию прибыл!!! (вот честное слово - столько восклицательных знаков и было).      
- Старлей, - рыкнул вице-адмирал, - Вы сегодня за свой сраный борт смотрели?      - Никак нет, товарищ вице-адмирал! («А чего я там нового увижу, по большому счёту?» - это Коля так сподобился подумать.)      
- Это чьё дерьмо в таком количестве плавает у Вашего правого борта? («Ну, вот - почему им всё время интересно интересоваться классовой принадлежностью этого самого дерьма?» - это Коля опять так подумал.) Коля подошел к борту и, конечно, глянул в полглаза («А чего я там не видел? – снова подумал Левушкин).
      Там плавала какая-то коричнево-рыжая, с проблесками заката, субстанция из кинофильма «Солярис».      - Не моё, товарищ вице-адмирал! («А что я – самоубийца?» - это у ВРИО К-5 Левушкина мысль такая мелькнула).      - Старлей, ты ППЗМ-74 читал, или, ну, на худой конец, Ваш сраный заместитель Комэска по ЭМЧ Феоктистов читал его тебе на ночь?      
- Так точно, товарищ вице-адмирал! Изучил, законспектировал и сдал зачет по его знанию заместителю командира 7 ОПЭСК по ЭМЧ капитану 1 ранга Феоктистову! – командирским голосом отрапортовал Николай Михалыч.      
- Ну, коли ты такой умный и подкованный, выбирай из предложенных тебе Уголовным кодексом вариантов:
Статья 252 УК. За загрязнение морской среды - 3 года строгого режима за потраву окружающей среды или 10 тысяч рублей штрафу, - помолчал и рыкнул, - Выбирай, лишенец!      
С момента подачи вопроса до ответа «лишенца» прошло всего 3,5 секунды:   
- Разрешите доложить? Выбрал, товарищ вице-адмирал!      - Ну?      - Тюрьма!      - Это ты с чего, засранец, так себя и жену не любишь?      - Так ведь 10 тысяч рублей у меня всё равно нет, и даже если наши мужики со «Скромного» скинутся и меня откупят, так ведь в долгах ходить не приучен. А Таня моя будет мне сухари сушить и носить. Вот как-то так.      
- Ну, ты и наглота, как тебя…, Лёвушкин. Ладно, два часа тебе времени – найти, откуда гадость эта и мне лично доложить. Как понял?      
- Есть два часа времени, товарищ вице адмирал!      А сам Николаша себе вопрос задал: «И как я эти концы с субстанцией найду?»      Ну, Волобуев упылил, явно довольный тем, как командование флота      ППЗМ-74 (Правила предупреждения загрязнения морей. 1974 года) в жизнь претворяет, а ВРИО К-5 старший лейтенант Левушкин, понурый, поплелся на борт этого «сраного и нахального корыта». Правда, долго он в унынии не сидел и, подстегнутый элементарным страхом за свою тонкую старлейтскую шкуру, развил бурную деятельность.      
Взял анализы той самой апокалипсической субстанции, что прибилась к борту его корабля, взял понемножку от всяких ГСМ, что были на борту, произвел органолептический анализ, т.е. всё обнюхал и облизал, и понял – ну, не «ЕГО» эта гадость. Заактировал сие псевдонаучными словами. Сходил к соседям на другую сторону пирса и под крестное знамение вырвал у них аналогичный акт.
      Время прошло уже много и оно постоянно уменьшалось. Был отлив, и Коля с добровольцами ломанулся на осушку (это такое место у уреза воды, которое образуется, когда вода отступает во время отлива).      Есть Бог на свете! Нашел Левушкин эту трубу, которая впадала из города Североморска в Кольский залив, и выплёвывала из себя «левушкинскую трагедию».      Весело звеня пробиркам и потрясая актами он, с неимоверной гордости выражением лица, вторгся в кабинет Волобуева к указанному сроку.       - Нашел, товарищ вице-адмирал!!! (вот опять три восклицательных знака)       - Ну, и дурак! Так бы я тебя посадил в тюрьму, расписал бы в приказе по всему флоту какой ты гад, и какие мы законопослушные, дабы другим неповадно было. А теперь придется опять искать крайнего.… Пшел отсюда!
Сказать, что оставшийся за всех в БЧ-5 ЭМ «Скромный» старший лейтенант Николай Михайлович Левушкин, вылетел оттуда, как пробка из бутылки «Шампанского» – бледное сравнение!      А пробирки Коля, так себе, «нечаянно», забыл в кабинете Волобуева….

