There is only one way to achieve happiness…
Ogden Nash
Один живёт, порхая, словно птица,
Попеременно может голубиться
То с этою пичужкою, то с тою, –
И никакой проблемы для ковбоя.
Другой, – ну, унтер-офицерская вдова,
С подругой бывшей школьной переспав
Случайно (то ли раз, а то ли два?),
За то, что глубоко он был неправ,
Себя бичует с раннего утра
До самого последнего одра.
Один, проехав зайцем на трамвае,
Моральностью себя уничтожает,
Другой, не сознавая преступления,
Скандирует свои стихотворения,
А слушатель, томясь потоком слов,
Прибить до смерти автора готов.
Один, врачихе поднося конфеты,
Краснеет, будто пионерский галстук,
Другой ворует миллиард, при этом
Имеет пульс ритмичный и не частый.
Для Счастья и спокойствия души
Есть два пути и оба хороши:
1) Допустим, ты – святая простота,
В ком Совесть чище стёклышка чиста,
Она сияет, словно горний свет.
2) Иль Совести в тебе ни капли нет.
Просыпаешься утром и думаешь: буду хорошей!
Буду всем улыбаться, любовь и тепло излучать.
Буду корм выносить для бездомных собачек и кошек,
А в критических случаях – думать и мудро молчать.
Убеждаешь себя: мол, отныне не буду метаться,
Обижаться, кокетничать, злиться, ругаться, вопить,
Буду делать зарядку и день начинать с медитаций,
Минералкой лечиться и деньги на отпуск копить…
…Упадешь, обессилев, зароешься сладко в подушку,
Проведенному дню, как обычно, подводишь итог:
Двадцать восемь обид (две – смертельных) и ссора с подружкой,
Пять значительных вздохов и три демонстрации ног.
Восемнадцать ехидств, тридцать шесть шепоточков вдогонку,
Девять сплетен, три кофе (которых не стоило пить),
Семь бессмысленных трат, двести пять замечаний ребенку,
И одно (но большое!) желанье кого-то убить.
Засыпаешь и думаешь: завтра… конечно… хорошей…
Застилают сознание рваные сны-облака.
Где-то в сердце скребут коготки голодающих кошек...
Ничего, ничего… не забыть бы купить молока.
Женщина флиртует с Летом,
Лето радо несказанно:
То под юбку заберется,
То тихонько тронет прядь…
Легок тот роман и светел!
Добавляют лишь азарта
До ушей улыбка солнца
И дождишки-благодать.
Молод май еще и робок,
Но уже крепки объятья,
Бесшабашны поцелуи,
Обещанья горячи:
- Полетим без остановок!
Флаг – прическа, парус - платье!
Я с тобой хоть до июля!..
- А потом?
- Ищи – свищи…
Рассыпается в труху,
Дряхлым стало тело.
Правой подковал блоху,
Та и околела.
Рыба плавает в пруду,
Я тяну без толку.
Сослепу не попаду
Ниткою в иголку.
Ничего на свете нет -
Нет, и не осталось.
Всё за много-много лет
Съёжилось в усталость.
Кружат мухи из котлет
В синеве экрана.
Зубы сводит паритет,
Заключённый в нано.
Как теперь себя понять,
Разрешить проблему?
Протянул вражина пять
И сломал систему.
О том, что эта Чудо-дата
Догонит и меня когда-то,
Старался я не думать как-то...
Но вещи нет упрямей факта.
Грустить теперь об этом, что ли?
Побуду в юбиляра роли.
Другого мне не остаётся
И подружиться с ней придётся.
Обыкновенный день рожденья -
Такое, в общем-то, сужденье
Моё об этом юбилее,
Вот только дата покруглее.
Ну, за здоровье и удачу,
За то, чтоб долго, к ним впридачу,
Горел огонь в душе поэта -
Не откажусь, друзья, за это
Сегодня выпить я малёхо...
Короче, с днём рожденья, Лёха!
