Опять, то в ус себе не дую,
То не спешу "публиковать",
Скорей всего "оБубликую"
И буду дальше быковать!
Какое там "произведение"
Какое "опубликовать"?
Как быковал, тут нет сомнения,
Так я и буду быковать!
Как широка дыра от бублика!
Как много в ней морей и гор!
И потирает ручки публика
И тоже пишет всякий ВЗдор!
На "вз..." есть слово, как созвездие,
Свою прочитывая муть,
Прошу прощенья в данном месте я,
"Вз..." "бз..." , короче жуть.
Но тут внизу увидел сноску,
Как одинокая кровать,
Простую вдрызг, родную в доску
Послать
Конечно же послать!
Эта мода пришла из старушки Европы.
Повсеместно открылись у нас барбершопы.
Там внимательны очень к мужчинам мужчины.
Высоки там расценки, услуги - невинны.
Из салонов мужских нынче посланы на *ер
Дамы те, кто себя величал - парикмахер!
А ведь раньше случалось, не редко к тому же,
Когда просто клиент превратиться мог в мужа...
Давай не будем, девочка,
Мы на любовь надеяться,
Большую и чудесную,
Когда поёт душа.
Любовь, хоть и глубокая,
Известно, штука тонкая,
И от неё, известно же,
До ненависти шаг.
Пусть прозвучит кощунственно,−
Родными быть не нужно нам.
Как учит нас история,
Здесь столько скрытых ям.
Не с Катей с дальней улицы, −
С родными спорят-судятся
За скатерти со шторами
И прочий разный хлам.
Не нужно очень близкими
Нам становиться лицами,
И здесь порой мгновения,
Что просто страшный сон.
К примеру, не сотрудники, −
Из очень близкой публики
В тебя запустят веником
И обзовут ослом…
Давай по жизни следовать
Хорошими коллегами,
Вести себя научимся,
Как в банке чуткий клерк.
Тогда без страха судного
И без битья посудного,
Себя-других не мучая,
Мы проживём наш век.
Маюсь, бегаю, каюсь. В смятении
Замираю и жду под дождём:
Пробирается стихотворение
Закоулочками. Подождём.
И рождаются с тонкою шеей
Строки голые, зябко им;
И ползут в грубый мир, как змеи,
Вьются, словно костровый дым,
Заполняют мои тетради
С первобытным голодным рвением
Это значит в моей палате –
Вновь осеннее обострение.
Значит, снова очнусь зимою,
Окунусь в эту сказку дивную,
Там расчешут меня, умоют
И уколют мне седативное.
Дорогие друзья. Я ищу для поэзии Чузу
Потому что чудак, без прилипшей ко лбу буквы М
Чтоб идей полный бак. Чтоб наполнила сказочным грузом
А то с прошлой - облом. Исписался буквально совсем.
Чтоб чурлыкала мне, напевая прекрасную песню
Офигенным чурлом вдохновляла на поиски слов
А то бывшая мне говорила: " А морда не треснет"
И зачем-то еще посылала за водкой в Тамбов
С нею буду чудить. Чутким. Чувственным. Чулым. Чумазым.
Как Чубайс отжигать. Как чухонец в Европе кутить
Вот со старой у нас получалось одно садо-мазо
А хотелось любви. Хоть немного счастливо пожить!
Нет, номер всё-таки сменю -
Достал звонить Иваныч!
Сто раз трезвонит мне на дню
И три - четыре за ночь.
По полчаса - одна из трёх
Бесед в режиме скерцо.
Как не устанет слушать трёп
Мой ухо страстотерпца?
Зачем, просея пласт инфы,
Дербаня воду в ступке,
Знать от омеги до альфы
Про все мои поступки ?
По всем пазам от аз до ять
Вгрызаясь до печёнки,
Зачем ему так важно знать
Все мысли и мыслёнки?
Горазд просверливать ходы
В подкорке, мозготочец.
Не недалёк он, без балды,
Но слишком уж настойчив.
Назойлив, как дождя накрап.
Далёк, как Улан-Батор.
Иваныч - давний мой про-раб,
Про-бог и про-куратор...
Дорогая, проснись! Ты же видишь, сколь сложно поэту
Графоману пера. Маньяку типографской строки
Дай хоть парочку мыслей. Подсказку пришли по предмету
Захудалый сюжетик какой-никакой протолкни!
Исписался совсем. Сколько можно храпеть, без зазрения
Лягу скоро умом. А не только, как ящур, костьми
Потеряю надежду, финансы, здоровье, да зрение
Ты перину в руках хоть на время свою разожми
Бросит с понтом жена. Наплюют окончательно дети
Разбегутся друзья. Пёс голодный, и тот, за порог
Дорогая, проснись! Справедливость должна быть на свете!
И бесплодным мученьям придти к завершению срок!
Осень - рыжий щенок, вьются листья у ног,
Всем она по душе, эта Осень-щенок.
Осень - клин журавлей, Осень - шёлк и атлас,
Терпких вин аромат, зимних яблок запас.
Осень - сырость и тлен, скорбей нищенских жнец...
Надоела в конец, пусть скорей ляжет снег!
Вот и снег - дождались, лёгкий шорох порош,
Запах юной Зимы безусловно хорош.
Стужей давит до слёз, вьюгой сводит с ума,
Но еще все твердят, что бодряща Зима.
Прыщеватый сугроб, жижа... Вахта сдана...
Уходи наконец! Ну когда же Весна?
Зябкий мартовский дождь веет запахом грёз,
Первый мартовский кот умиляет до слёз.
Взрывы почек, и вот - ирий вишен-невест,
Синь пролесок лесных спорит с синью небес.
Полон бабий подол огурцов-крепышей...
Почему же Весну мы не гоним взашей?
Ни на йоту не понятно,
Как в сплетеньи хитрых схем,
В темноте явились пятна,
Проявилась серость стен.
Где и что - одни догадки,
Кто светлее-фаворит!
Только кажется в тетрадке
Стих неоново горит.
Стол, как куб, параллепипед!
Словно в воздухе висит!
И стакан, который выпит,
Снова буд-то бы налит.
Шкаф огромным монолитом!
Смотришь в небыль...Или в быль,
Глазом, чуточку прикрытым,
Через угольную пыль.
На стене висит картина
Но не ясно ни фига,
Море там или лавина,
Или прочие луга.
Вдруг, как мед в закрытых сотах,
Как ночной дорожный знак!
Проявил себя в красотах
Поэтический бардак!
И, окинув взглядом мудрым,
(Как мог быть дремучим пнем!)
Это ж утро!
С добрым утром!
И с хорошим новым днём!
Дорогая, храни! Огради шаткий мир от обиды
От попрания чувств. От отчаяния, слёз, от пурги
Много поводов есть. Много тех, на кого мы сердиты
Но не хочеться стать террористом жестокой строки
Ну, не дали тебе! Обошли теплотой и вниманьем
Укололи снобизмом, засунув за шиворот лёд
Дай мне сил устоять. Отнестись ко всему с пониманьем
И ехидность насмешек не дай записать на свой счет
Ну, убоги они! Ну, мерзки и презренны, как гниды
Их неправедный суд никогда не свершит приговор
Веры дай мне ростки, стать известным творцом, знаменитым
И давай шевелись! Не проснулась еще до сих пор!