      О ГОДКОВЩИНЕ ИЛИ КЛАССОВОЙ БОРЬБЕ…

      Все, конечно, знают, что это такое корабельная служба, но не все знают, что такое корабельная служба в ОВРе (Охрана Водного Района).….
      Служба для свежеиспеченного инженера-лейтенанта Славика Кононова началась, мало сказать очень тяжело, припоганейше.
      Его, почему-то, сразу невзлюбил ВРИО командира, он же помощник командира, он же простой советский парень Миша Фельцер.
      Этот простой советский парень на корабле развил такую годковщину среди офицеров, что крепостное право, по сравнению с ней, можно отнести к детдомовщине.
      Домой вообще не отпускал, даже отвезти деньги семье.   
      Миша Фельцер считал, что охрана водного района базы, в которой базируется корабль, которым он в данный момент командует, должна осуществляться «… не только постоянно, но и ежесекундно…», а посему на просьбу молодого офицерства сойти на берег, чтобы хотя бы передать семье лейтенантскую зарплату, отвечал просто: «Посылайте по почте».
      Ну, и лейтенанты отвечали ему тем же.
      Корабль в море. Спускается помоха по трапу в машинное отделение, как тут же срабатывает орошение трапа. Его, от злости, чуть «кондрашка» не хватила - весь мокрый….
      А ведь ему на открытый мостик, да в мороз, да в снег….
      Или – пьет помощник чай, а стакан просверлен, а из подстаканника на него кипяток. А летюхи-то его предупредили - перед стаканом положили бирку: «Учебный».
    Эта «классовая борьба» привела в дальнейшем Славу Кононова на ходовой мостик в должности Заместителя командира корабля по политической части.
      Вот такие кадры воспитывало Ленинградское Высшее военно-морское инженерное училище – и механизмы знать, и классовой борьбой руководить.

      



      КОЕ-ЧТО О ФЛОТСКИХ МИЧМАНАХ…

      «Морские школьники…»

      «И на груди его могучей одна медаль сияла кучей…»
      По-моему, это - народный фольклор      