Получается, это как бы продолжение диптиха про "вю" (жаме вю - типа антоним дежа вю) (Жми сюда)
По окну вразнобой бьют усталые капли,
По мозгам, в тот же лад, мысли вздорные скачут,
Натыкаясь с размаху на ржавые грабли
В упаковке большой, долгожданной удачи.
А мечтаний штрихи всё яснее и чётче,
Грёзы но́чи играют в цвета перламутра,
Будут ярки рассветы? Пожалуйста, Отче!
И… опять льёт в глаза отсыревшее утро.
Но слова вдруг сплетут небанальное что-то,
И повеет от строк терпким жаром успеха,
Только вновь лупят в мозг черенки от джекпота,
И гуляет в извилинах ватное эхо.
А влюблённость – тут могут быть грабли двойные,
Бьют порой и по сердцу, и в области паха,
Предыдущие баллы здесь – непроходные,
Вот и ёкает разум в предчувствии краха.
Жизнь прожить бы иначе, быть щедрым и сильным,
Стать раз в триста богаче! Но тихо и честно.
Так ведь грабли и здесь колосятся обильно
Круглый год, каждый день, всех цветов, повсеместно.
…Дождь стучит по окну, мысли скачут толпою,
Стушевалась душа, чуть приблизившись к краю.
Я мечты обхожу тридевятой тропою,
Только… грабли меня и на ней поджидают…
* Всё б сначала начать, помня боль и улыбки,
Помня всё наперёд и играя с фортуной,
Всё суметь, всё понять, все исправить ошибки,
Чтоб заполнились сбывшимся жизни лакуны.
И не лезть на рожон, помнить ложь и угрозы,
Жить без стёба, стихов, без грехов и без водки.
Но, увы, от себя не сбежать даже в грёзы,
Ведь живём только раз.
И он очень короткий…
Не нарушая статус кво,
Пишу, гордясь своею скво…
Давно искал себе я скву,
Но сква уехала в Москву.
Она гуляла по Москве,
А я скучал. Скучал по скве.
Без сквы был будто сам не свой -
Хотел быть рядышком со сквой...
II.
Шумит в окошке березняк.
В квартире - холод и скво-зняк!
Так вот, о сквах - а каковы
На самом деле наши сквы?
И с кем же мне, ядрёна вошь,
Играть на карантине в скво-ш?!.
III.
Опять лежу один в вигваме,
И голова забита сквами.
И не отвлечься, как ни прыгай!
Я никогда не был сква-лыгой,
Но, если б быт мой был налажен -
Мне б нефтяных - хоть пару - сква-жин!
Тогда б я точно - старый грешник -
Для сквы построил бы скво-решник!
И сква бы стала чуткой, кроткой...
И не махала бы... скво-родкой!
Последний слог на место встал.
И стих как будто безупречный.
Он совершенный, как кристалл,
Но, к сожалению, не вечный.
Так в жидком гелии цветок
Храниться может очень долго.
А после, лёгкий ветерок
Его рассыплет на осколки.
* * *
Я не люблю, когда стихи
Похожи на трактат научный,
Такой напыщенный и скучный,
И полный вялой чепухи
(что философией считают),
Где мысль ползёт, а не летает,
И даже ползая, хромает
На обе задние ноги.
* * *
Увы! Поэты - глухари,
Что тарахтят на токовище
При свете утренней зари,
И понимания не ищут.
Они стрекочут и поют
В восторге самолюбованья,
Постичь желая абсолют.
Продлись, продлись, очарованье! И вот, пришел заветный миг.
Забил фонтан стихов и песен.
Но весь их пафос - просто пшик!
И никому не интересен.
Но продолжают скорбный труд
Поэты с трелями и свистом.
А из двустволки в них пальнут
Ну, разве только пародисты.
Изводит ревность вечерами, как изжога...
Любовь из юности вернулась вновь к супругу.
При мне живой и - на глазах (Побойся бога!),
А я борщец ему, чаёк (ну, как прислуга!).