    Сданы выпускные экзамены в Школе Техников ВМФ, и молодые ребята с погонами мичманов и первыми в их жизни медалями «60 лет Вооруженным Силам СССР» на груди прибыли в стольный город Северодвинск получать свой первый боевой корабль.
      И вот эта охапка мичманцов, разместившись в гостинице «Прибой», сильно заскучала. А заскучали пацаны только по одной причине – причине бытовой неустроенности, выражавшейся в сплошной гостиничной казенщине номеров, в которых разместились будущие мариманы.
      После небольшого совета было принято единогласное решение номерную казенщину облагородить бытовым благоустройством, а то в номере кроме четырех коек и стола с графином, есть только, почему-то, всего два стула.
      Мичмана, недолго думая, направились совершать, как сейчас модно говорить, shopping, т.е. шляться по магазинам. Как на грех, это ж надо, встретился им на пути спортивный магазин, в котором на витрине блестели две шпаги.
      - Это как раз то, чего так не хватает нашему славному и, надеюсь, в будущем гвардейскому экипажу, - заметив мушкетерское оружие, проговорил высокий и с вьющейся шевелюрой Андрюша Оладьев.
      - Один – за всех! Все – за одного! – зарычали в ответ товарищи военные моряки, поддерживая, таким образом, общее решение приобрести сверкающие в солнечных лучах шпаги.
      - Будут украшать стены нашей гостиничной кают-компании, - заключил, обличенную в громогласный девиз мушкетеров, очень глубокую и оттого впечатлительную мысль своих приятелей Оладьев.
      Вернувшись в гостиницу, они прикрепили шпаги к стене и стали извлекать из пакетов и авосек все, чем оказались богаты магазины Северодвинска и их возрастное воображение. Вскоре стол был накрыт, и у свеженьких мичманят появилось, особенно после первой выпитой рюмки, желание «жахнуть» по второй, а также покурить и расслабиться.
      «Расслабуха», в их понимании, представляла собой приведение самоих себя в изумленное состояние путем решения, за круглым столом, вопроса, касающегося государственной безопасности страны. А именно: кто круче – американский «Зеленый берет» или советский «Черный берет», т.е. морской пехотинец?      
      После распития третьей бутылки полемика по данному вопросу плавно перетекла в коридор гостиницы, так как она (полемика) потребовала участия в ней купленных в спортивном магазине шпаг. Вопрос государственной безопасности без этого оружия ну никак не хотел решаться. А другие пути его решения отлично и, самое главное, гармонично смотрелись на лицах самых ярых сторонников тех и других беретов.
      Вскоре полемика так увлекла спорщиков, что по молчаливому согласию участников плавно превратилась в открытый чемпионат по фехтованию.
      Все из присутствующих жаждали почувствовать себя записными дуэлянтами времен Карла-1Х или кардинала Ришелье. Неширокий коридор гостиницы представлялся им парижской улочкой Пре-о-Клер или садом у Люксембургского дворца.
      По всем гостиничным помещениям разносились лязгающие звуки скрещиваемых стальных клинков, а так же возгласы «дуэлянтов» и их «секундантов». Ветер средневековья ворвался в гостиницу и понесся по ее номерам, залам и тихим закуткам…. Вместе с ним носились среди «спортсменов» призрачные тени Атоса, Портоса, Арамиса и Д’Артаньяна, Миледи, графа Рошфора, и черт его знает кого еще….
      К звону стали внезапно стал добавляться звон разбиваемого стекла – это в хлам «разносились» коридорные бра и люстры. В конце-концов неописуемый азарт соревнования погасил свет в коридоре и этажном холле, что вызвало такое же неописуемое возмущение директора гостиницы.
      Надо заметить, что директором гостиницы была средних лет и довольно-таки презентабельная дама. И эта дама на просьбу молодых «мушкетеров»: «Уважаемая, давайте помиримся…», злобно процедила сквозь зубы: «Ну, уж нет! Нам до «помиримся» еще ругаться и ругаться! А, вообще-то», - затем прокричала она громогласным басовитым голосом, - «собирайте свои манатки и выметайтесь из моей гостиницы! Пока я вас в «Прибое» не прибила!»
      - Что делать будем? – задал вопрос Оладьев, после того, как «мушкетеры» с позором покинули «поле боя» и ретировались к себе в номера.
      - Может, на нее психическую атаку организуем? – предложил худощавый, похожий на молодого Лермонтова, невысокий мичман Казаренко.
      - Ага! Это, когда пьяные матросы в тельняшках несутся в атаку на зебрах? – предположил его приятель Петя Захарьин.
      - Ша! Мотай базар на вьюшку! – заключил этот диалог Оладьев. Видимо, он уже предвидел свое будущее в должности непросто боцмана, а главного боцмана «подводного стратега» (Ракетный подводный крейсер стратегического назначения). И он посмотрел на самого старшего из их мичманского братства мичмана Ивана Петрова.   
      - Ну, что Иван, выручай! – проговорил Андрей и добавил, - Предлагаю отдать Ивану все медали и направить его в логово зверя. Ты из нас самый старший, а, посему, самый опытный. Что хошь делай, а жилплощадь для коллектива сохрани. А мы пока за лампочками сбегаем.
      Они нацепили на тужурку Ивану все медали, коими были награждены, и он сразу стал похож на портрет Верховного Главнокомандующего, Маршала и кавалера десятков орденов, включая и «Орден Победы», дорогого Леонида Ильича. Затем привели его в товаропригодный и отмытый вид, вручили в руки бутылку и набор конфет, и пинком в зад, т.к. Иван сопротивлялся, выставили того за порог номера.
      - Пинок в зад, товарищи мичмана, порой становится первым шагом вперед! К успеху! – проговорил Оладьев, и все поняли, что быть ему главным боцманом.
      Они выглянули в коридор. В коридорном полумраке раздавался звяк двух дюжин медалей, а на стенах отражались их отблески. Иван Петров флагманским кораблем входил в гавань, ой, оговорился, в кабинет злой директрисы.
      В директорском кабинете, приложив руки к груди, Иван начал, прямо с порога, объяснять, что «мол, ребята молодые, всего-то по двадцати лет, а кому-то и по двадцати одному году; назначение на «подводного стратега» является для пацанов стрессом, а души у них метущиеся и, что это чудовищно несправедливо, когда получаешь по заслугам – не надо мальчишек выдворять из гостиницы, которая стала за то короткое время, пока мы в ней живем, нам всем родным домом, т.е. «портом приписки»….
      Что последовало за этим, почти гамлетовским, монологом неизвестно….
      Иван появился только утром. Он был весел и в хорошем расположении духа. К его возвращению свет в коридоре снова горел.
      - А жизнь мичманцов в этой гостинице? – спросите Вы.
      А что их жизнь в этой гостинице? Она продолжилась. Ведь круче «зеленых» и «черных» беретов оказался мичман Российского Флота.
      И сдается мне, что в этом умозаключении я прав. Недаром же в Русском военно-морском флоте воинское звание «мичман» было первым офицерским званием. Не вторым или десятым, а именно – первым.
      