Он улыбается, заглядывая в чашку:
- "Плесни ещё нам что нибудь и мы - в кроватку."
Плескать пыталась я им "в" и "без" рубашки
Ночной... Им пофигу, до ручки, наплеватки.
Иду за ними, молча, в спальню (в наше ложе!)
Муж стонет, хмыкает, вертясь (я хмурю брови)...
Точь в точь на шведскую семью у нас похоже, -
Живу чудесно: с мужем, с Ильфом и с Петровым.
(Враг впереди, враг за спиной),
Трепали чуб порывы ветра -
Я возвышался над толпой
На два, примерно, сантиметра
И мысли, мысли в облаках,
А может выше их витали,
Ушей, казалось, лёгкий взмах
Мне не хватал, чтоб взмыть в те дали
И гадить, гадить с высоты,
Из клетки вырвавшейся птицей.
О, эти сладкие мечты,
Такое может только сниться.
Я возвышался над толпой,
Вручали грамоты, медали,
Грязь зацепил слегка ногой,
В неё же сразу же втоптали.
Вот так вот осень, слякоть, грусть
Влияют подло на поэта.
Зима придёт скорее пусть,
А там весна и здравствуй лето!
Теряю смыслов вязь и путаю слова…
Похоже, я дурак. И, видно, потому
От загогулин жизни пухнет голова,
И я такую жизнь до смерти не пойму.
К примеру, не пойму нытья насчёт зарплат:
У них, мол – всё о’кей, а тут у нас – завал.
А я вот, как дурак, своей зарплате рад,
Ну, прямо каждый день её бы получал!
Загадок до хрена, что мне не по уму:
Снег с неба – снегопад, известно всем подряд,
Но всё же, знатоки, скажите, почему
Когда вода из туч – дождь, а не водопад.
Вот есть ещё вопрос, он проще во сто крат,
Но этот парадокс ломает мне висок:
Ведь пицца – это круг, коробка с ней – квадрат,
А треугольником – любой её кусок.
Вопросы пучат мозг, и жизнь полна проблем,
И карты как ни кинь – всё клин, да ни в дугу,
А если буду я служить примером всем,
То дослужиться до каких чинов смогу?
Вот тут не так давно правительство опять:
Держитесь, говорит, и будет всё ништяк,
Пусть трудно, мол, пока, но надо вы-жи-вать!
Так объясните – выживать кого? И как?
Я не качу на власть и не смеюсь над ней.
Однажды объяснил взгрустнувший Бегемот:
Остро́ту зарядив, цель выбирай точней,
Кто промахнётся, тот конкретно попадёт.
Похоже, я давно пустил мозги в расход,
И с логикой моей сто лет – ни то, ни сё,
Понять пытаюсь, что у многих за подход:
Не помнить имена, но всем припомнить всё!
Заезжих болтунов я слышу каждый день,
Они как фен с дерьмом – и жар, и смрад, и прыть.
Эй, кто их раскрутил, кончайте эту хрень,
Вопрос дурацкий – как назад их закрутить?
А, впрочем, и своих полно есть молодцов,
Чьи скошены зрачки от вечного вранья,
Кто честно заработал звание лжецов.
Скажите дураку: их в шоу – на... фига?
На тему секс-меньшинств – тут вовсе я дурак,
До них мне дела нет, но я туплю вот в чём:
Размножиться они не могут ведь никак,
Так что же их вокруг всё больше с каждым днём?
Неумных дум полно дурацкое житьё,
Лет пролетевших тьма свет не вернёт назад,
Ну, ладно, пусть года всегда берут своё,
А люди почему чужое норовят?
Воз этих «Почему?», мешки «Зачем?» и «Как?»
Скопились в закромах гудящей головы.
Устал их задавать застенчивый дурак,
Но «плюнуть-растереть» всё не могу, увы.