      Выпускники или кадры, которые решают все…

      В марте 1976 г. Коля Левушкин поднялся по огромных размеров трапу на палубу тяжелого авианесущего крейсера «Киев», который проходил госприемку в Николаеве, с последующим перебазированием в Севастополь. Сказать, что Николаша обалдел, попав на эту махину, значить ничего не сказать.      Ну, видел Левушкин, представитель не густо позолоченной молодежи, большие корабли – крейсер «Киров» проекта 26, кучу крейсеров проекта 68-бис, на которых ему пришлось побывать, но такое чудо….      А чего Вы хотите – 273 метра вдоль, 46 метров поперек, и ко всему прочему водоизмещение… почти, как у трёх «Октябрин» - целых 43200 тонн.      Коля по нему ходил, как провинциал из глубинки при первом посещении культурной столицы России. При этом он крепко сжимал потной ладошкой суровую руку тамошнего командира Дивизиона Живучести, у которого ему предстояло дублироваться, т.е. вникать во все премудрости службы на таком монстре.      Вообще-то, изучить этого «крокодила», как стали называть этих монстров на флотах, за такое короткое время чисто физически не представлялось возможным. За два месяца, что Коля, со товарищи, были на нем, можно только напугаться до икоты от свалившегося на них счастья. Но это было только начало ужаса…      
«Киев» был принят госприемкой, а чего бы ему не быть принятым, если этой госприемкой руководил упомянутый выше «пьяный с бритвой», т.е.
вице-адмирал Волобуев. Корабль спокойно попылил в сторону Краснознаменного Северного флота, а этих, бедолаг для собрата «Киева» «Минска», стали от безысходности пинать с места на место - сначала в Севастополе, потом в Николаеве.      В общем, всё более-менее для Левушкина «устаканилось» в 1977 году. Бедолаги осели на ПКЗ на Черноморском судостроительном заводе, где и строился их «крокодил», дабы принимать непосредственное и активное участие в этом благородном деле.      
И все бы было хорошо, НО!... В 1978 году экипаж «Минска» стали комплектовать до полных норм, а делали это всё на КСФ, который выступал в качестве приемника-распределителя. Ну, полбеды – это когда личный состав командами прибывает к месту службы. Дело, в общем-то, житейское. Но вот «огромный ляп» североморские кадровики совершили, когда весь выпуск, 1977 года, Кронштадтской школы мичманов, а это порядка ста с лишним человек, отправили, дружным коллективом, служить на «Минск».
      Хотя… можно так сказать - якобы на «Минск».      А что это значит? А значит это следующее - эти пацаны около года «валяли дурака» в Североморске, исправно получая северную зарплату, и НИЧЕГО не делали! Порядочный человек в таких условиях просто ОБЯЗАН развратиться. А поскольку молодые мичмана такими и являлись, то они и развратились. И когда эту стаю целиком и полностью пригнали в Николаев, старший лейтенант-инженер Николай Михайлович Левушкин сразу вспомнил замечательный фильм «Оптимистическая трагедия».      
Помните - к основному отряду революционных моряков прибыло анархическое пополнение. Как там говорил Эраст Петрович Гарин, сыгравший Вожачка: «Смотри, братан, каких орлов я тебе привел - Варфоломеевские ночки делать!». А в его голове звучали слова адмирала Геннадия Антоновича Радзиевского: «Начальник отдела кадров, у меня такое впечатление, что вы специально себе пальцы чернилами мажете перед совещаниями, чтобы все думали, что вы много работаете».      
Вот они, эти «валятели дурака», примерно, так все и выглядели – «орлами».      И такого счастья старлею Левушкину отвалилось в количестве шести душ, и началось.…      Ребята они все были свободолюбивые и на службе находились только тогда, когда у них не было денег на береговое отдохновение. Но были и такие, которые вставали на полное половое довольствие у николаевских разведенок – вот тут-то Коля их только и видел.
<< Новее
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Старее >>   | Скрыть тексты

 Добавить 

Использование произведений и отзывов возможно только с разрешения их авторов.
Вебмастер