Вопросами гружу я за строкой строку,
И мысли вроссыпь все, как на прилавке медь,
Но много размышлять опасно дураку,
А то ведь, не дай Бог, он может
поумнеть…
"ПетОр, ПетОр... Великий Кормчий
И со вкусом был и с умом!
В нелегальные юные ночи
неужели мечтал о таком?!! " (с)
"Душу рвать на куски не стану,
и распять Вам себя не дам." (с)
"Как «Титаник», прочна Отчизна" (с)
"И ни слова, прошу, о Париже,
что возвел до святых - бл*дей! " (с)
"Матерь Божия! Роди Россею
на три века, хотя б, назад." (с)
Милена Вихарева. Всем бонжур, кто желает «Здравствуйте!»
------
( Слёзы смеха мне застят очи...)
Гитлер, Гитлер – фошысцка тварь,
Мао, Мао – Великий Кормчий,
ПётОр, ПётОр – великий царь!
...
Отрастив ностальгии грыжу
И наслушавшись всяких СМИ,
Я бонжурю вам из Парыжу
Со святыми его ****ьми
На Отчизне – прочнее клёпок
Безразмер креативных дам:
- Восхищайтесь все, кто не робок,
Но себя вам – раз пять? Не дам!
Я не пастырь. увы, не Будда,
Не Конфуций, не Лао Цзы,
Только кредо моё, как будто,
Посильнее их всех в разы.
Непорочности междуножья
Поднатужиться – все дела!
Отчего я не Матерь Божья?
Я б Расею вновь родила!
А потом со страстностью всею
Превратила бы в райский сад...
Только как бы родить Расею
На три века, примерно, взад?
Я Петра бы уговорила
Не рубить в Европу окно...
Только царь-устроитель – сила,
Не послушает всё равно.
Иду, заглядывая в жерла тьмы зеркал,
Отшатываюсь, млею и краснею,
Какой там смутно-мелкий абиссальный шквал,
Какие перлы умной ахинеи!
И обстоятельства продуты сквозняком,
Смеётся плач в невидимых кавычках,
По граням взглядов я шагаю босиком,
Забыв о направленьях и привычках.
А отраженья молча следуют за мной,
И маршируют дружно, хоть не в ногу,
Змеится версиями в них мой путь земной,
Чуть дальше от себя, чуть ближе к Богу.
Дурею я с ума от мудрости своей,
А прятаться и некуда, и стыдно.
Ночь. Но без улиц, без аптек, без фонарей,
Лишь в отраженьях звёздный росчерк видно…
Трещит пластмассой выключатель темноты,
Лениво разгорается лучина,
Зеркально-блёклым суррогатом простоты
Влечёт ненужность цели и причины.
Куда, зачем иду и вглядываюсь в стрём
Своих неустранимых отражений?
Как по тестикулам сельхозинвентарём
Мне отблески с самим собой сражений.
Но сигареты кончились, и Ной отплыл,
А истина, избитая до крови,
Мой самоунижения рихтует пыл,
И ангел мой хранитель хмурит брови.
Он что-то шепчет в амальгамной глубине,
Боясь согласья больше, чем отказа,
Кривые зеркала спрямляют путь во сне,
Сдвигается пульсаций крыши фаза.
Цветных подбадривает звуков хоровод,
Да так, что, плача, рушатся основы:
Нет, ты не тварь, не червь, не пыль – наоборот!
Венец творенья ты!.. Пусть и терновый.
…Я в тапочках веков бреду среди секунд,
В себя глаза всех отражений вперя.
Мой очень низкий старт – он всё-таки не бунт,
Он – неизбежный шаг к зеркальной двери.
Себя с былой Земли размазав до небес,
Я спущенной пружиной прыгну к звёздам,
Я с болью вырвусь из своих смешных телес
И возвращусь к людьми забытым гнёздам…
* * *
А утром я проснусь – как будто и не пил,
Как постаревший на год, но – мальчишка!
Поскольку «Муса Лер», что друг мне подарил,
Бесспорно – нехреновый коньячишко!